Априорное познание, по мнению русского философа, имеет свои определенные границы. Оно распространяется только на мир явлений, вещи в себе априорному познанию не подвластны. То есть мы не знаем достоверно, существует ли ноуменальный мир или нет, а если и существует, то существует ли в категориях пространства и времени, действует ли там закон причинности? Это остается для нас неизвестным, а значит, мы не имеем право применять к вещам в себе законы априорного познания. Таким образом, мы обязаны сделать вывод, что метафизика, т. е. учение об истинном бытии, в виде знания невозможна, она возможна лишь в форме веры. Ведь априорные понятия не могут быть перенесены за пределы мира явлений. В этом, по мнению А. И. Введенского, заключается подход критической философии к вопросу о возможности научной метафизики. Критическая точка зрения, в отличие от догматической, не дает возможности для разгула фантазии, а четко указывает те основания, на которых должна строиться философия. Критическая точка зрения устанавливает пределы познания, указывает на условный характер осознаваемого, на то, что наше познание подчинено определенным неизбежным формам, указывает условия достоверности познания.
Н. О. Лосский так назвал учение А. И. Введенского об априорном познании: "…элемент вечной ценности, т. е. учение, согласно которому в системе познания должны существовать истины, носящие характер недоказуемых (как индуктивно, так и дедуктивно), общих и необходимых синтетических суждений" [211] . Н. О. Лосский отмечал, что А. И. Введенский, в отличие от Канта, очень легко и доступно изложил доказательство существования априорного познания.
Метафизика как необходимая часть мировоззрения
Итак, установив границы возможности достоверного познания, А. И. Введенский указывает на то, что метафизика как учение об истинном бытии в виде знания невозможна. Но, однако же, мыслящий человек непременно задается вопросом об идентичности видимого и истинного бытия. Вот как А. И. Введенский формулирует этот вопрос: "…бытие, мыслимое само по себе, независимо от того, каким оно нам невольно представляется данным в опыте, точь-в-точь такое ли, как оно сознается нами данным нам в опыте, <…> или же не совсем такое, и если не такое, то каково же оно?" [212] Со времен Канта истинное бытие принято называть ноуменальным (от греч. νooύµεvoν – мыслимое, умопостигаемое), а бытие, воспринимаемое в опыте, – феноменальным (от греч. (фαívoµαι – казаться). По мнению А. И. Введенского, задача метафизики состоит в решении трех вопросов:
1) является ли истинное бытие тем же самым, что и данные опыта;
2) если не является, то в чем отличие истинного бытия от данных опыта;
3) входят ли в состав истинного бытия трансцендентные предметы, или же всякое бытие имманентно.
А. И. Введенский утверждает, что если в состав истинного бытия входят трансцендентные предметы, то метафизика в виде науки невозможна, так как наука может быть только о познаваемых предметах. В таком случае возникает вопрос: есть ли какая-нибудь необходимость заниматься метафизикой, если она, в силу своей запредельности, не может быть знанием? Профессор считает, что необходимость есть и очень большая. "Но кто докажет, – пишет он, – что научно переработанное цельное мировоззрение должно состоять из одного лишь знания, а не из знания в соединении с верой? <…> относительно имманентных предметов в его составе должно быть знание, т. е. все должно быть доказуемым, относительно же трансцендентных предметов – вера, довольствующаяся научным доказательством, что она всегда останется неопровержимой, хотя и недоказуемой" [213] .
А. И. Введенский обращает внимание на то, что термин "метафизика", кроме вышеуказанного значения, имеет еще и другие, которые также употреблялись в свое время. Это необходимо знать, чтобы избежать ошибок при использовании данного слова. Для достижения данной цели Введенский предлагает изучить историю термина "метафизика". Этот термин возник случайно. В издании философии Аристотеля, осуществленном Андроником Родосским [214] , "Метафизикой" назывался ряд глав, идущих за трактатом "Физика" ("метафизика" переводится с греческого как "то, что после физики"). В этих главах Аристотель излагал, во-первых, учение о первых началах знания, во-вторых, учение об истинном бытии и даже трансцендентных вопросах. Поэтому слово "метафизика" вплоть до Канта имело два значения: 1) учение об основных принципах знания и 2) учение об истинном бытии, а потому и о трансцендентных предметах. Возможность такого двойственного понимания этого термина А. И. Введенский объясняет тем, что до Канта редко кто сомневался в возможности метафизики в виде знания, а потому учение об основных принципах знания (или, как его позже стали называть, теория познания) тесно сливалось с метафизикой. Только во второй половине XIX в. эта уверенность потускнела. Стало очевидным, что необходимо разграничить термины, обозначающие учение об истинном бытии и учение об основных принципах знания. Поэтому тогда же появился термин "теория познания", или "гносеология", как учение об основных принципах знания. "Метафизикой" же стали называть учение об истинном бытии.
