Светясь горящим в нас огнем, мы приводим к осознанию Бога тех, кто наблюдает за нашим поведением и нашими делами. Он только и открывается нам, если все – от растущего стремления к поиску вплоть до первых ростков и расцвета новой жизни – есть не что иное, как вибрации, импульсы и образы творческого начала, добивающегося совершенства человечества. И если Бог так ясно и полно обнаруживает Себя и действует во всем, что мы есть и что делаем, то человечество переживает Бога по личным проявлениям Его в каждом из нас. Невидимое Божественное величие лучится из Его созданий, свидетельствующих о Нем. И во всех, кто хотя бы немного это замечает, возникает небывалое по силе переживание Его величия, выливающееся в прославление Отца всего изначально сущего.
Если же они славят нас, а не Бога, то, значит, Он не проявляется и не действует в нас в подлинном Своем существе. Вполне очевидно, что это опять-таки целиком и полностью зависит от той изначальности, с которой новое обнаруживается в нас и исходит из нас во внешний мир. Если оно повреждается, то Божественное в нас отходит на второй план. Всякая попытка имитации или подмены чего-то такого, что в нас изначально отсутствует, чем-то ему подобным означает злоупотребление именем Бога. Стало быть, наше неумелое вмешательство только портит дело, поскольку все должно развиваться само. И тогда всем, чей свет излучается слабо, остается посоветовать только одно: горите, даже если до сих пор в вас пылала всего лишь мучащая вас жажда правды, горечь от недостатка того, что могло бы принести вам удовлетворение.
Иисус здесь разъясняет скрытно действующий естественный закон необычного явления, говоря, что уже само становление нового приводит людей к переживанию Бога, поскольку все изначальное естество, пробудившееся в нас и по мере своего раскрытия исходящее во внешний мир, есть не что иное, как самооткровение творящего Бога. Этот закон должен был бы привести к пониманию бесперспективности сегодняшнего распространения или защиты веры в Бога. Это вовсе не тот путь, который указывает здесь Иисус, а борьба за мировоззрение во мраке теоретических понятий. Есть только один способ обратить людей к Богу: дать им возможность пережить Его в себе. А посему сейчас самое время перестать говорить о Боге, чтобы дать Ему возможность самому заговорить в живых созданиях.
В всяком случае, преобладающий сегодня путь людей к Богу чужд Иисусу. Это бесплодное восполнение неспособности переживать Бога, и раз так, то путь этот по сути лжив. А посему лишь притупляет чувства одних, избравших его, и одновременно уводит от истины и сбивает с толку других, которые идут этим путем. Их участь даже отчасти не облегчается ни тем, что наше традиционное "свидетельство" Бога бытовало во все времена и санкционировано самой историей, ни тем, что оно организовано Церковью. Проявляемые здесь честность и усердие также бессильны. Ведь мы постигаем все исключительно через собственный опыт. Таков закон природы. Вот почему в наше время существует только один путь для раскрытия Бога – развитие и действенное проявление изначального естества в личной жизни человека, происходящее с непреложностью стихийных природных процессов. И по мере того, как это происходит, толкователи этих явлений и процессов обретают право на существование.
Но обе притчи – о соли и свете – не только указывают путь распространения Царства Божьего в человечестве, они одновременно и подсказывают нам, как новое естество и дальше может успешно развиваться только в Ищущих. Ведь этот путь – лишь одна сторона явления. То, что не оказывает оздоровляющего воздействия на других, само расти здоровым не может. Точно так же чахнет в нас и изначальное естество, если ему в процессе его все более полного проявления мешают исходить во внешний мир, обременяя, к примеру, искусственными плодами собственного самоанализа. А мешают они ему потому, что ему не достает простора для раскрытия заключенных в нем сил, и ростки становления не достигают в жизни должной зрелости. В итоге оно остается слабым и внутренне деградирует в нездоровых настроениях, рефлексиях и фантазиях, на которые за неимением лучшего и расходуется энергия жизненных соков, пока их напор не прекратится и движение не остановится. В этом случае навязанная изначальному естеству ложь губит его, возникает разлад между желанием и умением, самосознанием и способностью быть самим собой неизбежно возникнет разлад. Человеком овладевает искушение возместить недостающее умение усилиями воли, и он уже тонко не ощущает противоречия между изначально-естественным и искусственным, между тем, кто он есть на самом деле, и его мнением о себе; утрачивается инстинктивное неприятие всего умышленно усиленного, возбужденного, порожденного рефлексией. Закваска лицемерия начнет проникать в нас все глубже, убивая изначальное.
