Остальные улады и вновьприбывшие гвентяне сбились в дружный в кои-то веки круг, спина к спине, сомкнули пальцы на рукоятях мечей и кинжалов и, судя по напряженным, угрюмым выражениям лиц, были готовы скорее к сражению или бегству, чем к переговорам.
И снова его премудрие взял никому больше не нужную инициативу на себя.
– Теперь, когда мы разобрались, кто из нас есть кто, и чего стоит, мы бы хотели узнать, как нам скорейшим образом вернуться домой, – важно изрек он, машинально поглаживая пальцами гладкий холодный посох, и тут же поспешил дипломатично добавить: – Не то, чтобы нам не нравился ваш… э-э-э… не поворачивается язык сказать… своеобразно-очаровательный… мир…
– Не у одного тебя не поворачивается, чародей, – усмехнулся Аед.
– Вот и славненько, – выдохнул маг с облегчением дипломата, завершившего десятилетние переговоры. – Значит, иллюзий по поводу этой дыры здесь не питает никто. Ну так что там у нас тогда по первому пункту?
– Насчет попадания обратно, – любезно растолковал Олаф, уже привыкший к стилю изъяснения друга, и не дожидаясь, пока озадаченные выражения физиономий сиххё будут озвучены.
– А-а-а, насчет этого… – уклончиво протянул Аед и искоса вопросительно воззрился на королеву. Та помедлила несколько секунд, потом пожала плечами, опустила голову и обреченно вздохнула.
– Когда-то всё равно придется им всё рассказать, не сегодня, так завтра… – тихо и неохотно проговорила она. – Но для начала я бы хотела услышать вашу историю.
– Извольте, – вальяжно повел плечом Агафон. – Началось всё с того, что май в Гвенте выдался слишком жаркий…
Когда через полчаса история с географией с литературными перебивками Кириана, наконец, добралась до освобождения Конначты, оказавшегося Бриггстом, над нестройными рядами сиххё незаметно, но очень быстро образовалась напряженная и зловещая тишина, которую еще минут через пять заметил даже Агафон.
– Э-э-э… что-то непонятно? – остановил он на полуслове описание выяснения личностей двух Конначт.
– Так значит, все… шестеро… во главе с Конлесом мертвы? – угрюмо выговорил Аед, метнув быстрый взгляд на закаменевшее лицо королевы.
– Все шестеро… кто? А-а-а-а, вы про этих!.. – не сразу дошло до мага. – Да, увы и ах. Но не мы первые вступили на тропу киднеппинга, так сказать, заметьте. Что посеял – то и аукнулось, как говорил Шарлемань Семнадцатый. Если мы позволим безнаказанно растаскивать наших королей по разным щелям, то скоро ни один болван не захочет этой работы, и на Белом Свете установится полный бардак!
– Конлес был мужем моей сестры, – враждебно процедил кто-то из толпы зрителей, и аудитория дружно всколыхнулась в сочувствии и поддержке.
– Какое это…
– Послушай, парень! – отряг отодвинул чародея могучим плечом и издевательски развел руками. – Я не понял, чем вы все тут недовольны? Если бы мы сейчас подхватили вашу королеву и поволокли Хель знает куда, вы бы что, сидели на месте и губами шлепали?
– Человек Олаф прав, – странно безжизненным ломким голосом вступила в прения Арнегунд, и возбужденный гул голосов в рядах сиххё, сопровождающийся демонстрацией всевозможных колюще-рубящих предметов, немедленно сошел на нет. – Конлес – да пребудет он и… его пятерка отважных… в Светлых Землях до конца времен – знал, на что шел. И погибли они как герои…
Рыжий конунг, у которого на этот счет были свои соображения, тактично возражать не стал, и лишь уклончиво пробормотал:
– С ними пришлось повозиться…
Арнегунд еле заметно опустила голову, словно благодаря за такой некролог, и неспешно, размеренно продолжила:
– Как бы то ни было, задачу свою они выполнили. Король Восточного Аэриу Конначта спасен из плена…
Люди вытаращили глаза, разинули рты, и в высшей степени ошеломления воззрились на отца Эссельте. С некоторыми поправками на черты лица и растительность на нем, они могли бы взирать на свое отражение в зеркале.
