– "Союз-Аполлон" – второй этап проекта, – ответил Покрышкин. – Во время первого этапа на Луну доставили изделие и подготовили к запуску. Во время второго этапа определялись точные координаты и рассчитывался оптимальный маршрут до цели.
– К какой цели? Марс? Венера?
На этот раз Ермолай ответил совсем непонятно:
– Целью была Проклятая Звезда. Принципалы определили, что в своих странствиях она пройдет неподалеку, и впервые за семь с половиной тысяч лет у нас появилась возможность для атаки.
– Для какой атаки? – в голове Таврина шумел кальвадос, но он понимал, что слышит что-то совершенно невозможное. – Разве можно атаковать звезду? Чем?
– Я входил в команду третьего этапа проекта, в команду "Нейтрино". Мы должны были стартовать с Луны, догнать Проклятую Звезду и убить всех, кого встретим.
– Ты – боевой пилот? – растерялся Таврин.
Машина наконец справился с бутылкой: поднял ее, вернул на стол, а сам плюхнулся на диван, вздохнул, помолчал и покачал головой:
– Коля, ну какой из меня военный? Пилотами были другие ребята, профессионалы… Прирожденные убийцы. Я – техник. Обслуживающий персонал. Нас собирали по всему миру и учили по опережающему графику, поэтому то, что вы сейчас изобретаете, для меня – далекое прошлое.
– Подожди… – Таврин припомнил, сколько времени прошло, и попытался поймать собеседника на противоречии. – "Союз-Аполлон" был частью вашего проекта?
– Вторым этапом, – подтвердил Ермолай.
– Но ты выглядишь так, будто только родился в те годы.
– Мы собирались лететь к Проклятой Звезде, и каждый из нас пережил комплексное улучшение организма. Я выгляжу на сорок, но родился до Великой Отечественной, а жить буду еще лет сто, не меньше.
– В этих гаражах? – вдруг брякнул Таврин.
– Зато я буду жить, – медленно ответил Машина, закрывая глаза. – Все остальные участники проекта уже мертвы.
– Почему?
– Потому что мы не улетели.
* * *
Домой Николай явился изрядно пьяным. Не в первый раз, конечно, но Таврин никогда раньше не напивался без Нюты. И подруга, надо отдать ей должное, повела себя с истинно женской мудростью. Спросила: "Где был?", а услышав, что в гараже, с Ермолаем, кивнула, словно ожидала именно такого ответа, и велела идти спать. Утром спокойно выслушала извинения, и мир в семье был восстановлен.
Что же касается Таврина, то он со страхом ожидал утреннего "яблочного" похмелья и сильно удивился отсутствию головной боли и прочих последствий обильного возлияния. Самогон у Покрышкина оказался высококлассным, и Николай отделался лишь недосыпом и ощущением некоторой неуверенности в себе, которая заставила его отправиться на работу на общественном транспорте да ограничиться на завтрак чашкой кофе. Основной "отчет" о посиделках случился вечером, и в ходе его Таврин рассказал подруге все, что помнил, умолчав лишь о проекте "Нейтрино", поскольку не знал, как нужно относиться к этой части разговора.
– То есть Ермолай не алкаш, – подытожила услышанное Нюта. – Я так и думала. Он не рассказал, что у него случилось?
– Не рассказал, – медленно ответил Николай, вспомнив вселенскую грусть, появившуюся в глазах Покрышкина на фразе: "Все остальные участники проекта уже мертвы". – Я сначала думал, он спился, самогонный аппарат опять же, но сейчас скажу, что Ермолай не пьет. Так, балуется.
– Видела я тебя избалованного, – усмехнулась Нюта.
Таврин понял, что подруга шутит, но ответил серьезно:
– Ты же знаешь: я крепкое не пью, вот и развезло. Да и устал я вчера: мотался целый день, не ел ничего… А Ермолай… Видела бы ты, как он скривился, когда я бутылку из пакета достал. Он отвернулся, чтобы я его лица не увидел, но скривился. И знаешь, мне показалось, что он в тот момент немного во мне разочаровался.
– Ты поэтому с ним напился?
И Николай в очередной раз подумал, что подруга обладает удивительным даром делать поразительно правильные и точные выводы. Подумал и признал:
– Да.
– Все у вас, мужиков, не как у людей.
– А по-моему, как раз нормально.
После ужина Нюта отправилась в душ, а Николай плюхнулся на диван с планшетом в руках, запустил поиск по сочетанию "Проект "Нейтрино", но ничего, хотя бы отдаленно напоминающего вчерашний рассказ Покрышкина, не нашел. Почитал материалы по лунной программе НАСА и проекту "Союз-Аполлон", но даже самые смелые конспирологи не заходили в своих фантазиях так далеко, как рыжий.
