- Подходите, подходите, не бойтесь, я не улечу, - с весёлой улыбкой сказала Жанна.
Монах Ришар подошёл и протянул ей скрученную трубочкой бумагу. Она приняла её и передала Карлу. Тот взял свиток и отдал секретарю. Шартье развернул письмо и зачитал:
"Ваше величество и Жанна-Дева из Орлеана! Мы не желаем кровопролития, потому просим вас простить и пощадить нас, жителей города Труа, а воинскому гарнизону пообещать беспрепятственный проход вместе с воинским имуществом и знамёнами".
Карл, едва скрывая нахлынувшую радость, усмехнулся, чуть прищурив правый глаз.
- Хорошо, - торжественно произнёс он. - Я обещаю прощение жителям города Труа, а воинам свободный выход! Давайте перо!
Тотчас ему поднесли перо и чернила.
Карл поставил подпись и передал перо Жанне.
Ла Тремуйль, Де Шартр, Бурбон и другие придворные впились глазами в её руку.
А рука Жанны уверенно обмакнула перо в чернила, осторожно перенесла к бумаге и медленно вывела: "Жанна-Дева".
Шалон и Реймс
Был пасмурный дождливый день, когда армия подошла к Шалону. Герольды скрылись за воротами крепости. Там их принял мэр города, комендант и архиепископ.
Ла-Рош отдал послание. Мэр города развернул письмо и начал вслух читать его стоящим рядом с ним отцам города:
- "Коменданту крепости Шалон, капитану Шарлю де Куси, мэру города Луи де Навалю, архиепископу Патрику Лорану. Мы, король Франции Карл VII Валуа и капитан Жанна-Дева, требуем ключи от города Шалона. Из милосердия мы обещаем прощение всем вольным и подневольным жителям города, гарнизону гарантируем свободный проход к своей армии вместе с воинским имуществом! Если же вы проявите упорство, то мы поступим с вами так же, как было уже в Сен-Лу, Турели, Жаржо, Менге и Божанси. В вашем городе нам потребуется ночлег для армии, фураж и провиант, за которые будут выплачены деньги".
Мэр закончил чтение и оглядел присутствующих.
- Что скажете, монсеньёры?
- А что можно сказать, если чернь вышла на улицы и, может, быть уже сейчас ломает ворота! - раздражённо произнёс де Куси.
- Это не чернь, мессир, это паства! - возразил ему Лоран.
- Все они одним миром мазаны! - зло процедил капитан.
- Мне кажется, у вас, барон, нет причин сердиться, ведь вам гарантируют свободный проход к своим, - очень мягко и вежливо попытался усмирить крутой нрав капитана Шарля де Куси мэр города.
- Я здесь для того был поставлен, чтобы защитить этот город и людей его населяющих, а они бунтуют против меня. Они жаждут увидеть эту самозванку, эту мужичку! Делайте, что хотите, мне здесь нечего делать! Прощайте! Прикажите открыть северные ворота! - с этими словами капитан-комендант швырнул на стол ключи от ворот и вышел, хлопнув дверью.
Весь отряд его уже стоял на площади. Барон влез в седло и тронул коня.
Под свист, улюлюканье и брань отряд направился к северным воротам.
А через южные - в город въехала Жанна.
На рассвете войско подошло к Реймсу. Но несмотря на ранний час, весь город встречал освободителей. Городская знать стояла впереди с белым флагом.
Жанна ехала впереди и была встречена первой. Грянул хор.
Какое славное явленье
Случилось в наше житие.
Сегодня в Реймсе возрожденье!
Мы вспоминаем Пуатье!
Жанне помогли сойти с коня.
На неё через плечо надели огромный венок из цветов. Ещё один - маленький надели на голову. Третий венок надели на шею коня, которого взяли под уздцы и повели за собой юные пажи. Девочки поднесли ей серебряный ключ от города. Ей пожимали руки отцы города. Матроны целовали её в щёчку. Жанну проводили в дом, приготовленный для неё. Её искупали и переодели в красивое платье, плащ и шляпу. Ювелир преподнёс золотую брошь с дорогими камнями. Один сапожник принёс ей новые походные сапоги, другой - туфли с серебряными пряжками. Её водили по городу в окружении пажей и юных фрейлин. Ей кланялись все горожане и подносили цветы. Каждый норовил прикоснуться к её платью или накидке. В полдень её ввели в самый большой дворец, где был назначен бал. Сам дофин подошёл к ней, поцеловал ей ручку и сказал:
- Жанна, завтра утром состоится коронация, я хочу, чтоб ты была рядом со своим знаменем.
