Тут Азгына прорвало: он отматерил директора, помянул всю его родню - отца и мать, деда и бабку, дядек и теток, словом, перебрал всех родственников, не забыв подноготную семейства Кямуран-бея, и, со злостью хлопнув дверью, величественно удалился.
Пребывавший в оцепенении директор с ужасом думал, откуда этому старику столь подробно все известно о его семье и предках. А вдруг об этом теперь узнают и другие!..
Придя в себя, он схватил телефонную трубку, позвонил начальнику эксплуатационного отдела и приказал немедленно уволить с работы сторожа уборной Азгына. Потом пристально поглядел на Муртазу и буркнул:
- У-у, хам! Невежа!
Муртаза понял, что слова эти относятся не к нему, а к Азгыну, и поспешил сказать:
- Я, мой директор, никак не желал допустить невежести и чтоб не нарушать дисциплину…
- Помолчал бы лучше! Нет в тебе выдержки. Лезешь на рожон, восстановил против себя всю фабрику… - резко сказал директор, решив, что не мешает припугнуть надсмотрщика.
- А что такого я сделал? - невинно спросил Муртаза.
- Еще спрашиваешь? Да все только и жалуются на тебя.
- На меня? - переспросил Муртаза, приблизившись вплотную к директорскому столу.
- Да-да, именно на тебя!
- Кто жалуется, мой директор?
- Начальник ткацкого цеха жаловался, мастера из прядильного, Азгын вот жаловался. Завтра еще и рабочие придут с жалобой.
Муртаза многозначительно покачал головой.
- Все оттого, мой директор, что на службе я как лев! Честно выполняю свой долг! Не могу позволить, чтоб на работе спали или болтали!
- Кто спал, кто болтал?
- Послушай, что скажет Муртаза, а если сочтешь неправым, тогда осуждай!..
Раздался стук, и в дверь просунулась большущая голова Нуха.
- Подожди, я вызову! - сказал директор Нуху и обратился к Муртазе. - Слушаю, что дальше?
- А дальше… Даруй аллах тебе здоровье. На службе все для меня равны, я не стану ни с кем миндальничать…
- Ладно, не отвлекайся. Кто спал?
- Было это, значит, ночью, делал я обход, задержал рабочих, которые воровали шпульки. Наказал их как положено. Затем, прошу прощения, заглянул я в уборные… Вижу, там собрались ткачи, курят и разговоры ведут. Ну, думаю, идет сортирная беседа.
- Чего же Азгын? Его не было, что ли? Почему не разогнал?
- Был, мой директор. На своем месте в будке.
- Так чего же он?
- Храпака задавал.
Сказав это, надзиратель выразительно глянул на директора. Тот покачал головой и спросил:
- Потом?
- Потом я разбудил его. Он увидел меня и сразу всю вину на меня решил свалить. Я ему: дескать, не видишь, что ли, собрались пройдохи-ткачи. Курят да болтают. Почему обязанностей своих не выполняешь?.. Откуда ему знать, что есть служба? Вот он сразу на дыбы и давай меня оскорблять. Я его пытался успокоить, чтоб не показать примера невоспитанности перед рабочими. А он не желает даже слушать. Бросился на меня, схватил за горло. Говорю ему: "Стыдно, старик, вокруг рабочие!.." Руки ему вывернул…
- А почему начальник ткацкого цеха жаловался?
- Тоже спал на работе, мой директор! Я зашел к нему, дернул за рукав, проснись, мол, негоже на службе спать. Как-никак начальник, важный пост занимаешь, ответственную обязанность тебе доверили главные начальники.
- Ну а он что?
- Проснулся, увидел меня и давай обвинять, будто я порядок нарушил.
- Та-а-ак! Значит, так было?
- Так точно, мой директор.
- Хорошо, а мастера из прядильного?
- Собрались в рабочее время в столовой, сидели, разговор пустой вели, вредные слова употребляли.
- Какие?
