Открытая тайна - Вэй У Вэй 10 стр.

3. В последнем прибежище нечего обретать.

4. В буддийском учении нет ничего особенного.

5. В том, чтобы носить воду и колоть дрова, ле- жит чудо Дао" (т. е. проживание без волеизъ­явления).

53. Видя проще

Разумеется, неоспоримо, что феномен (видимость, объект) не может совершать действия сам по себе, как независимая сущность. В Китае это проиллю­стрировал Чжуан-цзы в истории о свинье, которая умерла, кормя своим молоком поросят: поросята покинули ее, потому что их матери больше не было. В Европе, даже в те времена, то же понимание выра­жается словом аттш,которое "анимирует" (ожив­ляет) феноменальный аспект чувствующих существ, и это создает основу большинства религиозных веро­ваний. Но если на Западе "анимус" рассматривался как нечто личное для каждого феноменального объ­екта, как его сущность, то на востоке "анимус" на­зывали "сердцем", "умом" или "сознанием", и в буд­дизме и веданте его рассматривали как безличное и универсальное, "ум Будды", "праджня", "атман" и т. д.

Когда безличный "ум" проявляется, объективи­руя себя как субъект и объект, он отождествляется с каждым чувствующим объектом, и так возникает концепция "я" в человеческих существах, а феноме­нальный мир, каким мы его знаем и в каком живем, кажется "реальным". Это, между прочим, единствен­ная "реальность" (вещь-ность), которую мы вообще способны знать, и использовать термин "реальное" (вещь) для того, что таковым не является, для чисто субъективного, - издевательство над языком.

В этом процессе персонализации "ума" и приня­тия его за "я" мы превращаем его, то есть субъект, в объект, хотя "я" на самом деле никак не может им быть, поскольку в "я" нет ничего объективного, по сути оно - непосредственное выражение субъ­ективности. Такая объективизация чистой субъек­тивности, называние ее "мной" или "умом", и есть то, что представляет собой "несвободу". Именно эта концепция, названная "я"-концепцией, или эго, или личностью, и есть то, что нас связывает, от чего мы все страдаем и от чего ищем "освобождения".

Нам должно быть очевидно, как пытались втол­ковать нам Будда и сотня других пробужденных мудрецов, что мы есть этот "оживляющий", "ани­мирующий" ум как таковой, то есть ноумен, а не фе­номенальный объект, который он наделяет способ­ностью ощущать. Это не означает, однако, что фе­номенальный объект не существует вообще ни в ка­ком виде, но что его существование лишь кажется, что и определяет термин "феномен". Таким образом, это только видимость в сознании, объективизация, лишенная собственной природы, полностью завися­щая от объективирующего ее ума, который и есть ее единственная природа, - как в случае с существом из сновидения. Именно это так терпеливо объяснял нам Будда в "Алмазной сутре" и многие другие после него.

Этот безличный универсальный ум, или созна­ние, и есть наша истинная природа. Это все, абсо­лютно все, что мы есть, и он лишен какого бы то ни было "я".

Это довольно легко понять, и все было бы дейст­вительно просто, если бы это и была окончательная истина, но это не так по очевидной причине: объ­ективный "ум" может существовать как вещь-в-себе не более, чем "я" или любой другой объект. То, чем он является, однако, полностью лишено каких бы то ни было объективных качеств, и потому его нель­зя представить, осмыслить или соотнести с чем-либо, поскольку любой подобный процесс сделает его объ­ектом субъекта, каковым он по определению быть не может. Не может, поскольку этот "ум" - непро- явленный источник проявленного, в процессе кото­рого он разделяется на субъект и объект. И прежде этого разделения не может быть никакого субъекта, воспринимающего объект, и никакого объекта, вос­принимаемого субъектом. В самом деле, как учили такие мудрецы, как Падмасамбхава, то, что пыта­ется постичь и назвать этот непроявленный источ­ник проявления, и есть этот "целостный ум", то есть "оживляющее" или "праджническое" функциониро­вание, которое само является поиском, так что ис­комое и есть искатель.

Понять это глубоко - значит пробудиться к тому, что называется "просветлением".

Это разумное представление, таким образом, как и любая доктрина, - просто лишенная действи­тельности концепция, теоретически воображенная структура, символическая диаграмма, придуманная, чтобы помочь нам понять нечто непосредственное,

что невозможно превратить в знание. Тем не ме­нее это абсолютное "нечто", которое не является "чем-то", и есть то, чем является вселенная и мы сами.

