– Ах, Матиас, если бы вы знали продолжение, вы бы так не веселились, – сказала она с укором.
– Так скажите, что было потом, – потребовал он.
– Я умерла во время родов, – ответила она.
– Господи… – он отшатнулся. – Нет… Не верьте снам, Луиза. У вас все будет хорошо. У вас родится прекрасная девочка, вот увидите.
– С чего вы взяли, что будет девочка? – спросила она.
– А вы кого хотите? – ответил он вопросом на вопрос.
– Девочку, – она улыбнулась.
– И я хочу, чтобы у вас была девочка! – воскликнул он. – Я ей имя придумал Сельфида и портрет ее нарисовал, справа от Ферстеля.
– Смешной вы, – она с нежностью на него посмотрела.
– Какой есть, – он поклонился. – Прощайте, госпожа Луиза.
– Прощайте? Почему вы это слово сказали? – она насторожилась.
– Господин Ферстель сказал, что не хочет больше украшать дом росписью, – ответил Матиас. – Я ухожу… Мне грустно, потому что я не знаю, увижу я вас когда-нибудь еще или нет. Мне радостно от того, что я вас узнал, увидел. Надеюсь, я оставил о себе добрую память в вашем сердце… Думайте обо мне, Луиза…
Он подошел к ней, обнял, поцеловал в лоб. И почти шепотом:
– Жди меня, Луиза. Я вернусь обязательно… Я не брошу тебя… Я помогу… Не плачь…
Матиас развернулся и ушел. А Луиза закрыла лицо ладонями и стояла на пороге комнаты до тех пор, пока из глаз не вытекли все слезы. В душе Луизы поселилась черная пустота. От нее невозможно избавиться. Нет сил победить уныние.
Ее теперь ничего не радует: ни то, что господин Ферстель – верный муж, что денег он понапрасну не тратит, ни то, что скоро появится малыш, и у нее прибавится забот. Она огорчена из-за того, что Матиас ушел. Его уход, словно пробуждение от сна, в котором все было сказочно прекрасным. Перемещение в реальность не предвещает ничего хорошего. Неужели снова придется бежать к реке?
Ребенок, толкнувшийся изнутри, заставил Луизу вскрикнуть.
– Что случилось, госпожа? – Далия подхватила ее под руку.
– Не знаю…
От нового толчка Луиза присела и застонала.
– Хорхе, скорее… нужен доктор, – крикнула Далия.
Она помогла Луизе дойти до комнаты, уложила ее в кровать.
– Дышите, госпожа, дышите, пожалуйста, – попросила она Луизу. – Не беспокойтесь, так бывает. Вы, наверно, опять из-за чего-то огорчились. Успокойтесь…Закройте глазки, я посижу рядом. Песню вам спою…
Она прижала холодную руку Луизы к своим губам, негромко запела. Луиза не понимала по-креольски, но почувствовала, что это не простая песня, а молитва.
– О, Мадонна, защити… – пела Далия. – Спаси ее, Мадонна… Не убивай это дитя… Не убивай эту женщину… О, Мадонна, пощади…
Доктор приехал быстро. Он долго осматривал Луизу, прикладывал к ее животу деревянную трубку, слушал сердцебиение плода, качал головой.
– Похоже, у вас двойня, – сказал он с долей сомнения.
– Что? – Луиза испугалась.
– Я слышу два сердцебиения, дорогая, а это значит, что вы произведете на свет сразу двух малышей, – он улыбнулся.
– Двух малышей? Нет… Это невозможно, – простонала Луиза.
– Это возможно. В практике такие случаи есть, просто о них мало кто знает, – он пощупал пульс Луизы, покачал головой. – Вам нужно быть поспокойнее, дорогая. Не нужно так волноваться и переживать. Двое малышей – это нормально. А вот появление семерых младенцев можно назвать невидалью. Но вам такое не грозит, – рассмеялся. – Знаете, что я вам скажу, госпожа Луиза, мы все можем ошибаться. Иногда доктор принимает сердцебиение матери за биение сердца второго ребенка, которого вовсе нет. Поэтому не волнуйтесь раньше времени. Гуляйте, отдыхайте, наслаждайтесь. Вам нужен кислород, а малышу его нужно в несколько раз больше, чем вам. Не обделяйте его, дорогая.
