"Вы выбрали не тот путь. Развернитесь через одиннадцать километров". – В этот момент я прониклась такой любовью к голосу этой женщины, что готова была слушать ее вечно, лишь бы она только повторяла эту душевную фразу. Это означало, что я опоздаю на самолет.
Когда мы приехали в аэропорт, оставалось сорок минут до вылета и регистрацию уже закрыли, но мне, как это уже неоднократно бывало ранее, пошли навстречу… К моему глубочайшему сожалению, это был как раз тот случай, когда я не спешила навстречу своей стране… Пока я регистрировалась, Он ловил рыбу моим iPhone… и каким-то образом выловил башмак. Я удивленно посмотрела на сенсорный экран, а Он обозвал мою игру неприятными словами…
Я стояла на паспортном контроле и безжизненным взглядом смотрела на человека в форме, который пытался со мной шутить. За спиной раздался Его голос:
– Юлька…
– Что? – Я смотрела на него через плечо и старалась не встречаться с ним глазами, потому что это, как обычно, вызвало бы нескончаемый поток слез.
– Так почему ты тогда побежала ко мне в аэропорту?
– Я тебе письмо напишу. Я пошла… Потому что я сейчас опять… расплачусь.
– Тебе идут слезы. Позвони, когда долетишь.
P.S. Через несколько часов я прилечу в Киев… еще через пару часов я буду в Днепропетровске… где меня встретит Глеб. Мы будем ехать в машине, а Григорий Лепс своим неподражаемым голосом будет взрывать мою совесть: "Знаешь ли ты… о чем молчит она… о чем ее мечты…" Этим же вечером я заеду в магазин, куплю камамбер и несколько видов джема. И, конечно, напишу Ему e-mail…
17 ноября 2004-го – конец июля 2005 года
Сколько, сколько, сколько времени прошло,
Две минуты, месяц мне все равно,
Знаешь, знаешь, знаешь Часики стоят…
И минуты с нами не говорят…
Ты когда-нибудь меня простишь…
Мне позвонила девочка-одноклассница. Они с подружкой пригласили меня погулять по парку и сходить в кафе под названием "Нирвана". На улице начинался дождь, который убил солнце… поэтому я согласилась. Последние два месяца я вообще ни с кем не общалась, замкнулась в себе. Я презирала солнце и считала его своим личным врагом. Мне нравилось все делать наоборот: если выходить на улицу – то исключительно в ливень и без зонта, если приезжать в университет – то только на ленты к преподавателям, которые мне не нравились и вызывали во мне чувство раздражения, если спать – то днем, если есть – я не ела… Мне все было безразлично, и я заключила своеобразное пари с судьбой. Только судьбу не волновали мои протесты, и ничего не менялось… Меня преследовали утренние кошмары. Именно утренние. Потому что по ночам я видела Его в своих снах… хороших и красочных. Но утром я просыпалась… Я ненавидела дневной свет. Мне хотелось убить его, сжечь, уничтожить, разорвать… У меня начиналась паранойя. Когда-то мне сказали, что если стрелки часов и минут указывают на одно и то же число, то нужно загадывать желание. И я загадывала – это было мое любимое занятие. Самое интересное, что когда я смотрела на всевозможные часы, то все время попадала на "22.22, 11.11, 17.17, 14.14…" Сначала я искала одинаковые цифры, а потом они сами начали меня находить. Своих часов у меня не было: два месяца назад они остановились и теперь плавали в мертвой воде Днепра. Одно единственное желание – вот что стало смыслом моей жизни, которую я еще пару месяцев назад боготворила. Одно единственное желание. Я хотела, чтобы Он жил. Я хотела еще когда-нибудь Его увидеть, хоть на секунду. Но это тоже было не так важно. Главное, чтобы Он жил. Я каждый день приезжала на свой любимый мост и впервые сходила в настоящую церковь.
