Рыжик - Юля Пилипенко 13 стр.


4 октября 2004 года

Пожалуйста, только Живи,

Ты же видишь, я Живу Тобою,

Моей огромной любви

Хватит нам двоим с головою…

Хочешь Солнце вместо лампы?

Хочешь за окошком Альпы?

Хочешь, я взорву все звезды,

что мешают спать?

Это был обычный "необычный" день. С 2003 года все дни перестали быть для меня "обычными": каждый был по-своему хорош, уникален и особенно любим, потому что я пересмотрела свое отношение к жизни. Утро 4 октября 2004 года начиналось для Меня… Жизнь разбудила меня своими сладкими солнечными поцелуями. Я открыла глаза, улыбнулась и подумала: "Мир принадлежит только Мне… Чего я хочу сегодня?"… Настроение было каким-то сказочным. И я знала причину. Я видела Его два дня подряд… Мы просто случайно пересекались: позавчера на заправке… вчера на Мак Драйве Макдональдс Он угостил меня мороженым… До этого я не видела Его уже несколько месяцев и катастрофически скучала. Ну что может быть лучше, когда тебе девятнадцать, жизнь снова повернулась к тебе лицом и ты уже два дня подряд случайно встречаешь Самого Дорогого Человека во Вселенной? Лучше может быть только одно: видеть Его три дня подряд.

Настроение было настолько хорошим, что я сходила на все ленты и договорилась встретиться с парнем по имени Паша. Он очень нравился моей знакомой девочке, но не знал об этом и настойчиво приглашал меня на какие-то свидания. Поэтому я решила уделить Паше время, объяснить ему ситуацию и сделать так, чтобы он больше меня никуда не приглашал. Мы договорились, что я подъеду к какому-то супермаркету, он бросит на парковке свою машину и мы поедем на моей, потому что мне доставляло огромное удовольствие сидеть за рулем авто. Правда, моя машина в последнее время часто меня подводила. Ее без конца ремонтировали, но я ее очень любила. Папа подарил мне красный "Ford" незадолго до моего восемнадцатилетия. Я быстренько нашла мальчика, который нарисовал мне на капоте огромное желтое солнце с длинными ресницами. Парня– художника звали Клим… он был очень талантливым… и разбился на мотоцикле. Это была еще одна причина, по которой я не готова была никому продавать ярко-красную машину. Мне не хотелось предавать солнышко на капоте.

Паша сел в мой "Ford". Было часов пять вечера. Он предложил поехать что-нибудь перекусить, потому что целый день ничего не ел и умирал от голода. В этот момент зазвонил мой мобильный… звонил Жека… Его Брат. Я очень любила Женю, в последнее время мы проводили вместе много времени: каждый день играли в теннис, иногда где-то пили чай, он был моим самым близким старшим Другом. Жека в шутку называл меня Заюлечка. Я радостно прокричала: "Привет", – и мое сердце остановилось… Мне показалось, что у него дрожал голос… или он плакал… Он говорил очень быстро:

– Юлечка… заюля… привет. Ты не знаешь, где папа? – Это было первое, что он мне сказал.

– Женька, он в Крыму… должен сегодня вернуться. Что с голосом? Жень… что-то случилось? – Я почувствовала, что сейчас заплачу.

– Нет-нет… Юлечка, я не могу дозвониться твоему папе, отключен телефон…

– Женька, он всегда выключает телефон, когда едет по трассе… Что случилось?

– Я тебя очень прошу, как только он выйдет на связь… пусть позвонит, хорошо?

– Да… Я буду пробовать ему дозвониться… Жень… – я не успела договорить. Жека отключился.

