Норман Клеймор, владелец и издатель "Стилборнского вестника". И теперь муж Имоджен. Сердце у меня екнуло, когда я понял, кто сменил миссис Андерхилл в качестве инженю.
- Они - прелестная пара, детка, пусть даже голос у мистера Клеймора чуточку слабоват...
- Абсолютнейший комар.
- Ну и можно, наверное, согласиться, что внешне он не вполне Айвор. Но миссис Клеймор - то есть Имоджен Грантли, - вот уж кто действительно настоящая принцесса.
Это я мог себе представить. И устремился мыслью обратно в Оксфорд.
- У нее голос, - сказал папа, - как у...
- Да-да, папочка! Выпей еще чашечку.
Имоджен еще и пела. Природа явно перестаралась. И я решил завтра отправиться в долгую-долгую прогулку, чтоб не услышать ее и снова не влипнуть.
- Воображаю, какая давка на этом вашем черном ходе!
- О, мы в оркестре, конечно, не очень знаем, что там происходит. Но ты нам расскажешь, детка.
Я рассеянно кивнул, думая про Имоджен. Потом:
- Что ты сказала, мама? Я? Расскажу?
- Это в самом начале, детка. Одна сценка...
- Постой! Минуточку!
- Ты бы хоть дослушал, что я хочу сказать!
- Послушай, мама...
- Одна сценка. По-моему, в Венгрии или в Руритании, - словом, где-то такое. Ресторан. Она не знает, что он переодетый король, он не знает, что она переодетая принцесса Пафлагонская. Очень остроумная идея. И как он додумался!
- Нет, мама, нет! Я тебя предупреждаю, мама...
- И цыган, конечно, им играет, и тут они влюбляются...
- Нет!
Я заметил, что папа не смотрит ни на меня, ни на маму и так смотрит в чашку, будто читает в ней свою судьбу.
- Только представь, - сказала мама. - Он играет, а у них такой трогательный разговор, и король ему дает набитый золотом кошелек, и он уходит, и тут оркестр тихо-тихо подхватывает тему цыгана, и он - то есть это уже король - начинает петь, сидя с нею рядом... - И моя вдохновенная мама запела на пределе страсти:
- "В сердце моем, о дитя, расцветает заря!"
- Не хочу!
- Послушай, Оливер, - сказала мама, слегка отрезвев. - Не изводи меня! У нас младший Смит изображает цыгана, а папочка за него играет. Но что толку. Он просто смычком в такт музыке не умеет водить. И я вчера предложила мистеру де Трейси. Завтра на заключительном представлении, сказала я, мой сын Оливер с удовольствием нам поможет...
Я в отчаянии ухватился за соломинку.
- Пойми же, мама! Я давно не играю на этой проклятой скрипке! Да и как ты себе представляешь - могу я, по-твоему, до завтра разучить музыку?
- Но этого и не требуется, детка.
- Так что же тогда делает этот ваш цыган? Пюпитр за собой таскает и "Цыганские романсы"?
- Это та музыка, которую ты играл перед тем, как уехать в Оксфорд, - сказала мама. - Помнишь, как она тебе нравилась, детка, ведь ты играл с утра до вечера, ежедневно, три недели! И по-моему, ты дивно играл.
Я разинул рот, потом закрыл. С упреком глянул на папу, но он продолжал изучать свою чашку. С упреком глянул на маму. Но она, снова безмятежная, ликующе улыбалась.
2
Назавтра, в субботу утром, я покорно поплелся с мамой в ратушу. Мы вошли в большую дверь с западной стороны, и там нас ждали трое. Мистер Клеймор с Имоджен сидели на сцене за столиком. Я был милосердно избавлен от официальной церемонии знакомства, потому что, когда я следовал за деловито устремившейся через зал мамой, футляр моей скрипки расстегнулся и содержимое вывалилось на пол. Я водворял его на место, потом стоял со смычком в одной руке и скрипкой в другой, пока меня наконец заметили. Я смотрел на Имоджен, и она улыбнулась мне своей чудной, морщащей губы улыбкой, но ничего не сказала, потому что говорил мистер Клеймор, и голос его, как всегда, мне напомнил скрежет ногтя по стеклу.