Я встретилась с девочками в парке. Они ждали меня под зонтиками и дрожали от холода. Я, кажется, извинилась перед ними за опоздание, и они сразу предложили идти в "модное" кафе. Я не стала пугать своих бывших одноклассниц предложением прогуляться под рыдающим ноябрьским небом – они и так не поняли, почему я приехала без зонтика и в футболке с короткими рукавами. Мы не виделись уже пару лет, и, скорее всего, они подумали, что я "съехала с катушек" после событий, которые произошли со мной после окончания школы. Но мне было безразлично. Я не стала им объяснять, что когда твоя Вселенная умирает, часы останавливаются, а ты больше ничего не чувствуешь, то тебе не принципиально, что одевать и куда идти. Мы зашли в кафе "Нирвана"… Я отвыкла от людей. В этом ресторанчике всегда было вкусно и не очень дорого, поэтому с посетителями проблем не было никогда… А учитывая то, что кафе располагалось в центральном парке города и шел дождь… желающих погреться, перекусить или выпить чашку кофе оказалось слишком много. Слишком много для меня и моего убитого внутреннего мира. К сожалению, я раньше часто бывала в этом месте и оставляла хорошие чаевые, поэтому знакомый официант нашел свободный столик. Наверное, мы что-то заказали… я не помню… мне хотелось, чтобы меня поскорее обнял холодный ноябрьский дождь… мне хотелось уйти. Я сидела и ненавидела себя за то, что согласилась на эту встречу. Девчонки были очень хорошими, веселыми и добродушными, но нужно было поддерживать разговор. Мои школьные подруги искренне задавали мне типичные вопросы: "А как ты себя теперь чувствуешь? Ты уже не болеешь?", "А как учеба? Это правда, что в твоем универе не берут денег на сессиях?", "А ты водишь машину?" И я отвечала им, что "чувствую себя отлично, и в моем универе действительно не берут денег, и мне обеспечено свободное посещение до пятого курса, и я временно не вожу машину". А потом последовал простой обескураживающий вопрос "А как жизнь вообще?"… А как моя жизнь вообще? И что я могла им ответить? "Моя жизнь вообще нормально". А можно было бы сказать правду: "Я недавно умерла в третий раз. Меня нет. А тот человек, который сидит сейчас с вами за столиком, – это не я. Я не знаю, кто это. Просто "кто-то". И этого "кто-то" не волнуют ни цвет светофоров, ни названия городов, ни день недели. Прошлый месяц я провела в какой-то недостроенной гостинице, до конца не понимая причины… и мне нельзя было пользоваться ни телефоном, ни Интернет… зато можно было наслаждаться белым цветом потолка. Я больше не вожу машину, потому что моя машина остановилась в тот самый день, точно так же, как и мои часы остановились за пару дней до этого… И я больше не ношу часов. И я не хожу в универ, потому что там мне задают вопросы так же, как сейчас делаете это вы. И мне неинтересно, кто "из наших" на кого учится и как сдает сессии. Просто потому, что мне больше ничего не интересно. Мне интересно, как Он, что с Ним, где Он и смогу ли я когда-нибудь снова Его увидеть… А… моя личная жизнь… тоже нормально. Недавно мне предложили съездить в Крым и выделить черный "Range Rover". Конечно, я согласилась, но попросила его владельца проверить, как ведет себя "Range" на дорогах города. Я специально не нажала на тормоз, когда парковала машину этого "доброго человека". И сделала это не потому, что меня задело его предложение поехать с ним в Крым… а потому, что мне хотелось вывести его из себя и посмотреть на реакцию, когда его "Range" "случайно" врежется в забор. Мне хотелось, чтобы он на меня наорал. Мне хотелось что-то почувствовать. Он наорал, но я ничего не почувствовала. Молча вышла из машины и пошла домой. А так… моя жизнь вообще нормально. Только я сейчас сижу с вами, улыбаюсь, потому что вы – очень хорошие и добрые девчонки… я вас очень люблю… но мне хочется КРИЧАТЬ. Это потребность моей искалеченной души". Боюсь, девочки не поняли бы мою правду, но зато им наверняка захотелось бы уйти.