Потом Нюта попросила принести полотенце, Таврин отложил планшет, примерно час относил полотенце, а потом они улеглись спать.
С Покрышкиным Николай столкнулся на следующий день: он выезжал с территории гаражей, а Машина курил у поднятого шлагбаума, бездумно разглядывая "новые" дома. Выглядел он так, словно только что проснулся после попойки с Тавриным, причем ночевал не на диване, а на крыше гаража.
Увидев Покрышкина, Николай остановился, опустил стекло машины и улыбнулся:
– Привет!
– Утро доброе, – отозвался Ермолай, продолжая изучать дома.
– Я хотел сказать, что о проекте "Нейтрино" в сети нет никакой информации, – сообщил Таврин, выразительно глядя на толстяка. – Получается, ты меня обманул.
Несколько секунд рыжий бессмысленно таращился на Николая, вспоминая, к чему тот заговорил о каком-то проекте, после чего пожал плечами:
– Поищи информацию по академику Жданову.
И отвернулся, показывая, что результат поиска ему безразличен.
* * *
Что же касается Николая, то он "завелся", расценив поведение Машины как вызов.
И в самом деле! Сначала – удивительная, плохо вяжущаяся с реальностью история космического проекта, следов которого не обнаружено даже в сети, где можно отыскать все на свете, включая возбудителей психических расстройств. Все, кроме каких-либо сведений о проекте "Нейтрино". И Покрышкин наверняка об этом знал! Дождался признания в неудаче и подкинул новый след… Который поначалу показался таким же "холодным", как предыдущий.
Поиск по запросу "академик Жданов" не дал результата, как, впрочем, и все остальные сочетания, вроде: "академик Жданов проект "Нейтрино", "Жданов нейтрино" и так далее. Результата не было, но на этот раз Николай решил не сдаваться и обратился к старому приятелю, которого знал еще со школьных времен. Женька занимался космосом, причем не бюрократией в комитете, а настоящим делом, "железом", тем, что летает и работает, и должен был, по мнению Таврина, знать или слышать об академике Жданове. Николай закинул Женьке вопрос, тот невнятно пообещал посодействовать, но ответил, к изумлению Таврина, меньше чем через час, и ответил неожиданным образом: предложил встретиться и пообедать. Николай, почувствовав, что наконец-то нащупал что-то интересное, с радостью согласился, и в три часа дня мужчины очутились за столиком небольшого кафе в тихом московском переулке. После обязательных приветствий и необязательных вопросов: "Как сам?" "Как семья?", они заказали кофе, и Таврин перешел к делу, решив не скрывать своего удивления:
– Вот уж не ожидал, что ты предложишь встретиться.
– Почему?
– Так ведь вопрос элементарный, думал, ты ссылку пришлешь на какой-нибудь ресурс.
– Вопрос не самый элементарный… – протянул Женька с таким видом, что Николаю стало тревожно. – И прежде чем я продолжу, скажи, где ты эту фамилию услышал?
– В кроссворде попалась, – брякнул Таврин.
– Я не шучу.
– Если не шутишь, то расскажи, как есть.
– Ты имя и отчество своего академика знаешь?
– Нет.
– Владимир Андреевич?
– Я не знаю! – тревога Николая усилилась. – А что такое?
Женька понял, что приятель ничего не скажет, пока не услышит хоть что-нибудь взамен, вздохнул, пробормотав чуть слышно: "Ты сам этого хотел", и сообщил:
– Официально у кандидата физических наук В.А. Жданова есть только одна работа: небольшая статья под названием "Некоторые особенности поведения нейтрино в теоретических средах", опубликованная в одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году. На этом его карьера закончилась. Официально.
– А неофициально? – глухо спросил Таврин.
– А неофициально за произнесение словосочетания "академик Жданов" тебя могли приговорить к смертной казни. Владимир Андреевич входил в когорту секретных физиков Советского Союза и занимался фундаментальной наукой, причем на таком уровне, что об этих исследованиях до сих пор знает не более сотни человек.
– И ты входишь в эту сотню? – недоверчиво прищурился Николай.
– Нет, – не стал врать Женька. – Я даже о Жданове узнал из-за тебя: сдуру запустил поиск в нашей внутренней сети, и ко мне сразу пришли.
– Кто? – похолодел Таврин, мысленно проклиная рыжего алкаша, по пьянке рассказавшего о сверхсекретном проекте.
– Почему ты интересуешься Владимиром Андреевичем Ждановым? – вопросом на вопрос ответил Женька.
– Я услышал о проекте "Нейтрино"…
– Что?!
– "Нейтрино"…
– Тихо!
– Почему?
Несколько секунд Женька смотрел Таврину в глаза, после чего негромко ответил:
– Ты не услышал, что я сказал? После того как я запустил поиск по сочетанию "академик Жданов", ко мне пришли. Наша встреча нужна для того, чтобы определить масштаб утечки, и ты, как я вижу, знаешь слишком много. Моего допуска не хватит для продолжения разговора. – Женька помолчал. – Мне жаль.
