– Хорошая баба не только войдет, но и выйдет обратно, Алеша! – вмешалась Татьяна. – И вот, чтобы Настенька не только смогла войти во все двери, но и вышла обратно, давай мы ей поможем. А то получится с ней такая же история, как вышла с Ерофеевым.
– Что это за Ерофеев? – спросила Анастасия.
– А это у нас один преподаватель, у которого сын был в те дни в командировке в Припяти. Какой-то инженер, не имеющий отношения к АЭС, радиоинженер. Там ведь радиозавод есть. Ну и не вернулся в срок. Отец бросился разыскивать, пошел в обком партии, начал там требовать, чтобы ему сына помогли найти. И сам пропал. А сын через два дня домой вернулся и теперь отца по всем психбольницам разыскивает. Так что, давай, Алеша, не будем одну Настеньку отпускать в эти походы. Ты завтра ведь в вечер работаешь? Ну, вот ты мог бы с ней с утра сходить в областной отдел здравоохранения, а потом по больницам проехаться. А я с утра проведу пару лекций и отпрошусь с работы. И после обеда мы с тобой, Настя, пойдем в обком партии и в обком комсомола. А одну мы тебя никуда не отпустим, правда, Алеша?
– Ну конечно! Татьяна дело говорит, с ней это случается. Если тебя язык до Киева благополучно довел, то это еще не значит, что он же не заведет тебя куда-нибудь подальше, куда Макар телят не гонял. Договорились?
– Договорились. Спасибо вам, дорогие мои.
– Ладно, потом спасибо скажешь, когда Аленку твою разыщем Ну, а что твоя другая сестра, Анна? Замуж там не вышла за какого-нибудь лорда?
– Да нет как будто. Она сейчас лекции читает в Швеции, тоже очень переживает за Аленку. Это ведь она первая мне сообщила, что в Чернобыле авария произошла, когда еще у нас на эту тему помалкивали.
– Так ты, значит, не отказалась от сестры из-за партийного билета? Поддерживаешь с ней отношения? Молодец. А Татьяна тебе не рассказывала, как я с работы ушел?
– Нет, я не успела. Только сказала, что ты теперь на санэпидемстанции работаешь. Но ты расскажи, Насте это интересно будет, да и от своих печальных мыслей она отвлечется.
– Верно. Ничто так не лечит нашу печаль, как рассказ о чужих горестях. А дело было так. Был у меня старый дружок. Замечательный врач и замечательный человек. Мы с ним оба занимались хирургией сердца, написали в соавторстве несколько работ. Два года назад уехал он в Израиль, там великолепно устроился и стал звонить мне прямо в клинику. Сама понимаешь, мы вели не только дружеские разговоры, но и профессиональные. Вот на этом меня и заловили наши бдительные бездари, которые в медицине двигались медленно, зато лихо продвигались по партийно-служебной лестнице. Донесли, что я, мол, своему бывшему коллеге выдаю секреты отечественной медицины. Ну и начали меня зажимать. То доносы, то допросы. В конце концов, вызвали куда надо и потребовали, чтобы я переписку и телефонные разговоры со своим другом прекратил. Я, само собой, послал их подальше, хотя и в вежливой форме. А работу мне пришлось оставить. Еще хорошо, что врачей всегда нехватка, всегда можно устроиться.
Анастасия выслушала рассказ Алексея и не сказала ни слова о том, что она-то семь лет не писала и не звонила Анне. Не потому, что ей было стыдно, хотя было и это, а просто сейчас не было сил все объяснять и оправдываться. Не до того.
Легли рано. Алексей напомнил Анастасии, чтобы она перед сном не только приняла душ, но и хорошенько вымыла голову с мылом.
– Алеша! Я же всего полчаса была на открытом воздухе!
– Все равно. Порядок есть порядок, будешь мыть каждый день, даже если и вовсе из дома не выйдешь. И вообще, в этих вопросах я требую полного подчинения и дисциплины. Даром я что ли в такой нужный момент переквалифицировался из кардиолога в санврача?