Психологическая "я-концепция" не существует сама по себе, не является "чем-то" и никак не может быть причиной "несвободы". Никакой несвободы вообще не может быть, это только идея, понятие. Нет никакого освобождения, поскольку нет "вещи", от которой надо освобождаться. Если видеть всю концептуальную структуру как есть, она не выдер­жит и рухнет, и вместе с ней вся эта чушь о несвобо­де и просветлении. Это называется Пробуждением, пробуждением к естественному состоянию каждого чувствующего существа. Шри Рамана Махарши учил именно этому, когда говорил, что "просветление" - это лишь избавление от концепции, что ты не "про­светленный". Махарши практически цитировал му­дреца династии Тан Хуйхая, известного как Великая Жемчужина, когда тот утверждал, что Освобожде­ние - это освобождение от концепции "освобож­дения". Он также практически цитировал Хуанбо, о котором вряд ли вообще когда-либо слышал, когда они использовали одни и те же полные юмора слова, отвечая на вопрос кого-то о "его" уме - оба в ответ спросили: "А сколько у тебя умов?"

Сколько было умов у тех двух молодых людей? Конечно, ни одного. Не только не два, но и не один. И сами они не были "умом", поскольку не может быть такой вещи, как "ум", чтобы они могли ею быть. Ни у "них", ни у "ума" никогда не могло никакого объективного бытия, поскольку никакого подобного бытия никогда не было и никогда не бу­дет. Все это, как и любое "то", о котором когда-либо думали, - "то", которое есть самое чистое объек­тивное местоимение, - это суть гигантской фан­тасмагории объективности. Мы тратим свои жиз­ни на ее возведение и затем отчаянно ищем в ней какую-то "истину", которой там и в помине не было. Вся эта обширная конструкция - просто фанта­зия, сон, как говорил нам Будда (или тот, кто писал от его имени) в "Алмазной сутре", и истина, которую сон изображает, или искажает, чьим отражением или отклонением является, - это сновидящий ис­точник того, что есть все. Этот источник не имеет имени, потому что имя определяет феномен, но ни­какого феноменального сновидящего нет, есть лишь функционирование, называемое сновидением. Шри Бхагаван называл это "Я-Я": если это надо как-то на­звать, никакая другая номинальная форма не мо­жет подойти ближе и быть более ясным указателем, чем этот термин.

Вся объективизация концептуальна, вся концеп­туальность есть умозаключение, и любое умозаклю­чение лишено истины, как вакуум лишен воздуха. Более того, истины нет, никогда не было и никогда не будет; нет ни "таковости", ни "есть-ности", ни­какого другого отрицания или утверждения. Есть только абсолютное отсутствие познаваемого, кото­рое есть абсолютное присутствие немыслимого и не­познаваемого, которое одновременно ни есть, ни нет. Как говорят умозаключения, это - безмерное си­яющее великолепие, неограниченное понятиями времени и пространства, и абсолютно запредельное тусклому отраженному восприятию преходящего и конечного воображения.

54. Совершенная тождественность
Без санскритских или китайских технических терминов

I

"Позитивное" не позитивно без "негативного", и "не­гативное" не негативно без "позитивного". Поэтому они могут быть лишь половинками единого целого, двумя концептуальными аспектами единого цело­го, которое как целое нельзя осмыслить, потому что именно оно пытается осмыслять.

"Бытие" не может быть без "небытия", а "небы­тие" не может не быть без "бытия". Таким образом, они могут быть лишь двумя концептуальными аспек­тами единого целого, которое как таковое не может быть осмыслено и в котором нет ни бытия, ни не­бытия как объективного существования.

"Видимость" (форма) не может быть видима без "пустоты" (отсутствия видимости), а "пустота" не мо­жет быть отсутствием видимости без "видимости". Поэтому они должны быть двумя концептуальными аспектами объективно непостижимого - в таком случае их тождественность абсолютна в необъектив­ности.

"Субъект" не существует концептуально отдельно от "объекта", как и "объект" без "субъекта". Они так­же двойные вращающиеся аспекты непостижимого, в котором они неизбежно воссоединяются во взаим­ном отрицании.

Где нет ни позитивного ни негативного, ни бытия ни небытия, ни видимости ни пустоты, ни субъек­та ни объекта, там должна быть тождественность.

Но тождественность не может воспринимать саму себя, а она и есть мы. Вот почему только тот, кто не знает, может говорить, а тот, кто знает, говорить не может, - потому что то-что-он-есть не может быть объектом того-что-он-есть и не может быть воспри­нято или описано.