Мое маленькое желание осуществилось: мы стояли под дождем и решали, как будем добираться домой. Точнее, девочки решали. Меня не волновал вид транспорта: такси – так такси, общественный транспорт – так общественный транспорт. Какая разница? Главное, что я чувствую прикосновение грустного холодного дождя, который меня понимает.
Мы стояли на центральном проспекте города. Я смотрела в одну точку. Перед моими глазами замерла какая-то мрачная картинка: остановилась "audi" черного цвета, медленно опустилось водительское стекло, и прозвучал вопрос: "Я могу вас подвезти? На улице почти зима… а вы в футболке". До меня вроде бы дошло, что взрослый красивый мужчина, который сидел за рулем, обращается именно ко мне, но я почему-то предпочла оставить его на растерзание своим одноклассницам. Они вступили с ним в "жесткий" диалог, а он продолжал обращаться ко мне. Я молча слушала их, но не слышала, смотрела на них, но не видела… И… мне вдруг захотелось плакать. Не знаю почему… но именно в этот момент потекли слезы. Он заметил это: он не просто увидел мои слезы… он услышал их… и замолчал. Я молча сделала несколько шагов, открыла переднюю дверь его автомобиля и, не глядя на девочек, закрыла ее. Они поспешили за мной и расположились на заднем сиденье. Мои слезы повернулись лицом к заплаканному окну. Впервые в жизни я села в машину к незнакомому мужчине. И мне было все равно.
Девочки рассказали ему, что "мы все живем по соседству и раньше учились в одном классе". Он не трогал меня, не задавал вопросов. Он понял меня и старался отвлечь внимание подруг от моего настроения. А мое настроение целиком и полностью соответствовало песне, которая играла в его новой "audi": "знаешь, знаешь, знаешь… часики стоят… и минуты с нами не говорят… сколько, сколько, сколько времени прошло… две минуты, месяц – мне все равно…" Самое странное, что эта песня заканчивалась… и начинала играть снова. На диске была записана одна единственная песня. Я повернулась к нему и одними губами сказала "спасибо". Он легонько кивнул и продолжил диалог с моими подружками.
Он завернул во двор, где жили мои одноклассницы. Они попрощались со мной, поблагодарили его и шутливо попросили меня позвонить, когда я попаду домой. Я улыбнулась им и поблагодарила за хороший вечер. В машине продолжала играть все та же песня:
– Почему именно эта песня? – спросила я у человека, имя которого я не знала или прослушала.
– Воспоминания. И тоска. Тебе не нравится? Диск с одной песней. Наверное, думаешь, что я сумасшедший? – грустным голосом спросил он.
– Наоборот. Нравится. Очень.
– Отвезти тебя домой? Я ехал и увидел твои глаза. Впервые в жизни остановил машину, чтобы подвезти кого-то. Я могу чем-то помочь тебе? – У него самого были очень красивые глаза, в которых не было ничего, кроме беспредельной тоски.
– Я впервые в жизни села в чужую машину. Я не хочу домой. И ты вряд ли мне поможешь, впрочем, как и я тебе, – честно ответила я.
– А что ты хочешь делать? Поехали… попьем чай, кофе… или перекусим, или поговорим, помолчим… как скажешь. Я могу поднять тебе настроение?
– Я хочу… за руль, – не знаю, почему я это сказала.
– У меня "механика". Справишься? – спокойно поинтересовался он.
– Да. У меня тоже была "механика". Ты мне доверяешь? – Меня удивило его спокойствие.
– Настолько, насколько можно доверять девочке, имя которой я не знаю.
– Меня зовут Юля. Я тоже не знаю твоего имени…
– Меня зовут Артур.
