В страстных сражениях между старым и новым, которыми изобилует мировая история, развитие всегда достигалось за счет взаимных уступок противоборствующих сторон. Появление возможного и жизнеспособного было обязано исключительно их полюбовной сделке. Но так первозданное естество в человечестве не возникнет. Оно не создается, а рождается: семена правды оживают в благодатной почве духовной жажды. Его распространение, как и возникновение – процесс созидательный, при котором происходит развитие и преобразование человека. Именно в этом случае никаких объединений и взаимных уступок, как того требовал критический подход к примирению, не происходит.
А посему нам, Ищущим, следующим путем Иисуса, чтобы служить делу становления человека, лучше не заниматься ничем что-то отменяющим и ликвидирующим, будь то перевороты, упразднения, критика, полемика и т. п., ибо так новое не созидается. Созидательны лишь становление и жизнь, рождающая новые реальности. Первоисточник истинного человеческого бытия скрыт в сокровенных тайниках собственной жизни и никоим образом не зависит от порядков, царящих во внешних обстоятельствах. Пусть "закон и пророки" принимают в каждом народе тот вид, какой им соответствует, пусть они спокойно пребывают в нем, покуда могут. Новое подобно семени, брошенному в прежние обстоятельства для того, чтобы оно там взошло. По мере того, как будет в человеке расцветать первозданное естество, а сам он будет распространять новый порядок вещей, старое, мелочное будет делаться ненужным, постепенно распадаться или обращаться в бегство.
Однако оставим в стороне государственные порядки. Когда истинный человек обретет власть, все недостойное в этих порядках сразу обнаружит свою несостоятельность. Что общего у нынешнего социального устройства с той общественной жизнью, которая возникнет тогда? Оно не способно противостоять совершенно новому типу будущих отношений, например, между начальниками и подчиненными, между предпринимателями и работниками, и само превратится в пережиток прошлого по мере их воплощения в жизнь. Или разве может Церковь, какой бы она ни была, задержать приход Царства Небесного, когда в новую жизнь вовлекается все больше и больше людей? Вероятно, постепенно, в той же мере будет отпадать и необходимость в ней, или же она продолжит свое существование, которое будет жалким на фоне расцветающей изначальной жизни – как некий культ религиозного суеверия. Кто знает? Но в любом случае было бы бессмысленно стараться ее разрушать ради того, чтобы подготовить место Царству Божьему. И тем более нет никакой нужды бороться с любыми мировоззрениями, ведь по мере раскрытия правды жизни все они и так померкнут в лучах восходящего солнца.
Целью Иисуса было вовсе не революционное преобразование и не реформирование существующих порядков или совершенствование культурных факторов и культурной надстройки общества, а созидание нового, раскрытие первозданного естества человека и его действенное проявление во всем человеческом. Но такое достигается, как принято считать, не с помощью неких культурных сил, а исключительно через созидательное движение из сокровенных глубин человеческого бытия. Посягает ли кто-нибудь на существующие порядки и культуру, пытаясь реформировать их "в духе Иисуса", или нет – вот пробный камень живого понимания намерений Иисуса. Временные меры и действия по обузданию хаоса в лучшем случае лишь защищают новое, но его развитию не способствуют. Ибо действовать нужно совсем по-другому – идти по пути, указанному Нагорной проповедью.
Но, во-первых, это вовсе не означает, что Иисус хотел объявить незыблемым любой существующий порядок. Различие между иудейским законом и конституциями всех культурных народов заключается в том, что тот самый закон, будучи однажды утвержден, уже не подвергался каким-либо изменениям и считался неприкосновенным, в то время как конституции беспрерывно дорабатываются и совершенствуются. Поэтому безоговорочное подтверждение закона и предохранение от любых тенденций, грозящих ему отменой, выражалось у иудеев в отстаивании в нем каждой буквы, каждой запятой. Что же касается конституции, то она может иметь силу только в условиях самих существующих порядков, не вступая в противоречие со свойственным им внутренним процессом развития.
Во-вторых, Иисус не говорит, что мы должны оставаться равнодушными к господствующим порядкам и обстоятельствам. Разве есть хоть капля равнодушия в том, о чем предельно энергично свидетельствует Он, когда пытается уберечь закон от всяческих поползновений разрушительного характера! Наоборот, в интересах человечества, ожидающего своего сотворения и невыразимо страдающего от жизни в хаосе, мы предпримем все от нас зависящее и усовершенствуем насколько возможно вынужденные меры защиты человечества и его духовное воспитание, чтобы сделать наше нынешнее временное положение терпимым. Поэтому давайте принимать самое деятельное участие во всех реформах, но вот что важнее всего: ни в коем случае не надо полагать, что от этих наших действий наступит или, по крайней мере, ускорится наступление нового бытия.