А. И. Введенский в своем труде "Логика как часть теории познания" рассматривает целый ряд способов защиты метафизики как доказанного знания и в каждом из них находит непозволительные логические ошибки. Так, например, чаще всего сам вопрос о возможности научной метафизики просто замалчивается. Философы-метафизики спокойно строят какие угодно системы, не задумываясь о возможностях и границах познания. Или они прибегают, как выражается А. И. Введенский, к "методу устранения" [215] , пытаясь доказать совершенную ненужность вопроса о возможности метафизики в виде доказанного знания, хотя, по мнению философа, это главный гносеологический вопрос.
Одним из видов метода устранения является, по Введенскому, "метод ложной предпосылки". Он заключается в том, что сам вопрос о возможности научной метафизики ставит последнюю в невыгодное положение по сравнению с естествознанием и математикой, которые сразу же объявлены знанием. Но ведь дело в том, отвечает А. И. Введенский, что философия должна исходить из того, что наука может иметь дело только с достоверным знанием. Математика и естествознание изучают бесспорные факты, пусть эти факты взяты только из феноменального бытия, но ведь данные науки и не претендуют на изучение вещей в себе. В метафизике же нет ни одного доказанного факта. Поэтому те, кто считают метафизику находящейся на равных правах с естествознанием и математикой, используют заведомо ложную посылку.
Другой способ оправдания научной метафизики А. И. Введенский называет "методом замалчивания явных противоречий". Сторонники научной метафизики иногда пытаются оградить себя от необходимости исследования главного гносеологического вопроса при помощи ссылки на то, что сначала нужно рассмотреть все метафизические системы с целью обнаружить их единство во взглядах при наличии разницы в словесных формулировках, а затем уже рассуждать, возможна ли научная метафизика. Но А. И. Введенский считает подобную работу заведомо бесплодной, ведь придется до бесконечности изобретать новые метафизические точки зрения, объединяющие старые. Однако, как замечает философ, явные противоречия между различными метафизическими системами видны уже с первого взгляда. Пытаться объединить их – это значит сознательно замалчивать явные противоречия.
Следующим видоизменением метода устранения является "метод двойной подмены естествознания и метафизики", который говорит, по утверждению Введенского, о недопустимости вообще рассуждать о метафизике: надо изучать только данное в опыте бытие вне зависимости от того, является ли оно истинным или только кажущимся. Однако при этом под видом естествознания проводятся метафизические идеи. В этом А. И. Введенский упрекает, например, Н. О. Лосского, считавшего, что непозволительно рассуждать о явлениях и вещах в себе: надо изучать только то, что прямо и непосредственно дано в опыте. Но он же учит и о том, что всякое бытие является бытием в сознании, пусть даже и не в человеческом, а потому бытие духовно, человек состоит из комплексов духовных сущностей. Эти сущности непосредственно заглядывают одна в другую. "Таким образом, – пишет А. И. Введенский, – сама же метафизика Н. О. Лосского служит наглядным подтверждением, что какая бы то ни было метафизика существует только в том случае, когда уже возникло подозрение, что данные опыта, чего доброго, не тожественны (вполне или отчасти – это безразлично) с истинным бытием, т. е. когда уже употребляются понятия вещей в себе и явлений (иначе – истинного и кажущегося бытия), хотя бы и без этих названий" [216] . Поэтому А. И. Введенский призывает, во избежание двусмысленных высказываний, всегда подразумевать под метафизикой учение об истинном бытии.
