Он напрягся, пытаясь вернуть внезапное лингвистическое просветление, но новоявленная способность к языкам исчезла столь же внезапно, как и появилась. Он слегка втянул голову в плечи, ожидая новой вспышки гнева, но Шендерович глядел на него с каким-то непонятным уважением.
- Ты что-то, кажется, про полицию излагал, - сказал он.
- Да я не помню, Миша.
- Говорил-говорил, я сам слышал. На пушку их брал. Полис, мол, курлы-курлы… а только пустой это номер, с полицией, брат Гиви. Они своего не сдадут, орлята эти, мальчиши-кибальчичи!
- Я так думаю, Миша, - твердо сказал Гиви, - что это они… они нас и ограбили. Не причем тут твой Лысюк. Сговорились и ограбили. А товару на деле никакого и не было.
- Ты так думаешь? - Шендерович в затруднении покрутил головой.
- Сам посуди. Кто еще знал.
- Точно! - выдохнул Шендерович. - Они! Сговорились, верно ты сказал. Вот кто, получается, меня подставил… ну, Яни! Ну, змей подколодный! Погоди, я до тебя доберусь!
Гиви на всякий случай попятился, но Шендерович явно имевший в виду настоящего, аутентичного Яни, лишь похлопал его по плечу.
- Хороший ты друг, друг Гиви! - убежденно сказал он. - Не то, что этот Ставраки недоделанный!
Гиви вздохнул. Вот Шендерович и признал его наконец-то хорошим человеком и своим другом. Но почему все мечты сбываются именно тогда, когда от этого мечтавшему уже и нет никакого удовольствия? Не иначе, как по воле Аллаха милостивого, милосердного, связующего и развязующего узлы… только почему у него такой черный юмор?
- Что делать будем, Миша? - спросил он.
- А что делать… - задумался Шендерович, сморщив высокий лоб, - в полицию обращаться, друг Гиви, все же не будем. Без толку это. Что полиция? Кто им в лапу сунет больше, тот и прав. И эти шакалы наверняка им регулярно отстегивают. А мы что? Можем мы их порадовать хоть каким-то подобием материальных благ? Не можем! Ну, придем, скажем, так мол и так. Они нам - а чем докажете? А где свидетели?
- Я свидетель, - Гиви стукнул себя кулаком в грудь.
- А ты - кто? - мрачно спросил Шендерович.
Гиви поник.
- Алка свидетель, - наконец робко предположил он.
- Ну… - Шендерович задумался, - может и так. Как мы договаривались, как задаток давали, она точно видела. А как побили - соврет. Да она лучше любого свидетеля, она такое расскажет… а все-таки интересно, кого ж она встретила такого, что бросила нас на произвол судьбы бездушного рока?
- Где эта мерзкая, - подхватил Гиви, - эта скверная? Где эта похитительница сердец, госпожа грез, о, где она, эмир подстрекательства, о, луноликая, с тяжелыми бедрами и стройным станом, втянутым животом, о, сребротелая, о, каменосердная…
- Стоп, - велел Шендерович, - хорошо излагаешь, круто, эротично, но стоп. Если ее не будет на теплоходе…
- То - чего? - насторожился Гиви.
- То я ей не знаю, что сделаю!
* * *
На теплоходе Алки не было. Каюта была пуста. Вообще, если честно, никого не было - ни Варвары Тимофеевны, дай ей бог здоровья, ни самого даже капитана. Никто, никто не остался на теплоходе, пуст был теплоход как "Мария Целеста". Наверное, праздно размышлял Гиви, с "Марии Целесты" тоже все в Стамбул сбежали. Угрюмый Шендерович натянул последнюю рубаху - интересно, гадал Гиви, сколько эта протянет… была, похоже, у Шендеровича с рубашками какая-то особая несовместимость.
В салоне тоже никого не было.
Скучающая девушка у стойки слегка оживилась при виде посетителей и молча поставила перед ними две пластиковые плошки с салатом оливье и две бутылки пива.
- Это… - засмущался Шендерович, - мы это…
- Денег нет, - проницательно заметила девушка, - ладно уж, жрите. Все равно испортится. Ни одной живой души, все по городу шляются. А пиво я на бой спишу.
- О, гурия, щедрая, как соты, - возрадовался Гиви, - о, источник утешения, приносящий блаженство измученным душам…
- Да ладно уж, гурия, - смутилась девушка, застенчиво поправляя наколку.
- А еще пива не будет, ласточка? - поинтересовался Шендерович.
- Нет, - сухо сказала девушка. Развязный Шендерович явно нравился ей меньше Гиви. Она развернулась, вновь отошла к стойке и включила телевизор.
Телевизор что-то квакал.
- Миша? - забеспокоился вдруг Гиви, - ты слышал?