Здесь не помогут ни самая крепкая воля, ни честные намерения, ни страстная набожность. Здесь с неумолимой строгостью заявляют о себе природа, истина, святость Бога. Поэтому будьте бдительны, вы, Ищущие, иначе перестанете быть солью, отчего утратите свою реальность для мира и погубите сами себя! Не уподобляйтесь инертным, не считайте себя подобно им единственно правильными и истинными людьми, иначе ваше внутреннее развитие остановится. Не отступайте от собственного образа, которому свойственны изначальность и естественная свободная жизнь, вытекающая из внутренней необходимости уже начавшегося в вас обновления.
3. Руководящий принцип Ищущих
Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить.
Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все.
Критика по ведомым только ей причинам часто нападала именно на эти слова Нагорной проповеди, считая, что в них выражено отношение к Закону, господствовавшее в молодой христианской общине. Подобное суждение нельзя признать справедливым, ибо этот руководящий принцип не противоречит личной позиции Иисуса и следует из Его деяний. Иисус никогда не намеревался упразднить Закон. Напротив, Он относился к нему с большим почтением. С другой стороны, данное Его высказывание воспринимается как выражение Его принципиальной позиции, о которой Он, конечно, не мог умолчать. Провозгласить этот лозунг Иисуса, скорее всего, незамедлительно спровоцировали те, кому стали ясны Его намерения, да и ученикам без подобного наставления было не обойтись. И если Его формулировка шокирует критически настроенных людей, то причина кроется в чисто механическом понимании тех слов. Стоит только увязать их с той исторической обстановкой, в которой находился Иисус, как тотчас же открывается органическая взаимосвязь между этим заявлением и другими положениями Нагорной проповеди, и их значение для всех времен становится совершенно очевидным.
И чем сильнее было впечатление от того нового, что нес с Собой Иисус, тем естественнее казалась мысль, будто с наступлением приближающегося Божьего времени становится малозначимым все, что составляло суть и облик прошлого и не давало ему распасться. Всем людям свойственно полагать, будто путь к новому развитию неизбежно лежит через руины или по крайней мере через реформацию Старого Пути. К тому же у иудеев порой еще оживало в памяти обетование Нового завета, который Бог заключит однажды со Своим народом. Но возвещаемое Иисусом Закон вообще в расчет не принимало и открывало совершенно новые пути спасения. И как тогда прикажете относиться к старому порядку жизни? Может, его следует упразднить, дабы прийти к новому состоянию духа?
Иисус решительно выступает против такого искушения: "Не думайте, что Я пришел нарушить закон и пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить". Выражения "закон" и "пророки" были привычными для ветхозаветной Библии, для Божьих откровений прошлого и, следовательно, для религиозного, нравственного, политического самосознания народа, которые оно в себя включало и поддерживало. Иисус не собирался ни упразднять, ни изменять исторически сложившиеся устои того времени, а, напротив, намеревался их исполнять. Что Он под этим понимал, раскрывает следующий стих.
Прежде торжественно провозглашаемая незыблемость закона: "доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не перейдет из закона" вовсе не подразумевает ограничения его срока действия. Это всего лишь речевой оборот иудеев, синоним незыблемости и непреложности. Стало быть, Иисус этим сообщает нам: закон никогда не перестанет действовать в чем – либо, пока не исполнится все. В результате у безусловного появляется условие.
В таком случае, у Иисуса "исполнить" значит "дать исполниться всему". Он хочет воплотить в реальность все подчиненное закону и воплощаемое через него, смысл и цель всех Своих заповедей и правил. Иисус хочет исполнить Свое предназначение, Свою исключительную роль в Священной истории. В чем Он видел Свое предназначение, мы не можем знать точно. Но то, что под словом "исполнить" Он понимал именно это, сомнений не вызывает.
Конечно же, Он признавал, что закон и пророки имели своей целью достижение некоего определенного состояния, того, что когда-то "исполнится", пусть даже еще не получившего в законе своего четкого выражения, как, например, заповеди нравственности, подразумевавшей соответствие ее внешним правилам духовного состояния людей, в котором предусмотрен богоугодный характер поведения. Иисус хорошо прочувствовал ту педагогическую роль, которую закон играл в истории, в том виде, как ее впоследствии совершенно со всей очевидностью развил апостол Павел в своем Послании к галатам. У пророков же отчетливее проступают тенденции будущего, ждущие своего исполнения. И этой борьбе теперь было суждено исполниться.