Мы поменялись местами. Я выжала педаль сцепления, включила первую передачу и спросила:
– Куда едем, Артур?
– Куда хочешь, Юля.
– Тогда… едем навстречу дождю. Ты согласен? – Я улыбалась.
– Что может быть лучше? – Он грустно улыбнулся мне в ответ.
Мы покатались по ночному городу. Он сделал мне замечание лишь один раз, когда я уже ехала под сто двадцать, просто потому что не чувствовала скорости и не смотрела на спидометр. Мы заехали в мой двор, обменялись телефонами, поблагодарили друг друга за странный вечер и договорились созвониться.
Артур стал мне хорошим приятелем. Мы не задавали друг другу вопросов, просто периодически созванивались и иногда пили вместе зеленый чай. Я всегда сидела за рулем его машины. Это вошло у нас в привычку. Он рассказывал мне о своем сыне, которого безумно любил, а я рассказывала ему о своей учебе и житейских проблемах. Потом мы потеряли связь на какое-то время: не созванивались и нигде не пересекались. У меня были свои переживания, у него – свои.
Мы встретились случайно в баре кинотеатра 26 февраля 2005 года. Я сидела с подружкой, с которой мы собирались пойти на последний сеанс в кино… а Артур просто заехал на пять минут, потому что должен был дождаться в этом баре друга, с которым они вместе решили поиграть в казино. Он подсел к нам за столик… Я была уставшая… после трехчасового катания на коньках… Я все так же искала для себя новые увлечения, которые бы заставили меня хоть что-нибудь почувствовать… И не могла их найти… пока к нам за столик не подсел друг Артура по имени Глеб… Артур рассказывал о нем с долей симпатии и восхищения… и был прав. Глеб оказался красивым мужчиной… начитанным, образованным, с потрясающим чувством юмора. Мы перекинулись парой слов, потому что в тот период жизни я, в принципе, не была способна на большее. Но у нас нашлась общая тема: оказалось, что Глеб в этот день впервые играл с тренером в теннис, а я играла в теннис всю жизнь, кроме последних нескольких месяцев. И Глеб в этот день продал свой первый в Украине "Mini Cooper", ради которого на уши поставили всю Европу. Мы распрощались: я пошла в кино с подружкой, а Артур с Глебом поехали в казино.
Через пару дней Глеб возьмет мой номер телефона у Артура и пригласит меня на теннис. Через неделю он в меня влюбится и будет терпеть мое настроение. Через месяц он все также будет терпеть мое "нет". И через два… и через три… в отличие от других мужчин. Он будет спокойно терпеть мое нежелание отвечать на телефонные звонки, выдерживать мои неконтролируемые слезы, часами ждать меня в машине, предугадывать мои желания и бросать работу, чтобы забрать меня из университета, от которого меня выворачивало… Он станет мне настоящим другом и мужчиной, которого я буду уважать… Он увезет меня в Одессу, когда я неделями не буду брать телефонные трубки, ссылаясь на надуманные причины, и реветь дома под одеялом… Он будет делать все для того, чтобы заставить меня снова прочувствовать жизнь и поверить в то, что она существует… И все-таки добьется своего. Я буду все так же медленно умирать, загадывать желания, когда часы равны минутам, но при этом чувствовать запах жизни и мужчины, который делает все возможное для того, чтобы оградить меня от бед, проблем, забот и этого мира, наполненного жестокостью и разочарованиями. Я буду медленно умирать до тех пор, пока Глеб, чтобы отвлечь меня, не предложит мне после моего двадцатилетия в 2005 году вместе слетать в Турцию… в хороший отель, в котором "минимальное количество русско– говорящих". Я соглашусь… и мы полетим…
P.S. Мне понравится отель. Это будет моя первая поездка в Турцию. До этого я была практически во всех городах Европы и Америки, но в Турции – никогда… Отель "Marty Myra"… деревушка Текирова… море, сосны, теплый песок и приятно обжигающий воздух… В первый же вечер во время ужина с мужчиной, который на тот момент был готов ради меня на все, я увижу очень худого парня… который будет сильно хромать… Он будет выходить на улицу из ресторана через распахнутые настежь двери, возле которых был расположен именно наш столик… Я смогу рассмотреть Его лицо. Я переверну на белую майку тарелку спагетти "Болоньезе". Турецкие официанты начнут радостно вытирать меня и причитать, что "не стоит так расстраиваться из-за испачканной майки". Глеб нежно обнимет меня, и я заплачу еще сильнее…
P.P.S. Когда часы равны минутам – загадывайте желания. Они сбываются. После встречи в турецком отеле я больше с Ним не расстанусь. Он оставит мне e-mail, который на длительный промежуток времени станет единственным способом общения с Ним.
