Итак, если тебя мучают похотливость и собственная порочная фантазия, то избегай всего, что их в тебе возбуждает. Может быть, их причина сама по себе прекрасна, чиста и невинна, но если ты воспринимаешь ее не с чистыми чувствами и по-другому не можешь, то отворотись от этого. Даже если великолепные произведения искусства, прекраснейшие творения поэтов и писателей разжигают в вас порочные желания, изгоните их из своей жизни. Многим приходится избегать невиннейших бесед с противоположным полом, поскольку они возбуждают их порочную фантазию.
И чем решительнее мы примемся отсекать подобным образом любые внешние раздражители, тем стремительнее станет нарастать возбуждение внутри нас. Тем более необходимо сразу же решительно подавлять в себе любые сладострастные порывы. Как? Закаляйте характер, укрепляйте физически свой организм, избегайте острой пищи, загружайте себя интенсивной работой.
Проявив таким образом твердость по отношению к внутренним и внешним причинам, мы постепенно облагородим наши чувства и преисполнимся чистой нравственностью изначального естества. Но речь идет не об аскетизме, он только разрушает. Нарождающаяся правда должна сама воссоздавать и развивать в нас все человеческое. Ведь цель – не разрушение в нас чего-то свойственного нашей природе, а возрождение ее во всей чистоте и возвращение ей превосходного здоровья, чтобы ей не приходилось больше чураться всего человеческого. Ведь теперь нашей природе уже ничто не повредит. Все отношения, которые нам прежде пришлось прервать, мы сможем теперь возобновить, нужно только целиком подчинить их изначальному естеству и взять под свой контроль.
Кто тщеславен и кокетлив, тому придется поменьше внимания уделять своей внешности, скрывая все, чем он обычно привлекает внимание. Он должен осознанно стать неприметным и равнодушным к впечатлению, которое производит на других. Ему следует избавиться от всего, что позволяет представать в выгодном свете и придает блеск. Ему предстоит также отказаться от общественной жизни или карьеры, обильно питавших его тщеславие, и посвятить себя серьезным жизненным задачам, которые потрясут его до глубины души и завладеют им. Лишь когда он полностью утратит интерес к чисто внешнему и центр тяжести сознания сместится в глубины его души, тогда оживет его правда и по мере своего развития станет преображать его самого. Если же он впоследствии возобновит прежние отношения, то его жизнь будет уже протекать в великолепнейших условиях, но уже в преображенном мире, и он привнесет в их обманчивый внешний облик свое новое естество.
Падкий на деньги должен выйти из-под их власти. У пребывающего в их плену изначальное естество не возникнет. Богатство задушит прорастающее растеньице, равно как многопопечительство и сладострастие. А посему нужно выхватить из кармана кошелек и забросить его подальше. Для этого вовсе не нужно в буквальном смысле раздаривать свое состояние, его лишь следует превратить в жизненные ценности, а не получать от него проценты. Итак, если тебя раздражают собственные деньги или имущество, если оно превратилось в оковы и мешает тебе, употреби его все без остатка на благо другим, ради которых оно тебе и было доверено. Ты с этим не покончишь, если не освободишься из-под его влияния и не станешь сопричастником новой жизни.
Довольно примеров. Каждому надлежит знать, от чего ему в своей жизни следует непременно избавиться. Знают это все, но немногие так поступают. Впрочем, как можно от кого-либо требовать, чтобы он отказался именно от того, что придает его жизни очарование? Кто во всем этом находит удовлетворение и видит свое богатство, тот скорее всего будет за это держаться. И погибнет. Но Ищущим до тошноты надоел весь подобный хлам, которым человечество заполнило свое жалкое существование. И тогда они должны сказать себе: избавься от того, что тебя раздражает и выводит из себя.
