* * *
Сашка выполз на берег, скинул с себя старика. Упал на колени. Донченко кинулся к ним:
– В лес! – шёпотом закричал опер. – Быстро!
Сашка, еле волоча ноги, медленно, хотя ему в тот момент казалось, что достаточно быстро, привстал и на полусогнутых ногах рванул к растущему вблизи берега кустарнику. Тело с трудом слушалось. Ноги заплетались. Голова шла кругом. Тяжёлая мокрая одежда и рюкзак давили вниз, увеличивая притяжение земли. Хорошо, Савицкий кинулся к майору и подставил своё костлявое плечо. Идти стало немного легче.
А Лёха тем временем прислушиваясь к уже отчётливо слышному стуку знакомого лодочного движка, первым делом перерезал привязанный к дереву конец, после чего принялся быстро извлекать верёвку из воды, одновременно отбегая к заросшей кустарником полосе.
Со стороны лагеря донеслись крики, будто мужика кипятком ошпарили. "Отвлекают, – догадался капитан, – молодцы. Теперь нам бы не подкачать".
Секунд через тридцать из-за поворота вновь вывернула уже знакомая резиновая плоскодонка. Только теперь в ней сидело не два, а четыре бойца. Лёха инстинктивно вжался в землю. Посмотрел в бок: майор со стариком тоже лежали, не шевелясь. Только из Сашкиного рта вырывалось с трудом сдерживаемое хриплое дыхание. Он ещё никак не мог перевести дух.
– Тихо! – одними губами произнёс Донченко. – Услышат.
Сашка глазами показал, что понял, и с силой прижал ко рту кулак.
Крики со стороны лагеря прекратились. Спектакль закончился.
Лодка, уткнувшись носом в гальку, причалила к противоположному берегу, метрах в десяти от того места, где недавно находились беглецы.
– Здесь, – сквозь шум реки донёсся до опера знакомый голос бывшего однополчанина. – Чую, здесь.
Донченко, прячась за листвой, слегка приподнял голову. Теперь была видна вся картина.
На берег сошли двое. Леший, он же ефрейтор Кузьменко. "Тёзка, – отметил опер. – Впрочем, ефрейтором был тогда. Сейчас наверняка поднялся, закабанел". И второй, крепкий мужичок. Более опасный, чем Леший. "Вон, как упруго шагает. Ноги тренированные. Такой полсотни км в день отмахает и не запыхается".
Парочка скрылась в пролеске. Сашка, уже более успокоенный, придвинулся к Алексею:
– Каков процент, что нас найдут?
– Вероятность есть, – так же тихим шёпотом отозвался опер. – Будь я на их месте, первым бы делом связался с теми, – капитан кивнул головой в сторону лагеря, – чтобы они взяли под контроль близлежащую местность. А сам бы отправился к первому повороту и от него начал прочёсывать местность. Если так поступят, до вечера им бестолковой работы хватит. А ночью искать не будут.
– А мы? Что делать нам? Не лежать же здесь?
– Чем тебе плохо? Сохни. Солнце греет. – Донченко осмотрелся. – Хотя, конечно, желательно спрятаться получше. Нужно найти овраг. Маскировочная сетка у меня есть. До ночи продержимся. Только пусть, – он кивнул в сторону реки, – эти сначала свалят.
* * *
Ватикан будет изучать иные формы разума во Вселенной
"Вопросы происхождения жизни и есть ли жизнь где-то еще во вселенной, вполне уместны и заслуживают серьезного обсуждения", – заявил изданию "Reuters" директор Обсерватории Ватикана, астроном-иезуит Хосе Габриэль Фюнес.
Он рассказал о результатах пятидневной конференции, которая собрала в Ватикане астрономов, физиков, биологов и экспертов из других областей естествознания. По словам Фюнеса, возможность существования внеземной жизни поднимает "множество философских и теологических вопросов". Главной темой конференции было то, как существующие дисциплины могут приблизить человечество к открытию жизни за пределами Земли. На встречу приехали тридцать ученых, в том числе некатоликов из США, Франции, Британии, Швейцарии, Италии и Чили.
Со времен сожжения Джордано Бруно взгляды Святого престола на открытия астрономов кардинально изменились. Год назад, отвечая на вопрос журналистов о преследованиях инквизицией Галилео Галилея, Фюнес дипломатично писал, что в Средние века Ватиканом были допущены ошибки, однако пришло время перевернуть страницу и обратить взор в будущее. Это заявление было сделано в статье под заголовком "Инопланетяне – братья мои".