- Что я должен слышать? - холодно спросил Шендерович.
- Они что-то про музей говорят. Там что-то случилось, понимаешь… ограбили музей.
- Они, что, по-русски говорит? - насторожился Шендерович.
- По-английски, кажется, - неуверенно отозвался Гиви.
- Это Си-Эн-Эн, - пояснила из-за стойки девушка.
- А ты с каких пор английский знаешь? - подозрительно спросил Шендерович.
- Так понятно же все, Миша… перед закрытием, когда уже посетителей не было, ворвались грабители в черных масках… нет, в чулках черных… скрутили охранника… ах, нет, не скрутили… снотворным газом… перерезали проводку и унесли… что они унесли… ага! Стелу! Ключевой экспонат, гордость музея.
- В чулках? - оживился Шендерович. - В черных? Ты смотри, прям как те, наши. У них тут что, мода такая? Тоже мне, мулен руж!
- Ага. Эта стела вообще-то… ничего не стоит? Ага, бесценная… то есть бешеные деньги стоит эта стела, кто сообщит о местопребывании или ага… наведет на след… получит вознаграждение…
- Ты слушай-слушай…
- Предположительно из Иерусалимского храма… датируется… ого! Очень древняя штука, Миша. Первый храм, это что?
- Ну, - в затруднении отозвался Шендерович, - они уступами такими стояли. Первый, второй…
- Что ты врешь? - обиженно сказала девушка из-за стойки. - Темный как масай, ей-богу! Их строили не параллельно, а последовательно. Первый храм - это как раз Соломонов, Второй уже при персах строили. А Третий - он вообще мистический.
Но Шендерович уже поднимался из-за стола.
- Ты чего? - забеспокоился Гиви.
- Алка, - пояснил Шендерович. - Пропала наша Алка. Бай-бай! Это… кошачий калым!
- Убрали ее, друг месопотамский. Что-то она там в музее разнюхала, ее и убрали.
- Брось, Миша, - неуверенно отозвался Гиви, - что она могла там разнюхать? Она ж в этом ничего не понимает. Ну, зашла в музей… подумаешь, пыль веков!
- Алка? - удивился Шендерович, - Алка не понимает? Да Алка самого профессора, я извиняюсь, Зеббова-старшего любимая аспирантка. Сам профессор, я извиняюсь, Зеббов-старший был ею побит в научной дискуссии. Что и признал публично. Засекла их Алка, говорю тебе. Расколола. Они ее схватили, скрутили…
- Да что ты такое говоришь, Миша? - ужаснулся Гиви, тоже вскакивая из-за стола.
Ах, никого не обманула Алка, ни бравого капитана, ни друга своего и партнера Мишу Шендеровича. Пропала Алка, похищена коварными злодеями, ох, лежит она на дне залива, зашитая в мешок, с каким-нибудь там колосником, привязанным к стройным щиколоткам… Лежит она на дне залива и волна лениво колеблет ее белокурые волосы. И маленькие серебристые рыбки проплывают сквозь легкие пряди, ныряют в них, точно в морскую траву…
Или нет… лежит белокурая Алка в каком-нибудь мрачном подвале и связаны руки у нее за спиной грубой веревкой, и связаны ее стройные щиколотки веревкой не менее грубой и подходит к ней, подходит, играя кривым кинжалом какой-нибудь Ахмед-паша, зловеще ухмыляясь в черные усы…
Гиви зажмурился и заскрипел зубами.
- Р-разорву… - выдавил он.
- Зверь-мужик! - уважительно подтвердил Шендерович, торопясь вслед за Гиви по крутому трапу.
Но Гиви уже вырвался вперед и рванул через порт к площади, игнорируя едва поспевавшего за ним партнера.
- Эй, - отчаянно закричал ему в спину Шендерович, - постой! Куда ты!
- Дурак! - орал Гиви, распугивая редких прохожих.
- Ты полегче, слушай, - угрожающе прохрипел Шендерович. - За такое и приложить могут!
Гиви только мотал головой.
- Дурак автобуса! - выкрикнул он вновь, так, что здоровенный грузчик, катящий навстречу тележку с какими-то загадочными тюками, испуганно шарахнулся в сторону. - Нэреде! Дурак! Автобуса!
Грузчик испуганно махнул рукой куда-то в сторону площади.
- Бежим! - вопил Гиви, оборачиваясь на ходу, чтобы проверить, держится ли в кильватере Шендерович.
- Во дает! - ошеломленно бормотал Шендерович, наращивая темп, - вот он, Кавказ! Вот она, кровь горячая! Ишь, как играет!
Автобус лениво полз им навстречу по раскаленному гудрону, пуская струйки сизого дыма.
* * *
За проезд не заплатили.
Сэкономили на билеты в музей.