Не следует приписывать подобное словам Иисуса. Даже если не каждая реформа как таковая подразумевает ликвидацию чего-либо, все равно любые попытки добиться становления человечества с помощью уже существующих или выстраиваемых культурных факторов явно противоречат тому, что говорил Иисус. Это подтверждает третье искушение с позитивным дополнением к нему: "не нарушить, но исполнить". Этим Иисус отверг тогда утверждение Царства Божьего на Земле с помощью культурных факторов и жизненных сил, которые к тому времени высоко подняли человечество и свидетельствовали о его грандиозных успехах. Здесь Иисус оглашает позицию, которую по отношению к закону и пророкам займет нарождающееся новое, объявляя, что будет их исполнять.
А это уже не совершенствование, а нечто другое. Исполнение касается самого дела, о котором радеют существующие порядки, жизненные силы и духовные свершения, а вовсе не средств, служивших ему до сего времени в соответствии со своими возможностями. Все существующие порядки и устроения – всего лишь вынужденные меры защиты от царящей неразберихи, формы и опоры для неорганичных образований. Но Иисус хочет неорганичное превратить в клеточную ткань органичной жизни и сотворить из хаоса удивительно гармоничный космос, которому не нужны все эти мероприятия и барьеры, формы и опоры. Все они лишь подсобные средства, ведь исполнить – значит устранить потребность в них. Они – защита от зла, а исполнить – значит избавить от зла. Они – средства и инструменты для воспитания и поощрения человека, а исполнить – значит побудить его стать изначальным в меру своей правды и дать ему возможность расти. Они – нравственные принципы для обуздания инстинктов, а исполнить – значит направить половую жизнь только на то, для чего она предназначена. Они – барьеры произволу, а исполнить, значит привести людей к жизни, диктуемой внутренними потребностями. На место внешних законов должны прийти естественные законы первозданного естества.
Исполнение должно стать осуществлением конечной цели всех культурных факторов, которая находится настолько далеко от сферы их влияния, что ее трудно предугадать и уж тем более достичь, которая превыше всякого действующего в этих факторах разума. Ведь исполнение означает, что возникает во всей изначальности то, чего люди пытаются хоть в какой-то степени достичь сами. Организация хаоса и живой организм первозданного естества – вещи совершенно разные и навсегда таковыми останутся. Но этот живой, изначально растущий организм и есть исполнение любых форм его организации, как высших, так и низших.
Все средства культуры – не более чем малоэффективные временные меры, и как таковые – лишь призывы о помощи и предсказания некоего времени и обстоятельств, когда они станут не то чтобы достаточными и совершенными, а просто ненужными. Эти предсказания и должно исполнить новое время Иисуса. Оно воплотит в реальность недостижимые прежде идеалы и страстные желания современности, но лишь через становление изначального. И его развитию Ищущим придется посвятить все свои силы. Вот тогда и наступит исполнение.
Такое исполнение ничего не отменяет, а делает его ненужным, но лишь в той мере и в тех пределах, на сколько это исполнение действительно происходит, ничего умышленно не обесценивая, просто позволяя этому естественным образом обесцениться. Здесь важнее всего наше превосходство над формами, опорами и ограничениями. И как только мы достигнем некой сферы бытия, возвышающейся надо всем образом жизни, на который все эти воспитательные меры и культурные факторы ориентированы, его поддерживают и являются для него незаменимыми, с этого момента мы становимся от него независимыми и у нас пропадает к ним всяческий интерес. Но покуда это еще реальностью не стало, все порядки и жизненные рычаги в том виде, в каком они необходимы в состоянии хаоса и неорганичного бытия, имеют безусловное право на существование и никому не следует их сокрушать и упразднять.
Для лучшего понимания этого руководящего принципа давайте, основываясь на нем, сделаем некое заключение. Если раскрытие новой жизни в нас ограничено и парализовано существующими порядками, то мы вправе требовать для себя необходимого свободного пространства, игнорировать эти ограничения и оказать сопротивление всему нам мешающему. Но это лишь после того, как новое действительно возникнет и разовьется настолько, что существующие порядки станут ему реальной помехой. Ведь любая инстанция имеет вес до тех пор, "пока не исполнится все". Только тогда и наступит такая ситуация, когда инстанции потеряют в моих глазах право на существование. Вывод: однажды, продвинувшись достаточно далеко и натолкнувшись на сопротивление, мы не примемся обороняться, понимая, что это всего лишь событие, присущее исполнению.