Но кто все еще медлит и уклоняется, тот до Царства Божьего пока не дорос. Как много не то что медлящих, а отвергающих это людей! По их мнению, все получится и без всяких жертв. Новое естество наверняка настолько сильно, что само справится с нашими нечистыми помыслами, пристрастиями и зависимостями, даже если мы не посодействуем ему насильственными мерами! Именно в этом якобы и должно проявиться Божественное превосходство, преодолевающее любые обстоятельства, сколь угодно неблагоприятные для нас! Иные же полагают, будто вполне достаточно того, что они постоянно внутренне противятся гибельному влиянию и соблазнам злого начала в них. Они считают это более трудным, нежели упрощенные радикальные методы, к тому же такое сопротивление служит своего рода упражнением для выработки собственной стойкости. Или же говорят: да, я бы весьма охотно этим занялся, но у меня столько других обязанностей, и было бы весьма эгоистично с моей стороны устраниться от них ради личного преуспеяния. Как убедительно и серьезно звучат эти отговорки, полные лицемерной нравственности! Но на деле все они просто не хотят, а проще говоря, не могут. Их жажда истинной жизни и правды еще недостаточно сильна, чтобы они отказались от всего для обретения того единственного, что все компенсирует и заменяет – изначального естества.
Кто способен выступить вперед и сказать: я это уже обрел, не ставя на карту ничего такого, что бы меня внутренне сдерживало и раздражало, не выбивая полностью почву из-под ног, которая меня кормила? Так дело не пойдет. Закон природы неумолим: покуда в нашем сознании вибрируют несовместимые чувства, изначальным не возникнуть. Но те вибрируют в нас, пока позволяем себя возбуждать. Поэтому и нужно избавиться от всего, что их может возбуждать. Лишь после этого мы ощутим в себе изначальные ростки нового естества.
Вот почему все уклоняющиеся от этого категорического требования, несмотря на нравственное оправдание своего отказа ампутировать отмершие члены, топчутся на одном месте – и в результате погибают. Старое естество заглушает новое. Божественное семя никак не пробьется сквозь сорняки и не может распуститься во всей своей красе, даже если изо дня в день с энтузиазмом упиваться своим творческим началом. Вот откуда берется вечное племя смертников, спокойно сносящих соблазны и находящих утешение в искуплении на том свете.
3. Нравственность неукоснительной строгости
Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную. А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует.
И вновь становится очевидным, что в этих изречениях Иисуса говорится о принципиальном различии между нравственностью пассивных, подразумевающих под ней честность и порядочность в рамках нравственных уложений и обязанностей, и нравственностью Ищущих – как внутренним неизбежным проявлением изначального естества. Там – нравственная обязанность совершения неизбежного развода по всем правилам; здесь люди сами нарушают супружескую верность, когда разводятся, и совершенно неважно, в чем провинилась другая сторона. Оговорка "кроме вины прелюбодеяния", вставленная позднее, убивает нерв наставления Иисуса, ибо именно на примере брака он хочет показать, что в случае, если природа нового естества предъявляет категорические требования, никаких исключений и оговорок быть не может.
Но и здесь чувствуется непонимание того, что Иисус в Нагорной проповеди дает особые пояснения лишь для избранных, которые свет мира. Слово Иисуса было умышлено искажено ради предположения, будто учредитель мировой религии в противовес неполному закону Моисея провозглашает совершенный всеобщий нравственный закон. И все ради того, чтобы иметь возможность полностью запретить расторжение браков, кроме случаев, когда супружеская верность нарушена одной из сторон.
Но при такой трактовке и практической оценке данного изречения они даже Иисусу дали возможность нарушить Свое собственное слово "Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить", позволив ему упразднить весьма полезный механизм расторжения брака, который не только необходим людям и обществу в том виде, в каком они пребывают до сих пор, но и является в высшей степени нравственным, имеющим воспитательное значение. Нет никаких сомнений, если это "А Я говорю вам" относится ко всем людям, а не только к "вам", слушателям Нагорной проповеди, то тем самым Иисус прямо-таки перечеркивает правила расторжения брака. Если же здесь дается специальное наставление Ищущим, общепринятый порядок расторжения брака нисколько не нарушается, как и законы о наказании за причинение вреда или оскорбление личности, когда Иисус призывает Своих учеников не пользоваться ими, а безропотно сносить зло. Но почему именем Иисуса Церковь запретила расторжение брака и в то же время сделала дозволительным наказывать обманщиков, мошенников, обидчиков и пр.?
