Трубка снова в руках у Саши.
- Давай, Лео, диктуй.
Лева продиктовал адрес и добавил:
- Только тут такая ситуация. Я вот тебя попрошу. Когда приедете, сказать, что это вы бутылку с собой привезли.
- Так у тебя что, нет бутылки?
- Тогда на хрен он нам нужен, - раздался издали рев Кирхова.
- Да есть, есть, - заторопился Лева. - Ноль восемь, как я и говорил. Только я ее тебе передам, а ты скажешь, что это ты ее привез. Я сказал, что у меня нет. А потом получилось, что пришлось ставить, ну и в таком вот духе…
- Так ты не один? А кто там у тебя? Чего? Чего? Наш великий протестант-инакомысл Кирхов говорит, что, если у тебя там компания, он не поедет.
Лева испугался. Крокодил продолжал ходить вокруг телефонной будки. Ухо у Левы онемело и даже распухло от долгого разговора, но нежелание друзей ехать надо переломить.
- Скажи Кирхову, что если он настоящий писатель, то ему будет интересно… Живого крокодила увидит…
- К-ко-го? Кого-кого?
- Крокодила.
- Ты что, опять бредишь? - Ив сторону от трубки, Кирхову: - Говорит, что мы у него крокодила увидим.
- Опять "помадовщина" начинается! Совсем с ума сошел от пьянства, - раздался в ответ голос Кирхова. - Ну что? Может, не ехать? Ладно, черт с ним. Едем.
- Едем, - повторил Саша.
И повесил трубку. Все. Звонить больше никому не нужно было. Двух таких мужиков достаточно, чтоб любую нечисть прогнать. Саша - бывший мастер спорта по боксу, а Кирхов просто здоровый мужик. Лева приоткрыл дверь. Свежий воздух летней ночи показался ему буквально райским после спертого, мефитического запаха телефонной кабины.
"И все же этого не может быть, - думал Лева. - Прав Саша, прав Кирхов. Этого просто не может быть. Я грежу. Наверно, спьяну этот бред у меня материализовался - для меня, разумеется. Так сказать, оплотнел. Правильно, что ни Инга, ни Гриша не приехали. В конце концов, ведь я материалист. Его просто нет. Нет, и все.
Потому что не может быть. Они бы приехали, не нашли крокодила и решили бы, что я и в самом деле допился до сумасшествия. Нет, надо с ребятами сейчас жахнуть, и все к черту пройдет".
Чего-то явно не хватало. В пространстве словно образовалась какая-то пустота. Лева растерянно огляделся. Крокодила нигде не было. Лева даже за угол дома заглянул. Там тоже никого. Ушел?!.. Или вообще не существовал?.. И, быть может, правильно Кирхов обругал его?.. И все это был пьяный фантазм?.. Побольше реализма, тогда не будет мерещиться черт знает что! Как говорил Декарт: я мыслю, следовательно существую. Стало быть, если он, Лева, не мыслит крокодила, тот и не существует. Лева облегченно вздохнул и потер рукой лоб. "Пойти позвонить ребятам, что сам к ним еду…" Он взялся за дверь телефонной будки, приоткрыл ее. Дорога к метро была свободна. Да, он наконец свободен!.. "Хотя куда спешить?.. Дома бутылка, да и ребята скоро приедут". И Лева, довольный и успокоившийся, заковылял неторопливо по дороге, через колдобины и выбоины, мимо пятиэтажек в стиле "баракко", вдоль пустыря, мимо одноэтажного домика с электрической лампочкой над железной дверью… Но только миновал он этот домик, как от задней его стенки, из густой черноты, выдвинулась долговязая, громоздкая фигура и буквально в два шага нагнала его. Крокодил!..
Лева закрыл глаза. Потом открыл. Крокодил остановился. Более того, он даже приблизился к Леве и спросил:
- Ну-у что, наговорился? Бу-удет бу-утылка?
- Будет, - потухшим голосом ответил Лева.
- Ну-у и хорошо. Я у-уж ду-умаю, пу-усть наговорится напоследок. Дру-зей соберет.
- Почему напоследок? - И опять все внутренности у Левы ухнули куда-то вниз, а в горле ком застрял.