Но тут вышла накладка - когда они, распугав горлиц, пронеслись по парку, безжалостно топча хрупкие кружевные тени акаций, отдыхающие на брусчатых дорожках, вожделенная цель так и осталась недостижимой. Музей оказался закрыт.
Надпись на трех языках внаглую лгала о том, что музейный комплекс закрыт на профилактику. Профилактика была какая-то уж очень специфическая, потому что внутрь, подныривая под бархатные канаты, то и дело проходили деловитые люди в гражданских костюмах. У некоторых пиджаки заметно оттопыривались под мышками.
- Ишь, какой шухер поднялся! - восхищенно прошептал Шендерович.
Гиви заскрипел зубами.
- Спокойней, джигит! - пробормотал Шендерович, рассеянно оглядывая местность. - Нам что надо? Нам определиться надо. Эх, старушку бы!
- Извращенец, - сухо заметил Гиви.
- Я ж не для удовольствия. Я ж для дела. Старушек, крыс музейных опросить - может, видел ее кто. Свидетели, свидетели нужны! А эти суки всех разогнали. Где сторожа? Где билетеры? Где музейные работники?
Гиви поник в безнадежности. Пропала! Пропала надежда выйти на след белокожей, луноликой, золотоволосой гурии, чьи бедра, как снопы пшеницы, уста, что медоносные соты, глаза - что прохладные горные озера… О, эмир обольщения, о, ханым сладострастия, о, госпожа моя, растаявшая во мраке…
- Миша, - застенчиво спросил он, отводя глаза от двух спаривающихся горлиц, - а в Турции с гаремами - как?
- У нас - никак, - печально отозвался Шендерович, - нет у нас денег на гарем. У нас даже, извиняюсь, на полиандрию не хватит… простым русским языком выражаясь, мы одну на двоих и то не снимем.
- Да я не то имею в виду! Может, слушай, Алку не потому похитили? Может, ее за красоту похитили? В гарем спрятали?
- Алку? - удивился Шендерович, - Это ж надо быть полным идиотом, чтобы похищать ее, на свою голову! Он же потом локти кусать будет! Да она от гарема камня на камне не оставит.
Он с тоской проследовал взглядом к распахнутым дверям, где лениво обретались два дюжих охранника. Гиви вздохнул. Эх, подумал он, зажмурившись, ладно уж, пусть бы лучше гарем…
- Мишенька! - раздалось у него над ухом.
Он открыл глаза.
Пересекая площадь, перебирала по брусчатке полными ножками, одетыми в лаковые черные туфельки, Варвара Тимофеевна.
- Мишенька! - вновь обратилась она к Шендеровичу (Гиви подозревал, что его собственное имя так и осталось для нее тайной, покрытой мраком), - ты тоже Аллочку ищешь?
- А то! - угрюмо согласился Шендерович.
- Вот и мы ее ищем. Юрочка беспокоится.
Капитан, доселе укрывавшийся в неверной тени акации, выплыл на свет, неприязненно покосившись на Шендеровича. Поздоровался, однако, вежливо.
- Слышали уже? - спросил он, кивнув в сторону деловито сновавших у дверей сыщиков. - Стелу украли.
- Слыхали, - не менее неприязненно отозвался Шендерович. Почему-то появление капитана ему явно не понравилось. - Эти… в чулках.
- Из не очень достоверных источников сообщают, что это курдская рабочая партия была, - не уступал капитан. - Что они таким образом решили привлечь внимание к бедственному положению национальных меньшинств. А заодно и партийную кассу пополнить. Говорят, вчера по городу волна аналогичных ограблений прокатилась. Они таким образом от музея внимание отвлекали.
И, сменив гнев на милость, заметил.
- Вас тоже наверняка курдская рабочая партия ограбила. Почерк везде один.
- Курдская, да? - холодно переспросил Шендерович, - интересно, почему не Серые Волки?
- Сущности, как сказал старина Оккам, - пояснил капитан, - не следует умножать без необходимости. Серые Волки пока отдыхают.
Он вздохнул.
- Я вот что думаю. Алла Сергеевна скорее всего случайным свидетелем оказалась. Они и устранили ее. Я уже в полицию обратился.
- Да? - насторожился Шендерович.
- Разумеется. А что толку? Тело не найдено, свидетелей похищения тоже нет. Они говорят, закрутила она с кем-то, увлеклась, с кем не бывает…
- Вы ж и сами… - вставил, было, Шендерович.
- Я? - удивился капитан. - Никогда! Алла? Сергеевна? Нет, Михаил, как вас там, по отчеству - Аронович?
- Абрамович.
- Нет, Михаил Аронович, это на нее не похоже. Не тот она человек, Алла. Образованнейшая девушка, исключительно порядочная, это же сразу видно. Нет-нет, я вам говорю. Опишите еще раз, как оно было, Варвара Тимофеевна. Подошел он к ней? Как выглядел? Из местных, говорите?