- Я буду рада исполнить вашу просьбу, ваше величество.
Карл Валуа - король Франции
Церемония коронации была длинной и утомительной, но уже подходила к завершению. Дофин подошёл к алтарю, положил руку на русскую библию, привезённую во Францию княжной Анной, и произнёс слова присяги:
- Я Карл Валуа, принимая корону короля королей Франции, торжественно клянусь: охранять привилегии церкви и дворянства; беречь и приумножать казну, не посягая на благополучие подданных; править справедливо и милосердно на благо и во имя процветания Французского королевства!
Внесли золоченое рыцарское вооружение, и кузен дофина, молодой герцог Алансонский облачил в него Карла. Поверх доспехов Жан накинул на плечи двоюродного брата ярко-синюю, подбитую горностаем и усыпанную золотыми лилиями мантию. Карл опустился на колени и архиепископ, взяв из рук юного полусонного министранта маленькую чашку с миро, обмакнул в него крошечную кисточку и помазал Карла.
Заиграл орган. Хор певчих, расположенный на внутренней лоджии над входом, подхватил мелодию. Мощное, многоголосое, заставляющее трепетать душу песнопение разлилось по храму, заполнило звуками все нефы и альковы, поднялось под своды собора, где от мощи музыки и голосов мелко-мелко зазвенели витражи. А потом эта невидимая, неосязаемая масса, состоящая из нематериальной гармонии звуков, опустилась вниз и тёплой силой разлилась по душам участников церемонии.
Кардинал и архиепископ Реньо де Шартр, сухощавый, седой и белолицый, в сверкающей парчовой ризе и высокой митре, казался неземным, на короткое время спустившимся из-под сводов, чтобы вновь взмыть туда же по окончании церемонии. Наконец он легко чуть повернулся с протянутой рукой, и стоящий рядом прелат Жерар Маше, исполнявший роль викария, взяв из рук министранта парчовую подушку с королевским венцом, передал архиепископу. Кардинал взял корону и под беззвучное шевеление губ опустил её на голову дофина. На мгновенье все присутствующие замерли, затаив дыхание, боясь лишним звуком помешать этому, но уже через секунду зал огласился общим вздохом облегчения. Свершилось!
Отныне Карл Валуа - законный король Франции - Карл VII!
Первым поздравил короля Жан Алансонский. Потом старик граф Бернар Арманьяк. Затем посол Филиппа Бургундского граф Жан Люксембург. Следом подошёл Роббер Ле Масон, за которым вереницей потянулись Иоланта Арагонская с дочерью королевой; граф Жан Дюнуа; духовник Жерар Маше; Рауль де Гокур; Шарль де Бурбон; Персеваль де Буленвилье. Когда подошёл Жорж Ла Тремуйль, король протянул ему грамоту и сказал:
- Дорогой маршал, вчера на балу вы пожаловались на здоровье. Поезжайте, отдохните от ратных дел. За верность нам и нашему делу я жалую вас графским достоинством.
- Благодарю вас, ваше величество, - с радостью, растерянностью и обречённостью произнёс толстяк.
Канцлеру король тоже протянул грамоту.
- Ваше преосвященство, разрешите порадовать вас. Отныне вы граф и владетель земель, которые в настоящий момент ещё оккупированы неприятелем, но будут освобождены в самое ближайшее время. Я надеюсь, теперь вы верите в это?
- Благодарю вас ваше величество, я преисполнен верой в скорейшее освобождение Франции, - ответил кардинал.
- Не забудьте, ваше преосвященство, что вы обещали дать на это деньги по приходу в Реймс, - намекнул ему король.
- Я помню об этом, ваше величество, и держу слово, - ответил старик и поклонился.
Следующим подошёл капитан Жиль де Рэ.
- Примите мои поздравления, ваше величество, - сказал он и поклонился.