- Почему-у?.. Почему-у? - ворчливо пробормотал крокодил. - По кочану и по капусте, вот почему-у. Идем домой, нас жду-ут. Заждались, думаю. Когда твои дру-ужки приеду-ут?
- Минут через пятнадцать. Им от Рижского ехать. Пока такси поймают, вот время и пройдет, - искательно ответил Лева.
Они стояли под фонарем.
- Ну-у, подождем, дождемся. И ты тоже. Только дома. Может, и ты свою-у заначку-у вытащишь, вскроешь ее, а? Сжалишься над соседом. Такой хороший му-ужик, симпатичный. До слез его прямо жаль, как и тебя, - утробно мычал крокодил (крокодил?), правой рукой утирая и вправду катившиеся из глаз по морде крупные слезы, а левой поддерживая Леву под локоть.
Они двинулись к дому. Вернее, двинулся крокодил, а Лева потащился рядом, увлекаемый его могучей лапой.
- Откуда ты взялся на мою голову?! - вскричал вдруг влекомый против воли Лева. - Почему ко мне ты явился? Почему?
- Могу-у ответить. Могу-у, - промычал субъект, немного замедляя шаг. - Есть такой анекдот. Два рыбака рыбу на червя ловили. У одного черви всегда хорошие, крупные, а у другого так себе. Но как-то раз первый признался, как крупных червей достает. "Я, говорит, беру две батарейки от карманного фонарика, к ним проводки подсоединяю и проводки в землю закапываю зачищенными концами. Меж ними возникает напряжение, как между катодом и анодом, и червь наружу выползает, как раз тот, какой нужен". - "Спасибо", - говорит второй. Вот проходит день, и первый узнает, что его дружок, избитый, в больнице. Идет он его навестить. "Ну, спасибо, научил! - возмущается избитый. - Я, говорит, провод высокого напряжения оборвал и в землю воткнул. Сначала, правда, червь полез хороший, потом ящерицы, змеи и другие пресмыкающиеся, потом кроты, суслики и всякие подземные животные покрупнее, а потом пошли шахтеры, шахтеры, шахтеры. Вот они-то мне и накостыляли".
- Не понял, - сказал Лева, - в чем здесь аналогия.
- Ну-у что ж, не понял так не понял, - равнодушно отозвался крокодил, продолжая неуклонно двигаться вперед.
"Мне все это снится", - сказал себе Лева. Так бывает, что сны более подробны, чем действительность, он у кого-то читал такое, и только явный алогизм ситуации говорит, что это сон. Беда, правда, в том, что во сне этого алогизма не замечаешь и понимаешь, что это алогизм был, только проснувшись. Так размышляя, Лева незаметно, и в самом деле почти как во сне, с помощью своего спутника, облегчавшего ему путь по колдобистой дороге, да еще в темноте, добрался до двухэтажного барачного домика, где он проживал. И тут Лева немножко приободрился. Все-таки люди сейчас появятся.
Только теперь он понял, что наедине с субъектом ему было страшнее, чем при людях. И из окон братьев Лохнесских по-прежнему звучала музыка, но теперь они там, видимо, допились до сентиментально-мужественного настроения, и репертуар несколько изменился. На сей раз, очевидно, был не магнитофон, а пластинка:
Если радость на всех одна,
На всех и беда одна!..
В море встает за волной волна,
Как за стеной стена.
Лева тоже знал эту песню, и она ему тоже нравилась.
Здесь, у самой кромки бортов,
Друга прикроет друг.
Друг всегда уступить готов
Место в шлюпке и круг.
И хотя Лева не очень представлял себе, что значит "кромка бортов", и никогда не попадал в морские кораблекрушения, да и вообще по морю не плавал, но суровая морская мужественность, казалось ему, звучала в этих словах, говоря о настоящих мужских отношениях.
Друга не надо просить ни о чем,
С ним не страшна беда.
Друг - это третье твое плечо,
Будет с тобой всегда…
Лева знал эту пластинку. Ее очень любил Саша Паладин и часто, подвыпив, заводил. Он заводил ее, когда все уже были под кайфом, но еще до того, как опьянение доводило всех "до разброда и шатания", как называл это Орешин. И все, как и Саша, проникшись его настроением и впадая в сентиментальную дружественность, сидели молча, пока игралась эта песня, воображая себя не то рыцарским дружеством, не то ремарковскими товарищами, готовыми друг за друга в огонь.