Крис Импи, профессор астрономии из Университета Аризоны, заявил, что приятно удивлен приглашением Ватикана на эту встречу. "И религия, и наука рассматривают жизнь как особое творение огромного и неприветливого мира", – пояснил он на конференции. По словам Криса Имли, обнаружение следов инопланетной жизни можно ожидать в ближайшие годы. "Если биология не уникальна для Земли, то либо внеземная жизнь отличается от нашего типа биохимическим составом, либо когда-нибудь мы установим контакт с разумными видами на просторах вселенной", – сказал он.
"Религия в Украине", 11.11.2009.
* * *
Учитель налил в стакан воды и с шумом её выпил.
– Вы сами сказали: фотографий нет. Есть слова учёного, которые без доказательств гроша ломаного не стоят. И камня того наверняка на том месте уже нет. А всякого рода небылицы и я могу наговорить с три короба.
– То есть вы настаиваете на том, что официальная история права?
– В основном.
– А ваши доказательства?
Учитель всплеснул руками.
– Буду бить теми же аргументами. Если не ошибаюсь, в 1979 году американский египтолог Ленер сделал полное исследование Сфинкса. И он доказал, что скульптуру сделали во времена фараона Хафры. Потому как в этот период египетские строители научились работать со скальными породами. И для них не было проблемой создать столь монументальную конструкцию. Как и пирамиду.
– Добавьте к вышесказанному, – улыбнулся Кононов, – что Ленер, плюс ко всему, воссоздал компьютерную графику Сфинкса и она полностью, по его словам, подтвердила сходство с чертами лица фараона Хафры.
– Вот именно! – в запале чуть не выкрикнул молодой человек и тут же осёкся: – А что вы смеётесь? Или не верите компьютеру? Независимому эксперту?
– Да нет, компьютеру я как раз верю. Только имеется два "но". – Смех прекратился. Указательный палец инженера уставился в небеса. – Маленьких и противных. Первое "но": во времена правления Хафры научились работать с мягким известняком, а не со скальными породами. Второе "но": да, действительно, древние смогли научиться работать и с гранитом, базальтом и другим твердым материалом. Только топорно, мой друг. На уровне первобытном. А тут мы сталкиваемся с отличной, современной техникой обработки и с мастерством на самом высоком уровне. Я бы сюда добавил и третье "но", – повысил он голос. – А кто скульптор? Кто тот гений, который смог так точно отобразить человеческие черты, совместив их с мифологией с первой попытки? Не учась ни на чём? Ведь иных скульптур такого масштаба и того периода в Египте найдено так и не было. Получается, по Ленеру так: человек абсолютно ничего не умел, взял резец, раз – и готов шедевр! Вы можете в это поверить? Я – нет. Для того чтобы научиться мастерски владеть резцом, тем более по камню, нужно пройти годы обучения! А вот следов то этой школы и не обнаружено. Вообще! Мы возвращаемся к тому, с чего начинали спор: к працивилизации.
– А если то был гений-самоучка?
– Бросьте! – отмахнулся инженер. – Вы прекрасно понимаете, создать подобный шедевр на века без основательной подготовки и математических расчетов – абсурд.
– Когда загадка Сфинкса будет разгадана, он расхохочется и мир прекратит свое существование, – неожиданно для спорящих проговорил Урманский.
* * *
Парочка, удалившаяся в лес, появилась спустя минут сорок. Лёха, осторожно повернувшись на бок, сверился с часами:
– Долго бродили, – скорее для себя, чем для Рыбакова, проговорил опер. – Основательно. Теперь знают, что нас в том месте нет.
Со стороны лодки донеслось:
– Возвращаемся! Они либо вверх по течению ушли, либо где-то на той стороне. За "коленом".
"Леший", – определил по голосу однополчанина Лёха.
– Господи, как мы предсказуемы! – одними губами прошептал опер. И напрягся.
Второй наёмник, тот, который насторожил Донченко, правой ногой опёрся об упругий край плоскодонки, положив короткоствольный автомат на колено, и принялся внимательно изучать противоположный берег. Лёха сильнее вжался в траву. Казалось, будто это не глаза скользят по кустам, а снайперский прицел.
– А если они перешли здесь? – контрактник кивнул головой в сторону зарослей, в которых залегла группа.