Король кивнул с улыбкой и, не глядя в сторону, протянул руку к секретарю. Шартье подал ему грамоту. Карл протянул её со словами:
- Спасибо, но примите и вы от меня поздравления.
Глаза капитана удивлённо раскрылись. А король продолжил:
- Да, да, я не забыл… Ведь это вам обязаны мы победой при Патэ. Отныне вы - маршал Франции. И этот жезл ваш. Но и это ещё не всё… Я назначаю вас коннетаблем, главнокомандующим Французской армии.
Преисполненный счастьем, маршал отступил. Король огляделся. Все замолчали, чтобы не пропустить своё имя из уст короля. А он, отыскав Жанну, кивнул ей. Перед ней расступились, освобождая проход к королю. Но она, словно не поняв ничего, стояла, замерев со знаменем. И тогда король сам шагнул к ней. Она, поняв, что король направляется к ней, сделала несколько шагов ему навстречу.
Они оба остановились посреди зала.
- Жанна, вы храбро сражались и хоть ни разу не омыли кровью врага свой меч, но пролили свою кровь. Поэтому я счёл возможным жаловать вас дворянством, фамилией дю Лис и гербом. Вот он. На нём твой меч под королевской короной, а рядом королевские лилии. Отныне вы баронесса и постоянный член королевского совета.
- Ваше величество, я благодарю вас за честь, которой вы удостоили меня, но мне ничего не надо. Я всё равно скоро погибну.
Карл в испуге отступил на шаг.
- Что вы, что вы, Жанна! Разве можно так думать? Вы не должны об этом думать.
- Буду ли я думать об этом или нет, всё равно это случится. Так что, если, ваше величество, хотите отблагодарить меня, то исполните, пожалуйста, просьбу.
- Я слушаю вас, Жанна.
- Ваше величество, пусть крестьяне Домреми будут свободными от податей.
- Хорошо, Жанна, да будет так. А герб я отдам вашим братьям.
Он сделал им знак рукой. К нему подошли Жан и Пьер. Оба опустились на одно колено. Король возложил на них меч и протянул им герб и грамоту.
На соборной площади был весь город. Когда король и его свита появились на паперти собора, площадь огласилась ликованьем многотысячной толпы, отчего все птицы с собора и с крыш ближайших домов вспорхнули и принялись кружить над площадью. А толпа людская ликовала, не щадя голосов:
- Vive-e-e!!! Viva-a-a-at!!! Vive-e-e-e!!! Viva-a-a-at!!!
Свита двинулась по площади. Жанна шла неподалёку от короля. Она видела сияющие радостью лица горожан. Они узнавали её, кричали: "Жанна! Жанна!". Они махали руками и бросали ей цветы. Такими родными и близкими были для неё сейчас эти лица. Ей даже показалось, что она увидела отца. Весёлость и горделивая торжественность на её лице сменились грустью. Ей стало жаль своих бедных родителей. Жанна почувствовала, что сейчас заплачет. Сжав зубы, она опустила голову, но тотчас подняла её, потому что вокруг опять кричали: "Вива-а-а-ат!!! Вива-а-а-ат!!! Жанна!!! Жанна!!!" Опять к ней летели цветы. Она ловила их и в ответ размахивала ими над головой. Один усатый, голубоглазый мужчина в хорошей одежде горожанина тоже кричал: "Жанна, вива-а-а-ат!!!" - и, сняв шляпу, размахивал ею. Жанна даже остановилась на мгновенье: как он похож на отца! Рядом с ним, тоже в красивой одежде горожанки, была женщина похожая на мать. Жанне стало смешно от этого. И та женщина весело смеялась, что-то кричала, и у неё, как у матери, по щекам бежали слёзы. Жанна остолбенела. Всё вокруг неё словно исчезло, а были только эти два человека. А они, эти двое, словно смеялись над ней. А женщина смахивала слёзы с глаз, манила к себе Жанну. А мужчина, работая локтями, стал пробираться вперёд.
Вот они уже пробрались к оцеплению, и из-за него продолжали кричать:
- Жанна! Жаннета! Доченька! Иди к нам!
Жанна, ещё не понимая, что происходит, шагнула к ним раз, потом, ещё, ещё и крикнув: "Мама!", бросилась в объятья родителей.