- Вот и он, Ивлин. Нам ведь требуется всего-навсего пробежать этот кусочек диалога, не так ли?
Сперва в голове у меня пронеслось, что это уже текст пьесы, потому что появившаяся из-за кулис слева от меня фигура была костюмирована.
- Мистер де Трейси, - сказала мама. - Это мой сын Оливер. Оливер, детка, это мистер Ивлин де Трейси.
Мистер де Трейси отвесил низкий поклон, но не сказал ни слова. Только улыбался мне со сцены сверху вниз и ждал. Очень длинный и тощий. В узких клетчатых панталонах и длиннющем, чуть не до колен, пиджаке. Плюс отложной воротник и черный фуляр над расшитым жилетом. Странно, и что было делать такой фигуре в Венгрии или Руритании? Очень мило с его стороны, что он не только поставил пьесу, но еще согласился играть.
Мистер Клеймор, однако, начинал нервничать, что было непонятно в субботу утром. Номер в типографию отправляли вечером в четверг. Мама повернулась ко мне:
- Ты настроился, детка?
Я нырнул под зеленый суконный занавес, отделявший оркестр от зала, и взял на пианино ля. Пока я настраивал скрипку, мистер Клеймор беседовал с мистером де Трейси.
- Кто этим займется, Ивлин, я или вы?
Тут я заметил любопытную вещь относительно мистера де Трейси. Он сотрясался. Он ничуть не изменил выражения на своем длинном лице с туманной улыбкой, неизменной улыбкой, чуть размыкающей губы, но длинное тело сотряслось - три-четыре раза - и стихло. Сотрясение включало и ноги, имевшие тенденцию выворачиваться в коленках.
- Вы, Норман, я полагаю. В вас пропадает такой профессионал!
Мистер Клеймор надул щеки.
- Что вы, Ивлин, старина, просто я хочу вас избавить от лишних трудов.
- А старый спец вроде меня всегда рад поучиться, Норман. У вас бесподобный нюх.
Мистер Клеймор удовлетворенно рассиялся.
- Не скрою, я даже сам иногда удивляюсь... Однако. Дайте-ка мне сообразить.
Он соображал, склонив подбородок на белую руку. Мистер де Трейси продолжал меня озирать со своей туманной улыбкой. Глаза, огромные, два старых пожелтелых бильярдных шара, и на каждом очко - зрачок. Волосы на макушке все вылезли, кроме скромного черного хохолка, натренированного склоняться к затылку. Улыбка была загадочна и дружелюбна.
Мистер Клеймор выпрямился на стуле.
- Тэк-с! Давай сюда, мальчик!
Я взобрался на возвышение и очутился в метре от Имоджен.
- Сцена такова, - сказал комариный голос. - Вы видите богатых посетителей и подбираетесь со своей музыкой - играя, играя - все ближе, сюда. Играйте себе на здоровье, пока не заговорю я. Тут вы резко сокращаетесь - стихаете, стихаете, - пока я не брошу вам этот кошель с золотом. Вы кланяетесь низко, оч-ч-чень низко, и ретируетесь задом. Ясно?
На Имоджен был оранжевый пуловер и светло-зеленая юбка. Я разглядел золотистый ободок под искрящимся обручальным кольцом.
- О Боже! Он не слушает! Смотрите, Олли...
- Очень трудно так вводиться, - сказал мистер де Трейси тихо из-за моей спины. - Он, полагаю, робеет. Я бы непременно робел.
- Вы слышали все, что я сказал?
- Да, мистер Клеймор.
- Норман, мне кажется... не знаю, как вам? Он должен знать, откуда выходить. Это бы облегчило задачу, не так ли?
- Он выйдет оттуда же, откуда выходил этот кретин Смит, естественно.
Голос у мистера де Трейси был прелестно чист и нежен, и он отпускал его мелкими дозами, по каплям, сознавая, очевидно, всю его драгоценность.
- Может быть, мо-о-ожет быть, он не знает, что Смит выходил на сцену в центре, вот тут.