Более того, в другом месте Иисус даже явно оправдывает расторжение брака. Когда он однажды говорил о нерасторжимом единстве людей, находящихся в браке, фарисеи его спросили: "Как же Моисей заповедовал давать разводное письмо и разводиться с нею?" Но обратите внимание: здесь речь вовсе не шла о внебрачных половых связях как причине развода, ибо за это полагалось побивание камнями виновного, а о совсем других поводах, отчасти весьма незначительных. На этот вопрос Иисус ответил следующее: "Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, сначала не было так". Где, стало быть, находятся жестокосердные? Разумеется, в толпе пассивных, не захваченных движением жизни. Там расторжение брака явление неизбежное, и без уложений, подводящих под него основание, не обойтись. Это одна из необходимых воспитательных, временных мер в условиях хаоса, царящего в обществе. Но изначальное предназначение брака – нерасторжимое единство двух человек. По мере все более полного проявления изначального естества становится невозможным и любое расторжение брака.
В тех условиях, в которых пока что живут люди, значительная часть браков заранее обречена на ложь, в принципе невозможна и по сути безнравственна. Как только это становится ясным, продолжение брака – обман и низость. Такой брак приносит тонко чувствующему человеку невыносимые мучения, источник жизни превращается в источник невыразимых страданий, и этот ужасный рок преследует целые поколения. Расторжение брака – есть требование правды и нравственная обязанность, так же, как и оправданная самооборона. Это уже никакое не супружество, а противоестественное сосуществование двух людей, чуждых друг другу, фактически – принудительная проституция. И препятствовать расторжению таких неестественных отношений, прекращению внутреннего насилия людей над собой до тех пор, пока одна из сторон не будет объявлена виновной в прелюбодеянии, – это скорее коварное злодеяние, чудовищность которого тем более безмерна, что прикрывается именем Иисуса.
Но в среде Ищущих, чистых сердцем и алчущих правды, преисполненных сострадания и всем своим существом творящих гармонию, брак, разумеется, нерасторжим. Изначальное естество обнаруживает себя в браке – как и во всем. Здесь оно поначалу проявляется в неких жизненных условиях, в которых можно ожидать совершенно особой правды и величия человеческого существа, в той сфере, где рай становится живой реальностью и где возможны первые успехи в становлении человека. У таких людей истинная суть брака с естественной необходимостью воплощается в жизнь и в своем развитии охватывает все стороны их бытия, пока они остаются честно Ищущими. Мужчина и женщина образуют некое единство полноты человеческого существования, которое в результате их совместной жизни с каждым днем становится все более глубоким по смыслу и более широким по охвату, проявляясь во всем своем великолепии. Здесь уже нерасторжимость брака – вовсе не обязанность, а естественная необходимость. Как можно нарушить такое единство?! Даже если случится невероятное – мужчина или женщина вдруг оступится и упадет, тогда другой поможет ему подняться и тем самым еще крепче привлечет его к себе. Вставленная позже в текст Нагорной проповеди оговорка свидетельствует об уродливом непонимании подлинного существа брака.
А как быть, если Ищущий состоит в браке с инертным человеком, закосневшим в своем существе? Возможно, один пробудился, лишь вступив в брак, или другой только казался его единомышленником. Ответ чрезвычайно прост, и апостол Павел дал нам его: "Если какой брат имеет жену неверующую и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего и он согласен жить с нею, не должна оставлять его… Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны". Все будет зависеть от того, насколько их брак все же изначален по существу, иными словами, насколько ему присуще внутреннее единство.
Но по сути здесь речь идет вовсе не о разводе, а о новой нравственности, брак лишь выбран в качестве примера. Говоря о его нерасторжимости, Иисус хочет показать, что новой нравственности свойственна неукоснительная строгость, не дающая выбора и не имеющая пределов, безусловная и неумолимая в своем действии подобно законам природы.
Другое дело порядочность инертных. Нравственные принципы, являющиеся в данном случае определяющими, вынуждены, дабы слыть всеобщими, считаться с людьми таковыми, какие они есть на самом деле: пристрастными к ценностям, зависящими от своего извращенного существа и уродливых инстинктов, ограниченными в своих желаниях и уж тем более в своих возможностях. А посему завышать требования, добиваться от людей невозможного нельзя. Требования должны соответствовать уровню развития людей, иначе говоря, не превышать возможностей того неполноценного человеческого естества, которое наша "высокоразвитая культура" так до сих пор и не преодолела. В противном случае это вызовет в них протест и необходимость нравственного сопротивления станет для них иллюзорной.