Доктор спустился вниз, сказал Хорхе:
– Состояние вашей госпожи меня огорчило. Следите за ней. Похоже, что у нее могут начаться преждевременные роды. А это всегда риск. Неизвестно, чего ждать, кого спасать… – вытер пот со лба. – В таких ситуациях чувствуешь себя палачом. Спасешь мать, умрет ребенок. Убьешь мать, ребенок может тоже умереть…
– Мы будем молиться за хорошие роды госпожи, – сказал Хорхе в свойственной ему строго-сдержанной манере. Приговор доктора его огорчил.
Хорхе любил Луизу и хотел, чтобы она была счастлива. Но получалось, что одного его желания недостаточно. Существует множество разных сил, которые ведут борьбу за душу Луизы и ее ребенка. И все началось с того дня, когда Луиза пошла к реке с намерением умереть. Теперь силы зла ее не оставят. Они постараются завершить черное дело. Но он, Хорхе, будет сражаться с ними, будет защищать госпожу Луизу до последнего вздоха…
Когда господину Ферстелю сообщили, что его жене стало плохо, он рассвирепел.
– Зачем вы мне сообщаете об этом? Неужели я должен бросить свои дела и помчаться к беременной женщине, упавшей в обморок? Пошлите за доктором.
– Он уже приехал.
– Вот и прекрасно. Не беспокойте меня по пустякам. Вечером я обо всем узнаю, – хлестнул коня, ускакал.
Когда Хорхе передали этот разговор, он побагровел, сжал кулаки.
– Да, вы не доктор, господин Ферстель. Но вы считаетесь мужем этой беременной женщины, упавшей в обморок. Вы – отец ребенка, которого она вынашивает. А, если вам не нужны ни мать, ни дитя, тогда вам, в самом деле, незачем приезжать…Но это дает нам право думать, что вы хотите избавиться и от матери, и от ребенка…
В памяти вновь всплыло лицо Марлен, зазвучали ее слова:
– Он не любит меня, Хорхе. Он никого не любит… Для него главное – деньги. Они затмили его разум, погубили его душу. Он – черный человек, а я – белый. Мы не можем быть рядом. Кто-то из нас должен уйти. Хорошо, что я ухожу первой. Не грусти, мой добрый друг, Хорхе. Я ухожу в лучший, более совершенный мир…
– Почему, почему, почему эти ангельские души уходят в лучший мир, а демон продолжает вершить свои черные дела? – воскликнул Хорхе.
– Потому что в том, лучшем мире, куда уходят ангелы, черный демон не нужен, – пояснила Далия.
Хорхе вздрогнул. Он не ожидал, что кто-то его может услышать. Далия улыбнулась, провела рукой по его руке.
– Не бойся, Хорхе, госпожа не умрет. Я молюсь за нее день и ночь.
– А ребенок?
– Не знаю, – ответила Далия, глядя мимо него. – Этот может погибнуть, а другие…
– Другие выживут обязательно, – сказал Хорхе уверенно. – Луиза будет жить. Я присоединю свою молитву к твоей, Далия…
Ледяное вино
… Банкир Рудольф Бомбель приехал с женой Терезией на ру Бельвиль к назначенному часу. Дом номер десять отличался от других построек Нового Орлеана. Небольшой, увитый плющом, отделенный от мира узорчатым забором, он манил к себе особой мистичностью. Много разных историй рассказывали про этот дом, но поверить в их достоверность не решался никто. Поэтому волнение Бомбелей было понятным и объяснимым. Мало того, что они едут в гости к человеку, который богаче их. Они еще могут стать свидетелями событий, о которых ходит столько противоречивых слухов.
– Наконец-то, мы узнаем, что спрятано за дверью дома Зальмов, – сказал Бомбель, потирая руки.
Приглашение графа его обрадовало и подзадорило. Раскрывать заговоры, распутывать интриги он любил. Терезия всегда ему в этом помогала, а порой и сама ловко сплетала такие сети, что оставалось лишь восхищаться ее мастерством. Но сегодня она почему-то волновалась и бледнела. Бомбель крепко сжал ее руку, подбодрил:
– Ты – само очарование, дорогая. Граф не устоит, я уверен.