Ну а случится, что друг влюблен,
А я на его пути.
Уйду с дороги, таков закон -
Третий должен уйти…
Лева вздохнул и, дослушав песню, первым переступил порог. В дверях его встретил Иван.
- Ну? - спросил он ожидающе.
- Приедут сейчас, - ответил Лева.
- Привезут?
- Привезу-ут, привезу-ут. - ответил за Леву крокодил.
Из кухни доносились женские голоса и капризный голосок Оси. Пахло чем-то, жаренным на сале, как обычно и готовила Мария.
- Пошли пока на кухню посидим, - сказал Иван. - Там Мария картошки с котлетами нажарила и даже бутылку из комода достала. Любит она у меня гостей, - пояснил он крокодилу, - особенно вежливых мужчин. От меня, от мужа, прятала, а гостям достает… Ишь, - повторил он снова, ухмыляясь, - от меня, от мужа, прятала, а гостям достала…
Крокодил скинул в прихожей плащ, оставшись в сером летнем костюме, и они прошли на кухню. За столом сидели Ванда Габриэловна и Ося. Окно на улицу было открыто, в помещение проникал теплый ночной воздух, унося запах жареной картошки и принося свежесть, аромат леса, к которому слегка примешивалась паровозная гарь. Мария, в летнем, легком, светло-зеленом платьице, возилась у плиты. На столе стояли тарелки, рюмки, бутылка водки и миска со свежезаквашенной капустой.
- Я подумала и вспомнила, - указывая на миску с капустой, заметила важно Ванда Габриэловна, - что водку закусывают капустой в России. Надеюсь, Лева, вы не возражаете против капусты. Она полезна для печени и работы желудка. Перистальтика просто чудесно функционирует, когда утром ешь капусту.
- Спасибо, Ванда Габриэловна, - диким голосом сказал Лева.
Белый плафон под потолком ярко светился от сильной электрической лампочки, специально ввернутой вместо всегдашней тусклой. Плафон, как показалось Леве, был почему-то разрисован болотными лилиями. "Попробуй сорвать", - вспомнил он татуировку. Крокодила посадили рядом с Левой, и он выглядел совсем крокодильски в ярком электрическом освещении. Обмануться было невозможно. Почему же никто не удивляется? Сколько может тянуться этот бесконечный сон? "Может, мне не то мерещится, что крокодил пришел, а то, что пришедший человек, которого все нормально воспринимают, является крокодилом", - окончательно запутался Лева в своих умственных построениях. "Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью", - снова всплыла любимая шуточка Кирхова. "А может, вступить с крокодилом в неформальные отношения? - мелькнула безумная надежда. - Ведь известно, что неформальные отношения ведут к взаимопониманию. Надо бы скорей выпить для этого".
- Вы не возражаете выпить? - обратился к ним Иван, потирая руки.
- Отню-удь, отню-удь, - сказало зеленое чудовище. - Ему-у так это очень бы было полезно, - указывая на Леву.
Мария разложила по тарелкам еду, Иван разлил по рюмкам водку. И они выпили, причем крокодил, чтоб никого не задеть своей длинной мордой, когда будет глотать, башку свою откинул глубоко назад и только тогда вылил в пасть рюмку водки.
- Будем здоровы, - сказала Мария и тоже выпила. А Ося закапризничал и закричал:
- Я тоже хочу!
Ванда Габриэловна сказала строго:
- Бери пример с бабушки. Она не пьет, а ест то, что полезно.
Но внучок не отставал:
- Дядя Лева! А давай ты мне почитаешь!
- Ну вот! Сейчас он все бросит и пойдет тебе читать!.. - возмутился Иван.
Все принялись есть картошку с капустой. Потом Иван пихнул крокодила в плечо:
- Как тебя звать-то?
- Имя у меня сложное, непростое, вон как у Леопольда.
- А тебя что, Леопольдом разве зовут? - удивился Иван, взглядывая через плечо на Леву. - Вот бы никогда не сказал, думал, Левой.
- Лева - это сокращенно, - объяснил Лева.
- А, ну-ну. Это я понял. А тебя как же? - снова пристал он к крокодилу. - Чтобы, значит, знать, как обращаться.
