Это правда: когда я пишу, я хоть ненадолго успокаиваюсь; наверно,поэтому приговоренные к смерти оставили после себя такое множество писем, ятеперь это понимаю. Кроме того, мне нравится видеть написанным то, чтосуществует только в моем воображении, от чего сжимается горло и невозможноудержаться от слез; сквозь слова я вижу себя другим, о чем хочу, о том идумаю, а потом записываю так, как вижу, это все издержки писательскойпрофессии, а может, уже размягчение мозгов. Я прерываюсь, только когдаприходит Лилиана, с остальными я менее любезен, поскольку они считают, чтомне вредно много говорить, я предоставляю им возможность самим рассказать,холодно ли сегодня на улице и кто победит на выборах - Никсон илиМакговерн, не выпуская из рук карандаша, пусть себе разговаривают, аАльфредо даже замечает это, он говорит, делай, что хочешь, продолжай писать,будто его тут вообще нету, и вообще, у него газета, так что он еще посидит.Но моя жена такого не заслуживает, ее я выслушиваю и улыбаюсь ей, и больотступает, и мне нравится, когда она чмокает меня в щеку снова и снова, чутьвлажными губами, хотя с каждым днем я все больше устаю, когда меня бреют,должно быть, я царапаю ей губы щетиной, бедняжка моя дорогая. Надо сказать,мужество Лилианы - мое главное утешение; стоит мне представить, что онаувидит меня мертвым, как последние силы покидают меня и я едва могу говоритьс ней и отвечать на ее поцелуи, поэтому, как только она уходит и начинаетсяобычная рутина, состоящая из уколов и приторных утешений, я снова берусь заперо. Никому не позволено соваться в мою тетрадь, я знаю, что могу спокойнодержать ее под подушкой или в ящике тумбочки, это моя прихоть, доктор Рамосвелит оставить меня в покое, конечно, надо оставить его в покое, беднягу,это его отвлекает. Значит, в понедельник или во вторник, а местечко в склепев среду или в четверг. В самую жару в Чакарите, как в печке, ребятам нелегкопридется, я так и вижу Пинчо в двубортном пиджаке с накладными плечами, надкоторыми всегда подшучивал Акоста, но ему самому придется одеться, какподобает, чтобы проводить меня в последний путь, ковбой в пиджаке игалстуке, на это стоит посмотреть. И Фернандито, вся наша троица в полномсоставе, ну и конечно, Рамос, до самого конца, и Альфредо, который держитпод руку Лилиану и маму и плачет вместе с ними. И все это искренне, я жезнаю, как они меня любят, как им будет меня не хватать; все будет не так,как было, когда мы хоронили толстяка Тресу, тогда была просто дружескаяобязанность, несколько совместно проведенных отпусков, быстренько покончитьс выполнением последнего долга, чтобы снова вернуться к обычной жизни и всезабыть. Конечно, у всех будет волчий аппетит, в особенности у Акосты, насчетпожрать его никому не обскакать; и хотя у всех душа будет болеть и все будутпроклинать нелепую судьбу - умереть таким молодым, в расцвете сил, -произойдет то, что всем нам хорошо знакомо, такое облегчение сесть послепохорон в автобус или в машину и вернуться домой, принять душ, закусить судовольствием, одновременно чувствуя угрызения совести, но как тут нечувствовать голод после такого изнурительного дня, после запаха погребальныхвенков и бесконечных сигарет и долгой пешей прогулки и некоего смутногоощущения, будто ты поквитался с судьбой, которое все мы чувствуем в подобныемоменты и которое я не стану отрицать, если не хочу лицемерить. Приятноподумать о том, как Фернандито, Пинчо и Акоста вместе отправятся вкакую-нибудь закусочную, наверняка отправятся, ведь мы так и сделали послетолстяка Тресы, друзьям нужно побыть вместе, осушить литр вина и закуситьпотрохами; черт возьми, я так и вижу их: Фернандито первый отпуститкакую-нибудь шуточку и тут же прикусит себе язык с помощью доброй половиныкуска колбасы, запоздало раскаиваясь, Акоста посмотрит на него исподлобья,но Пинчо не выдержит и рассмеется, потому что удержаться невозможно, и тогдаАкоста, само послушание Господне, скажет, что не следует показывать дурнойпример мальчишкам, а потом и сам рассмеется, прежде чем ухватиться засигарету.