– Рудольф, что ты такое говоришь, – она нахмурилась. Не хотелось сознаваться, что именно об этом она сейчас думает.
– Я говорю правду, Терезия, – он поцеловал ее руку. – Ты – лучше всех. Волноваться тебе ни к чему.
– Я не волнуюсь, Рудольф, – она убрала руку. – Я пытаюсь представить, что нас ждет внутри этого мистического дома.
– Зачем об этом думать, если мы все сейчас увидим своими глазами, – он рассмеялся.
Слуга приветливо улыбнулся, поклонился, приглашая господ войти в дом. Внутри было еще таинственнее, чем снаружи. Стены обиты тканью в темно-фиолетовых тонах. Массивные портьеры похожи на театральный занавес, скрывающий от зрителей сценическое пространство. Хрустальные люстры с позолотой. Лестница из мореного дуба, старинная резная мебель, зеркала от пола до потолка, золотые подсвечники, вазы из тончайшего фарфора, живые цветы. У Терезии перехватило дыхание. Этот невзрачный домик полон антиквариата. Все подобрано и расставлено с таким вкусом, что невозможно ничего прибавить или убрать. Здесь каждый гвоздь, вбитый в стену, стоит целого состояния. А белая лилия в центре стола – восклицательный знак, добавление к восхищенному возгласу госпожи банкирши:
– Ах! О такой роскоши можно только мечтать. В нашем доме в центре Орлеана на ру Рояль ничего подобного нет, хоть он и считается самым красивым и богатым.
– М-да… – крякнул Бомбель.
– Рад видеть вас, господин Бомбель, госпожа Терезия, располагайтесь, – граф поцеловал ее руку. – Позвольте предложить вам мое изобретение – прохладительный напиток. В жару он просто незаменим.
Вильгельм взял хрустальный бокал с подноса, принесенного слугой, сделал несколько глотков. Терезия с недоверием посмотрела на мужа. Тот сделал несколько глотков, одобрительно воскликнул:
– Божественный напиток. Божественный!
Допил залпом. Взял еще один бокал. Терезия пригубила напиток, улыбнулась:
– Это приворотное зелье, граф?
– Конечно, – ответил Вильгельм Монтенуово. На лице банкирши отразилось изумление. Он улыбнулся. – Это – ледяное вино, госпожа Терезия, в нем нет яда, не волнуйтесь.
– Ледяное вино – уже звучит, как заговор, – парировала она.
– Заговор между мной и вами, госпожа Терезия, господин Бомбель, – он дотронулся своим бокалом до ее бокала и бокала Бомбеля. Хрустальный звон разлился по комнате.
– Раскройте нам секрет этого вина, граф, – попросил Бомбель.
– Секрет прост, – граф улыбнулся. – Мы замораживаем воду. Кубики льда мои слуги разбивают и смешивают с вином. Для аромата добавляем немного корицы, мяты, розмарина и подаем напиток на серебряном подносе в хрустальных бокалах.
– Я бы сюда еще рома добавил, – сказал Бомбель, осушив свой бокал.
– Ром мы выпьем за столом, – граф распахнул дверь в столовую.
– Ах! Воскликнула Терезия. – Граф Монтенуово, вы – чародей! Ваш дом полон сюрпризов и тайн. То, что мы видим, просто невозможно вообразить… Как вам в голову такое пришло?
– Я готовился к нашей встрече, госпожа, – он склонил голову. – Я одинокий человек, отшельник, мечтатель. Порой мне хочется, чтобы здесь было много людей, чтобы звучали голоса, чтобы дети смеялись и шалили. У вас все это есть. Вы – счастливые люди. Никакое богатство не может заменить радость человеческого общения, любовь, уважение и взаимопонимание. Я всего этого, к сожалению, лишен… Выбирайте удобное место за этим большим столом. Что вам налить, госпожа Терезия?
– Я не откажусь от рома, которым вы обещали угостить нас, – ответила она, усевшись во главу стола.
– Проверим, насколько он хорош.
– Терезия – прекрасный дегустатор. Она всегда выбирает лучшие напитки. В нашем доме все должно быть высшего качества, – сказал Бомбель, усевшись по правую руку от жены.