Позитивное и негативное, бытие и небытие, ви­димость и пустота, субъект и объект могут быть осознаны нами, потому что, будучи отождествлен­ным с "нами", ум разделен на "осознающий субъект" и "осознаваемый объект". Но когда ум отождествлен с тем, что они есть, мы являемся их тотальным объ­ективным отсутствием, - а это и считается чистым неразделенным умом.

"Пространство" - статичная трехмерная кон­цепция, активным продолжением которой является "время", чье функционирование составляет даль­нейшее направление размерности. Пространство не может осознаваться без времени (длительности), а время без пространства (протяженности). Это два концептуальных аспекта непостижимого единого, получившего название "пространство-время", их тождественность абсолютна в неконцептуальности. Без них феномены не могут иметь видимость, и толь­ко с пространством-временем, как их ноуменальным источником, можно утверждать, что феномены су­ществуют.

"Феномены" не могут быть таковыми без "ноуме­на", как и "ноумен" без "феноменов". Таким образом, концептуально они также два аспекта неконцепту­альности. Феномены не являются вещами-в-себе (лишены собственной природы), однако они есть все, а ноумен является источником всего, однако он не есть что-то. Таким образом, оба есть все, и ни один не является чем-то: вечно разделенные как концепции, они всегда неразделимы неосмысленно, неконцептуально, и эта тождественность есть фун­даментальное понимание.

Это и есть то, что представляет собой вселенная, насколько ее природу вообще можно передать слова­ми. Вселенная непознаваема, потому что то, что она есть, - это то, что мы есть, а то, что мы есть, - это то, что есть вселенная, то есть тотальное отсутствие в области познания, которое, не будучи познанным, неизбежно превращается в тотальное присутствие.

Обсуждая вместе ноумен и феномен, достига­ешь высшего сознания и создаешь правильное понимание среди чувствующих существ.

Фацзан, 642-712, основатель буддийской школы хуаянъ, следующей "Аватамсака-сутре"

II

Мы не можем использовать ум, чтобы превзойти ум, поэтому ноумен (то есть абстракция ума) представ­ляет собой предел возможности познания.

"Ноумен" есть тотальная потенциальность. Если он функционирует, в этом функционировании он должен быть субъективным и, в силу этого, неиз­бежно объективным. То есть субъект объективи­рует себя и кажется самому себе объектом, про­являясь феноменально "внутри" себя. Он смотрит на себя и воспринимает вселенную, которая в таком случае кажется находящейся вне себя, поскольку

объективизация - это процесс кажущегося выве­дения вовне.

Таким образом, феноменальная вселенная - объ­ективный аспект ноумена.

Этот процесс определяет видимость пространства и длительности, без которых объекты не могут иметь необходимую протяженность, а без такой протяжен­ности не может возникнуть познание.

Следовательно, феномены - не что-то, спроеци­рованное ноуменом, они есть видимость ноумена, или ноумен, который представляется объективным и видимым.

Это функционирование и есть то, что представ­ляют собой чувствующие существа, а та протяжен­ность в пространстве-времени - это то, что мы на­зываем проявлением. В той видимости, как и у всех феноменов, для которых наша видимость является одним из аспектов, у нас нет собственной природы, но в этом функционировании (которое есть наша природа) ноуменалъностъ и феноменальность-одно.

Вот почему, будучи проявленными таким образом, мы не являемся таковыми (феноменально) и вот по­чему мы есть как феноменальная ноуменальность (или ноуменальная феноменальность). Таким обра­зом, в том, что мы есть, нет двойственности, но толь­ко видимое независимое функционирование, кото­рое есть проявление непроявленного.

В том, что мы есть, нет никакой сущности, по­скольку "сущность" - феноменальная концепция, а всякий феноменальный объект, материальный или концептуальный, лишен природы (не есть). Когда независимое функционирование, то есть все, что мы есть в проявленном, больше не функционирует,

то есть когда оно больше не распространяет себя в видимом пространственно-временном континууме, то-что-мы-есть остается полностью интегрирован­ным в ноуменальности.

Ноуменальность как таковую нельзя определить. Нельзя даже сказать есть или не есть то, что назва­но "ноуменальностью". Она непознаваема, потому что полностью лишена качества объективности, как "отражаемость", и потому что это именно то, что мы есть, и абсолютно все, что мы есть, будь то непрояв- ленное или видимое проявление.