И тогда вывод, сделанный Иисусом из того руководящего принципа (стих 18), нам вполне понятен и по сути очевиден: путь критики и полемики, ниспровержения или реформ бесполезен для грядущего нового порядка вещей. Возможно, старания того, кто вступил на этот путь во благо человечества, чрезвычайно важны, но здесь речь о другом – о рождении некой новой эпохи из первозданного естества человека. И если кто собственным бытием и становлением, своей жизнью и всеми доступными ему средствами исполняет то, на что по самой сути и нацелены все культурные факторы, неспособные однако достичь своей цели, то его роль в деле становления человека неизмеримо важна. Поэтому всякий, хоть на самую толику пребывающий в новом естестве, выше Иоанна Крестителя, которого Иисус провозгласил величайшим "из рожденных женами". А это означает, что он для человечества ценнее любого самого выдающегося человека, все еще пребывающего в старом естестве.
Следуя этому руководящему принципу, мы избежим пустой траты огромного количества сил и времени, поскольку больше не будем ради становления человека бороться с исторически сложившимися культурными факторами, поддерживавшими и формировавшими прежнюю мировую эпоху, поскольку это занятие совершенно ненужное. Давайте лучше всецело посвятим себя нарождающемуся в нас новому, откликнемся на его требования и на все, к чему оно нас побуждает. Данный принцип постоянно наставляет нас: поменьше думайте о существующих порядках и господствующих жизненных силах, не тратьте на это свою энергию. Главное – исполняйте их, и не более. Мы больше не поддадимся искушению воспользоваться культурными рычагами старого времени для привлечения нового, не будем пытаться при помощи существующих воспитательных мер и образовательных факторов пробудить и взрастить то самое новое естество, поскольку нам хорошо известно, что новое бытие в корне отлично от старого и все служащее во благо последнему маловажно для грядущего. Мы должны дать ему возможность стихийно возникнуть из сокровенных недр человеческого существа и развиваться по своим, только ему присущим законам, питаясь собственными жизненными силами, действенно проявляя себя характерным для него образом. Лишь так исполняется то, чего в своих сокровенных глубинах так жаждет прежнее естество мира. Но это нисколько не затрагивает исторически сложившихся культурных основ, напротив, их права самым энергичным образом сохраняются, их жизненной ценности придается высочайшее значение.
Оберегая Ищущих от заблуждений, этот принцип одновременно создает предпосылки и для становления человека, поскольку удерживает его от всяческих имитаций обновления старого естества, добиваясь в итоге подлинности и чистоты нового творения. Неорганичные структуры больше не будут считаться живыми организмами первозданного естества, всевозможные уловки – чем-то творческим и созидательным, а чрезмерные нравственные усилия не смогут представлять себя плодами новой жизни, и никто их за таковые уже не примет. Ибо отныне никто не отважится искать подмену тому, что не возникает само, а будет добиваться внутренних предпосылок для становления нового, ожидая затем его рождения.
Если данное наставление Иисуса и следующие из него выводы сопоставить с разъяснениями, даваемыми Им в Заповедях блаженства касательно становления нового в восприимчивых к нему людях, а также судьбы и призвания Ищущих, то перед нами во всей ясности предстанет то, как приходит Царство Божье. И впоследствии, задаваясь нередко вопросом, как такое возможно, будем терпеливо ждать на него ответа.
Глава вторая
Новая нравственность
Иисус, дав единое для всех правило, сразу относит его к личной сфере нравственной жизни:
Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.
Этим Он вовсе не хочет сказать, что Его ученики должны непременно превзойти фарисеев и книжников. Здесь речь идет о некой более совершенной нравственности, нежели та, что была известна официальным представителям религии и ревнителям морали, о том, что они должны превзойти идеал, который считался до сих пор высшим. Иначе они не будут сопричастны Царству Божьему. И тут надо обратиться к нравственности изначальной, первобытной.
Нравственность фарисеев и книжников служила для обуздания и культивирования варварской человеческой натуры, нравственность же Царства Божьего есть свободное нравственное бытие новой твари. О достижении этого по сути и говорят Заповеди, и где это получается, там исполняется закон и пророки, там и есть Царство Божье.