Мистер Клеймор приложил кулак ко лбу и закрыл глаза.
- Значит, он не сидел вчера вечером в зале!
Мама заговорила из темноты:
- Он очень поздно приехал из Оксфорда. Сдавал коллоквиум, знаете! Им остались очень довольны, правда, Оливер?
Мистер Клеймор переместил кулак на стол и открыл глаза.
- Меня уверяли, что он будет сидеть в зале, чтоб почу-у-увствовать вещь!
Мистер де Трейси посодрогался и стих.
- Мы уж постараемся, Норман, старина.
- Тэк-с. Значит, юный Оливер. Вы начинаете играть, когда я говорю: "Мне уже кажется, что это место самое очаровательное на всем белом свете". Ясно?
- Да, мистер Клеймор.
- А когда я говорю: "Музыка говорит вам про то, о чем я не в силах, о чем я не смею сказать!" - тут вы сокращаетесь.
- Да, мистер Клеймор.
Я отступил за холщовый задник. Между ним и висевшим в качестве циклорамы сукном было примерно полметра. Имоджен сказала своим чудным голосом:
- Какое странное, очарованное место. Оно пугает меня!
- Мне уже кажется, что это место самое очаровательное... нет, погодите. Мне уже кажется, что это место самое очарова-а-ательное на всем белом свете!
Я вышел на сцену и начал играть, но тут же и перестал, потому что мистер Клеймор вскочил и махал руками.
- Стоп! Стоп! Стоп!
Мистер де Трейси обнял меня за плечи и похлопывал ладонью по правому локтю.
- Норман, старина. Лучше, пожалуй, им займусь я. Исключительно для того, чтобы вы поберегли ваш голос и ваши силы для спектакля. Мм?
Мистер Клеймор рухнул на стул и саркастически расхохотался.
- Как скажете, Ивлин!
Он барабанил пальцами по столу, пока Имоджен не прикрыла его руку своей ладонью, взглянув на него с пониманием. Мистер де Трейси ронял свои чистые, нежные слова мне в ухо:
- Вы так дивно играете, милый мальчик, что все у вас прекрасно получится. Не правда ли? Мм? Но если - если! - вы выходите этим великолепным размашистым шагом, вы оказываетесь здесь, у самой оркестровой ямы, пока не успели еще сыграть ни единой ноты для короля и принцессы, которые сидят - там. С другой стороны, если вы делаете даже единственный свой великолепный размашистый шаг (рука его нежно меня похлопывала) - вы уже не выглядите подобострастным, раболепным, заискивающим скрипачом-цыганом, не правда ли? Мм?
- Да, сэр.
- Зовите меня Ивлин, милый мальчик. Все зовут. А я буду звать вас Оливер. Мм? Итак, пробуем разок-другой войти. Вы делаете много малю-юсеньких шажков, понимаете, почти стоя на месте. И сцена сразу кажется зрителям больше - как ни странно! Великолепно! Так!
Тем временем я был так пригнут долу, что хорошо видел коленки мистера де Трейси и поражался проворству и свободе, с какими двигались вбок его суставы.
- Оливер, мой милый, и не спорьте! Вы наверняка уже играли на сцене! Мм?
- Нет. Честное слово.
- Даже в школе?
- Меня пробовали, но я провалился.
- Сударыня, поздравляю вас с таким сыном.
В зале незримо хохотала мама.
- О мистер де Трейси! Уж я-то...
- Природный талант плюс великоле-епное исполнение на скрипке. Нда-с. Мы готовы?
Мистер Клеймор снова саркастически расхохотался.
- Мы давно готовы!
- Так, Оливер, мой мальчик.
- Мне уже кажется, что это место самое очаровательное на всем белом свете!
Я переступал крошечными шажками и играл в ожидании сигнала для пианиссимо, но его не последовало. Зато мистер Клеймор вскочил и размахивал руками. Я перестал играть.
- Но это невозможно! Абсолютно невозможно! О мой Бог!
- Я ждал, когда вы скажете...
- Я все сказал! Я про-кри-чал!
На сей раз рука мистера де Трейси обвила плечо мистера Клеймора.