Леший бросил взгляд в сторону лагеря, потом прошёлся им по растительности, свернув голову набок, глянул на поворот реки и сделал заключение:
– Вряд ли. Их здесь могли увидеть. Зачем рисковать, когда выше по течению и горловина ýже, и дно мельче?
Второй достал бинокль, принялся осматривать берег с помощью прибора.
– Камни. – Он опустил бинокль на грудь, сплюнул в воду. – Если с толком вести группу, можно и не оставить следов.
– С толком и будет. – Леший полез в лодку. – Я Дона знаю. Он в лесу, как дома. Удивляюсь, как он позволил майору натоптать у скалы.
Второй садиться не спешил. Всё никак не мог оторвать взгляда от реки.
– А что, если они нам просто голову морочат? А?
– То есть? – донёсся до Лёхи незнакомый голос. Видимо, в разговор вклинился ещё один.
– А то, – наемник вторично сплюнул. – Что бы ты, Леший, сейчас сделал на их месте?
– Вызвал лодку или машину, вывез старика.
– А дальше?
– Потом мы бы их скрутили. Что на дороге, что на воде.
– Я же спросил, что бы ты сделал на их месте? – напомнил второй, сделав ударение на слове "ты".
– Всё равно попытался бы вывезти старика.
– А если ты уверен, что все пути перекрыты?
– Спрятал, – уверенно сказал Лёшкин однополчанин.
– Где?
Леший облизнул губы:
– Что ты пристал со своим "где"? В Караганде! Они уже километров на пять углубились в тайгу. А мы тут гадаем: как да что?
Опер чуть приподнял голову и сквозь плотную листву внимательно присмотрелся ко второму наемнику. В том сквозила не только сила, но и опыт. Опасный противник. Думающий. Такой с кондачка решение принимать не станет. А значит, есть шанс на вполне возможный диалог. Или наоборот…
Второй, как бы в подтверждение мыслей опера, проговорил, сполоснув лицо водой из реки:
– Твоя беда, Леший, в том, что ты не видишь дальше собственного носа. И считаешь, будто все вокруг должны поступать именно так, как поступил бы ты. А это неправильно.
– Не понял… – Кузьменко резко развернулся всем телом, так, что лодку сильно качнуло из стороны в сторону.
Второй наёмник ещё раз бросил взгляд в сторону кустов, в которых залегли беглецы. После чего продолжил:
– Знаешь, почему "брать" подготовленного спеца менее опасно, чем беглого зека?
Леший задумался. Растерянно посмотрел на товарищей, сидящих в плоскодонке, как бы ища поддержки. Те молчали.
– Почему?
– Потому что профи будет действовать так, как его учили. – Второй присел на упругий борт судна. – А зек – по наитию. Зек – непредсказуем, а значит, просчитать его шаги невозможно.
– Это ты к чему?
– Забудь. – Второй зачерпнул воды, напился. – Действительно, лучше кликухи тебе и придумать было невозможно. Такой же тёмный и ограниченный.
Когда лодка проплывала мимо кустов, Донченко показалось, будто второй снова бросил взгляд в их сторону, но тут же отвернулся.
* * *
Мишка предложил "срезаться" в карты. Идея была проста, как банный лист, но ничего иного никому в голову не пришло. Когда троица разместилась в круг импровизированного стола, чуть сдвинув в сторону посуду, и картонные квадратики пошли по кругу, Дмитриев спросил:
– Как думаете, всё в порядке?
– Да. – Санатов сделал из полученных карт веер. – Иначе бы мы сейчас слышали шум.
– А что за лодка крутилась?
– Хрен её знает. – Серёга хлопнул себя по плечу, убив озлобленного, назойливого шмеля. – Может, местные. За ягодой.
– Заехали на полчаса – и назад?
Серёга показал всем козырную шестёрку и первым кинул семь бубен.
– Думаешь… – Санатов легонько, почти незаметно, кивнул головой в сторону дальних кустов, в которых скрылась группа Донченко.
– Уверен.
– Тогда паршиво, – тихо проговорил Санатов, с силой кидая на импровизированный стол вторую семёрку, червей. – Получается, один путь, выход к морю перекрыт. Нужно предупредить наших.
– Согласен. – Мишка проследил за тем, как Вика отбилась. – Минут через двадцать. Подождём.
* * *
– Алло, товарищ подполковник… Ельцов прилетел.
– Так, судя по голосу, прошляпили?
– Да.
Щетинин матюкнулся.
– Как?
– Не успели.
– Что значит "не успели"?
В трубке послышался шорох, будто мембрану прикрыли рукой.
