Я сожалею, Мир, о том, что не ценила
О том, чего не видела за болью и стыдом
О том, за что Тебе Творец хвалу не возносила,
О том, что жизнь пошла, как старый дом на сломПрости меня мой светлый Мир за то, что не любила
За то, что не кричала от счастья поутру
За то, что с близкими людьми закаты не делила
За то, что все лелеяла в душе свою винуБлагодарю мой вечный Мир, за дождик разноцветный,
За лес осенний в золоте, за голый зимний лес
За дочь мою любимую, за лучик неприметный,
За солнце тепло-ясное, как поцелуй небесЛюблю тебя мой славный Мир за радость осознания!
Люблю тебя, дарю любовь и Благо-я-Дарю!
Любя тебя, твою любовь я с миром принимаю
Люблю тебя, за все люблю, за все благодарю!
Всегда
Я больше не боюсь ошибок – ошибки исправляются
Я больше не боюсь обид – обиды прощаются
Я больше не боюсь Любви – Любовь лечит
Я больше не боюсь неудач – неудачи учат
Я больше не боюсь жить – Жизнь несет радость!
Братья
Когда Макс увидел приближающуюся к нему женщину, он сразу понял, что она пришла помочь. Ему стало безудержно весело. Наконец-то! Наконец!!! Пришел взрослый человек, который услышит и поможет. Всю свою коротенькую детскую жизнь он кричит и просит помощи, но взрослые не понимают его. Мама, добрая милая мама, она не может услышать, но от нее Макс и не ждет осознания. Это не для нее. Она другая. Мама это Свет, бесконечная батарейка, благодаря которой все существует. Осознание Пути, управление дверями и замками, это не ее работа. Чужие люди не в состоянии слышать ничего вообще. "Ах, нервный ребенок", будешь тут нервным, когда ТАКОЕ творится, а никто не понимает!!! Была правда одна… гувернантка. На мгновение показалось Максу, что вот она-то поймет, у нее есть тот самый слух, но и она не услышала. Ах, как злился на нее мальчик, как кричал, как пытался пробить эту непроницаемую стену идиотской веры в то, что реальна только та сторона жизни, которую можно увидеть, потрогать, лизнуть…. Не пробил. Но надо знать Макса. Он упорный, снова и снова он пытался докричаться. До мамы (а вдруг!), до чужих людей, и, главное до папы.
Больше всего расстраивало Макса то, что папа не хотел откликнуться на его зов. Именно папа, раздираемый криками о помощи с двух сторон, должен бы был их слышать. Но он выстроил бетонные стены между собой и зовом, усложнив тем самым ситуацию до неразрешимости.
И вот, наконец, пришла эта женщина. Уже издалека, увидев ее в парке, Макс понял, что она несет спасение. Волна озорной радости захлестнула его, и, забыв о самом главном деле, он вдруг стал убегать от нее. Но не по-настоящему, а что бы зазвать в игру. Она быстро подхватила идею и стала бегать с ним вокруг деревьев, как веселая девчонка. Вдруг женщина исчезла. И тоже не по-настоящему. Вон край подола ее белого в горошек платья виден из-за ствола клена. Макс потихоньку подкрался к дереву, заглянул за него. Странная женщина держала в руках букет ромашек и, обрывая с цветков лепестки, разбрасывала их в воздух. Белые лепестки кружились, танцевали, весь воздух в парке превратился в танцующий белый океан. Она протянула мальчику несколько цветов, и они стали разбрасывать лепестки вместе, сами превращаясь в лепестки и вплетаясь в общий восторженный танец. Когда они устали кружиться, женщина села в покачивающееся в воздухе кресло из лепестков и протянула к Максу руки. Он залез к ней на колени, и впервые услышал ее голос. Она держала его на руках, раскачивалась в такт покачиванию воздушного своего кресла и пела. Пела удивительную, не земную песню без слов. Мотив завораживал, усыплял и казался давным-давно знакомым.
– Ты пришла, что бы спасти его? – спросил Макс.