А. И. Введенский называет еще два метода устранения: "метод отождествления знаний с твердой верой" и "метод отождествления разнородных задач". Первый говорит о том, что как бы мы ни философствовали, а все же в глубине души человек всегда будет уверен в истинности какого-либо метафизического учения. Однако А. И. Введенский не призывает совсем отвергнуть метафизику. Он лишь говорит о необходимости провести границу между верой и знанием. Вера – это область метафизики. А. И. Введенский подчеркивает важность этого замечания. Какой бы твердостью ни отличалась вера в то или иное метафизическое учение, эта вера не дает ни малейшего права никому принуждать кого-либо еще исполнять требования этой самой веры. "Люди очень охотно считают твердость, непоколебимость уверенности за отличительный признак знания. Но с одной стороны, это, и с чисто теоретической точки зрения, явная ошибка, возникающая из непонимания, что никакие психологические свойства переживания уверенности не могут отличать знание от веры, а с другой стороны – человечество так много настрадалось от отожествления твердых убеждений с знанием, что теперь уже никак нельзя уклоняться от нравственной обязанности исследовать, какие из твердых убеждений ни в каком случае, несмотря на всю свою твердость, не могут стать знанием, а принуждены навсегда оставаться верой. Стоит только вспомнить инквизицию, религиозные войны и т. д.: все это возникало под влиянием распространенной среди представителей схоластики мысли, будто бы твердые религиозно-метафизические убеждения служат знанием и поэтому дают право государству принуждать подданных к исполнению требований, выведенных из этих убеждений" [217] . Уместно будет здесь вспомнить, в связи с вышеуказанным взглядом профессора, и о плачевных плодах советского коммунизма, пытавшегося при помощи террора насадить в России только один вид веры – веру в марксистский материализм. А. И. Введенский считает, что чем сильнее принцип государственности, тем более надо помнить о том, что решение вопроса о возможности метафизики в виде знания является нравственным долгом философии.
Другой метод, метод отождествления разнородных задач, утверждает, что сам гносеологический вопрос о возможности метафизики в виде знания уже является метафизикой, а потому делает ее существующей. Но А. И. Введенский отмечает, что гносеология преследует в данном случае совершенно иную цель: она хочет знать, возможно ли познание истинного бытия; метафизика же стремится познать само истинное бытие.
Итак, вопрос о возможности метафизики в виде знания обойти невозможно. Ответ на него очень важен для философии. Как же А. И. Введенский рассматривает этот главный гносеологический вопрос? Русский философ использует для своих доказательств учение о логических законах мышления . Он следует общепринятому делению всех законов на естественные и нормативные . К естественным относятся законы природы. Они действуют сами по себе, абсолютно независимо от наших желаний. Исполнение же нормативных законов находится во власти человеческой воли. Примером нормативных законов могут служить правовые государственные нормы. Как замечает А. И. Введенский, вопрос о том, к какой из этих двух групп относятся законы логики, авторы учебников часто обходят стороной. Некоторые же из них относят сразу все четыре закона либо к одной группе, либо к другой. Но и те, и другие ошибаются. К законам логики нужен дифференцированный подход. Законы тождества [218] и исключенного третьего [219] имеют естественный характер, закон достаточного основания [220] – нормативный. Закон же противоречия [221] обладает двойственным характером. Он является естественным для представлений и нормативным для мышления. Это очень важный момент в философии А. И. Введенского. Обнаруженный профессором двойственный характер закона противоречия помогает ему, с одной стороны, объяснить невозможность научной метафизики, а с другой стороны, развить метафизику в виде морально обоснованной веры, вложить в нее всю широту своей души и всю глубину своей мысли.
Почему же А. И. Введенский считает закон противоречия и естественным, и нормативным? Дело в том, что необходимо отличать такие явления как представление и мышление . Человек способен ясно мыслить то, чего не способен представить. Так, возможно мыслить n-мерное пространство, разрабатывать в этой системе целые научные теории, однако представить его совершенно невозможно. А. И. Введенский приводит и другой пример: "…мы можем мыслить чисто духовные сущности: душу, Бога, платоновские идеи и т. п., хотя не в состоянии представить себе их самих. Ведь нельзя же называть представлением самой души, т. е. чисто духовного предмета, образ маленького человека, очень похожего на другого – большого (как это иногда рисуют на иконах Успения Богоматери), или представлением Самого Бога – образ Старца и т. д." [222]
Таким образом, А. И. Введенский утверждает, что мышление, по своей природе, совершенно свободно от закона противоречия. Оно лишь умышленно приводится сознанием к такому подчинению. Напротив, наши представления неизбежно подчинены этому закону и не способны нарушить его.