- А что Германия - так, Англия - этак, правительство наше ума лишилось. Я, понятно, в это дело вмешался. Напомнил им, что главное - служба, наша честь и долг! Говорю им: слава аллаху, над нами начальство поставлено, чтобы про эти дела думать. И дескать, им и мне в том нужды нет, чтоб такие разговоры вести.
- Значит, и мастера из прядильного там были?
- Так точно, мой господин! Они мне говорят: "Ты не имеешь права вмешиваться в наши дела!.." На фабрике совсем худо с дисциплиной, директор!
Директор наконец понял, отчего все недовольны Муртазой.
- Поздравляю тебя, Муртаза! Молодчина! Не ожидал! - произнес Кямуран-бей и пожал надзирателю руку.
Острый нос Муртазы покраснел, ноздри затрепетали.
- На службе от моего глаза ничего не скроется! Для меня все равны, и снисхождения ни к кому не позволю! - встав во фрунт, отрапортовал Муртаза.
Потом он долго, со всеми подробностями рассказывал, как, будучи участковым, ночью задержал вора, бросился на него, хоть тот и отстреливался из револьвера, вышиб из руки оружие…
- Ты меня поддержи и требуй тогда от меня порядка и службы.
- Вот тебе рука и моя поддержка, - торжественно произнес технический директор. - Никого не стесняйся, даю тебе широкие полномочия! И вот что… Не поручить ли тебе еще одно дело… Только не знаю, хватит ли у тебя времени?
- Какое дело?
- Командовать отрядом добровольцев нашей фабрики по военно-спортивной повинности.
Глаза Муртазы загорелись:
- Рад стараться, мой директор! Очень подходящее для меня дело.
- Не умаешься?
Муртаза расправил плечи, будто стряхнул с себя усталость бессонной ночи, и бодро ответил:
- Что значит умаяться? Я этого не признаю! У меня, мой директор, был дядя-колага. Он не терпел никакого послабления при исполнении служебных обязанностей. А почему? Потому что служба превыше чести нашей и совести!
- Он у тебя тоже кончил курсы? - спросил директор улыбаясь.
- Нет, не кончал, но за верную службу имел благодарности от высокого командования.
- Ну так что дядюшка твой, Муртаза-эфенди?
- Как считал дядя-колагасы, так и я считаю: служба - она превыше совести и чести! Все будет исполнено, мой директор. Я возьму командование отрядом и научу их дисциплине. Я вижу, как на парадах и демонстрациях ходят строем перед начальством. Стыдно смотреть! Разве это строй? Разве это шаг? Надо, чтоб нога печатала: трап-трап-трап!.. Чтоб начальство наше гордость испытывало, чтоб за выправку хвалило.
- Возьми двух рабочих, приведи спортивное помещение в порядок. Там сейчас грязь, все поржавело… Никто за этим не смотрит, ни у кого руки не доходят.
- Так точно, мой директор, не знают, что значит служба, потому что…
- Погоди. Заставь, чтобы все выгребли, вычистили, отдраили… На складе возьми наждаку.
- Все металлические части станут огнем гореть. На зависть всем соседям, которые на параде рядом маршируют.
- А ведь правда, до Дня освобождения еще много времени. Проведешь подготовку на стадионе.
- Есть провести подготовку! Совсем не умеют маршировать! Как положено шагать в строю?
И, отдавая сам себе команды, Муртаза стал демонстрировать строевые учения перед столом директора.
- Ра-ав-няйсь! Сми-и-рна! Ша-а-гом марш!
Чеканя шаг, надзиратель прошествовал строевым мимо директора и на ходу подал команду:
- Ра-а-внение напра-во! - повернул голову и отдал честь.
Не доходя до стены, скомандовал:
- Ро-та-а, стой! - и замер. - Кру-у-гом! Ша-а-гом марш!
Подойдя к столу технического директора, Муртаза дал новую команду:
- Ро-та-а, стой! Вольна-а!.. Вот так, мой директор! - сказал надзиратель, приняв стойку "вольно".