– Да, милый, если ты мне поможешь.
Макс положил голову на ее плечо и тихо заплакал. Он плакал и рассказывал о том, как одиноко и страшно ему было все эти годы, как он чувствовал близость того, о ком истосковался, и не мог вытащить его из заключения, как просил взрослых о помощи, а они не понимали. Женщина продолжала укачивать его своим странным напевом, и Макс начал засыпать…. Или не сон это был…. Потому что в голову стали приходить яркие и реальные картины, которые объяснили ему все, и, каким-то непостижимым образов, становясь видимыми его спасительнице, объяснили все и ей.
Знакомый и не знакомый ему одновременно мир. Он такой же маленький мальчик, только одет, как на картинках в книжках о давних временах. Он горюет о своем брате близнеце, с которым его разлучили насильно, и с которым, неизвестно, когда он еще свидится. Бороться и искать бесполезно. Он не знает кто, не знает куда увели его любимого брата. Знает только, знает чутьем близнеца, что брату плохо, больно, страшно…
Следующая картина – он уже взрослый, он поэт-менестрель. Вокруг военные действия, но он в них не участвует. Его работа, поддерживать боевой дух солдат. Но все песни, что выходят из его души об одном и том же. О потерянном навеки брате. О единственной близкой душе, с которой ему уж не суждено слиться. Жизнь кажется ему такой не важной и не нужной, что он решает хоть однажды послужить своему отечеству. Раз не получается у него сочинять боевые песни, он поддержит боевой дух товарищей по-иному…. И молодой менестрель кидается в бой. Летит как стрела, выпущенная верною рукой из арбалета вперед. И прижавшись сердцем к первому же копью, умирает с улыбкой благодарности на губах. "Быть может ты уже там…, ждешь меня брат".
Сама картина глупой, самовызванной смерти, кажется Максу знакомой как собственная спальня. Еще и еще картины из бывшего или не бывшего прошлого, и везде один и тот же исход. Не найдя брата и в этом мире тоже, он умирает по собственному желанию и выбору, в надежде встретится с ним ТАМ…
И голос шепчет ему на ухо "глупыш…, он искал тебя так же…. Не в жизни, а в смерти, он искал братской любви"
Макс проснулся.
– Чего же мы ждем? Ведь я нашел его. Он здесь, рядом. Я только не могу его вызволить!
Он берет женщину за руку и, почти бегом, тащит ее вперед.
Серый неприглядный коридор, комната в конце коридора. Дверь закрыта, но не заперта. Макс привычным жестом распахивает дверь. На полу грязной, комнаты с некрашеными бетонными стенами, сидит мальчишка. Почти как две капли воды похожий на Макса, только бледный до серости, и немного более лопоухий. И глаза. Совсем другие глаза. Этот мальчик не напуган…. В его глазах темнеет безысходность раненного и брошенного умирать в одиночестве зверя.
– Пойдем с нами, малыш!
– Нельзя…
– Кто закрыл тебя здесь?
– Я должен оставаться здесь, потому, что я охраняю страх. Если я выйду, выйдет и он, и тогда мне не поздоровится.
– Вот видишь!!!! – закричал Макс в отчаянии, – я и так могу пробраться к нему, только когда папа спит! Тогда его взрослая сила перестает охранять вход, и я успеваю зайти. Но ведь это удается, только если папа позволяет спать с ним в кровати, а это бывает так редко. И даже когда я прихожу, он не хочет выйти. Я столько жизней искал его, а он!!!!
– Успокойся, мальчик мой. Мы все уладим.
Женщина села на грязный, холодный, сочащийся влагой пол, и уложила второго к себе на колени. Поглаживая его голову рукой, начала раскачиваться и петь свой странный напев. Мальчик постепенно успокоился. Их тела остались на полу в комнате, все так же раскачивалась взрослая, все так же затих у нее на коленях малыш. Но в тоже время Макс видел, как они встали, и пошли куда-то, взявшись за руки. Жестом она приказала Максу оставаться. Он присел рядом с ними на пол, но при этом его взгляд, сопровождал их на их пути.