5 октября 2004 года
Прощай Прощайте Солнцу перерезали горло…
Гийом Аполлинер
Мы с Аней во время лент сидели в кафе, которое располагалось на втором этаже торгово-развлекательного центра "Grand Plaza"… В руке я плотно сжимала часы… мне хотелось их раздавить… уничтожить время… хотя оно и так остановилось… Сквозь панорамные окна был виден центральный проспект… на столике перед нами уже час стояли тарелки с яблочным штруделем… Мы не разговаривали… не ели… За окном было темно… мрачно… мне это нравилось. Небо затянуло тучами: у Солнца не было шансов. Но вдруг оно прорвалось сквозь тучи… и победило Небо. Я чувствовала, что сейчас снова начнется истерика… потекли слезы. Я больше не могла смотреть на Солнце… Мне казалось, что оно меня предало… Предательское солнце… да как ты смеешь показываться мне на глаза… какое ты имеешь право… сейчас… сегодня… в такой момент?.. Неужели ты не знаешь, что я смотрю на тебя только благодаря Ему… неужели ты этого не знаешь и не понимаешь?.. Ты знаешь, что с Ним… ты знаешь, как Он?.. Ничего ты не знаешь… и не понимаешь… Твои лучи… глупые и кривые… я не хочу тебя больше видеть… без Него не хочу.
– Девочка моя, может, поешь? – Анька старалась говорить спокойно, но ее голос дрожал.
– Не хочу.
– Но этим ты Ему не поможешь… надо хоть что-нибудь есть… пожалуйста. – Она уже не могла говорить.
– Вот именно… даже этим я Ему помочь не могу… а Он…
Началась истерика. Она крепко обняла меня… и я слышала, как она плачет.
Я держала в дрожащих руках часы от Alain Silbersteine… и не могла оторвать взгляд от безжизненного циферблата: яркие бесформенные стрелки уже несколько дней показывали 12:12. Я ненавижу число "12". Ненавижу с детства.
– Девочка моя, я тебя прошу… выбрось их. – Анька смотрела на меня испуганным глазами.
– Я… не могу. Не смогу…
– Тогда отдай их мне. Я их сама выброшу.
Я протянула ей часы. По центральному проспекту города Днепропетровска все также продолжали ездить черные машины и бродить люди… Они раскрывали мрачные зонтики и продолжали семенить мелкими шагами в своих испачканных осенними слезами ботинках… Октябрь плакал… Октябрь умер. Я умерла вместе с октябрем.
P.S. Ночью меня разбудит звонок домашнего телефона. Мой папа возьмет трубку и услышит одну-единственную фразу, которую произнесет незнакомый голос. На следующий вечер мне сообщат, что "мы в четыре утра уезжаем из города". Следующие несколько недель я проведу без мобильного телефона в недостроенной гостинице… в обществе давно "любимого" белого потолка и старого ноутбука, который будет показывать мне два фильма: "Таксофон" и "Цыпочка". Я буду периодически гулять с папой и крепко сжимать его руку. Я буду думать о Нем. Я буду обнимать маму.