А. И. Введенский отмечает, что обязательность вывода в любом умозаключении обусловлена, между прочим, и законом противоречия, так как мы уверены, что противоречие неосуществимо в посылках умозаключения, иначе оно не может быть правильным. Поэтому, как считает А. И. Введенский, пользоваться умозаключениями и, соответственно, любыми доказательствами логически позволительно только относительно тех предметов, которые подчинены закону причинности. Человеческое сознание не имеет никаких способов узнать, подчинено ли истинное бытие закону причинности. То есть мы одновременно имеем право считать, что истинное бытие подчинено закону причинности, и вправе думать, что этот закон не властен над вещами в себе. Таким образом, закон противоречия достоверно существует только в мире явлений, а значит, и умозаключения возможны только о явлениях, а не о вещах в себе. То есть областью возможного применения доказательств является только феноменальный мир. Рассмотрев границы допустимого использования умозаключений, А. И. Введенский делает вывод о том, что только математику и естествознание можно считать областью достоверного знания, так как только они могут пользоваться умозаключениями. Метафизика же в виде науки невозможна. Ведь любая наука обязательно должна строиться на законах и доказательствах, чем метафизика не имеет права пользоваться. Зато в виде недоказуемой, но и неопровержимой веры можно исповедовать любое метафизическое учение. Таким образом, А. И. Введенский пришел к тем же выводам, что и Кант, однако куда более легким путем, что является большой заслугой русского философа. Отличие же теории А. И. Введенского от теории Канта состоит в том, что последний не рассматривал гносеологического значения логических законов мышления, почему и считал, что закон противоречия действует везде, даже в вещах в себе. А. И. Введенский, рассуждая об истинном бытии, считает, что для него сохраняют силу лишь законы тождества и достаточного основания, так как они, в отличие от законов непротиворечия и исключенного третьего, говорят только о мышлении без всякого предположения о предмете мышления.
В книге "Логика как часть теории познания" А. И. Введенский рассматривает существовавшие в его время некоторые попытки считать метафизику возможной в виде знания, так же, как и математику с естествознанием. Первая из них, критике которой Александр Иванович уделяет много внимания, принадлежит Н. О. Лосскому. Последний опубликовал в "Журнале Министерства народного просвещения" статью под названием "Основательно ли "Новое и легкое доказательство философского критицизма"?" [223] , где автор говорит о том, что согласен с А. И. Введенским относительно уместности и допустимости умозаключений только относительно наших представлений. Но Н. О. Лосский утверждает, что представление о вещи и есть сама вещь, само истинное бытие вещи. Вообще, интуитивизм Н. О. Лосского как учение о постижении человеком истинного бытия посредством опыта является как бы философским антиподом критицизма А. И. Введенского. Поэтому будет уместно упомянуть здесь о тех основных различиях критицизма и интуитивизма, на которые обращал внимание как А. И. Введенский, так и сам Н. О. Лосский.
Александр Иванович неоднократно в своих работах подвергает критике интуитивизм Н. О. Лосского. Введенский считает, что интуитивизм неверно подходит к изучению процесса познания, что его гносеология ошибочна. Дело в том, что Н. О. Лосский в своей книге "Обоснование интуитивизма" [224] устанавливает определение знания через непосредственное рассмотрение всех переживаний сознания в том виде, как мы их ощущаем. Он не отделяет знание от душевных переживаний. Но Николай Онуфриевич, по мнению А. И. Введенского, забывает о том, что вера и знание психологически неразличимы. Их разделить можно только при помощи логики. То есть Введенский упрекает Лосского в том, что последний не исследует фактически существующего знания, а потому в основу определения знания кладет произвольную посылку об идентичности знания данным переживания сознания. Это приводит к тому, что под понятие знания подведено то, что знанием с логической точки зрения назвать нельзя.
А. И. Введенский считает, что для философии особенно важны общие суждения. Он пишет: "Чтобы иметь философское значение, наука, взятая во всех ее видоизменениях, должна нам дать знание обо всем. Но если мы ограничимся одними единичными суждениями, то знание обо всем станет задачей невыполнимой, вследствие ее бесконечности. <…> Но знание обо всем станет осуществимым, если мы будем строить его из общих суждений" [225] . Опыт дает человеку только множество отдельных фактов, т. е. возможность строить лишь единичные суждения. Общие суждения создаются сознанием посредством умозаключений.