Пусть последнее слово останется за Хуанбо: "Нет разницы между чувствующими существами и буд­дами, или между сансарой и нирваной, или между иллюзией и бодхи. Когда все формы отброшены, это и есть Будда".

55. Заметки о причинности

Лишь объективное может быть несвободно

Только объективное может зависеть от закона при­чинности, может быть следствием причины или мо­жет испытывать следствие причин.

Причинно-следственный процесс зависит от вре­мени (длительности) и неизбежно феноменален, таким образом, всякий феномен должен зависеть от временной причинности.

Поскольку то, что зависит от причинности, явля­ется результатом различных причин, в этот процесс не может вмешаться никакой элемент волеизъявле­ния, так что не может существовать никакой сущ­ности, способной проявлять "свободу воли".

С другой стороны, необъективность не может зависеть от причинности и, поскольку она не фено­менальна, не может быть несвободной или вообще испытывать какие-либо переживания.

Более того, необъективное не может быть сущ­ностью (то есть объективной концепцией), поэтому не может быть и никакого проявления волеизъявле­ния и не может быть никакой "воли" - свободной или несвободной.

Волеизъявление (действия "воли"), таким обра­зом, всегда иллюзорно, оно может быть лишь ка­жущимся вмешательством в работу причинности, никоим образом ничего не меняющим .

Таким образом, "цель" и "намерение" со сторо­ны воображаемой сущности могут привести лишь к чувству удовлетворения или разочарования, если соответствуют или противоречат следствию причинности, и такое разочарование или удовлетво­рение может быть только психологическим фено­меном.

Это и есть смысл ю-вэй и у-вэй. Первое предпо­лагает попытку намеренного действия со стороны псевдосущности, каковым самоотождествленные чувствующие существа считают каждое свое дейст­вие, за исключением тех, которым они никак не мо­гут приписать свой контроль, как, например, крово­обращение или пищеварение.

Второе, у-вэй, предполагает любое действие, ко­торое "ими" предпринимается, как результат пред­шествующих во "времени" причин, при этом любая попытка намеренного вмешательства в такое дейст­вие рассматривается как отсутствие какой бы то ни было попытки вмешательства. Ю-вэй по традиции обозначает феноменальное, или "ложное" действие, у-вэй - нефеноменальное, или "истинное" действие. Например, чувствующие существа едят, потому что питание необходимо как следствие физиологических причин, или засыпают, потому что сон необходим по схожей причине, независимо от того, желают они этого или нет. Это желание или намерение - психо­логический феномен, который не может оказывать никакого воздействия, если только не находится в согласии с предшествующими причинами.

Однако можно подвергнуть сомнению то, что по­нятие причины предполагает предшествование во времени, поскольку нет никакого адекватного основания предполагать, что причины, хотя и за­висят от фактора времени, должны предшествовать следствиям. Значит, можно допустить, что следст­вия могут предшествовать некоторым своим при-чинам, которые таким образом будут последствиями во "времени" (в будущем) по отношению к моменту, когда происходят вызванные ими события. Хотя это и возможно, это не повлияет на видимую работу при­чинности.

Освобождение от всего того, что объективно, не оставляет объекта, который освобождается или от которого освобождаются. Не остается вообще ни­какой "вещи", физической или психической. Потому в том, что называется необъективностью, не может быть никакой сущности, и, следовательно, ни воле­изъявления, ни причинности, поскольку не может быть никакой вещи, вызванной причинами, и все эти понятия становятся просто феноменальными концепциями.

Чистое освобождение от объективности - это чистое функционирование праджни.

56. К Шиле

I

Когда букашка видит, это я смотрю,

Когда соловей поет, это я пою,

Когда лев рычит, это я рычу.

Но когда я ищу себя, я не вижу ничего - потому что видеть нечего.

Шиле тоже не может меня увидеть, потому что когда она пытается меня увидеть, это я смотрю, и она ничего не может сделать, поскольку только я могу что-то делать. Букашка может сказать то же самое, и Шиле тоже, потому что нас не трое, не двое и не один.

Я - и море, и звезды, и ветер, и дождь,

Я - все, что имеет форму, поскольку форма - это мое видение всего.

Я - каждый звук, поскольку звук - мое слышание всего,

Я - все вкусы, каждый запах, все, к чему можно прикоснуться,

Поскольку то, что воспринимаемо, есть мое восприятие этого,

И все ощущения мои.

У них нет другого существования,