* * *
Уровень радиации в Киеве не превышает уровня солнечной радиации на курортах южного берега Крыма в июле.
Министр здравоохранения УССР Анатолий Романенко.
Киевское ТВ, 8 мая 1986 г.
В мае Киев всегда неповторим. Цветут каштаны, полыхают белоснежными кронами сады…
"Правда", 9 мая 1986 г.
Первое, что бросилось в глаза, это нормальная жизнь в Киеве. На улицах гуляют мамы с колясками, полным ходом шла велогонка мира.
"Советская Россия", 13 мая 1986 г.
По нашим графикам радиационный фон в Киеве возвратится к норме где-то к 19 мая.
Профессор М. Шандала.
"Известия", 12 мая 1986 г.
Минздрав республики считает целесообразным довести до сведения жителей Киева и области рекомендации, соблюдение которых позволит существенно снизить уровень возможного воздействия радиоактивных веществ на жителей города.
Киевское радио, 6 мая 1986 г. 06. 00
Школы Киева в эти дни выглядят не совсем обычно. В их дворах, на спортплощадках не увидишь привычной ребячьей толпы.
Учителя следят, чтобы дети не находились вне помещений.
Начальник Управления народного образования Киева А. Тымчук
"Известия", 9 мая 1986 г.
Меня возмущает, что некоторые люди в городе распускают вздорные слухи. Мол, школы закрываются, детей увозят из города. Из-за этого у некоторых людей скучные лица, подавленное настроение. Я знаю, что экзамены в школе начинаются 25 мая. Зачем же распускать такие слухи?! Так и напишите: медработник Кузьменко знает по существу, а не по слухам, что опасного для здоровья людей в Киеве ничего нет!
"Правда", 9 мая 1986 г.
В Киеве учебный год в 1-7-х классах завершится до 15 мая. Учащиеся этих классов будут направлены на летний отдых в лагеря и оздоровительные учреждения других областей республики.
"Известия", 13 мая 1986 г.
Все так же многолюдны и молоды улицы Киева, но если присмотришься внимательнее, заметишь, что в городе очень мало ребятишек.
"Литературная газета", 4 июня 1986 г.
С сегодняшнего дня началась отправка в пионерские лагеря практически всех школьников из районов Киевской области, принявших эвакуированных из зоны Чернобыльской АЭС. Следом поедут и ученики младших классов из Киева. Хотя, по заключению медиков, дети здоровы, в нынешних условиях признано желательным предоставить им дополнительный отдых. Проезд в лагеря к Черному морю и пребывание там – бесплатные.
Радио "Маяк", 14 мая 1986 г., 18. 00
Ни Днепр на всем протяжении, ни конечно же Черное море, не получили никаких радиоактивных добавок.
Председатель Госкомитета СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды
Юрий Израэль. АПН, 12 мая 1986 г.
Киевское водохранилище – основная питьевая "чаша" города. На всем его протяжении и на самой реке Припять сразу же после аварии были расставлены посты контроля. Результаты их анализов, берущихся каждый час, убеждают: никакой опасности нет.
Председатель Совета министров Украины А. Ляшко
"Известия", 10 мая 1986 г.
Разработан комплекс мер, предусматривающих, в частности, более широкое использование воды из реки Десны и ее артезианских колодцев.
Главный санитарный врач Украины Анатолий Касьяненко "Правда Украины", 10 мая 1986 г.
При своевременной реализации предлагаемых мер население Киева и других приднепровских городов будет обеспечено чистой питьевой водой. Наши химики в кратчайшие сроки разработали методы фильтрации и очистки питьевой воды из Днепра.
Президент Академии наук Украины Борис Патон
"Московские новости", 22 июня 1986 г.
Как известно, после аварии на АЭС вся продукция, в том числе рыночная, проходит дозиметрическую проверку. Иные торговцы пытаются обойти новые правила торговли с помощью взятки.
"Радянска Украіна", 18 июня 1986 г.