- Норман, старина, мне придется вас приструнить. И призываю вас смириться, мм?
- Мой Бог! Мой Бог!
- Это все темперамент. Успокойтесь, старина. Ну?
- Мой Бог!
Наступила долгая пауза. Мистер де Трейси похлопывал ладонью. Мистер Клеймор отнял кулак ото лба и открыл глаза. Имоджен улыбнулась ему своей чудной, морщащей губы улыбкой. Мистер Клеймор уронил голову на плечо мистеру де Трейси, схватил его за левый бицепс и крепко стиснул.
- Простите, Ивлин, старина.
- Ну-ну, Норман, старина. Я вот думаю. Может быть, нам прерваться?
- Нет-нет.
- Вы уверены, что вы...
- Да-да.
Мистер Клеймор откинул голову, встряхнул волосами и проследовал к своему месту.
И опять Имоджен положила на его руку свою ладонь. Мистер де Трейси, улыбаясь, повернулся ко мне.
- Так или иначе, юноша, нам надо - убавиться. Нам требуется - ну, как это?
Он взялся рукой за подбородок, вперив оба очка на желтых бильярдных шарах во тьму зала.
- Нам требуется... - он отнял руку от подбородка и, отведя наотлет, очертил ею полукруг, что-то незримое держа между большим и указательным пальцем, - убавить звук!
Комариный голос пропел за столиком:
- У его отца есть ну-как-его-там в скрипке.
Мистер де Трейси распростер руки.
- Да! О чем я думаю! Сурдинка! Именно!
- Вот еще! - крикнула мама из темноты. - С какой стати Оливеру пользоваться сурдинкой! В жизни не слышала такой чуши!
- Мама, послушай...
- Спокойно, Норман, спокойно. Предоставьте это мне. Поберегите силы для спектакля. А вы, сударыня, - мистер де Трейси, склонив лицо, туманно улыбался темноте, - объясните, почему бы вашему сыну не воспользоваться сурдинкой?
На сцену взлетел вредный мамин голос:
- Да потому что это все увидят!
- Резонно, Норман, старина.
- Никто ничего не увидит, Ивлин, все будут смотреть на короля и принцессу. Он абсолютно эпизодичен.
- Все - безусловно! - будут смотреть на Оливера, мистер Клеймор! И слушать его! Знаете, если у вас такой голос, что вас не расслышать из-за одной-единственной скрипки в самом дальнем углу сцены...
- Единственной скрипки! - пропел мистер Клеймор. - Мальчишка гремит, как целый духовой оркестр!
- Он любезно согласился для вас сыграть, и я не желаю...
- Спокойно, Норман, старина. Сядьте. И вы тоже, Имоджен, моя радость. Сударыня...
- В этой постановке вообще не чувствуется никакого уважения к музыкантам!
Мистер Клеймор стукнул себя по лбу, потом тяжко навалился грудью на стол.
- Я так устал. О Боже! Так устал.
Мы все молчали. Потупясь в смущении, я увидел быстро и широко распахивавшиеся и смыкавшиеся колени мистера де Трейси и испугался, как бы он не рухнул. Я проблеял не очень уверенно:
- Я вот думал... есть такой... фокус, что ли...
Мистер де Трейси, не прерывая улыбки, слегка приоткрыл рот и глубоко запустил в меня свои меченые шары.
- Да-да, мальчуган? Оливер?
- Именно что фокус. Только мне пенс нужен. Лучше старый. Ага, вот этот пойдет. Между грифом и порожком. Понимаете, если я... придется чуть приспустить колки. Значит, если я - вот так. Сую пенс сюда, под струну ля, потом под ре и потом под соль. Так. Потом, конечно, я снова настроюсь. К ми это почти не относится, но ми не очень и нужна для... этой штуки. Вот. Погодите секундочку, я настроюсь.
- Никто ничего не увидит, мистер Клеймор! Надеюсь, вы довольны! И ни один человек вообще не услышит Оливера.
Мистер де Трейси молитвенно смотрел на меня:
- Гений. Истинный гений.
- Так устал. О Боже.
- Ивлин, мне кажется, с Нормана хватит...