И когда это свершится, закон и пророки свою силу нисколько не потеряют, чего нельзя сказать об их значимости, поскольку их предназначение будет исполнено. Они станут ненужными, и именно поэтому их вовсе не следует упразднять, равно как любые устаревшие законы, которые в силу изменившихся обстоятельств можно просто не принимать во внимание.
Произнесенное здесь Иисусом – итог пережитого Им. Он не хотел ни революций, ни реформ. Он не касался ни религиозных обычаев и нравственных законов, ни социальных порядков и культуры, а вносил в существующее иудейство и жизнь народа нечто абсолютно новое, созидая новое человеческое бытие в жизни каждого. И Его вовсе не волновало, как это новое, распространившись, будет соотноситься со всеми духовными, социальными и политическими условиями, в которых жил народ. Принятие этого нового было возможно только через исполнение закона и пророков. До сего времени этот основной принцип и эту позицию Иисуса лучше всех понял и яснее всех выразил апостол Павел. Самое верное толкование стиха 17 пятой главы Евангелия от Матфея находим в Послании к галатам (4:2–5).
А посему нет ничего естественнее того убедительного пояснения, что дает Иисус Своим ученикам в качестве практического вывода, который следует из Его основного принципа:
Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном.
Если главное, чтобы "исполнилось все", то приходу Царства Божьего способствует не тот, кто отменяет старые порядки и кричит об этом на каждом углу, а только тот, кто делами своей жизни исполняет порядки согласно заключенному в них смыслу и приводит к этому других. Так он становится своего рода посредником в великом деле исполнения всего, творящего новый порядок вещей.
Такой руководящий принцип был дан Иисусом Его привлеченным Царством Небесным современникам, которых волновал вопрос о значении старого Божественного порядка для будущих времен и о том, как им к нему следует относиться. Но при чем здесь мы, Ищущие сегодня?
Чтобы это понять, попытаемся уяснить себе те общечеловеческие жизненные факторы, которые нашли свое выражение в иудейском понятии "закон и пророки", представить их себе в чисто человеческом облике как таковом. Ибо если бы речь шла только о чем-то исключительно иудейском, не имеющем ничего общего с тем, что является существенным для человечества на всех ступенях его исторического развития, то пояснения Иисуса не пробудили бы в нас живого интереса. Но это не так.
"Закон и пророки" были для народа Израиля высшим проявлением всех религиозных правил, нравственных, социальных и политических порядков, всех духовных интересов и идеалов. И, стало быть, здесь – в глубочайшем общечеловеческом смысле – речь идет вовсе не о Моисее и пророках, а обо всех известных истории порядках и жизненных силах, существовавших везде, где люди объединялись в племена и народы. А посему применительно к нам здесь говорится о Церкви и школе, о нашем социальном и политическом устройстве, о праве и гражданских ограничениях общественной конвенции, то есть обо всех ныне существующих порядках и движениях, обнаруживающихся в этих областях, равно как и о мировоззрениях нашего времени и их борьбе, о нашей культуре и тех усилиях, которые ради нее предпринимаются, о наших национальных целях и о политической жизни.
На фоне этих порядков и жизненных составляющих, всего исторически сложившегося настоящего переживаемое нами сегодня Евангелие возвещает некую новую эпоху. Мы идем к совершенно новому, принципиально иного рода порядку, отличному от того, что прежде установился и господствовал, порядку, который может установиться только естественным путем. Правда, чтобы ощутить это различие в его изначальности и реальности, пережить проблему, встающую перед нами в точности такой же, как и тогда, одного понимания вышеприведенных рассуждений недостаточно. Нужно прежде пройти путь, открытый и указанный нам Иисусом, и стать причастником первозданного естества. Лишь переживший такое радикально новое становление, такое повторное рождение самого себя получит некое представление о предстоящем возрождении человечества и в результате проникнется пониманием этого принципиального различия. Причем то, чему суждено быть, в сущности, неотделимо по своему характеру и происхождению от уже возникшего.