- Да вроде из местных, - задумалась Варвара Тимофеевна. - Сам смуглый такой, нос крючком, глаза горят.
- А одет как, мамочка? - спросил Шендерович. - Прилично одет?
- Я ж говорю! Белый такой пиджак, навроде вашего, Юрочка, и на шее платок красный. А вот говорил он с таким проноунсом…
- А! Так он говорил что-то? - заинтересовался капитан, - а что именно?
- Да я уж точно и не помню. Они у этого срако… у гроба стояли, а он ей и говорит, мол, как я счастлив, что вас увидел, нежданно-негаданно… вот, мол, как Аллах пути сплетает и расплетает. Профессора какого-то поминал, Москву, семинарию какую-то. Говорит что-то, улыбается. И вышли. Вдвоем и вышли.
- Он главарем был, этот тип, - предположил капитан, - а под профессора наверняка маскировался. Легенда у него такая. И к нам он приезжал исключительно с подрывными целями. Пойдемте, Варвара Тимофеевна, голубушка. Поможете следствию. Полиции нужен словесный портрет.
И он решительным шагом двинулся по направлению к охраняемому входу, увлекая за собой растерянную Варвару Тимофеевну. Вид у капитана был очень внушительный - охранники расступились, пропуская его в здание. На ходу, обернувшись, он сухо бросил:
- Ждите здесь.
И исчез в прохладном чреве музея.
Наверное, ему там виски с содовой нальют, - с завистью произнес Шендерович. - Со льдом.
- Ах, брось, Миша, - устало вздохнул Гиви, - не до того.
И подпрыгнул на месте - ему на плечо легла чья-то смуглая сухая рука.
- Эфендим, - сказал тихий голос!
* * *
Гиви обернулся.
Человек, маячивший у него за спиной, вполне мог сойти за очень загорелого европейца. И одет он был вполне по-европейски - в приличную черную пару, при узком галстуке. Единственным экзотическим дополнением к костюму служила красная феска с лихой кисточкой.
- Эфендим, - повторил человек. - Месье… э…
Он вновь окинул внимательным взглядом партнеров и неуверенно предположил:
- Господа?
- Во-во, - мрачно подтвердил Шендерович, - Типа того.
- Ох, как мне повезло, - произнес их новый знакомец по-русски, но с явным акцентом.
"С проноунсом" - вспомнил Гиви характеристику Варвары Тимофеевны.
Он опустил взгляд, подозрительно разглядывая обувь незнакомца, но на ногах у него были черные блестящие остроносые ботинки - новенькие.
Эх, не тот, подумал Гиви.
- Господа, - уже увереннее повторил человек. - Пардоне муа… я бы хотел поговорить с вами… тре импотан… очень важное дело. Очень серьезное.
- Короче, - подтолкнул Шендерович.
- О нет, - незнакомец помотал головой так, что взметнулась кисточка на феске. - Это серьезное дело. Иль деманде… как это… оно требует… ле ланг… долгого разговора, да? Беседы. Вот-вот! Беседы! Не соблаговолите ли вы… пройти авек муа… тут, неподалеку.
Шендерович подобрался.
- С кем имею честь? - чопорно вопросил он.
Человек хлопнул себя по бедрам.
- Ах, же не сюи па репрезенте муа… не предоставился. Ун моман!
Он вновь захлопал себя, на сей раз по груди и извлек из кармашка блестящий прямоугольничек.
- Ленуар, доктор археологии, - пояснил он, вручая карточку Гиви.
- Член-корреспондент… международной асассин… ассосьон… ассоциации археологов. - расшифровал Гиви, моргая на ярком свету.
- Вот-вот, - доброжелательно закивал незнакомец, - я занимаюсь… ансьен рарите… Это очень… тре интерессант… увлекательно, да? Раритеты. Древности по-русски. Мон мэр… мама была русская. БабУшка рефьюжи… бежала во Францию - революсьон руж, да? Сначала Стамбул - потом Париж… везде корни… марше господа, марше!
Он нетерпеливо притопнул лаковым ботинком.
- Мон апартман тут! Недалеко!
- Э нет, - хищно сказал Шендерович, - погоди! Тут у нас серьезное дело…
- Дело! Травай! О, но у меня тоже для вас есть большой травай! Гран травай!
Он вновь огляделся по сторонам, потом склонился к уху Шендеровича и негромко проговорил:
- Речь идет о деньгах, господа! Гран аржан! Тре гран аржан.
- Ну-ну? - с видимым равнодушием поторопил его Шендерович.
- Хотите, - Ленуар вновь нервно огляделся, - хотите найти стелу?