Изабелла и Жак
- Как же вы сюда попали? - удивлялась Жанна, глядя на родителей изумлёнными глазами. - А я гляжу и глазам не верю. Вы не вы. Не может быть?! Откуда?!
- Мессир д'Эпиналь видел тебя в Шалоне. Сообщил нам, что ты поведёшь армию дальше в Реймс. Вот мы и приехали. А господин мэр сначала не верил, что ты наша дочь, но хорошо - крёстный твой и д'Эпиналь подтвердили это. Так он - мэр - чуть не умер заживо. Потом понял, что нам не до шуток, привёз в эту гостиницу, выдал деньги, чтобы мы купили себе городскую одежду… А ты знаешь, как называется эта гостиница? - говорила без умолку счастливая мать.
Жана, глядя повзрослевшими, но восторженными глазами на мать, пожала плечами и помотала головой.
- "Полосатый осёл"! - громко сказала мать и весело рассмеялась. Вместе с ней расхохотались отец, крёстный Жан Моро, сосед по деревне д'Эпиналь и братья Жан и Пьер. - Вот ведь назвали - "Полосатый осёл". Они что ослов не видели? Не могли уже назвать "Синяя морковка" или "Красный баклажан"? А где вы взяли такую красивую тряпочку? - обратилась она к сыновьям.
- Эх, мама, мама! Это герб! - с упрёком и достоинством ответил Пьер.
- Это нам король подарил, - пояснил Жан.
- А что с ним делать? Руки вытирать? - ёрничала мать.
- Нет, мама. Герб - это достоинство. Им гордятся, а не руки вытирают! - ответил Пьер. - Он должен висеть в доме. Его можно на стене нарисовать.
- На заборе. На воротах. На горшках и на кувшинах… Карету купим - на ней нарисуем. Наша Жанна баронесса дю Лис, а мы оба шевалье дю Лис. Теперь мы можем, как господа, в карете ездить, потому что у нас грамота есть! - терпеливо растолковывал Жан.
- И как же это теперь нас с тобой будут называть соседи? - мать повернулась к отцу.
- Сеньор и сеньора дю Лис! - ответил за отца Жан.
- Ясно. Если нарисована лилия, значит, и мы дю Лис, - понимающе кивнула мать. - Хорошо, что не морковку нарисовали.
- И не баклажан с помидором, - отозвался отец.
- Ну, да, а то были б мы с тобой сеньоры-помидоры. Вот уж не думала, что на старость лет буду женой сеньора! - мать припала щекой к плечу отца. - Котик ты мой усатый, петушок ты мой ошпаренный, где ж ты раньше был?
- Хвосты крутил чужим быкам, - ответил отец.
- Больше не надо… Лучше усы себе крути. А может быть, сеньор баклажан, вместо герба попросим у короля чубчик для тебя, а?! - она погладила мужа по большому лысому лбу, громко поцеловала и беззаботно рассмеялась.
За окном послышался частый цокот о булыжную мостовую. У входа в гостиницу цокот прекратился. Дверь трактира открылась. Вошёл человек в одежде ремесленника, запылённый, небритый. Он подошёл к столу и поклонился.
- Простите сеньоры, я ищу сеньору Жанну-деву. Это, наверное, вы? - задержал он свой взгляд на ней.
- Да, это я, - с достоинством, но скромно ответила Жанна. - А что случилось?
- Жители города Компьена послали меня к вам просить о помощи. Два дня назад народ восстал и захватил город. А вчера англичане и бургундцы осадили крепость. Долго нам не продержаться. А если они ворвутся в город, то не пощадят ни старых, ни малых.
Жанна поднялась из-за стола.
- Надо выступать сейчас же. Пойдёмте, братья! А вы не уезжайте, - Жанна обняла родителей. - Через два-три или четыре дня мы вернёмся. Я попрошу короля, чтобы он отпустил меня ненадолго, и мы поедем домой, в Домреми.
Мать вцепилась в её костюм и прижала к себе.
- Не пушу! Жаннета, не ходи. Я боюсь, что больше не увижу тебя! - говорила она и плакала.
- Ну, что ты, что ты, мама, ты не должна так говорить, Отец, ну скажи ей, что всё будет хорошо.