– Фролов, не финти! Нечего там подсказки слушать! Говори, как было!
Шорох прекратился.
– Обвёл нас Ельцов. В помещении аэропорта брать не рискнули. Решили дождаться на улице. А он воспользовался служебным выходом, с другого конца здания. Выскочил, сразу взял такси…
– Как это – со служебного выхода? У вас там что, полный бардак?! – рявкнуло начальство. – Нюх потеряли? Расслабились?
– Да нет, товарищ подполковник. Просто…
– Просто даже у амёбы ничего не бывает. А ты, Фролов, не амёба. Где он сейчас?
– Понятия не имею…
– То есть как это?! Совсем потерял, что ли?
– Да тут повеселее история, товарищ подполковник.
– Ты у меня веселиться в отставке будешь! Фролов, вы что там себе позволяете?
– Товарищ подполковник… Выслушайте меня! – не сдержался абонент на другом конце провода. – Я сам понять не могу, как произошло.
– Ну?..
– Ваш Ельцов взял такси. Поехал в город. Мы – за ним. Хотели машину остановить, его пересадить к нам. Но не тут-то было. Какая-то "тойота" начала такие кренделя выписывать перед нашим носом – полный беспредел. Мы влево – он влево. Мы вправо – он вправо. Мы сирену включили, а ему пофиг. Даже палец в окно показал. Эту, как его… Фак-ю.
– И вот так до города с этой "фак-ю" и ехали?
– Нет.
– Я так и понял. Решили, значит, остановить?
– Водитель оказался пьяным. В стельку!
– А Ельцов, значит, пропал?
– Я сообщил, на пропускной на въезде в город, чтобы они тормознули машину…
– И?.. Что мне, каждое слово из тебя вытягивать?
После тяжёлого выдоха донеслось:
– Такси в город прибыло без пассажира. Тот высадился перед постом. С водителем рассчитался.
– И всё?
– Да.
– Молодец, Фролов! Ничего не скажешь… Сколько хоть взял с того пьяного водилы?
– Товарищ подполковник…
– А ты к нему ещё разок наведайся. Сдери так, чтобы тебе до пенсии хватило. Понял меня, Фролов?
– Нет.
– Ну и дурак.
Сергей бросил трубку на рычаг.
"Ох, декан, декан!.. – Щетинин упал на стул, с силой откинулся на спинку. Усталость брала своё. – И какого рожна лезешь в пекло? Ведь они тебя сожрут за предательство. Не простят выход из "партии". Станешь второй мишенью, вместе с Савицким. Ну, да и хрен с тобой, Юрий Николаевич, ты сам себе путь выбирал! Никто силком не тянул. А у нас, как ты правильно недавно высказался, сейчас поважнее дела имеются".
СЧХ глянул на стол, на котором лежала старая, истёртая папка с финансовой документацией за 1969 год. Глянул, испытывая чувство глубокого удовлетворения.
Всё предусмотрел следователь Гаджа. Кроме одного. На поисковую группу выделялись средства. И спецоборудование. На каждого. Поимённо. И все, кого Гаджа взял в поисковую бригаду, расписались в получении. И этот список он не подменил. И не потому, что не хотел или забыл. Просто не смог. Потому как списочек хранился не в общем архиве вместе с делом, а в отдельном хранилище финотдела. Куда ему, рыжему, доступа не было. И вот теперь этот пожелтевший от времени листок лежал перед Щетининым. Пятнадцать фамилий. Пятнадцать имён тех людей, кто, вполне возможно, знал тайну пропажи экспедиции Дмитриева. Тех, кто искал или делал вид, будто искал, там, где оной и в помине не было. Тех, кто хранил тайну Граматухинских гранитных блоков. И сомнений у подполковника на этот счёт уже не было.
Щетинин склонился над документом. Сорок лет спустя в живых из поисковой группы осталось трое. И один из этой троицы был не кто иной, как Юрий Николаевич Ельцов, на тот момент студент второго курса пединститута, а ныне декан геофака Благовещенского педагогического университета. Второй участник на данный момент находился в Свердловске, лежал в больнице с инсультом. А потому СЧХ его тут же мысленно откинул. И о Ельцове пока, временно, тоже забыл. Взгляд подполковника сверлил третью фамилию, стоявшую в списке. Владелец которой, как несколько минут назад выяснил Щетинин, тихо-мирно проживал в Благовещенске. В собственном доме по улице Высокой. Номер семь.