- Имоджен, дражайшая, милый друг, скрипка цыгана - это важно. Норман, старина, я вынужден снова вас приструнить. Ну! Еще разок. И потом - мило выпьем. Готовы, Оливер, мой мальчик?
- Мне уже кажется, что это место самое очаровательное на всем белом свете.
Выворачивая голову до упора и практически зарыв ухо между струн, я кое-как ухитрялся производить некоторый писк. Другое ухо таким образом успешно улавливало мистера Клеймора. Два комара. Меня уже начинал затягивать феномен этой призрачной игры, но я не успел еще войти во вкус, как мистер Клеймор вытащил из кармана мешочек и высоко подбросил в моем направлении.
- Вам надо ловить это, мальчуган, - сказал мистер де Трейси, и его обычный голос, мягкий и тихий, громом прогудел среди комарья. - Если упустите, ползать придется.
- Да, сэр. Ну как?
- Дивно. Прелестно.
- Я его совершенно не слышала, - кричала мама из глубины зала. - Ни единой ноты!
Мистер Клеймор сверкнул взором во тьму.
- Это интимная сцена, - пропел он. - Вы еще будете говорить, что и меня не слышали!
Мама весело расхохоталась.
- Ну, честно говоря...
- Ивлин, старина! Идея! Мы же его можем испо-о-ользовать! Чтоб оживить ту большую сцену - перед самым Великим Дуэтом! Помните?
- Да-да, старина. Но едва ли он может быть цыганом, верно? То есть во дворце!
Я молча стоял со смычком и скрипкой, покуда решалась моя участь.
- Ведь так и просится! В конце концов, по крайней мере двенадцать пар придворных, лордов и леди, участвовали в первоначальной постановке...
- Это идея, старина, это, бесспорно, идея.
- Он может, например, быть стражником. Встанет по стойке "смирно", обнажит меч. Отсалютует и уйдет.
- Где вы его хотите поставить?
- Здесь? Нет - там! Или в центре, в глубине сцены, против окна?
- Я думаю - справа, на авансцене. Станьте тут, пожалуйста, мальчуган.
- Ивлин, старина, когда я видел в этой роли Айвора, он отпускал придворных жестом - вот так. Но при единственном стражнике я, пожалуй, лучше скажу что-нибудь, верно? Как вы считаете?
- Мы это еще обсудим, Норман. В рабочем порядке. В каком он будет костюме?
- Пусть он будет гвардейцем, - сказала мама. - Он будет дивно выглядеть в шлеме или что там они носят.
- Безусловно, сударыня. Но - увы! Все пять мундиров заняты в хоре. И выстроятся с дамами, ожидая финала.
Мистер де Трейси снова распростер руки, склонил к плечу голову, по очереди нам улыбнулся. И содрогнулся слегка.
- Ничего не попишешь.
Я облегченно вздохнул. Но тут же услышал, как мама спешит через зал к зеленому занавесу.
- Мистер де Трейси, мы что-нибудь безусловно придумаем!
- Мама, мама...
- Ах, сударыня, мы бы и сами рады...
Мистер Клеймор стукнул себя по лбу.
- Идея. Мысль.
- Да, Норман, старина?
- У меня ведь... Я вам показывал заметку о моем Эссексе?
- Показывали, старина.
- Это на Барчестерском карнавале, - сказала Имоджен, несколько оживляясь. - Тысяча лет истории. Норман был изумителен.
- Ну так вот! Я ему это одолжу, и мы сделаем из него бифитера.
- Согласен, камзол и лосины - для бифитера в самый раз. Но у него же еще и шляпа, старина.
- У меня есть именно то, что надо, мистер де Трейси. Моя старая черная широкополая шляпа!
- Послушай, мама, по-моему, мне...
- Минуточку, Оливер. Я сегодня же сделаю ей бумажную оторочку и помпончик пришью.
- Прелестно. Великолепно!
Мистер Клеймор барабанил пальцами по столу.
- Может быть, мы это провентилируем в гардеробной?
- Но есть еще и цвет, старина. Бифитер же должен быть красный с черным, правда?
Мистер Клеймор расхохотался.