Притчей о башне Господь научает нас, чтобы мы, однажды решившись следовать за Ним, сохранили сие самое намерение и не полагали одного только основания, – то есть следовать начали бы, а до конца не последовали, как не имеющие достаточного приготовления и усердия. Таковы были те, о коих евангелист Иоанн говорит: многие из учеников Его отошли от Него (Ин. 6, 66). Всякий человек, решившийся творить добродетель, но не достигший еще божественного знания, поскольку начал добродетель несовершенно и неразумно, строит несовершенно, так как не может достигнуть башни высокого знания. Посему и бывает посмешищем смотрящих на него людей и бесов. И иначе: под основанием можешь разуметь слово учительское. Ибо слово учителя, рассуждающее, например, о воздержании, брошенное на душу ученика, подобно основанию. На этом слове, как на основании, нужно и построение, то есть совершение дел, дабы башня, то есть добродетель, которую мы вознамерились творить, была окончена у нас и притом была крепка пред лицом неприятеля. А что слово есть основание, а дело – построение, сему довольно научает нас апостол Павел, когда говорит: я… положил основание (Иисуса Христа), а другой строит (1 Кор. 3, 10) – и далее перечисляет различные построения (см. там же, 12–15), то есть совершение дел или добрых, или злых. Итак, будем бояться, дабы не стали смеяться над нами бесы, о которых пророк говорит: дети будут господствовать над ними (Ис. 3, 4), – то есть над отверженными от Бога.
31–35. Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство – просить о мире. Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником. Соль – добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее? ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее. Кто имеет уши слышать, да слышит!
И эта притча научает нас не раздваиваться душой – не пригвождаться к плоти, но прилепляться к Богу. Если имеем намерение вести войну против лукавых сил – то наступать на них как на врагов и самым делом противоборствовать им. Царем бывает и грех, царствующий в смертном нашем теле (см. Рим. 6, 12), когда мы допускаем его. Царем же создан и ум наш. Посему, если он намерен восстать против греха, должен воевать против него всей душой, ибо воины греха сильны и страшны и кажутся больше и многочисленнее нас, поскольку они суть бесы, которые против наших десяти тысяч направляют, как кажется, двадцатитысячное войско. Они же, будучи бестелесными и состязаясь с нами, живущими в теле, имеют как будто бы большую силу. Однако же мы можем бороться против них, хотя они кажутся и сильнее нас. Ибо сказано: с Богом мы окажем силу (Пс. 59, 14) и Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое (Пс. 26, 1 и 3). Притом же Бог, воплотившийся ради нас, дал нам власть… наступать на всю силу вражью (Лк. 10, 19). Посему мы, хотя и во плоти, однако же имеем оружие не плотское (см. 2 Кор. 10, 3–4). Хотя по причине телесности мы составляем по видимости десять тысяч против их двадцати тысяч по причине бестелесной их природы, однако же мы должны говорить: Господь Бог мой – сила моя (Авв. 3, 19), – и никогда не должны примиряться с грехом, то есть порабощаться страстям, но с особенной силой должны противостоять им и возыметь непримиримую ненависть к ним, не желая ничего страстного в мире, но оставляя все. Ибо тот не может быть учеником Христовым, кто оставляет не все, но имеет расположение к чему-нибудь в мире душевредному.
Ученик Христов должен быть "солью", то есть должен быть не только сам в себе добр и непричастен злобе, но и другим сообщать доброту. Ибо такова соль. Она, сама оставаясь неповрежденной и свободной от гниения, предохраняет от гниения и другое, чему передает это свойство. Но если соль потеряет свою природную силу, она не бывает ни на что полезна, ни в землю, ни в навоз не годится. Слова сии имеют такой смысл: "Я желаю, чтобы и всякий христианин был полезен и силен назидать; не только тот, кому вверено дарование учительства, каковы были апостолы, учители и пастыри, но Я требую, чтобы и сами миряне были плодоносны и полезны для ближних. Если же имеющий служить на пользу другим сам будет негоден и выйдет из состояния, приличествующего христианину, то он не в состоянии будет ни принести, ни получить пользы". Ни в землю, сказано, ни в навоз не годится. Словом землю делается намек на получение пользы, а словом навоз (перегной) – на доставление пользы. Посему, как не служащий на пользу, не получающий пользы, он должен быть отвергнут и выброшен вон.