Директор не мог удержаться от смеха:
- Молодец! Герой! Даю тебе широкие полномочия!
- Так точно! Я подготовку прошел, курсы кончил.
Директор достал из стола ключи от спортивного помещения и передал их надзирателю.
- Вот, возьми ключи.
- Есть взять. Значит, мне с двумя рабочими?
- Да, двух хватит.
- Значит, навести блеск на каски и винтовки?
- В свободное время.
- Вывести людей на футбольное поле?
- Но повторяю: только в нерабочее время, в выходные дни. Помни, дело это не принудительное. Поэтому не заставляй. Кто захочет, тот пусть и участвует.
- Мы, мой директор, турки, а турки…
- Это все так. Но ты постарайся, чтоб добровольно, без принуждения.
- Наверняка на празднике и иностранцы будут.
- Конечно.
- Пусть увидят стальные руки наших храбрецов, наши твердые сердца!
- Конечно, конечно! Но ты все же…
- Пусть гордятся наши начальники, директор!
- Без принуждения, я тебе еще раз повторяю.
- Будь спокоен, директор.
- Прекрасно! Можешь идти.
- Есть идти! Значит…
Тут зазвонил телефон на столе директора, и Муртаза, гордо выпятив грудь, вышел из кабинета.
Весь мир был теперь в его руках! Он ликовал!
Муртаза подошел к проходной. В будке Ферхада сидел контролер Нух и курил. Завидев Муртазу, он ехидно спросил:
- Ну, на всех успел нафискалить?
- Я такого себе не позволяю! - возразил Муртаза и возмущенно пожал плечами.
- Не позволяешь, расскажи кому-нибудь другому! Все равно твоим сплетням не поверят.
- Кто?
- Да тот же технический директор.
- Я тебе такое скажу, ахнешь!
- Смотрите! - воскликнул Нух, повернувшись к Ферхаду. - Оказывается, он нас еще удивить может!
- Знаешь, какие полномочия мне дали? Командовать спортсменами.
- Кто дал?
- Мой технический директор.
- Кому дал?
- Мне! "Не могут, - сказал он, - ходить на парадах во время праздника. Возьми их под свое начало, Муртаза-эфенди, ты курсы окончил, знаешь, что есть служба и дисциплина…" Вот так. А я, значит, ответил: "Так точно, это мы можем, директор!"
Нух рассмеялся.
- Искал, искал и нашел. Вот и прекрасно. Будь исправным командиром! - В голосе контролера слышалась зависть.
- Будь спокоен. Дал мне ключи от помещения, так и сказал, чтоб без моего разрешения никто туда не входил. Буду проводить занятия на футбольном поле.
- Давай-давай! Громче в трубу дуди!
- Это уж как положено… Потому что… - Муртаза махнул рукой и направился к дому.
- Ну и дурак! - глядя ему вслед, со злостью сказал Нух. - Технический директор мне это тоже подсовывал, да я наотрез отказался. Нужны мне эти торжества-маршества… Разве это занятие для разумного человека? Не так ли, Ферхад?
- Ему это поручил, значит, директор?
- Ну и что? Ну, поручил!..
- Значит, доверие ему оказал.
- А тебе-то что? Чего ты разахался? Мы ж не из Румелии, чтобы зазря кровь себе портить. Мне не раз предлагали, только я сказал, что ни в какую этим пустым делом заниматься не стану. Чего удивляешься? Директор хочет польстить ему, вот и назначил.
Контролер Нух в сердцах плюнул, растер ногой окурок и пошел к техническому директору.
Получив от директора должность командира добровольческого военно-спортивного отряда фабрики, Муртаза пуще прежнего стал усердствовать. На фабрику являлся задолго до смены и уходил позже обычного. Рабочим прядильного цеха уже не стало возможности таскать шпульки. Ко всему еще на место Азгына взяли нового сторожа, который не то что поговорить, покурить не давал рабочим.