Женщина обняла Дена за плечи и подвела к обрыву. Гора, на которой они стояли, была очень высокой. Такой высокой, что облака плыли под ногами. Страх захватил мальчика. Там, под облаками был неизведанный, пугающий, полный опасности мир. Мир, наполненный страхом, и манящий… нет, не жизнью, а последним полетом… Он прижался к ее руке и зажмурил глаза.
– Смотри, – услышал он. Ден открыл глаза и увидел, как руки женщины посылают какие-то теплые желтоватые лучи на скопление облаков, в них образуется ясная, голубая брешь. Одно облако, плотное и очень подвижное, подобралось к их ногам. Женщина подняла Дена на руки и шагнула на облако. Полет оказался совсем не страшным.
Они приземлились в знакомом дворе. Серый бетонный двор-колодец. Ден отвернулся. Вот там слева чернеет провал. Провал, несущий ужас. Как жестоко с ее стороны снова привести его сюда. Он так старался забыть. Он заключил себя в ту серую комнату, разлучил с братом, лишь бы не помнить этого страха…. Но женщина была непреклонна.
– Пойдем, у нас много работы.
Она вытащила из складок платья фонарик и осветила им провал. Там был свален строительный мусор. И среди этой кучи мусора… пробивался маленький, хилый цветочек. Женщина взяла руку Дена и потянула ее к цветку, он в страхе отдернулся, ему представилась когтистая лапа, хватающая его из глубины нагромождения.
Женщина улыбнулась и начала работать. Она поднимала каждый камень, каждый кусок бетона и отдавала Дену, а он складывал их аккуратной кучкой в стороне. Так, постепенно она разобрали кучу мусора. На освободившуюся землю она рассыпала какие то семена, и они тут же проросли цветами. Мальчик повернулся и увидел, что кучка камней, сложенная им вдруг превратилась в кучку игрушек. Со всех сторон к ней сбегались дети, среди которых много было знакомых лиц, разбирали игрушки и разбредались по двору. Последнему мальчишке достался один непарный ролик. Он с досадой бросил его на землю и убежал играть к друзьям. Ролик падая, превратился в маленькую плюшевую лошадь. Белую, с черными пятнами. Ден поднял ее, прижал к сердцу и почувствовал себя абсолютно счастливым. Он оглянулся, и не узнал знакомого двора. Серые стены, залитые солнцем стали золотистыми. Двор больше не был пугающе пустым, он оказался заполненным детским смехом.
Через двор к нему шел Макс. Братья обнялись, вжались друг в друга так, как будто хотели срастись, чтобы уже никто и никогда не смог их разлучить, и… разревелись. Слезы лились из глаз горными потоками, лились и вымывали страхи, неуверенность, обиды и одиночество. На глаза женщины тоже навернулись слезы, а когда она сморгнула их с ресниц, и туман прошел, картина во дворе изменилась. Уже не два брата близнеца стояли перед нею. То есть, в общем, они остались теми же похожими пацанятами, но один их них вырос, стал взрослым мужчиной, и только в глазах его можно было разглядеть грустного мальчика Дена, который, впрочем, уже не так уж и грустил.
Он продолжал крепко прижимать к себе сына, в глазах его стояли слезы.
– Малыш, а чего ты так боялся?
– Я боялся твоим страхом, папа…
– Сынок… Ты разделил со мной мой страх, мой маленький герой. Отважный менестрель…. Теперь я знаю, почему мне всегда казалось, что во мне не одна душа…. Ведь мы всегда были вместе.