Поскольку же речь была темна и приточна, то Господь, возбуждая слушателей, чтобы они сказанное Им не приняли как сказанное просто о соли, сказал: кто имеет уши слышать, да слышит, – то есть имеющий ум да разумеет. Ибо под "ушами" здесь должно разуметь чувственную силу души и способность к разумению. Итак, всякий из верующих есть соль, как получивший сие свое свойство от божественных слов и от благодати свыше. А что благодать есть соль, слушай апостола Павла: слово ваше да будет всегда с благодатию, приправлено солью (Кол. 4, 6). Так что слово, когда оно без благодати, может быть названо бессольным. Итак, если будем пренебрегать сим свойством божественных слов, не будем принимать оного в себя и не освоимся с ним, тогда мы будем глупы и неразумны и соль наша поистине потеряла силу, как не имеющая свойства небесной благодати.
Глава пятнадцатая
1-10. Приближались к Нему все мытари и грешники – слушать Его. Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он принимает грешников и ест с ними. Но Он сказал им следующую притчу: кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью и, придя домой, созовет друзей и соседей и скажет им: "порадуйтесь со мною: я нашел мою пропавшую овцу". Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Или какая женщина, имея десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет? А найдя, созовет подруг и соседок и скажет: "порадуйтесь со мною: я нашла потерянную драхму". Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся.
Господь, допуская к Себе мытарей и грешников, как врач – больных, делал то, для чего Он и воплотился. Но фарисеи, поистине грешники, на такое человеколюбие отвечали ропотом. Ибо они считали мытарей отвратительными, хотя и сами поедали дома вдовиц и сирот. Что же Господь? Он был человеколюбив как к мытарям, так и к тем самым, которые поносили Его человеколюбие. Он не отвращается и от сих как от неисцелимых и ропотников, но с кротостью врачует их, сказывая им притчу об овцах и действенно и наглядно убеждая их и обуздывая не досадовать на столь великое излитие благости. Ибо если об одной овце, неразумной и не созданной по образу Божию, когда ее найдут после потери, бывает столько радости, сколь же более должно быть радости о человеке разумном, сотворенном по образу Божию? Притча, очевидно, под девяносто девятью овцами разумеет праведников, а под одной овцой – падшего грешника. Некоторые же под сотней овец разумеют все разумные твари, а под одной пропавшей овцой – человека разумной природы, которую, когда она заблудилась, взыскал добрый пастырь, оставив девяносто девять в пустыне, то есть в вышнем, небесном месте. Ибо небо, отдаленное от мирского треволнения и исполненное всякого мира и тишины, есть пустыня. Господь, найдя эту погибшую овцу, положил ее на Свои плечи, ибо Он… понес наши болезни и грехи (Ис. 53, 4) и не тяготясь взял на Себя все наши бремена; Он уплатил все, чем мы должны были, и легко и без труда спас нас и довел до самого дома, то есть до неба.
Созовет друзей и соседей… Может быть, созовет Ангелов, которых мы разумели под овцами в двояком отношении. Так как, с одной стороны, всякое созданное существо по отношению к Богу есть как бы бессловесное, посему горние силы могут быть названы овцами. Поскольку же, с другой стороны, они словесны, то есть разумны, и кажутся к Богу ближайшими, чем прочие твари, посему лики ангельских сил можно разуметь под друзьями и соседями. И под "женщиной" разумей премудрость и силу Бога и Отца, Его Сына, Который потерял одну драхму из словесных и по образу Его созданных тварей, то есть человека, и возжигает светильник – Свою плоть. Ибо как светильник, будучи от земли, светом, который он принимает, освещает покрытое тьмою, так и плоть Господа, земная и подобная нашей, осияла светом Божества, которым она воспринята. И "дом выметен", то есть весь мир очистился от греха, ибо Христос взял грех мира на Себя. И драхма, то есть царское изображение, нашлась, и настала радость как для Самого Христа, нашедшего ее, так и для горних Сил, которые суть подруги Его и соседки: подруги – поскольку творят Его волю; соседки – поскольку бестелесны. А я спрошу, не суть ли подруги Его – все горние Силы, а соседки – ближайшие из них, как-то: Престолы, Херувимы и Серафимы? Ибо обрати внимание на выражение "созывает подруг и соседей". Оно указывает на два предмета, хотя это и может представиться не особенно нужным.