Одним словом, Муртаза успел нажить себе врагов не только среди рабочих, но и среди мастеров и многих служащих, особенно начальников цехов.
Муртаза собственноручно убрал помещение, где хранилось имущество военно-спортивного отряда, чем вызвал еще большую ревность Нуха. Он вычистил и проветрил, развесив на солнце, обмундирование, в котором оказалось полно моли. Потом аккуратно подвесил одежду на гвозди, которые вбил в стену. Он надраил трубы, карабины без патронов, каски. Металлические части горели огнем, позолоченные и серебряные галуны на обмундировании ласкали глаз. Из помещения выветрился сногсшибательный запах грязи, сырости и затхлости. Все блистало чистотой и радовало глаз порядком.
В тот день Муртаза заявился с фабрики домой, облаченный в форму командира отряда. Она была из хлопчатобумажной материи цвета хаки, выпускаемой на фабрике, и сшита по образцу офицерского мундира, с воротником и обшлагами, украшенными галуном. Не в меру широкие галифе были заправлены в черные гетры, на каблуках ботинок сверкали шпоры, издавая при каждом шаге устрашающий звон.
Увидя входящего в комнату Муртазу, сиявшего галунами и бренчавшего шпорами, жена вдруг принялась смеяться.
- Чего это ты гогочешь? - сердито спросил муж.
- Ты теперь смахиваешь на офицера, - ответила женщина, стоя около корыта с детскими пеленками.
- Натурально! Тебе не нравится?
- Мне что? Хоть в полковники вырядись, мне все едино, денег от этого не прибавится. Тут от твоего брата приходили: он с тобою хочет свидеться, потолковать о деле. Просил тебя в обед дома быть.
- Значит, у него есть о чем со мною потолковать? - переспросил Муртаза, внимательно глядя на жену и о чем-то соображая. - Видать, что-то весьма важное.
Жена снова занялась пеленками.
- Да, непременно большой важности дело. Ты сказала, чтобы он приходил?
- Конечно… Пойди пока к бакалейщику, купи пастырмы и яиц - у нас нечем угощать.
Она оторвалась от корыта, высморкалась, вытерла мыльные руки о фартук и отправилась в комнату, откуда вынесла старую, помятую медную чашку.
- И еще бекмеза.
Муртаза взял посуду и отправился в лавку, бормоча себе под нос: "Не иначе как по важному делу, видать, что по очень важному". Он шагал, гордо выпятив грудь в своей командирской форме. Лавка бакалейщика, узкое, сырое и темное помещение, стояла на перекрестке четырех грязных улиц рабочего пригорода. Шестидесятилетний лавочник, в жилах которого текла арабская кровь, был крупный, грузный старик, болевший трахомой. Провизию в лавке обычно брали в долг, поэтому больше половины жителей квартала ходили в должниках у бакалейщика. Он был в курсе всех дел, какие творились на фабрике или в квартале. Все сплетни, все новости поступали к нему в первую очередь, ведь люди распивали вино или водку тут же, на задворках, а потом судачили, сидя на крыльце, изливая хозяину лавки свои горести.
Здесь обсуждались фабричные новости, писались письма возлюбленным, строились планы похищения невесты перед свадьбой, составлялись заговоры, плелись интриги против мастеров и других начальников, чтобы отомстить за обиду или несправедливость. Словом, лавка была квартальным кабаком, клубом, местом сходки.
Уже с утра бакалейщик был под мухой, а к вечеру напивался. У него были женатые сыновья, и замужние дочери, и внуки, учившиеся в школе, однако старик был весьма охоч до женского пола и не упускал удобного случая… Был он, правда, скуповат и не любил расплачиваться, то есть вносить исправления в своей приходно-расходной книге, где велся счет всем долгам квартальных обитателей…
- О-о-о! Что за бравый вид? - воскликнул бакалейщик, глядя на Муртазу в форме. - Ну точно офицер! Какой же тебе чин пожаловали?
Муртаза сердито посмотрел на лавочника, недовольный фамильярным обращением.