Вот отчего расторжение брака обычных людей дозволено, право их собственности неприкосновенно, отмщение за причиненное зло допустимо, в борьбе за существование разрешено чуть ли не все и без всяких ограничений, тщеславию открыта зеленая улица, а эгоистическим семейным интересам придается исключительное значение. Именно поэтому в этой среде почти все требования сводятся к запретам, а заповеди – не более чем необязательные идеалы. Здесь радуются уже тому, что люди воздерживаются от всевозможных безобразий, и нельзя требовать от них чувств и действий, противоречащих их природе. Здесь все ограничивается подавлением самых дурных выходок, и часто небольшое зло считается допустимым, когда, например, проявляется снисходительность к приступам ярости и всего лишь требуют не гневаться на ближнего без видимой причины.
В случае с инертными вообще все имеет свои границы. Преувеличенная добродетель может стать пороком, а буквальное следование заповедям чревато недостойным поведением по отношению к другим. Все должно быть взвешено и выверено. Бывают исключения, лишь подтверждающие правила, но случается, что они их отменяют. Это нужно учитывать и избегать крайностей. Нужда не знает никаких заповедей, а справедливость в конечном счете никогда не причинит вреда. Нравственные предписания не могут охватить все многообразие случаев и принимать по каждому из них решения. Недопустимо заниматься казуистикой, нужно пробиваться сквозь трудности, насколько это удается. Несовершенство и недостаточность нравственных предписаний предоставляет широкую свободу выбора там, где можно поступать так или иначе. Можно разводиться, а можно и жить по-прежнему вместе. Можно снисходительно отнестись к ущербу, причиненному вам кем-то, а можно добиться его наказания.
Таким образом, главное в нравственном воспитании варварского существа – владеть искусством возможного. Что же касается нравственности изначального естества, то здесь безраздельно и безусловно господствует закон внутренней необходимости. Все проявляющееся в нем как инстинкт и потребность, воспринимаемое как право и обязанность совершенно предопределено и не может не произойти. Здесь нам не нужно имитировать некое воображаемое поведение, понуждая себя к нему, а потому неоправданны попытки сдерживать естественные проявления нарождающейся в нас правды, препятствовать им по каким-либо причинам. Мы должны быть достаточно тверды в новой манере своего поведения, но при этом нельзя принуждать себя к новому образу жизни, делая его просто привычкой и тем или иным способом уклоняться от обязанностей, которые налагает на нас принадлежность к славному роду чад Божиих.
И неважно, какие это будет иметь последствия, то не наше дело и не наша забота. Могут возразить, что так в жизни не получится, но это будет лишь свидетельствовать о том, что мы еще совершенно не ощущаем в себе движущей силы нового естества. Здесь творческий порыв должен беспрепятственно превратиться в созидательный поступок. Правда, рвущаяся в жизнь, не позволяет торговать собой. Приблизительного исполнения не бывает: то, чему суждено произойти, должно произойти в полной мере и без искажений, естественно и просто, то есть в самой совершенной форме.
Исключений не бывает, и от обязанностей нас никто не освободит. Нужно даже ценою жизни оставаться верным своему истинному Я, властно заявляющему о себе – как в большом, так и в малом, даже ценой жизни. Вольность здесь непозволительна, есть лишь одна прямая линия, и любое отклонение от нее – заблуждение, любая нерешительность – упущение и ошибка. Ко всему следует проявлять участие, все диктуется внутренней необходимостью. У каждого свои возможности, но одно каждому под силу: то, что необходимо. Его напор не ослабишь, его не обойдешь. Изначальное естество не менее строго, чем сама природа, поскольку оно и есть наша подлинная природа.
Честность и порядочность инертных – по сути некий компромисс между варварскими наклонностями и укрощающими принципами, между личными взглядами и общепринятыми нормами, между инстинктом самосохранения и уважением к другим. Различие интересов, точек зрения и обязанностей, с которым нельзя не считаться, постоянно дает о себе знать. Чтобы найти правильное решение, приходится идти на компромиссы, отчего поведение становится противоречивым и сложным.