И они будут долго говорить обо мне, у каждого много найдется чтовспомнить за то время, что мы четверо жили одной жизнью, конечно, были ипровалы, периоды жизни, когда мы не были все вместе, и об этом могутвспомнить, например, Акоста или Пинчо, за столько-то лет мало ли что моглослучиться - и ссоры, и любовные делишки, но что там говорить, своякомпания. А потом им будет трудно расстаться после этих посиделок, потомучто вернется другое и надо будет идти домой, последний, окончательный моментневозвратного прощания. Для Альфредо все будет по-другому, и не потому, чтоон не из нашей компании, наоборот, Альфредо придется заниматься Лилианой имамой, а этого ни Акоста и никто другой сделать не смогут, с каждым издрузей жизнь вырабатывает особенные взаимоотношения, все пойдут домой, ноАльфредо - другое дело, его близость с нашей семьей мне всегда былаприятна, он с удовольствием, подолгу разговаривал с мамой о цветах илекарствах, водил Почо в зоопарк или в цирк, всегда готовый к услугамхолостяк, коробка с пирожными и партия в карты, когда маме нездоровится, егоробкая и явная симпатия к Лилиане, всем друзьям друг, которому придется вэти дни сдерживать слезы, скорее всего, он отвезет Почо к себе на дачу и тутже вернется, чтобы быть с мамой и Лилианой до последнего. В конце концов емупридется взять на себя роль "мужчины в доме" и вынести все трудности,начиная с организации похорон, ведь мой старик разъезжает сейчас где-то поМексике или Панаме, и кто его знает, успеет ли он прибыть вовремя, чтобывытерпеть одиннадцатичасовое солнце в Чакарите, бедняга, именно Альфредоповедет Лилиану, не думаю, что маме позволят пойти, Лилиана под руку с ним,и он чувствует, как она дрожит, так же как дрожит он сам, и он шепчет ей наухо все то, что я шептал жене толстяка Тресы, обязательная и бесполезнаяриторика - не утешение, не ложь и даже не подходящие случаю фразы, -просто ты здесь, и этого достаточно.
Хуже всего им придется на обратном пути, до этого - церемония и цветыи продолжение общения, уже непостижимого, вся эта мишура и позолота, высокиесводы склепа, четкие действия служащих похоронного бюро, но потом обратныйпуть в машине, а особенно возвращение домой, приехать и войти в дом, зная,что день пройдет без телефонных звонков и больницы, что Рамос не позвонит ине будет продлевать Лилиане ее надежды, Альфредо сварит кофе и скажет, чтоПочо очень нравится на даче, он с удовольствием играет с другими мальчишкамии детьми пеонов, надо позаботиться о маме и Лилиане, Альфредо знает каждыйугол в доме, и, конечно, он останется ночевать на диване в моем кабинете,там, где мы однажды уложили Фернандито, который начисто продулся в покер икомпенсировал огорчение пятью порциями коньяка, когда ему и одной-то былоуже вполне достаточно. Уже столько недель Лилиана спит одна, и, наверное,она устала даже больше, чем сама думает, Альфредо не забудет датьуспокаивающее Лилиане и маме, тетя Сулема нальет всем яблочной настойки илипового чаю, Лилиану постепенно усыпит наступившая тишина в доме, которыйАльфредо заботливо закроет на все замки, прежде чем удалиться спать на дивани закурить наконец сигару, чего он не осмеливался сделать в маминомприсутствии, потому что от дыма у нее кашель.