В вузах Киева обучается 8000 иностранных студентов. Только восемь из них покинули город.
"Известия", 13 мая 1986 г.
Как известно, из более чем восьми тысяч зарубежных студентов выехали лишь 250 человек.
"Правда Украины", 28 мая 1986 г.
Глава одиннадцатая
Анна и Свен отдыхают в Альпах
За полтора дня, заночевав лишь один раз во Франкфурте-на-Майне у друзей Анны Беловых, они со Свеном добрались от Стокгольма до самых Альп. Анна впервые за семь лет совершала такое большое путешествие на машине и с удивлением обнаружила, что это вовсе не так утомительно, как ей думалось раньше. Свен, видя энтузиазм Анны, предлагал перемахнуть и через Альпы, добраться до Италии и заехать в Венецию, но Анна не согласилась. Ей важно было иметь под рукой телефон с постоянным номером. Уже три дня у нее не было связи с Анастасией, и она спешила поскорей где-то остановиться. Они доехали до Гармиша, но там показалось слишком людно. Свернули влево и поехали вдоль австрийской границы, изредка заезжая на территорию Австрии и снова возвращаясь в Германию: граница в этих местах была довольно извилистая. Свен к этим заездам относился совершенно невозмутимо, но зато Анна получала от них искреннее удовольствие.
– Опять минут пятнадцать ехали по Австрии без виз – и никаких неприятностей!
– Что же тут удивительного? – недоумевал Свен.
– А вот увидишь когда-нибудь советскую границу, ну хотя бы с той же социалистической Польшей, тогда поймешь. Там на километре столько колючей проволоки намотано, что можно три концлагеря огородить.
– Противно должно быть жить и знать, что живешь за колючей проволокой, если вся страна так огорожена.
– Когда это осознаешь, – противно. Поэтому люди и эмигрируют. Смотри, Свенчик, снова Австрия!
На обочине мелькнул пограничный столб и щит с надписью "Республика Австрия", и Анна опять радостно засмеялась. Свен с улыбкой на нее покосился.
– Знаешь, Анна, с тобой только я начинаю чувствовать, какие мы тут свободные люди. Только через тебя я могу осознать это как настоящую радость.
– Еще бы! Это так понятно: ты ведь не радуешься тому, что дышишь воздухом. А я тебе напоминаю, что свобода – это чудо и естественное право, так? Но есть еще вещь, которая для нас, русских, даже важнее свободы. Воля. Но этого я тебе объяснить, пожалуй, не сумею.
– Разве есть какая-то разница в понятиях "свобода" и "воля"?
– Есть, и огромная. Воля больше, чем свобода. Без свободы тошно, а без воли – душно. Свободой я тут у вас просто упиваюсь, а вот воли мне у вас маловато.
Свен покосился на нее.
– Анархия?
– Совсем нет! Но я не знаю, как это тебе объяснить. Вот в лагере, например, где никакой свободы не было и в помине, я все равно была вольным человеком.
– Внутренняя свобода?
– Уже ближе. Но и это не совсем то. В общем, объяснить не берусь. Потом как-нибудь, когда под рукой будут русские книги, ладно?
Свен, конечно, согласился подождать, обрадовавшись тому, что Анна, как само собой разумеющееся, представляет их вдвоем и в будущем, где-то, где будет много русских книг.
За разговорами они не забывали поглядывать по сторонам, выбирая себе пристанище. Они проезжали горные деревушки и небольшие городки, но Анна всякий раз говорила:
– Это не то. Я хочу, чтобы было все сразу: речка, озеро, лес и горы. И чтобы суеты поменьше.
Вдруг они увидели съезд с надписью "Частная дорога".
– О! Частная дорога! Это что же, по ней нельзя ездить? Как ты думаешь, Свен? А дорога, кажется, такая красивая, прямо вдоль речки идет.
– Не думаю, – возразил Свен. – Скорее всего, здесь просто надо заплатить за проезд.