- Отпусти мне двести пятьдесят граммов пастырмы, пяток яиц, бекмеза, - сказал он и поставил на прилавок посуду.
- А чего ты спешишь? - спросил бакалейщик. - Постой со мной, поговори. Ну, ты у нас сегодня Энвер-паша.
- Занимайся делом, что без толку болтать.
- А должок твой все растет…
- Уплачу.
- Чем? Иль тебе жалованье положили за командирство?
- При чем тут жалованье?
- Ах, вот оно что… И впрямь, зачем жалованье, когда на тебя командирскую форму надели!.. - сказал лавочник и взял с прилавка погнутую чашу. - Опять тебя на фабрике ругают. Хоть бы ты с мастерами и начальниками не вздорил, глупец. Знаешь, им ничего не стоит человека с потрохами съесть.
Муртаза скривил презрительную улыбку и пожал плечами.
- Может, тебя особой похвалы удостоил директор?
- Тебе-то что? Свешай мне пастырмы!
- Куда торопишься? Еще одиннадцати нет. Ну так что, похвалили тебя?
- Отстань со своими глупыми вопросами!
- Тут твой Азгын на днях был. Ох, и сердит он на тебя. Разозлил старика, а потом подстроил, чтоб его выгнали… Зачем ты это, глупец?
- Я исполнил служебный долг, а он нарушил дисциплину, показал свою невоспитанность, оскорбил господина технического директора.
- Азгын рвет и мечет, ей-богу! Говорит: "Ну, попадись он мне!"
- Слышь, дай пастырмы!..
- А Ферхад, сторож Ферхад! Кто из вас прав?
- Хватит болтать! Свешай, говорю тебе.
- Ферхад тут рассказывал про твою похвальбу. Будто директор тебе сказал: "Не признаю никаких земляков, ты у меня на фабрике главнее отца родного!.." И еще вроде бы ты про Нуха говорил, что его скоро уволят, потому что он бездельник. Тогда Нух пошел, осердил Азгына, а тот тебя здорово отдубасил…
- Меня Азгын отдубасил?! - рассвирепел Муртаза. - Ты же меня давно знаешь. Я первенство держал в городе по борьбе. Где только ни раздавался гром барабанов, я сразу мчался на состязания. Никто не мог меня положить на лопатки! А загривок был у меня - шея с трудом поворачивалась! Бывало, сядешь на скамью, ногу за ногу закинешь, так порты трещат!
- Известное дело. - Бакалейщик критически оглядел Муртазу. - Ты у нас богатырь, сложен, как атлет… Выходит, технический директор сделал тебя командиром?
- Отпусти наконец продукты!
- Вообще-то тебе подходит звание командира…
- Ты что, оглох? Свешай, прошу, продукты. К обеду брат придет!
- Реджеб, что ли?
Муртаза сердито глянул на бакалейщика и не ответил.
- Между нами говоря, он теперь богач, у него большие деньги водятся… У парня голова соображает, молодец! Тут поговаривают, он солидные комиссионные оторвал, вроде бы нечистое дело, но денежки в карман положил. Евреев, что ли, вокруг пальца обвел?
Муртаза не понимал, о чем идет речь.
- Сколько он получил?
Муртаза все молчал.
- За сколько он новый дом купил?
- Тебе-то какое дело? - нехотя пробурчал Муртаза.
- Теперь у него, почитай, уже два дома?
- А, все это пустая брехня. Бог даст, бог и заберет… А нам до этого нет забот… Свесь мне продукты!
Из-за угла показался контролер Нух. Завидев его, бакалейщик сделался еще более медлительным.
- О-о-о! Наш приятель в командиры выбился!.. - сказал Нух, рассматривая Муртазу с головы до ног. - А знаешь, тебе форма идет.
- Ты погляди на него! - воскликнул бакалейщик. - Какая фигура! Как у борца - что ни наденет, все в пору…
- Борца? Когда это он успел?
- Как же, он брал призы на первенстве города.