11–16. Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней, младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. И пошел, пристал к одному из жителей страны той; а тот послал его на поля свои пасти свиней. И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи; но никто не давал ему.
И эта притча подобна предыдущим. И она под образом "человека" выводит Бога, воистину человеколюбивого, а под двумя "сыновьями" – два разряда людей, а именно праведников и грешников.
И сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения…
Праведность есть древний удел человеческой природы, посему старший сын не вырывается из отеческой власти. А грех есть зло, впоследствии родившееся; посему и вырывается из-под родительской власти младший сын, который вырос с грехом, прившедшим впоследствии. И иначе: грешник называется младшим сыном как нововводитель, отступник и возмутитель против отеческой воли.
Отче, дай мне следующую мне часть имения. Имение есть разумность, которой подчиняется и свобода, ибо всякое разумное существо свободно. Господь дает нам разум, дабы пользовались им свободно как истинным нашим имением, и дает всем равно, ибо все равно разумны, самовластны. Но одни из нас пользуются сим достоинством согласно с назначением, а другие дарование Божие делают бесполезным. Под имением нашим можно разуметь и все вообще, что Господь дал нам, именно: небо, землю, всякую вообще тварь, закон, пророков. Но младший сын увидел небо – и обоготворил оное; увидел землю – и почтил ее, а в законе Его не хотел ходить и пророкам делал зло. Старший же сын всем этим воспользовался во славу Божию. Господь Бог, дав все это в равной мере, позволил каждому ходить (жить) по своему произволению и никого, не желающего служить Ему, не принуждает. Ибо если бы хотел принуждать, то не сотворил бы нас разумными и свободными. Младший сын все это в совокупности расточил. И что было причиной? То, что он пошел в дальнюю сторону.
Ибо когда человек отступит от Бога и удалит от себя страх Божий, тогда он расточит все божественные дары. Будучи близки к Богу, мы ничего не делаем такого, что достойно погибели, по сказанному: всегда видел я пред собою Господа, ибо Он одесную меня; не поколеблюсь (Пс. 15, 8). Удалившись и отступив от Бога, мы делаем и терпим всевозможное зло, по словам: удаляющие себя от Тебя гибнут (Пс. 72, 27). Итак, неудивительно, что он расточил имение. Ибо добродетель имеет один предел и есть нечто единое, а злоба многочастна и производит много соблазна. Например, для мужества один предел – когда, как и на кого должно употреблять гнев, а злобы два вида – страх и дерзость. Видишь ли, как расточается разум и единство добродетели погибает? Когда это имение расточено и человек не живет по разуму, то есть по естественному закону, ни закону писаному не следует и пророков не слушает, тогда наступает для него сильный голод – не голод хлеба, но голод слышания слов Господних (Ам. 8, 11). И он начинает нуждаться, поскольку не боится Господа, но далеко отстоит от Него, тогда как нет скудости у боящихся Господа (Пс. 33, 10). Почему же нет скудости боящимся Господа? Так как у боящегося Господа и крепко любящего заповеди Его (см. Пс. 111, 1 и 9) обилие и богатство в доме его (ст. 3) и он скорее по своей воле расточает и раздает убогим. Так он далек от скудости!
А кто ушел далеко от Бога и не имеет перед своими очами грозного Его лица, тот, неудивительно, будет испытывать нужду, поскольку в нем не действует никакое божественное слово.
И пошел, то есть далеко зашел и укрепился в злобе, пристал к одному из жителей страны той… Соединяющийся с Господом становится один дух с Господом, а совокупляющийся с блудницею, то есть с природой бесов, становится одно тело с нею (1 Кор. 6, 17 и 16), всецело делаясь плотью и не имея в себе места для Духа, подобно жившим в дни потопа (см. Быт. 6, 3). "Жители страны той", отдаленной от Бога, без сомнения, суть бесы.