В голове пульсировала только одна мысль: "с Ним что-то случилось". Не знаю, почему я так решила. Просто почувствовала, что что-то случилось именно с Ним. У меня начали дрожать руки. Я больше не видела ни Пашу, ни дорогу… и остановила машину. У папы был отключен телефон, я набирала номер каждую секунду и слышала в ответ одну и ту же фразу: "ваш абонент знаходиться поза зоною досяжностi". Паша, не понимая, что происходит, вышел из машины и пошел в ближайший супермаркет купить "хотя бы шоколадку". Я быстро набрала маму:

– Мамочка, а ты не знаешь, когда папа вернется? – Я не могла контролировать свой голос, поэтому мама сразу заметила, что я волнуюсь.

– Юль… ты что, плачешь? Что случилось? – взволнованно спросила она.

– Не знаю… мама… мне кажется, с Ним что-то случилось… мне Жека звонил… искал папу… мне показалось, что у Жени дрожал голос…

– Юля, подожди, успокойся… Тебе могло показаться… Женя тебе что-то сказал? – мама начинала нервничать.

– Нет… ничего… – Я уже рыдала.

– Юль… но ты же ничего не знаешь… с чего ты взяла… подожди… успокойся.

– С Ним что-то случилось… я знаю. Мама, звони папе, все время. И если ты дозвонишься первая, скажи ему, чтобы сразу позвонил Жене. – Я отключила телефон.

Паша сел ко мне в машину и замер. Он увидел мое лицо, растерялся, а я сказала, как можно спокойнее:

– Паша… мы никуда не едем. Прости. Встретимся в другой раз, ладно?

– Юль… что случилось? – он настороженно смотрел на меня.

– Паша… пожалуйста… выйди из моей машины… извини…

– Юль… ты чего? Объясни мне, что случилось… Я чем-то тебя обидел? – Он не понимал.

– Паша… просто выйди из моей машины… оставь меня в покое… умоляю, – я уже не могла говорить спокойно. Я положила голову на руль и разрыдалась.

Паша посмотрел на меня, как на умалишенную, но все-таки оставил меня одну. Я знала, куда я поеду… Любимый мост. Меня всегда тянуло туда, как магнитом, когда что-то происходило. Я не могла понять, что происходит со мной сейчас. Странное чувство: ты ничего не знаешь, но не сомневаешься в том, что ты уже это знаешь. Я старалась убедить себя, что "мне кажется", "я себя накрутила", "нельзя думать о плохом", но все было бесполезно. Предчувствие. Интуиция. Страх. Ужас. Неизбежность. Можно приводить тысячи аргументов, заставить работать голову, но невозможно переубедить свое сердце, которое ненормальным стуком заглушает все твои смешные доводы, перебивает наивные утешения твоего ума и повторяет тебе: "Ты права… ты сама все знаешь".

Я остановила машину на середине моста. Вышла. В кармане лежали часы, которые уже несколько дней показывали "12.12". Я не смогла их выбросить… Меня колотило: то ли от холода, то ли от внутреннего состояния. Я повернула ключ… машина не заводилась. Такое уже неоднократно бывало. Это на секунду вывело меня из ступора. Я поворачивала ключ, злилась и продолжала звонить папе. Голос в трубке повторял мне всю ту же фразу… а моя машина все так же стояла. Минут через двадцать она все– таки завелась, и я осторожно съехала на ближайшую от моста парковку, которая находилась возле здания с огромной вывеской "Агро-Союз". На улице было темно. Было часов одиннадцать– двенадцать ночи. Зазвонил мой телефон, я вздрогнула и быстро ответила… звонила мама:

– Юля… Юленька… ты где?

Мама могла уже не продолжать. По ее голосу я поняла, что была права.

– Я катаюсь… Что-то случилось? – спросила я мертвым голосом.

– Мне позвонила Мара… В Него стреляли… Юля… – мама не смогла закончить фразу.

– И? Мама!!! Не молчи, – я орала в трубку.

– Он жив. В больнице. Я сейчас еду туда. А ты едь домой, дожидайся папу и приезжай с ним, – мама с трудом подбирала слова.