– Ты меня предал, – догадался Николай.
– А ты меня подставил.
– Я не знал!
– А у меня не было выбора.
– Женька!
Старый друг поднялся, но задержался у столика, чуть склонился и сказал:
– Они адекватные ребята, которые просто делают свою работу. Сотрудничай с ними, и все будет хорошо.
После чего ушел.
Ничего больше не сказал, но Николай догадался, что должен оставаться на месте и ждать, потому что "адекватные ребята" хотят поговорить об утечке. И еще Николай надеялся, что разговор не затянется, поскольку он не собирался рисковать из-за человека, втянувшего его в такие неприятности.
"Получается, что это не фантазии алкаша из гаражного кооператива… Получается, Ермолай действительно принимал участие в сверхсекретном проекте!"
А в следующий миг Таврин вспомнил, что из всех участников проекта Покрышкин единственный оставшийся в живых, расстроился окончательно и посмотрел на подошедшего к столику мужчину с нескрываемым страхом.
– Николай? – вежливо спросил тот.
– Да.
– Вы позволите?
– Судя… – голос предательски дрогнул, Николай кашлянул и повторил сначала: – Судя по всему, у меня нет выбора.
– Выбор, безусловно, есть, но я настойчив.
Мужчина присел за столик и улыбнулся. У него было очень крупное и грубое лицо: нос, надбровные дуги, уши, губы – все показалось Таврину неестественно большим и громоздким, словно вырубленным из булыжника. Все, кроме глаз: неожиданно маленьких, черных и очень внимательных. Мужчина был одет в черный костюм, исключительно белую сорочку и туфли. И галстук, разумеется. Тоже черный.
– Меня зовут Барадьер. – Но по-русски мужчина говорил чисто, да еще со словами-паразитами, и Николай решил, что в большой России встречается масса самых разных фамилий и Барадьер среди них далеко не самая замысловатая. – Ваш друг рассказал то, что можно. Я расскажу немножко того, что нельзя.
У него была своеобразная манера строить фразы, но это была именно манера: мужчина не производил впечатление неуча или иностранца.
– Сразу хочу сказать, что вы не будете ликвидированы, поскольку информация время от времени просачивается, и мы относимся к подобным инцидентам с пониманием. Иначе нам пришлось бы убивать день и ночь, не покладая рук. – Барадьер улыбнулся, помолчал, давая Таврину возможность проникнуться услышанным, после чего стал серьезным: – Но я хочу знать, кто вам рассказал об академике Жданове? Не о кандидате физических наук, а об академике Владимире Андреевиче Жданове.
– Я не знал имени.
– Это не важно.
– А что важно?
– Важно то, что вы от кого-то услышали это имя, и я хочу знать от кого. Вы искали информацию в сети…
– Просматриваете мой компьютер? – изумился Таврин.
Но увидел на грубых губах усмешку и устыдился своей самонадеянности.
– Не воображайте о себе слишком много, Николай, – с трудом скрывая издевку, ответил Барадьер. – Сочетания "академик Жданов" и "проект "Нейтрино" значатся в фильтрах. Мы обратили на вас внимание после первого запроса.
– Следили за мной?
– Нет. Первый запрос был "проект "Нейтрино", он считается возможным для случайного поиска, и ваш компьютер просто оказался в списке. После запроса об академике мы должны были установить слежку, но я решил поступить иначе. Я изучил информацию и понял, что вы – совершенно посторонний человек, случайно прикоснувшийся к тайне. Я хочу знать, кто вам помог, и рассчитываю на понимание.
– Вы не представились, – буркнул Таврин.
– Вижу, вы окончательно успокоились, – рассмеялся Барадьер и продемонстрировал Николаю удостоверение ФСБ. После чего продолжил: – Человек, которого я ищу, – очень хитрый. Он прячется давно и хорошо умеет это делать – прятаться. Поэтому я отказался от слежки за вами: если мы покажемся, человек немедленно сбежит, и неизвестно, когда мы сможем отыскать его потом.
– Он преступник?
– Да, и очень большой.
Собственно, продолжать не имело смысла: все сказано. Николай понимал, что без ответов его не выпустят, и не видел смысла страдать из-за Покрышкина.
"Не знаю, какую кашу ты заварил, но разбирайся с ней сам".
Однако, прежде чем Таврин открыл рот, в его кармане зазвонил телефон. Получилось очень глупо, учитывая обстоятельства, но звонок прозвенел, и нужно было хотя бы выключить звук.
– Я могу ответить?
– Попросите перезвонить, – поморщился Барадьер.