– Вот как, – граф с интересом посмотрел на Терезию. Она одарила его победоносным взглядом.
– Да. Я знаю толк в хороших напитках, сказала она с гордостью.
– Тогда я предложу вам не хороший напиток, а превосходный ром, – он дал знак слуге.
Тот поставил перед Терезией бутылку из темного стекла, запечатанную сургучом, на котором была выбита цифра 1800. Точно такая же цифра красовалась на самой бутылке. Терезия повертела ее в руках, посмотрела на графа.
– Вы хотите сказать, что этому напитку более ста лет?
– Да, госпожа Терезия. Это настоящий испанский ром, – ответил граф.
– Где же вы его взяли? – не выдержал Бомбель.
– В кладовых Монтенуово, в Испании, – ответил Вильгельм. – Наше родословное древо очень крепкое и очень старое. Если бы были живы мои родители, они бы подтвердили каждое мое слово. Но… мир их праху… Все когда-нибудь заканчивается здесь, чтобы продолжиться там…
Слуга откупорил бутылку, налил ром в бокалы. Граф поднял свой.
– За знакомство!
– Да, такого рома нет ни у кого в Орлеане, – сказала Терезия, сделав несколько глотков.
– Продайте мне ваш ром, – попросил Бомбель.
– Нет, он слишком дорого стоит, чтобы его продавать, – Вильгельм улыбнулся. Банкир насупился, соображая, сколько можно предложить графу, чтобы не обидеть ни его, ни себя.
– Господин Бомбель, я не продам вам ром. Я вам его подарю, чтобы скрепить нашу дружбу, – слуга поставил перед Бомбелем запечатанную сургучом бутылку.
– Благодарю вас, граф, – банкир расплылся в улыбке. – Я ваш должник.
– Мы партнеры, господин Бомбель, – сказал граф. – Надеюсь, мы станем добрыми друзьями.
– Не сомневаюсь в этом, граф. За нас! – воскликнул Бомбель.
Слова графа соответствовали главному правилу, которому банкир неукоснительно следовал: чтобы быть во всем первым, нужно врагов сделать своими союзниками.
– Позвольте вас спросить, граф, почему вы живете один? – Терезия виновато улыбнулась. Она понимала, что задает бестактный вопрос, но любопытство пересилило.
Бомбель закашлялся от неожиданности. Такого поворота событий он не ожидал. Терезия всегда вела себя достойно. Что на нее нашло?
Граф рассмеялся звонко, беззаботно. Наблюдение за этой парочкой доставляло ему удовольствие. Он давно не встречал таких ярких представителей богемы, не лишенных актерского мастерства. Их взгляды одобрения, немые укоры и подсказки были такими отлаженными, что не оставляли собеседнику никакой возможности выпутаться из паутины, сплетенной семейством Бомбель. Терезия и Рудольф дополняли друг друга. Граф решил играть по их правилам.
– Все объясняется очень просто, – сказал он. – Вы назвали меня чародеем, госпожа Терезия. А раз это так, то рядом со мной должна быть или фея, или колдунья. Но найти ни ту, ни другую я пока не смог.
– Наверное, их всех уничтожили, когда шла охота на ведьм, – сказал Бомбель, поежившись. – Страшно вспоминать, что было несколько лет назад, когда безумцы хватали на улицах женщин, насиловали их и бросали в костры… Хорошо, что эта вакханалия продлилась недолго. Здравомыслие победило. Зачинщиков и подстрекателей сожгли, как еретиков.
– Ах, господа, какую неприятную тему вы затронули, – Терезия стукнула кулачком по столу. – Хватит. Налейте мне лучше рома.
– А хотите попробовать его со льдом? – спросил граф.
– С удовольствием. И еще было бы интересно узнать ваш секрет заморозки воды. Или вы предпочитаете секреты не выдавать, а продавать? – хитрый прищур ее глаз заставил Вильгельма улыбнуться.
– Госпожа Терезия, я предпочитаю свои секреты… – отстранился, нарисовав в воздухе какой-то знак, замолчал.
– Не раскрывать, – подсказал Бомбель, не выдержав затянувшейся паузы.
– Я предпочитаю свои секреты дарить очаровательным дамам, – сказал Вильгельм. Посмотрел на Бомбеля. – Надеюсь, вы меня не ревнуете?