Я положила трубку. Начала заводить свой красный "Ford". Он не заводился. Я вышла из машины и со всей силы стала бить ее ногами. Я задыхалась. Это было у меня с семи лет: от сильного стресса я начинала задыхаться. Но моему "Ford" было безразлично: он словно издевался надо мной и тоже не хотел дышать. В тот момент я его ненавидела. Не знаю почему, но я позвонила Саше… другу детства, которого не видела уже очень давно. У него не было собственного автомобиля, но через пятнадцать минут он приехал за мной на такси. Я почему-то сидела на асфальте… Саша вышел из такси и сразу побежал ко мне. Такси не уезжало. Видимо, водитель тоже не понял, почему я сидела на земле и курила. Они что-то мне говорили, но я не помню, что отвечала. Саша запихнул меня в мою же машину, сам сел за руль и попытался ее завести… наконец-то у него получилось. Только тогда таксист уехал.

Я сидела дома и ждала папу. Я еще никогда в жизни так его не ждала. Саша "взял на себя" заботы о моей машине и без слов оставил меня в покое. Я не знала, который час… мама звонила мне около одиннадцати-двенадцати ночи… Вдруг раздался долгожданный звук: в замке от тамбура провернулся ключ… через минуту открылась дверь в квартиру. Видимо, у меня все было написано на лице, потому что папа, увидев меня в коридоре, побледнел и спросил:

– Юля, что с тобой?

– Пап… позвони Жене… срочно… в Него стреляли… мы пытались тебе дозвониться. – Я опять начала задыхаться. – Мама поехала в больницу… а я тебя ждала. Пап… поехали… только позвони Жене, умоляю.

Папа онемел. Через секунду он уже ходил с телефоном по квартире и с кем-то говорил. Через пять минут мы уже ехали в машине. Я видела своего папу в таком состоянии лишь один-единственный раз… это было давно… и у него был точно такой же взгляд. Мне казалось, что папа не видит дорогу. Смотрит на нее через лобовое стекло, но не видит. И мне было все равно, видит он ее или нет.

Мы завернули в ворота Днепропетровской больницы имени Мечникова. Парковка была забита, несмотря на глубокую ночь… Десятки машин… растерянных людей… Его знакомых, друзей, родственников… Кто-то стоял на улице и нервно курил наедине с собой, кто-то собрался небольшими группками… Все что-то обсуждали… о чем-то говорили, но шепотом, очень тихо… Я зашла в помещение… Первый человек, которого я увидела, был Его папа… Он ходил взад-вперед по коридору, спрятав руки в задние карманы джинсов… Мы встретились с ним глазами… и он нежно со мной поздоровался. Я видела его глаза. Клянусь, впервые в жизни мне захотелось умереть. Просто лечь в этом коридоре и умереть. Потом я увидела маму… свою… и Его. И впервые в жизни мне захотелось пожелать кому-то смерти. Клянусь. Но я потом передумала… Люди, которые сделали с Ним это… я не желала им смерти. Смерть – это слишком сладко… Я желала им ее предвкушения. День за днем. Каждую минуту. Каждую секунду. Я хотела, чтобы они прочувствовали ощущение предстоящей смерти. Я знала, что это такое. И в тот момент я желала им этого от всей души. Я не могла думать о Его детях… о Его семье… Мне казалось, что я сейчас умру. Голова не соображала. До меня долетали обрывки каких-то фраз: "отравленные пули", "он выходил из офиса и его расстреляли", "покушение", "это чудо, что он выжил", "повреждены все внутренние органы"… Мне казалось, что я сейчас открою глаза и поблагодарю Бога за то, что это был лишь очередной страшный сон моей жизни. Я не верила, что это может происходить с Ним. Я отказывалась в это верить. Точно так же, как когда– то отказывалась верить в то, "что это могло произойти именно с моим братом". И я ненавидела себя за то, что ни чем не могу Ему помочь. Меня убивала мысль, что Его жизнь в руках днепропетровских врачей… Мне хотелось заорать. Я увидела Жеку… Он подбегал то к своей маме, то к папе… что-то им говорил… Он все время разговаривал по телефону…