А отец стоял рядом и широко открытыми голубыми, полными невыразимой тоски, глазами смотрел на единственную дочь свою.
- Ну, пожелайте мне победы и скорого возвращения, - говорила Жанна, отстраняя мать и целуя отца.
Мать только трясла головой, сжимая на груди руки, и плакала, плакала…
Граф Люксембург
А во дворце продолжался пир. В зале было шумно и весело. Среди захмелевших гостей ходил посол герцога Бургундского граф Жан Люксембург. К нему подошёл король.
- А почему вы не пьёте вина, граф?
- Дипломат не имеет права быть пьяным даже в такой радостный день. Но почему не пьёте вы, ваше величество?
- Трезвость - привилегия королей. А вы, граф - настоящий дипломат. Я не отказался бы от ваших услуг, если б вы вдруг изъявили желание работать у нас.
- Благодарю вас, ваше величество, за искренность.
- Если и вы так же искренны, как я, то можно смело изменить своему золотому правилу - всё, что интересует вас, вы узнаете от меня, если не сегодня, то, наверняка, завтра.
- О?! Да вы, ваше величество, не обделены даром провидца!
- Что вы, что вы, граф, просто я люблю читать латинские хроники. А в них нахожу немало мудрого. История, политика, дипломатия и латынь - моя страсть. Люблю анализировать увиденное или прочитанное, а затем сделать вывод из сравнения настоящего с прошлым.
Король и посол остановились у большого, открытого в парк, окна. К ним подкрался де Шартр.
- Не помешаю?
- Нет, не помешаете, канцлер, - тихо ответил король. - Какой, однако, чудный вечер, не правда ли, монсеньоры?
- Природа благоволит вам, ваше величество, - проскрипел де Шартр.
- А я бы хотел, чтобы мне благоволила история, - ответил Карл.
- Ну, что касается истории, ваше величество, то сдаётся мне, что она уже изменила своё отношение к вам, почтительно наклонился к нему Люксембург.
- Да, граф, обстановка резко изменилась не в пользу герцога Филиппа, поэтому я на вашем месте подумал бы, где я, а где история. А ведь она сегодня делается здесь, - голос Карла зазвенел от гордости.
- Ваше величество, я всегда был душой на вашей стороне, но вы же знаете - я вассал герцога Филиппа.
- Знаю, знаю… Догадываюсь и о том, что по возвращении домой, он попросит вас сделать подробный отчёт о пребывании здесь и, прежде всего, о наших военных планах. Понимаю: хотите ли вы этого или нет, а сегодня пир, и вы узнаете много. Поэтому я вас прошу, сделайте как-нибудь, чтобы герцог Филипп узнал всё как можно позже.
- Это не просто, ваше величество, вы же знаете, как называются подобные вещи, и что за них полагается. И потом, у вас есть гарантия, что в вашем окружении, нет его агента? А герцог Филипп не божий одуванчик, хоть и прозван Добрым.
- Я понимаю, граф, и тоже умею быть благодарным. Кстати, на территории Буржского королевства уже есть освобождённая территория, принадлежащая вам. Впрочем, это не главное.
- Вы думаете, есть что-то такое поважнее?
- Конечно, граф. Ведь у вас молодая и очень красивая жена.
Пожилой граф улыбнулся и смущённо склонил голову.
- Вы меня ставите в сложное положение, ваше величество.
- Ну, полно вам, граф. Вот подарите это любимой жене от моего, а лучше - от вашего имени.
- Благодарю вас, ваше величество, - ответил граф, принимая из рук монарха плоскую коробочку.
- Не надо благодарностей. Удачи вам и семейного счастья, граф. И не отлучайтесь надолго из-за стола. Ради такого редкого события не грех выпить хорошего вина. А у нас сегодня и музыка, и женщины.
Карл VII Валуа отошёл. У окна остались посол и канцлер.
- А ну, граф, давайте посмотрим, что вам подарил король.
Люксембург открыл коробочку. На зелёном бархате сверкнула бриллиантами золотая диадема.
- Какая прелестная вещица! - канцлер облизнул свои тонкие губы. - Сколько вы мне должны, граф?
- Вы хотите отобрать у меня подарок короля?