Страж
Маленькое, ранее мирное и счастливое Царство-государство, уже много лет жило в постоянном страхе. Покоя не было ни днем, ни ночью. Нападения ожидали постоянно. Хотя, в общем, ничего особенно страшного не происходило. Страж вполне справлялся со своими обязанностями. Но, тем не менее, страх проникал в дома жителей Царства-Государства. Он просачивался через души детей, зверей и сумасшедших. Они видели его, ощущали кожей, слышали грозные рыки. Они описывали этот Страх, рисовали его, пели о нем тягучие, заставляющие содрогаться песни. Не было дома во всем царстве, где бы ни метался в кошмаре ребенок, не забивалась в угол, оскаливаясь и топорща шерсть на холке собака.
И вот однажды.… В дверь одного из домов постучалась чужая женщина. Дома был только пятилетний мальчишка, его мама ушла на работу, а папа работал Стражем, и не приходил домой никогда, его пост был слишком важен для жизни царства, он не имел права его покидать. Мальчишка был препотешный, глазастый, немного лопоухий, с круглыми коленками. И был бы он, малыш, как малыш, если бы не глаза наполненные страхом.
– Скажи мне, мальчик, а где в вашем городе гостиница? Я приехала на несколько дней, и мне нужно где-то остановиться.
– В нашем городе нет гостиниц, – по взрослому, рассудительно ответил он, – в Царство-Государство, уже давно никто не приезжает. Ведь у нас опасно! Но я уверен, что моя мама, когда вернется с работы, будет рада пригласить Вас остаться у нас.
Мальчишке ужасно хотелось, чтобы чужая тетя осталась. С ней не так страшно было бы ждать маму, от нее исходил какой-то странный покой. Малышу казалось, что с ней, он бы даже вечером на улицу не побоялся пойти.
– Хорошо, я останусь подождать твою маму, а ты пока расскажи мне, что произошло в царстве, почему здесь стало опасно?
– Вы правильно сделали, что спросили меня, тетенька, – заважничал Малыш, – ведь я – сын Стража! Я тоже стану Стражем, когда вырасту.
Чужая Женщина налила себе и мальчику по стакану чая, и приготовилась слушать.
– В Черной Горе, на окраине нашего Царства-Государства, есть глубокая пещера. Она закрыта огромным камнем, и ее охраняет Страж. В последние 30 лет – Стражем при пещере состоит мой папа.
– А раньше?
– Раньше я не знаю…. Может раньше и пещеры то не существовало… так вот, в пещере живет страшный Темный Монстр. Он огромный и ужасно опасный. Если он вырвется на свободу, он растерзает всех жителей царства. Он ненасытен. Он станет хватать людей, и откусывать от них куски живой плоти, он будет разрывать их пополам, он убьет всех маленьких детей, над женщинами он будет страшно издеваться. Я не знаю, что мама имела в виду, но она плакала, и говорила, что это "хуже, чем смерть". А мужчин, он будет заставлять убивать своих детей, и мучить своих жен. Тех, кто не будет ему подчиняться, он сожрет заживо, а те, кто станет ему служить, навеки потеряют человеческий облик, и станут подобными ему. И только одни человек может противостоять Темному Монстру – Страж.
– И что? Никто не пытался вызвать Монстра на бой? А где же герои?
– Темный Монстр дышит страхом! От его дыхания во всей округе живет Ужас, а при приближении к пещере, он становится не переносимым! Сколько уже героев пыталось приблизиться к нему.… Самый сильный даже смог пожать руку моему папе.… Но дальше пройти уже не смог. Он вернулся в город с криком "нет, нет, оставь меня, только не делай этого…" Никто из героев не смог рассказать, что они чувствовали…. Они хватаются за голову и начинают бредить, всякий раз, когда их пытаются расспросить. А я знаю, что они там видели, – неожиданно заявил Малыш. – Каждый, кто сталкивается с этим, видит свой собственный страх, то самое самое ужасное, чего боится больше всего на свете!
– Откуда ты знаешь?
– Я говорил с детьми и с городским дурачком, мы чувствуем это на любом расстоянии. И каждый боится своего собственного ужаса.
– А чего боишься ты, Малыш?
– Я…. Я боюсь Темного Монстра. Я же будущий Страж. Темный Монстр и есть, мой самый страшный страх!