- Давно имя мне дали, несовременное оно, - оправдывался крокодил. - Левиафан. Вот тебе и имя, правда, смешное? Но можно сокращенно просто Левой звать. Вон как его, - он опять кивнул на Леву.
- А ты клокодил? - вдруг спросил Ося. Сердце у Левы замерло. Сейчас все разъяснится. Вот он мальчик, как у Андерсена, увидевший, что король голый. Но Ванда Габриэловна оборвала внука:
- Неприлично влезать в разговор взрослых. Учись мыслить самостоятельно, чтобы достойно существовать.
И Иван добавил:
- Ты правда, Оська, помолчи пока. - И опять обратился к крокодилу: - Значит, так, издалека ты. Я это сразу понял. Вот и на Левку, когда первый раз поглядел, тоже сразу понял, что он малый с извилинами. Вот и моя зассыха сразу в тебе непростого почувствовала, ишь, принарядилась, бутылку от мужа прятала, а тут достала. Ну ты там у себя расскажи, что я свою так и зову: зассыха. Ладно, отстань, - отмахнулся он от Марии. - Так и скажи. А в остальном - мир, дружба. Вот почти и познакомились. Левка, он со мной своими переживаниями не делится, думает, не пойму. А я пойму. Я ведь ПТУ кончал в Оптиной.
- Это за Козельском? - охнул Лева.
- Ага, за Козельском. Там колодец такой, монахи говорили, что святой. Вода чистая, я сам видел. На тракториста я учился. Там девка была, я присмотрелся, на мордочку симпатичная. Я к ней. А дело зимой. Мы ходили в таких опушных валенках, до колена. У дома низ каменный, а верх деревянный. Мы наверх поднялись, я штанишки с нее уже стащил, а она как заорет. Понял? Под уголовку решила меня подвести за изнасилование. Я тогда валенок снял и по морде ей слева направо. Пусть знает, с кем дело имеет. Мужчина за себя постоять должен, меня так мать учила. Девка меня потом встретила: "Я тебя люблю". Я ей: "Сука! Люблю! А сама под уголовку подводишь". Я потом трактористом-мотористом стал. На целине был. Жизнь всякую повидал. Утром начинаешь борозду, конца-краю не видно, а на вечерней заре кончаешь. Такие там поля. Ты, Лева, запоминай. У вас небось такого ты не видал, - он похлопал крокодила по плечу. - И вшей! Воротник отвернешь, а они ползут, крупные. Воды нет. Только болото рядом. Мы из него воду на чай брали. А от вшей болотной водой не отмоешься. Во двор выйдешь, разденешься, ведро под машину поставишь, солярки наберешь - и на себя. Тогда и спишь наконец спокойно. Недели две ничего, наверно, их запах отпугивал, а потом снова. Правда, платили хорошо. А человек должен знать, за что он работает. Ты как думаешь?
- Ду-умаю-у, ты прав. - ответил с улыбочкой крокодил.
- Ну вот. Только вначале было скверно. Выйдешь из кассы, в руках толстая пачка портянок, ну, сотенных, мы их портянками звали, а уж тебе в бок ножик уперт и шипит падла: "Одну портянку оставь себе на прокорм, а остальные тебе ни к чему. Если голодно станет, подкормим". Блатных там много было. И отдавали. Ну, блатным отдавали. Один отказался, так его зарезали. А потом приехал Артур Чередниченко, бригадиром к нам, у него у самого прошлое было, велел нам шланги нарезать с металлическими наконечниками и в рукав спрятать. Вот ты сейчас, когда меня услышишь, скажешь, что я эсэсовец, бандит, а я смирный, мухи не обижу. Разве Марию под горячую руку приложу. И все. А так и в пивной никого не трону. А тогда только из кассы на улицу вышли, только к нам приставать стали насчет портянок, каждый шланг в руку схватил - и по голове, а она знаешь какая штуковина, от нее череп вдребезги.
- Насмерть? - изумился Лева. Это была та настоящая жизнь с драками за существование, с которой он не сталкивался, ибо драки за существование в его мире происходили не кулаками, а словами.