Преуспев и укрепившись в злобе, он пасет свиней, то есть и других учит злобе и грязной жизни. Ибо все находящие удовольствие в тине бесчестных дел и вещественных страстей суть свиньи. Глаза свиные никогда не могут смотреть вверх, имея такое странное устройство. Почему и пасущие свиней, если, поймав свинью, долго не могут укротить ее визг, загибают ей голову назад и таким образом умеряют ее визг.
Как человек, пришедший на зрелище, какого он никогда не видел, когда поднимает глаза на сцену, бывает поражен и молчит, так глаза тех, кои воспитаны во зле, никогда не видят горнего. Сих-то пасет превосходящий многих во злобе, каковы: содержатели блудниц, предводители разбойников, начальники мытарей. Ибо о всех такого рода людях можно сказать, что они пасут свиней.
Несчастный сей желает насытиться грехом, и никто не дает ему сего насыщения. Ибо привыкший ко злу не находит насыщения в нем. Удовольствие непостоянно, но как приходит, с тем вместе и отходит, и несчастный сей опять остается с пустотой в душе. Ибо грех подобен рожкам, имея сладость и горечь: на время он услаждает, но мучит навеки. Никто не даст насытиться злом тому, кто услаждается им. Да и кто даст ему насыщение и покой? Бог? Но при нем нет Его, ибо питающийся злом уходит далеко от Бога. Бесы? Но как они дадут, когда они о том особенно и стараются, чтобы никогда не было покоя и насыщения от зла?
17–21. Придя же в себя, сказал: "сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода! Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих". Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: "отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим".
Со временем распутный пришел в себя. Ибо доколе он жил развратно, он был вне себя. Говорится, что он расточил имение, и справедливо – посему он вне себя. Ибо кто не управляется разумом, но живет как неразумный и других доводит до неразумия, тот вне себя и не останется при своем имении, то есть при разуме. Когда же кто сообразит, в какое он впал бедствие, тогда он приходит в себя через размышление и обращение от блуждания вовне, к покаянию.
Под "наемниками", вероятно, разумеет оглашенных, которые, как еще непросвещенные, не успели сделаться сынами. А оглашенные, без сомнения, довольствуются духовным хлебом с избытком, каждодневно слушая чтения. И дабы тебе знать различие между наемником и сыном, слушай! Есть три разряда спасающихся. Одни, как рабы, делают добро из страха суда. На это намекает Давид, когда говорит: трепещет от страха Твоего плоть моя, и судов Твоих я боюсь (Пс. 118, 120). Другие – наемники; это те, кои стараются благоугождать Богу из желания получить благо, как Давид говорит: я приклонил сердце мое к исполнению уставов Твоих навек, до конца (Пс. 118, 112). А третьи – сыны, то есть те, кои соблюдают заповеди Божии из любви к Богу, о чем Давид свидетельствует: как люблю я закон Твой! весь день размышляю о нем (ст. 97). И еще: руки мои буду простирать к заповедям Твоим, которые возлюбил (ст. 48), – а не "которых убоялся". И присовокупляет: дивны откровения Твои, и поскольку дивны, то потому хранит их душа моя (ст. 129). Итак, когда тот, кто находился в разряде сынов, но потом через грех лишился сыновства, увидит, что другие наслаждаются божественными дарованиями, причащаются Божественных Таин и Божественного хлеба (а под названием наемников можно разуметь не только оглашенных, но и вообще членов Церкви, находящихся не в первом чине), тогда он должен сказать сам себе сии слова сожаления: Сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода. Но встану от падения греховного, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою. Оставив небесное, я согрешил против оного, предпочтя ему презренное удовольствие и вместо неба, своего отечества, выбрав голодную страну. Ведь как тот грешит против золота, кто предпочитает ему свинец, так грешит и тот против неба, кто ему предпочитает земное, ибо он, без сомнения, удаляется от пути, ведущего на небо. И заметь: когда он грешил, тогда делал грех как бы не пред Богом, а когда раскаивается, тогда чувствует себя согрешившим пред Богом.
Встал и пошел к отцу своему… Ибо нам должно не только желать того, что угодно Богу, но и самим делом исполнять.