– А твой папа? Он же Страж? Он что, тоже боится?
– Не знаю. Мне кажется, что боится, не может не бояться! Темного Монстра боятся все!
– Послушай-ка, будущий Страж! Я сейчас тихонько выйду за дверь, а ты, будешь смелым мальчиком, никого не будешь бояться, и останешься спокойно ждать маму. Вот здесь, на полке, я оставляю книгу. Когда вы с мамой увидите, что книга раскрылась, прочтите, что написано на открывшейся странице, и сделайте точно, как написано.
– Хорошо, – неохотно согласился мальчик, – тетя, а Вы кто?
– Я Целительница, дружок. И я знаю одну очень тайную тайну. Я открою тебе ее, хоть ты пока и не поймешь.
НИКТО НЕ РОЖДАЕТСЯ СТРАШНЫМ МОНСТРОМ. МОНСТРАМИ СТАНОВЯТСЯ ОТ НЕСЧАСТЬЯ!
А я умею лечить несчастье. Может быть, мне удастся помочь Темному Монстру, и освободить Царство-Государство от его Страха…
И Целительница вышла за порог.
На улице еще было совсем светло. Только свет стал немного мягче и добрее, как это бывает незадолго до сумерек. Но все жители города уже сидели по домам, закрыв наглухо двери и ставни. Редкие прохожие бежали, зажмурив глаза, прижав руки к груди, они боялись, что темнота застанет их на улице. Детские площадки в городе были запущены, качели заржавели, кондитерские закрыты. Никто не решался выпустить детишек на улицу. Никто не радовался в этом городе, некому было покупать сладкие булочки, никто не устраивал веселых пикников. Ничего страшного в городе не происходило, но все горожане жили в ожидании беды.
Целительница долго шла по пустым городским улицам, представляя себе, какими красивыми были бы они, если бы ожили. Она видела на месте засохшего фонтана живой, брызжущий радужными струями фонтан. В парке слышала детский хохот, резвящихся собак, велосипедистов, деловито объезжающих прогуливающиеся семейные группы, парящих над деревьями воздушных змеев. В пруду плыли величавые лебеди и суетливые утки.
В пригороде стало еще мрачнее. Здесь казалось, что радость и смех никогда не посещали эти угрюмые трущобы. Смеркалось, но Целительница не собиралась останавливаться на ночлег. По ее расчетам, если она будет продолжать идти всю ночь, к утру как раз доберется до места. Идти ночью Целительница не боялась. Она была твердо убеждена, в мире нет ничего опасного для Несущей Любовь. И действительно, обозленные вечным страхом собаки, при виде приближающейся женщины успокаивались, переставали рычать, подбегали к ней и прижимались к ногам. Змеи сворачивались мирным клубком, а люди… Люди злые и добрые не смели выйти из домов во тьму, опасаясь собственных страхов.
Целительнице не ведом был страх. Своей древней, как мир душой, она видела истинную суть вещей. Она знала, что за злобой и насилием всегда стоит боль. Эту боль она и ощущала вокруг. И чем ближе подходила к Черной Пещере, тем насыщеннее было это ощущение. Когда тьма, перед первыми лучами восходящего солнца, сгустилась в сплошной непроницаемый ком, Целительница, по интенсивности боли в груди, поняла, что она уже почти у цели. И когда золотистый свет несмело коснулся неба, и очертания предметов вокруг стали явными, она увидела, что стоит на окраине большого луга, который простирается к подножию высокой горы.
Никакой растительности не было на той горе, словно выжженная страшным пожаром она была черна, и в сердцевине ее зияла черная дыра, заваленная большим черным камнем. У входа в пещеру Целительница увидела мужчину. Совсем не так она представляла себе Стража. Не был он ни огромен ростом, ни широк в плечах. Ничего устрашающего и героического не было в этом усталом, рыжеватом мужчине. А были у него глаза заполненные отчаянием и опущенные от безысходности плечи…
– Стой!!!! Не подходи сюда! – закричал Страж.