Все ждали… чего-то. Ждали, пока выйдет какой-то врач и что– то сообщит. Ждали "новостей", "приговора"… Я вышла на улицу и попросила у какого-то мужчины сигарету. Он молча подкурил мне. В этот момент ко мне подошел папа. Я старалась не плакать. Это был первый раз, когда я курила при папе, но он, так же как и я, не обращал на это внимания. Папа обнял меня, попытался как-то успокоить меня, обнадежить… Я посмотрела на папу и сказала ему:

– Знаешь, пап… с Ним не может этого произойти… просто не может… только не с Ним. Так не бывает… – У меня началась истерика.

Папа предложил отвезти меня домой… и я не помню, отвез ли он меня раньше или я вернулась уже с ним и с мамой. Я помню, что было утро… и Он был Жив. Чудом. Я помню, что я, не переодеваясь, поехала в университет. Первой лентой был французский. Я не могла себе объяснить, зачем я туда еду… Я отчетливо осознавала, что не смогу говорить ни по-французски, ни по-русски… ни с кем, кроме Ани. Наверное, поэтому я и поехала на такси в универ. Моя машина больше не функционировала. Я написала Аньке sms-ку, что буду ждать ее в аудитории. Она не отвечала. В тот момент она переживала свое личное горе, связанное с моим.

Я зашла в аудиторию… просидела там десять минут… сказала "excusez-moi" и вышла оттуда.

Я стояла на улице… и каждую секунду набирала маму… Она не спрашивала у меня, почему я не на лентах. Мама знала, почему я звоню и что я хочу знать. Мама сказала… что Его отправляют в Германию. У меня внутри все опустилось. С одной стороны я знала, что немецкие врачи – не днепропетровские… с другой… я вспоминала, как перевозили меня… и не понимала, как Он может долететь в своем состоянии: Мам… а Его можно перевозить? Что говорят врачи?

– Юленька, Женя знает, что делает. Он общается с Марой… Но ты же понимаешь, что там у Него больше шансов на выздоровление, – мама старалась говорить со мной очень мягко.

– Да, понимаю. Я тебе позвоню. – Я больше не могла говорить.

Я помню, как ко мне подошел мой одногруппник Лёша, который изумленно посмотрел на меня и спросил, почему я в майке. Я помню, как в ту же секунду увидела Аню… Она бежала ко мне. Аня ничего мне не сказала… молча обняла меня… я расплакалась и сказала: "Умоляю, забери меня отсюда".

P.S. Мы с Аней вышли за территорию университета… в который я снова попаду лишь через полтора месяца. Его самолетом отправят в Германию… на этом моя связь с Ним оборвется. Мне останутся лишь мысли и единственное желание, которое я буду загадывать, когда часы равны минутам. Потом добавятся всевозможные сплетни и слухи, распространяемые людьми… А чуть меньше чем через год Глеб пригласит меня в Турцию…

2 октября 2004 года

Если ты случайно встретил человека, который повстречал тебя случайно, то это удивительная двойная случайность.

Юрий Татаркин

Мы с Анькой с хохотом заворачивали на заправку "Rubix" и вспоминали, как в один день умудрились угробить два дорогих автомобиля. Мы вышли из машины… и вдруг я увидела Его. Он стоял от меня на расстоянии каких-то двух шагов… Самый Дорогой Человек во Вселенной. Мне кажется, что я не видела Его тысячу лет. Я скучала по Нему каждую секунду своей драгоценной жизни.

– Юленька, я сильно поправился, да? Как я выгляжу? – Это был Его любимый вопрос, который Он непременно задавал мне при встрече.

– У тебя очень красивые часы… очень… да и сам ты ничего… – ответила я с улыбкой. Мне, как всегда, трудно было сдерживать дрожь в голосе, но мне очень нравилось Его дразнить, потому что я ни на секунду не сомневалась в том, что Он сам прекрасно знал ответ на свой вопрос. Он всегда выглядел великолепно.