Николай достал трубку, вздохнул, увидев, что "номер не определен", нажал на кнопку отбоя, но та почти мгновенно зазвонила вновь. И снова – с неопределенного номера.
– Уберите звук, – велел Барадьер.
– Одну секунду… – Таврин нажал на "Ответ" и поднес телефон к уху: – Да?
И услышал именно тот голос, который ожидал.
– Он тебя нашел? – лениво осведомился Ермолай.
– Кто он?
– Не глупи, Коля, а главное, ничего не бойся – у тебя все в полном порядке. – Машина, похоже, зевнул. – Поставь телефон на громкую связь и положи на стол.
– Не тяните время, – недовольно произнес Барадьер. – Сверните разговор и отключите звук.
– Это вас, – ответил Таврин и положил трубку на стакан.
– Черт! – Офицер ФСБ понял, что происходит, и нервно потер подбородок.
– Судя по голосу, на встречу прибыл сам товарищ Барадьер, – весело проговорил Ермолай.
– Хорошая память на голоса?
– Просто: хорошая память. Почему опять прислали тебя?
– Потому что это мой проект, – объяснил офицер.
– Проект был у нас, а у тебя – задание, – с неожиданной резкостью ответил Покрышкин.
– Не задание, а приказ, – не менее резко поправил его Барадьер. И предложил: – Давай оставим филологию… Как поживаешь, Гена?
– Теперь у меня другое имя, и оно мне нравится.
– Рад, что смог помочь.
Судя по всему, это была злая шутка: Ермолай весьма грязно выругался в ответ, помолчал – Таврин даже решил, что он вот-вот отключится, – но все-таки продолжил разговор:
– Я слышал, Шаб сдох.
– Поэтому решил объявиться? – прищурился Барадьер.
– Решил проверить, остались ли у меня недруги.
– Недругов не осталось. Зато есть возможность заключить сделку.
– Верится с трудом.
– Проект закрылся сорок лет назад, дело закончено и сдано в архив, – очень серьезно произнес Барадьер. – Шаб сдох, Элизабет исчезла, но, скорее всего, тоже мертва. Тебе предлагают сделку.
– Я готов к переговорам, – выдержав паузу, сообщил Покрышкин. – Отправь Николая ко мне, будем поддерживать связь через его телефон.
– Зачем впутывать гражданского?
– Чтобы вы его не убили.
– Мы не станем этого делать. Я ведь сказал: время вражды прошло.
– А время лжецов?
Барадьер улыбнулся. И Таврину вновь стало тревожно.
– Отпусти Николая, он приедет ко мне, и мы продолжим переговоры, – закончил Покрышкин.
– Договорились, – кивнул Барадьер, несмотря на то что собеседник его не видел.
– Никто из твоих не должен приближаться ближе чем на двести метров.
– К чему мы не должны приближаться ближе чем на двести метров?
– Узнаешь. И вот что… – Ермолай помолчал. – Тебе ведь рассказывали, как нас готовили?
– Да, – сразу ответил офицер.
– Ты понимаешь, что я могу сделать?
– Понимаю.
– Хорошо.
Связь прервалась.
Барадьер побарабанил пальцами по столу, обдумывая услышанное, а затем перевел взгляд на Таврина.
– Скажите, к чему мы не должны приближаться.
– Если я правильно понял… – Николай снова откашлялся. – Если я правильно понял, Ермолай ждет меня… и вас в гаражах.
– Спасибо за сотрудничество.
– У меня ведь нет выбора?
– Теперь нет. – Барадьер упруго поднялся. – Я вас подвезу.
Согласия не требовалось, ответа не требовалось, ближайшее будущее Николая было, с одной стороны, предельно ясным – до прибытия в гаражи, с другой – абсолютно туманным, поскольку Таврин понятия не имел, что произойдет потом. Он знал, что не в силах ничего изменить, но тем не менее набрался храбрости спросить:
– Вы позволите задать один вопрос?
– Всего один? – удивился Барадьер.
– Мне он кажется предельно важным.
– Задавайте.
– Что Ермолай имел в виду, когда говорил насчет подготовки? – выдохнул Таврин. – Что он может сделать?
Офицер на мгновение задумался, пристально глядя Николаю в глаза, и спросил:
– Что вы о нем знаете?
– Ничего, – покачал головой Таврин. – Честно – ничего.
Барадьер поджал губы, поморщился, явно собираясь отмахнуться, но затем, словно вспомнив, что в начале разговора обещал рассказать "чуть больше Евгения", ответил:
– Проект "Нейтрино" должен был завершиться успехом при любом развитии событий. Либо цель уничтожается оружием, либо корабль подходит к Проклятой Звезде и взрывается, уничтожая врага ценой жизни экипажа. Вашего друга готовили как смертника, и поверьте: готовили хорошо. Он ничего не боится и, если потребуется, устроит в ваших гаражах грандиозный взрыв.