Так и оказалось. На краю дороги стояла деревянная будка с симпатичным толстым баварцем в окне. Он спокойно предложил им заплатить четыре марки и сказал, что впереди есть и дома, и деревни, где можно снять комнату, и большие озера с отелями на берегу.
Они поехали по частной дороге, которая почти все время шла вдоль быстрой горной речки. На другом ее берегу белели снежными вершинами горы. Сама речка была очень живописна, она то расходилась на рукава, образуя зеленые острова и галечные отмели, то снова сливалась в один поток. Машин на дороге было совсем мало, только три-четыре попались им навстречу, а по их стороне, похоже, и вовсе никто не ехал.
– Кажется, Анна, здесь места достаточно диковатые для тебя, как ты думаешь?
– Похоже. Если только мои немцы просто не объезжают эту дорогу из экономии. Они же все "ошпаренные".
– Что значит "ошпаренные"?
– Это русские эмигранты так их дразнят. Соединили немецкий глагол "шпарен" и русский "шпарить". "Ошпаренные" значит помешавшиеся на экономии.
– У них не была бы такая богатая страна, если бы они не умели экономить.
– И работать, Свен! Это важнее, чем экономия.
– Ну, ты-то, насколько я понимаю, экономить совсем не умеешь.
– Тебя это огорчает?
– Ничуть. Наоборот, радует.
На самом деле Свена обрадовало то, что Анна спросила его так, будто ее огорчил бы его утвердительный ответ. Свен все еще никак не мог понять, действительно ли Анна согласна связать свою судьбу с ним, а она на его прямые вопросы отвечала уклончиво, переводила речь на другое. Потому-то он и старался по каким-то косвенным признакам угадать ее состояние.
Вскоре они выехали на берег большого озера. Вид был превосходный, но Анна тотчас решительно заявила:
– Мы сюда еще вернемся, но остановимся в другом месте. Видишь, вон там отель, там другой. Нам это не подходит.
Дом, который они выбрали для остановки, Анна увидела сразу же, как только он показался за поворотом. Одинокий большой дом, окруженный обычной деревянной галереей, обвешанный геранью.
– Ты посмотри, как здорово, Свен! Один-единственный дом на всей горе и никакой деревни близко не видно. И коровник, и коровы вон там на лугу пасутся. По-моему, мы приехали. Только бы в нем сдавались комнаты!
В доме как раз оказалась одна свободная комната, и недорогая, и очень удобная: угловая, с выходом на галерею. На секунду задумавшись, или это показалось Свену, Анна сказала, что комната им подходит. Хозяйка, цветущая женщина лет сорока, встретила их приветливо, помогла вынести вещи из машины и рассказала, что впереди по дороге есть небольшой поселок с рестораном, где они смогут обедать. Завтрак входил в стоимость комнаты, в те же тридцать марок.
Анна сразу же спросила, можно ли пользоваться телефоном. Хозяйка провела ее в нижний зал, сказала их номер и показала, где стоит аппарат. Тотчас Анна позвонила Ирине Борисовне и попросила ее записать номер телефона для Анастасии, если та позвонит из Киева.
Потом Анна и Свен по очереди приняли душ – он был в коридоре – и отправились пешком обедать. В ресторане они выбрали самый дальний столик, отделенный от остального зала невысокой деревянной перегородкой. Официантка в баварском костюме, с косами, уложенными корзиночкой, принесла им меню.
– Смотри, Свен, сколько тут всякой дичи, и оленина.
– У-м-м, ты любишь дичь?
– Обожаю!
– Из тебя выйдет хорошая жена для охотника.
Анна кивнула, продолжая углубленно изучать меню. И опять Свен пытался угадать, означает ли что-то конкретное ее кивок.