Итак, если бы личное "дело" Иисуса, заключалось, как нас учат, в совершенном, приносящем удовлетворение подчинении иудейскому нравственному закону, то Он не вошел бы в Царство Божие, ибо тогда только поднял бы нравственность ветхозаветного человека на небывалую высоту, а не исполнил ее. Но Он явил Собой абсолютную правду человека в ее незапятнанной славе и потому стал основанием и краеугольным камнем нового человечества.
Итак, если мы всего лишь хотим превзойти самых усердных, высоконравственных, благочестивых и благородных современников, то, даже достигнув величайшего совершенства, все равно будем жить так же, как ветхозаветные люди, не продвинувшись в становлении человека ни на шаг. Наша нравственность должна быть изначальной, но она не возникнет в результате упорной работы над собой, мы должны позволить ей родиться в нас самих по мере нашего обновления. Она должна быть здоровым плодом внутреннего преображения и в то же время доказательством того, что в нас возобладало изначальное естество. Вот в чем различие между нравственными состояниями инертных и Ищущих, которые идут путем становления. И неважно, насколько застыли в своем развитии инертные и преуспели в становлении Ищущие.
Весь следующий раздел (Мф 5:20–48) посвящен именно этой новой нравственности, а не новому закону. Иисус показывает нам, что означает для Него в данном случае исполнение закона, исполнение в соответствии с тем общим правилом и не сводящимся, скажем, к безупречному исполнению Заповедей. Трактующий это лишь как их углубление, осознание, одухотворение, демонстрирует собственное непонимание Иисуса. Тогда выходит, что Он реформировал бы закон, а не исполнил, сделал его более претенциозным, а не излишним. Тогда получается, что Иисус превзошел идеал фарисеев и книжников, возможно, чрезмерно прославив его, но так и не открыл нам его новой сути, перед которой этот идеал, сколь ослепительным бы он ни был, просто меркнет.
А посему следующие пояснения Иисуса назвать новыми заповедями нельзя. Такую непривычную нравственность никому насильно не привьешь и ее необычные плоды не навяжешь. Наше бытие не в нашей воле, и подобная нравственность в силу своих особенностей просто смеется над нашими попытками переделать себя. Ее можно только разъяснить, указывая пути ее становления. Это Иисус и делал, оставив нам Заповеди блаженства, притчу о соли и свече, общее для всех правило, а мы шаг за шагом следовали за Ним. Теперь Он приоткрывает завесу и позволяет нам заглянуть в неведомую страну, принадлежащую единому Богу. Он не возлагает на Ищущих никаких новых обязательств, а просто показывает, что открывает им начавшееся в них доселе неведомое становление.
А посему сказанное далее обращено не ко всем, в противном случае Его слова иначе как "непомерными требованиями" и "экзальтациями" не назовешь. Они адресованы только Ищущим, уже отправившимся в путь. В предложении "А я говорю вам" Иисус делает акцент не на втором слове, не противопоставляя себя древним пророкам, а, в отличие от них, скорее на последнем – "вам". И следует понимать, что здесь и далее имеются в виду те, кого Он характеризует все полнее, провозглашая одну за другой Заповеди блаженства.
Именно им Он разъясняет их способности и полномочия, и такое разъяснение – послание не менее радостное и восхитительное, чем сами Заповеди. Перед ними раскрывается великолепие и неисчерпаемость их сил. Не исключено, что это пока лишь только их задатки, доверенный им талант, который надлежит приумножить. Но по мере становления в них изначального естества эти задатки получат невиданное развитие, а силы возрастут по мере их переживания в себе и реализации в повседневной жизни. Новые возможности возникают исключительно из нового бытия, о котором здесь и идет речь, именно из него, и причем самым непосредственным образом.
А коли это так, значит, далее говорится вовсе не о десяти заповедях, а о различных сторонах новой нравственности, которую надлежит открыть людям, причем их суть, а не содержание, ответить на вопрос "как", а не "что". Иисус хотел разъяснить то существенное различие между старой и новой праведностью, которое одному тому же нравственному поступку в новой трактовке придает другой характер, нежели в старой. Десять заповедей Он провозглашает для наглядности, зная, что все это хорошо известно Его слушателям, то есть облекает новое, которое доносит до слушателей, в привычную и понятную им форму. Но это не более чем примеры, акцент же делается на том, что они должны сделать наглядным, на каждой отдельной особенности новой нравственности, о которой Он в данный момент говорит. Мы лишили бы себя всей широты открывающейся перед нами перспективы, если бы постоянно задерживались на том или ином примере, вместо того чтобы в зажигаемом Им свете обозревать всю сферу нравственного поведения.