- Конечно, насмерть, - сказал Иван. - я же тебе говорю - череп от нее вдребезги. А Артур с главарем схватился, сначала яйца ему сапогом разбил, а затем головой об камень. И заметьте, следствия никакого не было. Покрутились, но мы все друг за друга горой, одно показывали, они и уехали несолоно хлебавши. Да и рады, наверно, были, что от блатных избавились. А с тех пор я смирный, мухи не обижу, но за товарища всегда встану. Понятно? Так Артур меня на всю жизнь выучил.
Он налил еще по рюмке, и они снова выпили. Бутылка пустела, а ребят все не было. Лева уже отчаиваться стал, Иван на него принялся посматривать с неодобрением, как на лгуна, но тут в дверь наконец позвонили.
- Я открою, - с облегчением вскочил Лева.
- Иди открой, - разрешил уже пьяный Иван, - а я пока с твоим тезкой погутарю. Очень он меня интересует.
- Неу-ужели? - гукнул со смехом крокодил. Затем встал и пошел за Левой в коридор. Но Лева и не думал убегать.
"Вот так и надо, - говорил он себе, идя к двери. - Так и надо. Надо уметь драться без пощады, чтоб себя защитить. Вот Гришин племянник Андрейка этого не сумел. Главное - понимать, что когда перед тобой беспощадный враг, то и ты должен бить без пощады. Как Иван. И девку валенком по физиономии - и это правильно. Это тоже способ разрешения меж-половых конфликтов, да". Андрейка этого не сумел, и он, Лева, пожалуй, никогда не сумеет. Поэтому и ездят на нем бабы, всю жизнь ездят. Что Инга, что Верка… Запилили. А он им не обещал вовсе, что будет на себя не похож. Вот и сбежал.
Лева открыл дверь. На площадке стоял, покачиваясь, Саша, прижимая к груди полупустую бутылку.
- А где Кирхов? - невольно спросил Лева. Все-таки втайне он надеялся, что не меньше двух их приедет. Двое - это уже сила.
- Твой любимец Кирхов. - произнес Саша, стараясь твердо выговаривать слова, - оказался засранцем и сошел у Сокола. Мы купили у таксиста эт-ту бутылку, но, прежде чем сойти, Кирхов выжрал половину, сказав, что это его доля. У Помадова, говорит, еще есть. Может, он и прав. Не берусь судить. Ты как думаешь?
И увидев крокодила:
- Эт-то и есть твой новый приятель? - и, взмахнув рукой с бутылкой, объяснил себе и Леве: - Зелененький.
А крокодилу:
- Рад познакомиться.
Тот, не открывая пасти, ответил:
- Взаимно, - и, увидев, что дверь в квартиру уже захлопнута, вернулся на кухню.
Лева потащил Сашу к себе в комнату.
- Ты куда? - крикнул Иван.
- На секунду, - объяснил Лева.
В комнате он сразу пошел к стенному шкафу и вытащил бутылку. Саша задумчиво наблюдал его действия и говорил:
- Я т-только глоток отпил. За компанию. Остальное - Кирхов. Я, если друг сказал надо, значит, надо. Я у таксиста и купил. Д-думаю, не пропадет, пригодится. Ого! И вправду ноль восемь. Я думал, что врешь, просто заманиваешь. А забавный у тебя этот богемный парень. Н-настоящий крокодил.
- Саша, - с всхлипом сказал Лева, - но он и есть крокодил.
- Ну, конечно, - иронически хрюкнул Саша, - и ты его пригласил к себе в дом посидеть и выпить. Ладно, хватит мне мозги пудрить. Расскажи лучше диспозицию. Д-девушки есть?..
И тут, несмотря на страх и растерянность перед крокодилоподобным существом, какой-то рычажок переключился в Леве, и его понесло в молодцеватом хвастовстве:
- Есть. Смуглая такая, стройненькая, как ветка орешника. Жена моего соседа, Ивана. Только ты не моги, - добавил он, заметив, что Саша приосанился, и чувствуя, что Саша сейчас закадрит Марию, а ему обидно будет, что сам этого сделать не сумел.
- Почему это не моги?
- Место занято.
- Кем это?..
- Мною, Леопольдом Федоровичем, - самодовольно вдруг хихикнул Лева, и в самом деле испытывая самодовольство, будто не соврал, а Мария взаправду была его любовницей.