Они заказали олений шницель, Свен выбрал вино. За обедом Анна не забывала оглядываться по сторонам и то и дело требовала, чтобы Свен обратил внимание на старинный камин в углу, на часы с кукушкой, на прическу баварки-официантки. Свен и не подозревал, что она умеет радоваться таким пустякам, и с волнением наблюдал, как прямо на его глазах меняется Анна за эту их недолгую поездку. Он ожидал перемен. Когда она вдруг так решительно согласилась, чтобы он ехал с ней в Германию, он видел, что в ней произошел какой-то перелом Свен ожидал, что в Анне, всегда такой спокойной и сдержанной, проснется женщина, но в ней просыпалась девчонка, ребенок, – и это было неожиданно и даже пугало Свена. Это было так странно, видеть ее детскую радость и слышать это постоянное: "Посмотри, Свен!" Такой Анны он не знал.
Пришла компания молодых немцев и села за соседний столик. Официантка поставила перед каждым огромную кружку пива, и новые посетители завели какую-то дискуссию. Анна прислушалась и нахмурилась.
– О чем они? – спросил Свен, который немецкий знал хуже Анны, "на гастрономическом уровне", как он сам признавался.
– Об атомных станциях. Спорят, нужны ли они вообще или можно без них обойтись.
– Ну, и каково же их мнение?
– Они все против станций, спорят только о том, достаточно ли других, как они говорят, "альтернативных" видов энергии… Теперь перечисляют известные им аварии на атомных станциях в разных странах. Нормальные люди, у них нормальное и отношение к этому: раз опасно для людей, значит, преждевременно, а экономика и финансы их, кажется, мало волнуют. И все же, Свен, давай пересядем за другой стол. Иначе мы с тобой тоже заведемся и заведем свою дискуссию.
Официантка удивилась, но не возражала, когда они перешли за столик в другом углу.
На новом месте Анна потерла рукой лоб и тряхнула волосами:
– Не хочу! Не хочу сегодня думать об этом. Хотя бы один вечер пусть пройдет без этого.
Свен погладил ее по руке и, поискав глазами, остановился взглядом на большой кабаньей голове на стене.
– Знаешь, я еще никогда не охотился на кабанов. Надо будет попробовать.
– Ну, конечно, ты охотился все больше на львов, так?
– Тебе не удастся меня поддеть. На львов я и в самом деле охотился. Только не с ружьем, а с фотоаппаратом, когда был в Африке.
– Ого! Ну-ка, рассказывай.
Свен начал свой рассказ, следя за тем, как с лица Анны уходит тень, вызванная подслушанной беседой. Потом она рассказала Свену, как ходила однажды вместе с местными охотниками на Свири охотиться на лося. Потом увлеклась и стала просто рассказывать о том, какие леса были у них на Свири, где они жили с Анастасией и Аленой…
За десертом веселость Анны вдруг куда-то пропала, и она умолкла.
– Устала? – спросил Свен, беря ее за руку.
Анна тихо освободила свою руку и не ответила.
Зато через минуту вдруг заявила, что теперь она хочет мороженого. Принесли мороженое. Когда Свен уже доел свою порцию, Анна все еще возилась с одним шариком. Тут только Свен догадался, что она просто тянет время, чтобы не идти к дому, что боится остаться с ним вдвоем, боится близости с ним Уразумев это, Свен тотчас ощутил прилив мужества, впервые за их знакомство он видел, что инициатива переходит в его руки. Он решил не упускать момента.
– Нам пора идти, Анна, – сказал он и подозвал официантку.
Придя в их комнату, Анна сразу же раскрыла свой чемодан и принялась вешать в шкаф платья, возиться с какими-то вещами. На Свена она старалась не смотреть. Зато он уселся в кресло, скрестив руки и не отрываясь смотря на нее. Анна чувствовала его взгляд, но делала вид, что очень занята раскладыванием своих вещей и даже что-то напевала, будто бы в увлечении своей работой. Только голос ее при этом слегка дрожал.
– Иди сюда, Анна, – тихо позвал ее Свен.
– Не могу, Свен, – жалобно ответила она, опускаясь на колени перед чемоданом и совсем упрятав лицо в какой-то свитер. – Ты видишь, мне надо все разобрать, я все так наспех складывала, что ничего не могу найти…