– Мне недавно привезли очень крутые швейцарские часы, но они остановились. Надо будет их как-то отдать в ремонт. – Он смеялся и нажимал на какие-то кнопки в своем телефоне.

– Странно… У меня тоже вчера часы остановились… Которые вы мне подарили. Мои любимые, от Alain Silbersteine, и я тоже отдала их в ремонт. Из-за этих часов у меня было много проблем: Мара с мамой так и не получили ответ на вопрос, кто мне их подарил. Точнее, я им сказала, что мне их подарила подружка, но они не поверили. Мара сказала, что лично знает Алана Зильберштайна и ей известно, сколько стоят его часы. Поэтому… они с мамой решили, что у меня богатый любовник. Ну и пусть… Говорят, что когда часы останавливаются – это плохая примета. Самое интересное, что Анька вчера забрала их из ремонта, и все было в порядке. Но когда я одела их на руку, они снова остановились… – В глубине души меня очень беспокоила ситуация с моими часами.

– Юлька, дорогая, тебе не стоит верить в плохие приметы. Ты отлично выглядишь, и у тебя впереди вся жизнь. И не переживай из-за часов, я подарю тебе другие.

– Ты тоже отлично выглядишь. И благодаря Тебе у меня впереди вся жизнь. – Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы.

– Ну все, прекращай… Ты же знаешь, что я сразу расстраиваюсь… когда ты так говоришь.

– Я тебя так люблю… Спасибо тебе…

Он крепко обнял меня, и мы разъехались. Так умел обнимать только Он. И в следующий раз… он обнимет меня очень не скоро.

P.S. Часы от Alain Silbersteine лежат где-то на дне Днепра. Они не лежат… они стоят. А может быть, идут… где-то там… под холодной мертвой водой. А я… Я больше никогда не заправляюсь на красно-белой заправке "Rubix".

Сентябрь 2003-го, второй курс

And I need a friend Oh,

I need a friend

To make me happy

Not stand here on my own…

Я все-таки пошла в университет… вместе со всеми… на второй курс… несмотря на запреты украинских специалистов… Само словосочетание "украинский специалист" теперь казалось мне каким-то странным… необычным… это как восьмой день недели… Мне хотелось побыстрее вернуться к "нормальной" жизни, и немецкие врачи меня в этом поддерживали. Только их мнение имело для меня значение. Правда, мне оформили свободное посещение…

Я могла уйти с ленты просто потому, что голос преподавателя заглушал мне шум дождя. Я не ходила в те аудитории, в которых мне не нравился цвет стен. Я не посещала лекции тех профессоров и докторов наук, которые мешали мне мечтать. При этом я отлично училась.

Меня не волновал вопрос, "зачем нам нужна эта "дурацкая высшая математика"… и какое она вообще имеет отношение к экономике Украины…" Я говорила на разных языках со своими одногруппниками и смотрела на мир совсем другими глазами.

Вы знаете, чем отличается Солнце в 7.01 утра от Солнца в 7.02? В 7.01 оно прекрасно, а в 7.02 – великолепно, потому что для меня оно светит уже целых 60 секунд. Вот, что такое высшая математика.

Одна упаковка моих жизненно важных лекарств стоит 500 евро, и мне хватает ее ровно на месяц. Во всех цивилизованных странах мира люди получают эти таблетки бесплатно. Это как инсулин и как воздух. Но этих лекарств в Украине нет, просто потому что "нет лицензии". Вот что такое экономика Украины.

Он и мой папа делают все для того, чтобы я продолжала принимать эти лекарства и могла все так же восхищаться Солнцем, как в 7.01… так и в 7.02. Вот какое отношение имеет высшая математика к экономике Украины.

Мне все еще снится вода, опухшие пальцы и белые потолки. Но для того чтобы видеть сны, мне больше не нужен морфий. Я прекрасно знаю происхождение своих снов, поэтому "Теорию сновидений" Зигмунда Фрейда я прочитаю тогда, когда я сама этого захочу. Это была моя психология.

Назад Дальше