– …и теперь его страна сможет продолжать войну против Среднего Аэриу, – неторопливо и не спуская глаз с внезапных гостей, договорила правительница сиххё.
Застигнутый врасплох таким продолжением такого вступления Морхольт всё же быстро сложил в голове два плюс два, и мрачно набычился, яростно стискивая в кулаке рукоять широкого меча.
– Какое дело столетия назад сгинувшему народу может быть до того, с кем и когда воюет мое королевство?!
– И как вы вообще попали к нам? – воинственно выглянул из-за плеча сюзерена Бриггст.
– И – самое главное – как вернулись сюда? – въедливо прищурился на Аеда Огрин, словно главный инквизитор на показательных выступлениях. – Вы ж еще вчера плели нам сказки, будто сиххё, выбравшиеся на Белый Свет, остаются там до конца дней своих!..
– И что мы никогда не сможем вернуться домой! – обвиняюще поддержала его Эссельте.
– Вы всё это время нам лгали? – растерянно обвел глазами окружавших его женщин Друстан. – Но зачем? Почему? За что? Что мы…
И никто-никто не обращал внимания на потрясенное бормотание самого Конначты: "Спасен?.. Спасен?.. Спасен?!.. Да к сиххё драным такое спасение! У Морхольта я хоть в безопасности сидел!"
– Погодите, постойте, этому наверняка есть логичное объяснение, – не без труда вынырнув из глубины своих страданий, лукоморский царевич торопливо выступил на защиту хозяев. – Похоже, что мы упускаем из виду что-то важное, и поэтому самое простое кажется непонятным. Арнегунд, ты не могла бы…
Королева, тщательно сохраняя нейтральное выражение лица, сделала шаг навстречу Иванушке и согласно склонила голову.
– Ты прав, человек Иван. История за историю. Спасение за спасение. Кровь за кровь.
– Садитесь, люди. Это будет долгий рассказ, – сделал приглашающий жест рукой Аед. – И обещайте, что бы вы ни услышали, забыть на время, что мы с вами были врагами дольше, чем живут мегалослонты. Просто послушайте. Решать и махать мечами будете потом.
Заметив, что недвусмысленный взор старика при этих словах остановился именно на нем, герцог Руадан вызывающе скривил губы и усмехнулся.
– Не бойтесь. Как победитель я великодушен.
– А как побежденный? – королева устало скользнула по нему взглядом цвета расплавленного серебра, первая опустилась на сложенную вдвое куртку и, подождав, пока люди последуют ее примеру, подтянув под себя Масдая, начала свое повествование.
– Как вы, наверное, догадываетесь, с той самой секунды, когда наш народ попал в Сумрачный мир, он стал искать способы покинуть его. Не буду описывать, сколько попыток было сделано, сколько неудач нас постигло и сколько жизней сиххё, ушедших через круги Морхольта – вечно проклинаемого тезки нашего… гостя… было потеряно под солнцем Аэриу, в одночасье ставшим из родного враждебным к нам. Мы не могли бы знать об их печальной судьбе, и с радостью последовали бы за ними – и погибли бы – все до единого, если бы не искусство наших Видящих – ведунов и ведуний, как называли их вы, люди. Искусства чрезвычайно редкого среди сиххё, но, к счастью, неизменно проявляющегося из поколения в поколение. Они могут чувствовать… как бы видеть… что происходит в Аэриу… пусть даже урывками… и иногда не понимая всей полноты и значения. Но это великий дар. Дар, которым в нашем поколении обладают… обладали… лишь трое сиххё. Три сестры. Две из которых – необыкновенно сильные ведуньи: Федельм и Мессаш. Третьей была я. Сразу скажу, что из нас троих я – самая слабая в искусстве Видения, и поэтому всерьез мои способности рядом с возможностями моих сестер, никто, включая меня саму, никогда не принимал…
– Скромность украшает не только человека, – с важным видом одобрительно кивнул Агафон.