Что ж, хоть это хорошо, по крайней мере Лилиана и мама не будутчувствовать себя так одиноко или, что еще хуже, не будут окруженысочувствием дальних родственников, которые обычно набиваются в дом, гдеслучилось горе; тетя Сулема, которая всегда жила этажом выше, и Альфредо,который всегда был среди нас, так что мы и замечать его перестали, другсемьи со своим ключом; в самые первые часы, наверное, легче ощущатьбезмолвное отсутствие, чем терпеть объятия и цветистые соболезнования толпыродственников, Альфредо будет их оберегать, Рамос зайдет навестить маму иЛилиану, выпишет им снотворное и оставит пилюли для тети Сулемы. И воттишина и темнота обволакивают дом, только слышно, как бьют церковные часы даиногда доносится гудок машины откуда-то издалека, район-то, в общем,спокойный. Хорошо думать, что все будет именно так, все погрузятся в тяжелыйсон без сновидений, Лилиана свернется на постели изящным клубком, похожая набольшую кошку, одна рука откинута на влажную от слез и одеколона подушку,другая бережно прижата к щеке, как у спящего ребенка. Так хорошопредставлять себе ее такой, спящая Лилиана, Лилиана в конце черного туннеля,смутно чувствуя, что сегодня закончилось и превращается во вчера, что свет,пробивающийся сквозь занавески, совсем не такой, как тот, что заливал всюкомнату, когда тетя Сулема открывала шкафы и доставала черные платья ивуали, как тот, что смешивался со слезами отчаяния, последний, бесполезныйпротест против того, что уже настало. Теперь свет в ее окно проникнет раньшевсех, еще до того, как обрывки воспоминаний выберутся из сна и смутнымиобразами наполнят последнее забытье. В одиночестве, по-настоящему осознав,что она в одиночестве в этой постели и в этой комнате, в этом дне, которыйначнется совсем по-другому, Лилиана заплачет, наверное, уткнувшись вподушку, и никто не придет ее утешить, ей дадут выплакаться, и только многопозже, в обманчивом полусне, среди простыней, пустота дня начнет заполнятьсякофе, раздвинутыми занавесками, тетей Сулемой, голосом Почо, которыйпозвонит с дачи, чтобы рассказать о подсолнухах и лошадях, о том, как емуудалось после тяжелой борьбы выловить большую рыбину с широкими плавниками,и еще о том, что у него царапина на руке, так, ерунда, ничего страшного, донКонтрерас уже приложил ему пластырь, самое лучшее средство от царапин.Альфредо ждет ее в гостиной с газетой в руках, он говорит, что мама спалахорошо и что Рамос придет в двенадцать, он предлагает ей во второй половинедня поехать навестить Почо, в такую жару лучше всего на даче и вообще загородом, можно даже отвезти туда маму, пусть подышит свежим воздухом, и,может быть, остаться там до конца недели, всем вместе, Почо будет так рад,если они побудут с ним. Ей все равно, согласиться или нет, все это понимаюти знают, каков будет ответ, и утро идет своим чередом, послушно съестьзавтрак, безразлично поддержать разговор о забастовке текстильщиков,попросить еще кофе и подойти к телефону, который они уже снова включили,телеграмма из-за границы от свекра, на углу столкнулись две машины, свисткии крики, за стеной обычная жизнь города, половика третьего, поехать с мамойи Альфредо на дачу, что там все-таки за царапина, мальчишки есть мальчишки,с ними что угодно может случиться, Альфредо за рулем, он успокаивает их, донКонтрерас в таких вещах больше понимает, чем любой врач, улицы поселкаРамос-Мехиа, солнце, как расплавленный сироп, укрыться в прохладныхкомнатах, беленных известью, мате в пять часов и Почо со своей рыбиной,которая уже начала пахнуть, но она такая красивая, такая большая, знаешь,как трудно было вытащить ее из ручья, мама, она мне чуть леску не порвала,правда-правда, посмотри, какие у нее зубы. Будто листаешь альбом сфотографиями или смотришь фильм, образы и слова, все мелькает одно задругим, заполняя пустоту, вы только поглядите, сеньора, какое жаркое извырезки получилось у Кармен, нежное и вкусное, только один кусочек и немногосалата, и больше ничего, в такую жару лучше есть поменьше, я принесласредство от насекомых, в это время уже полно комаров. Альфредо тут же, онничего не говорит ей, он с Почо, гладит его по руке, ну, старик, ты чемпионпо рыбной ловле, завтра с утра пораньше пойдем на рыбалку вместе, как знать,может, и я такую же вытащу, мне говорили, тут один крестьянин поймал рыбинувесом в два килограмма. Здесь под навесом хорошо, мама может подремать вкресле-качалке, если захочет, дон Контрерас прав, царапина пустяковая и ужевсе прошло, ну-ка покажи нам, как ты ездишь верхом на пятнистом пони,посмотри, мама, я могу галопом, а почему ты не пойдешь с нами завтра нарыбалку, я тебя научу, вот увидишь, пятница полна красного солнца ивыловленной рыбы, Почо и сын дона Контрераса бегают наперегонки, в полденьобед, что-нибудь немудреное, мама помогает чистить кукурузные початки,советует Кармен, что надо делать с ужасным кашлем ее дочери, он никак непроходит, сиеста в пустых комнатах, где пахнет летом, полумрак жестковатыхпростыней, сумерки под навесом и костер от комаров, ненавязчивая близостьАльфредо, как у него так получается, быть рядом, и заниматься Почо, и чтобывсем было хорошо, а когда все замолкают, он всегда знает, что сказать,вовремя предложит лимонаду, подаст носовой платок, включит радио, чтобыпослушать новости, про забастовку и про Никсона, этого можно было ожидать,ну и страна.