– Я? – Бомбель покачал головой. – Нет, граф, я вас не ревную, я вам завидую. Да-да, завидую белой завистью. У вас есть все, о чем я даже не смею мечтать. Вы уже достигли такого возраста, когда ничего не нужно, кроме чувственных наслаждений. Живи, получай удовольствие, наслаждайся, пользуйся земными благами и ни о чем не думай.
– Огорчу вас, господин Бомбель. Я не в таком еще возрасте, когда уже не нужно ничего. Моя борода ввела вас в заблуждение. Она добавила мне лет пятнадцать, если не больше, – он провел рукой по лицу. – Завтра я ее сбрею и предстану пред вами совершенно другим человеком.
– Интересно, – в глазах Терезии появился азарт.
– Новый имидж нужен мне для того, чтобы заняться одним интересным делом. Надеюсь, вы мне поможете, – сказал он, посмотрев на Терезию.
– С радостью! – воскликнула она, думая о том, что граф ею очарован. Его многозначительные взгляды тому яркое подтверждение. Но голос мужа заставил ее насторожиться.
– Мне бы хотелось подробнее узнать о вашем деле, – сказал Бомбель, постучав по столу костяшками пальцев. Терезия повернула голову, кивнула.
– Да, было бы интересно узнать, что за дело вы придумали.
– Я хочу купить небольшой дом или участок в центре города, чтобы открыть художественную галерею, – сказал граф.
– Выставка картин в нашем зимнем саду – прекрасная идея, а Рудольф? – Терезия положила руку поверх его руки.
– Да. Но мне хотелось бы знать, чьи это будут картины? – Бомбель не желал сдаваться. Он стремился узнать все, прежде чем согласиться на подобную авантюру, которая может стать угрозой его семейного счастью.
– Я собираюсь выставлять свои картины, – сказал Вильгельм.
– Вы не перестаете нас удивлять, граф! – воскликнула Терезия. – Позволите взглянуть на ваши картины?
– Нет, – он улыбнулся. – Картины еще не привезли сюда. Я должен был найти для них место. И рад, что у меня теперь есть целый зимний сад. Надеюсь, вы не передумали отдать мне его на время под галерею. Уверен, наш совместный проект принесет хорошую прибыль.
– Прибыль? – Бомбель оживился. Он любил это слово больше всех остальных слов. – Вы сказали: прибыль?
– Да, господин банкир. Мы сделаем платные пригласительные билеты для желающих посетить выставку картин в зимнем саду Терезии Бомбель. В стоимость билета будет включено не только посещение выставки, но еще ледяное вино и ром из погребов графа Монтенуово. Как вам такое предложение?
– Вы – чародей, граф. Придумать такое… – Терезия закатила глаза. – Знаете, чтобы сохранить интригу, я бы не стала называть имя художника. Я бы сказала, что свои полотна выставляет потомок конкистадоров.
– Отлично придумано, мадам, но все картины подписаны моим именем Вильгельм. А вот, кто такой этот Вильгельм, мы никому не расскажем. За содружество!
– За творческое содружество, граф! – воскликнула Терезия.
Она была в полном восторге и от графа, и от себя, и от душки мужа, который не мешал ей флиртовать с потомком конкистадоров Монтенуово. Будущее рисовалось банкирше в самых ярких красках без примеси серости и безысходности. Она станет не только законодательницей моды, но и покровительницей искусств. Выставка картин Вильгельма – это маленький шажок к великим достижениям…
Всю дорогу до дома Бомбель подсчитывал прибыль от предстоящей выставки, а Терезия, разгоряченная ромом, мечтала, как было бы прекрасно завладеть сердцем графа, а потом и всем его состоянием.
– Что скажешь, дорогая? – Бомбель решил узнать мнение жены обо всем, произошедшем сегодня.
– Граф не такой простак, каким хочет показаться нам, – сказала она. – Думаю, Иссидору посылать к нему не нужно. Он еще чего доброго влюбится в нее и отдаст ей все свои несметные богатства. Не станем ничего усложнять, подождем…
– Не станем, – поддакнул Бомбель, поцеловав Терезию в щеку. – Ты – мудрейшая из женщин. Я горжусь тобой, Терезия Бомбель!