Арнегунд, криво усмехнувшись ремарке, меж тем продолжала:
– Самой искусной Видящей из когда-либо рожденных в Сумрачном мире была Федельм. Именно она, и никто иной, первой за много веков, блуждая в трансе по нашим мирам, наткнулась на разум человека, обладающего таким же необыкновенным даром, как она. Именно она смогла поговорить с ним. И именно ей принадлежал этот план…
– И кто же был этот даровитый? – слегка ревниво полюбопытствовал волшебник.
– Один ведун по имени Финниан. Единственный при дворе Мелора, короля Северного Аэриу.
– Эйтна! – яростно сверкнул очами Морхольт.
Арнегунд неохотно кивнула.
– Вы его так называете.
– И что же было дальше? – не удержался любопытный Кириан, на секунду отрываясь от своего блокнотика, где энергично конспектировал слова королевы – несомненно, с целью превращения в очередную балладу – хит римейков за рубежом и нарушений копирайта дома.
– Не стану утомлять вас скучными подробностями, – произнесла повелительница сиххё универсальную формулу сокрытия всего самого интересного и загадочного, – но Федельм смогла убедить Финниана, а через него – Мелора, что несколько сотен отборных стрелков сиххё могли бы оказать неоценимую помощь в их намечающейся войне со Средним Аэриу.
– С Уладом!!! – снова свирепо вскинулся Руадан. – И что же этот безвольный слизняк Мелор пообещал вам в награду?
Арнегунд спокойно выдержала обжигающий гневом и обидой взгляд первого рыцаря короля Мугена, словно скрестила с ним мечи, и тихо, но твердо проговорила:
– Половину Улада.
– ЧТО???!!!
– Южную половину, если быть точными, – с непроницаемым лицом ответила сиххё.
– Да как он посмел!!! Этот вонючий кусок…
– Тихо, – мягкая, как обернутый подушками лом длань отряга ласково придавила к ковру взбешенно подскочившего Морхольта. – Дослушаем, выберемся отсюда – и пойдем начистим ему парсуну вместе. Приличные люди так не делают.
Прорычав что-то неразборчиво-угрожающее, Руадан всё же позволил себя усадить, стиснул зубы, сжал кулаки и втянул голову в плечи, словно лев, изготовившийся к прыжку.
– Как эти ваши… мерзавцы… попали к нам? – хрипло прорычал он.
Промелькнула ли по подчеркнуто-бесстрастному лику Арнегунд тень горькой усмешки, или скудный серый свет просто закрыла бурая туча, люди так и не поняли, ибо королева, сосредоточенно уперев в землю неподвижный взгляд, тут же продолжила:
– Именно Федельм, вместе с Финнианом, придумала, как сиххё смогут попасть в Аэриу и остаться в живых, день или ночь. Для этого кровный наследник Морхольта, договаривавшегося на Круглой поляне, должен добровольно позволить открыть проход между нашими мирами. Если бы люди захотели попасть в Сумрачный мир и вернуться, добровольное разрешение должен был бы дать наследник Айнмера – предводителя сиххё, потерявшего Аэриу. Наследник же был бы должен держать Врата – круг Морхольта, как называем их мы – открытыми, как делал это… с помощью своего ведуна, конечно… Мелор.
– А та шестерка в Уладе?.. – вопросительно склонила голову Серафима.
– Была пропущена переодетым в местного дворянчика сыном Мелора. Он же нанял и проводил до места так удачно подвернувшихся в порту артистов из круглого балагана. Сначала-то наши планировали выкладывать круг из камней или из других предметов.
– Финниан был с ним?
– Нет, другой ведун. Какой – не имеет значения, пока есть кровный родич, чтобы открыть Врата.
– А с вашей стороны? – почуявший профессиональным нюхом невидимую пока другим людям зацепку, маг резко вставил свой вопрос.
Арнегунд сжала пальцы и побледнела.
– С нашей стороны… тоже должен быть родич… и ведун.
Сиххё, поняв первыми что-то, недоступное пока людям, тихо охнули.