Человечество, каким мы его знаем, как в целом, так и в своих отдельных членах, все еще представляет собой хаос, с нетерпением ожидающий, чтобы из него было сотворено нечто. В его развитии им движет неудержимое стремление выбраться из всеобщей неразберихи и собственной душевной смуты, чтобы прийти, наконец, к живому устроению истинно человеческого бытия как некоего гармоничного организма. Только благодаря инстинкту самосохранения оно с самого начала противилось разрушительному влиянию анархии умов и необузданных страстей, подчинив себя жестким правилам и строгой дисциплине, стремилось все больше укротить и ограничить их, организовать и воспитать так, чтобы они служили ему. Мировая история превратилась в арену великой борьбы людей с хаосом, царящим в человечестве. Государственные структуры, законодательства и повседневные правила добиваются совершенной организации общества, способной обеспечить жизнь и процветание всем и каждому. Любые религии и этические учения всеми силами пытаются побороть тот самый хаос в каждом отдельном человеке и нравственно воспитать народы. Нравы и идеалы, вся духовная культура, равно как экономическая политика и соглашения между народами, служат именно этой цели.
Но как бы ни впечатляли нас эти попытки и старания, отличающиеся широчайшим охватом и тончайшим разветвлением, возрастающим совершенством и даже небывалыми успехами, человечество по своей сокровеннейшей сути так и осталось тем хаосом, каким оно было от начала времен. Даже страстные усилия не смогли ни внутренне, ни внешне преобразовать этот хаос в живой космос. Что же касается борьбы умов, то самые возвышенные мировоззрения и самые поразительные произведения искусства никогда не оплодотворяли тоску народов настолько, чтобы правда человеческого бытия и жизни подобно новому творению, возвысившись над неразберихой, избавила человечество от его бед.
Любые конституции, законы и положения, религии и этические учения, нравственное воспитание и образование, уклады жизни и культуры так и остались всего лишь вынужденными мерами защиты от хаоса, а всевозможные мировоззрения и творения искусства – отражениями страстных желаний и попыток человечества утолить собственную жажду искупления.
Иисус Христос – начало творения и искупления, некоего жизненного процесса в глубинах человеческого существа, стремящегося всю эту бесформенную, пребывающую в беспрестанном движении массу сделать единым и слаженным живым организмом. И теперь, когда мы, охваченные современным исканием, вновь переживаем родовые муки человеческого становления и всеми силами, дабы оно вновь не оказалось бесплодным, стараемся взрастить в себе разбросанные Иисусом семена, перед нами неизбежно встает один из важнейших вопросов: как же относиться к исторически сложившимся культурным факторам, действующим в нашу эпоху? Нужно ли нам с ними бороться как с чем-то бесплодным и пытаться их уничтожить, или же постараться видоизменить в духе Иисуса и обратить на службу нарождающегося нового порядка всех вещей? Вставать ли нам на революционный путь и "начинать с белого листа" или предпочесть реформы и христианизацию? Вот одно из самых актуальных искушений, с которым сегодня приходится сталкиваться Ищущим. Мне кажется, все мы будем во власти этого искушения до тех пор, пока не услышим Иисуса, назидательно сказавшего нам: Я пришел не нарушить, а исполнить.
И мы сразу же проникаемся глубоким, исчерпывающим пониманием этого лозунга, уяснив себе как существо и значение культурных факторов, так и то, что задумал Иисус. Нелепо предположить, чтобы движение, намеревающееся наполнить хаос творческими силами и превратить его в космос, вздумало снести укрощающие барьеры и порядки, сместить его воспитателей и спасителей, уберегающих его от окончательной гибели. Пока нам никак не обойтись без существующих порядков и культурных факторов, ибо они помогают человеку в его становлении и делают нынешнее положение вещей более или менее сносным. Их непременно нужно сохранить до тех пор, пока сотворение человечества не сделает их ненужными, или, по слову Иисуса, "пока не исполнится все". Что ж, без таких культурных факторов, уберегающих человечество, дело Иисуса вряд ли было бы успешным: если бы они обесценились, ничем не сдерживаемый вал страшного хаоса наверняка уничтожил бы и зародыши нового, пытавшиеся вдохнуть в него жизнь.
И что это, как не роковое заблуждение, когда, прикрываясь именем Иисуса, посягают на существующие порядки и пытаются их переделать, а то и вовсе упразднить, что предлагал, к примеру, сделать Толстой. Тогда ложно понимают не только их сущность и значение, но даже и то, чего, собственно, добивался Иисус. Спору нет, любой прогресс в мире достигается лишь в борьбе между новым и старым. Но в случае с Царством Божьим все по-другому, ибо его приход отождествлять с прогрессом нельзя. Прогресс возможен только в однородной среде. Но Царство Божие есть нечто совершенно иное, уникальное. Его разногласия со всем уже существующим разрешаются только путем обновления этого прежнего.