– В пятерке Конлеса… – словно не слыша реакции подданных, чуть хрипло продолжила королева, – была Мессаш. Как ведунья… и как кровь Айнмера.
Наступила неловкая, конфузливая тишина.
– Нам очень… очень жаль… – первым прервал ее Иванушка, с болью и виной заглянув в опущенные глаза Арнегунд. – Прими, пожалуйста наши… соболезнования…
Правительница сиххё еле заметно опустила голову, не выдавая более ничем, что слышала слова человека, и уставилась на свои колени.
– К-кабуча… – скривился маг и растерянно оглядел сначала своих друзей, потом враждебно притихших сиххё. – Вот ведь как бывает на Белом Свете…
Сенька с Олафом переглянулись и беспомощно пожали плечами.
– Извини, Арнегунд… – за них обоих проговорила царевна. – Но у нас не было другого выхода. Мы всего лишь защищались. Всё было по-честному.
Та снова плавно – будто боялась расплескать что-то – опустила и подняла голову в пародии на кивок, и снова застыла.
– Ваша сестра вот огорчится-то, когда узнает… – неловко сжимая и разжимая пальцы на рукояти топора, лишь бы не молчать, пробасил невпопад Олаф.
– Если узнает, – хмуро поправил его Аед. – Она пропала с месяц назад.
– Бедная, бедная Арнегунд… – сочувственно взметнула брови Эссельте, позабыв про свои переживания, вмиг показавшиеся ей самой таким ничтожными и мелкими, подбежала к ней, опустилась рядом на колени и бережно положила руку на плечо. – Как зла бывает судьба… как это ужасно… Как это случилось?.. Может?..
– Может, она еще отыщется? – соболезнуя, сделал несколько шагов к королеве и нерешительно остановился Друстан. – Ведь никто не видел ее… э-э-э?..
– Нет, ее тела не видел никто, – легко угадав пропущенное слово за тактичным мычанием лекаря, покачал головой старейшина Рудной. – Но и следов – тоже. Просто пошла в холмы на другой берег Широкой за травами – и исчезла.
И тут его, да и остальных сиххё, если судить по реакции – коллективному вздоху ужаса – почти одновременно посетила одна и та же мысль.
– А кто же теперь откроет Врата?!
– Я… я смогу… – быстро мазнув по покрасневшему, мокрому от слез лицу жестким рукавом, Арнегунд обернулась на испуганно повскакивавших с мест беженцев – и боль и скорбь сестры, потерявшей последнюю сестру, под сокрушительным усилием воли на глазах уступили место подчеркнутому спокойствию и деловитой сосредоточенности мудрой правительницы. – Мессаш… перед тем, как уйти с Конлесом… показывала мне, как это сделать. Просто так. На всякий случай…
Голос девушки едва не сорвался на всхлип, но она удержалась.
Сделав несколько прерывистых вдохов-выдохов, Арнегунд снова сумела ухватить ускользающую, как выдрокобра в воде, невозмутимость за хвост, сжала кулаки так, что ногти до крови впились в грязные ладони, и продолжила, глядя невидяще на соплеменников сквозь мутную пелену слез:
– Я… никогда сама этого не делала… но, я думаю… нет, я уверена… что я смогу повторить. Она… всё очень хорошо объяснила. Да. Я смогу. Конечно. Обязательно. Непременно. Смогу.
Сомнения различной степени интенсивности пронеслись табуном взбесившихся гиперпотамов по лицам сиххё, но вариантов у них было не слишком много.
Можно было верить королеве и надеяться на скорую встречу с родными.
А можно было не верить и не надеяться.
К чести беглецов, выбравших второй вариант среди них почти не было.
Тем временем королева отвернулась как бы невзначай, несколько раз ожесточенно провела ладонью по глазам, решительно сжала губы, вдохнула еще раз, выдохнула, и снова заговорила, чуть хрипло, но уверенно, будто ничего не случилось.
– Если у вас, мои дорогие сиххё, вопросов больше нет, то сразу, как только вернется разъезд, мы выступаем в Плес. Там забираем оставшихся, открываем Врата, и покидаем этот богами и духами проклятый мир навсегда. Наши гости, – она обернулась на застывших у ковра людей, – если хотят, могут идти с нами в Плес, а потом – и в Северный Аэриу. Путники из дальних краев Белого Света и правитель Восточного Аэриу со своими подданными будут с почетом приняты королем Мелором Добрым. Жители Среднего Аэриу… Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы ваш плен был приятным и почетным.
– Да чтобы я… – взъярился Морхольт, хватаясь за оружие, но ровный, чуть печальный голос повелительницы сиххё заставил его взвыть от бессилия и исступленно швырнуть меч обратно в ножны:
– Если неволя вам претит, вы можете остаться здесь. В вашем распоряжении будет целая деревня и весь Сумрачный мир. Простите. Что бы ни делалось нами, какие бы сделки ни заключались с королем Северного Аэриу, мы не питаем к вам ни злобы, ни чувства мести. Просто мы очень хотим вернуться домой. Любой ценой.
– Вот именно: любой ценой! – ошпаренным гиперпотамом возопил Бриггст. – Да известно ли вам, за что его прозвали Добрым? За то, что он отменил закон, указывающий всем ворам рубить правую руку по плечо! Он сказал, что это – слишком жестоко! И вместо этого ворам в Эйтне теперь отрубают конечности лишь по локоть! Но обе!
Прокомментировать услышанное никто из аудитории не успел: Аед не по-стариковски резво вскочил с места и возбужденно ткнул пальцем в горизонт за спинами гостей:
– Патруль возвращается!
Вмиг люди и их обиды и амбиции были забыты. Беженцы, последовав примеру старейшины не существующего более Рудного, нетерпеливо поднялись с нагретых мест и вытянули шеи в ту сторону, откуда к ним приближалось густое облако пыли.
– Интересно, дорога свободна?..
– Щупальцеротов не видно?..
– Мегалослонтов?..
– Гиперпотамов?..
– Да уж… Спаси-упаси стаду под копыта попасть…
– Втопчут в землю и не заметят…
– Теперь, когда осталось всего ничего…
– Пыль стряхни с левого плеча, Боанн, а то сглазишь!..
– Да чего уж тут сглаживать… сглазивать… Куда уж хуже-то…
– Есть куда… Про Полевое вспомни…
– У меня в Полевом родичи жили…
– И у меня…
– И у меня…
– Да пребудут они в Светлых Землях…
– Да пребудут…
– Ничего, сами мы живы – и то хорошо…
– А кто там скачет, видно? Глянь, у тебя глаза получше моих…
– Амергин?..
– Не, Кримтан!..
– А, по-моему, Домнал…
– Домнал здесь!..
– Ну, значит, точно не он…
– Я ж говорю, Кримтан!..
– Хоть бы всё было в порядке, хоть бы…
Через несколько минут одинокий всадник остановился рядом с Арнегунд, спешился, закашлялся и, сняв с пояса флягу, принялся жадно пить большими глотками.
– Ну что там, говори! – нетерпеливо подстегнул его Корк, мигом очутившийся рядом с разведчиком. – Не томи душу-то!
Но доклада от патрульного ждал не только он.
Серафима, не глядя по сторонам и не слишком церемонно раздвигая попадавшихся на пути сиххё, незамедлительно приблизилась к молодому воину с его необычным скакуном… И, как назло, оказалась бок о бок с Иванушкой.
Разворачиваться и уходить было поздно. Делать вид, что не заметила или не узнала – нелепо. Побить – рука не поднималась. Ругаться или плакать – не могла выбрать что-то одно. Делать и то, и другое одновременно – не хватало опыта. Другие стратегии поведения в голову подавленной, угрюмой царевне в голову приходить упорно отказывались, а из нечаянно пришедших и не успевших быть отвергнутыми на момент столкновения оставалась лишь одна, вычитанная давно в какой-то премудрой книжке: если ничего больше не можешь придумать, веди себя так, будто ничего не произошло.