- А просить все-таки не надо, - сказал Мак-Грегор. - Ты им конфеты давала? - спросил он Кэти.
- Давала. Они тут в горных селениях в глаза не видят сахара.
- Этот чертенок опять просит, и, если взрослые услышат, ему попадет.
- Ах, вздор какой, - сказала Кэти. - Он ведь не попрошайничает.
- Курду не пристало тянуть руку, - сказал Мак-Грегор.
- Твои высоконравственные нормы вечно идут вразрез с людской природой, - сказала Кэти, порылась в кармане и дала малышу конфету. Опять завертела ручку пшенной машины, и Мак-Грегор, не отвлекаясь уже детьми, сообщил ей по-английски, что курды решили создать республику и замышляют восстать одновременно в Турции, Иране и, возможно, в Ираке.
- Замышляют - когда? - отозвалась недоверчиво Кэти.
- Этого они не захотели мне сказать.
- И немудрено. Они сами не знают. Золотые мечты и фантазии. Фантазии. Фантазии, - повторяла она, вертя ручку.
- Понятно, что дело пока еще отдаленное, - согласился Мак-Грегор. - Но они решили начать подготовку уже сейчас и на этот раз, возможно, добьются успеха.
- А чего они хотят от тебя?
- Еще не сказали.
- И догадываюсь почему, - насмешливо проговорила Кэти. - Они хотят, чтобы ты сперва поклялся могилой родной матери, что ты заодно с ними.
- Ты угадала.
- Но ты ведь еще не дал им клятвы?
- Нет.
- И не давай.
- Стоп! - сказала Кула, и Кэти остановилась и снова завертела ручку, когда Кула сказала: - Чик-чик!
Продолжать разговор под стрекот швейной машины Мак-Грегор не захотел.
- Тетя скоро вернется, - сказал он Куле и пошел с Кэти по берегу, а дети - за ней, и убежали, лишь когда он кликнул одну из женщин, которые стирали, колотя одежду в скудно текущей речной воде. Твердо держа Кэти под руку, он повел ее через деревню. Не все курды собрались в амбаре, было их в избытке и здесь - своих и приезжих, греющихся на горном солнце (и тут же рядом винтовка) или присевших на корточки над частями и обломками моторов и шасси. Курды попивали чай, посмеивались, окруженные тощими, в навозных струпьях, собаками древней гончей породы. С десяток горцев сидело на плоской земляной крыше овчарни вокруг 80-миллиметрового миномета, глядевшего широким дулом вверх, в пустоту.
Когда деревня осталась позади, Мак-Грегор сказал:
- Тут возникает новый фактор, который изменит для курдов всю ситуацию.
- Они вечно возникают, эти "факторы", - сказала Кэти. - В особенности у тебя. Ты их изобретаешь.
- Уж этого-то фактора я не изобретал.
- Посмотрим еще, убедителен ли твой фактор.
- Все крупные государства-нефтепотребители не сегодня-завтра воспылают интересом к курдским горам.
- Отчего бы вдруг?
- ИННК уже порядочное время бурит здесь скважины, и мы открыли два весьма значительных месторождения. Во-первых, чрезвычайно богатую нефтяную залежь, которая тянется, вероятно, миль на сорок под этими горами, как раз на курдском пограничье с Турцией, Ираком и Ираном.
- Но ведь ты и прежде об этом знал.
- Я только предполагал. Теперь же мы подтвердили бурением.
- Так. А во-вторых?
- Вторая находка даже важнее первой. Это обширное месторождение природного газа, ряд протяженных резервуаров, сообщающихся друг с другом на глубине примерно полутора тысяч метров, - иными словами, добыча не будет сопряжена с особыми трудностями.
- А кто захочет возиться с природным газом в этих горах?
- Через десяток лет миру грозит повальная нехватка углеводородов, так что за эти места неизбежна такая же драка, какая идет теперь повсюду, где разведаны новые запасы.
- А курдам известно об этих месторождениях? - спросила Кэти.
- Думаю, что да. Во всяком случае, известно, что я являюсь лицом, ответственным за проводимую здесь геологоразведку, и что теперь ИННК шлет меня сюда почти что каждый месяц. Курды следят за ходом нашего бурения.
- Но разве эти горы не относятся к зоне, где добычу нефти ведет сам Иран, не предоставляя никому концессий? Как же смогут вмешаться иностранцы?
- К несчастью, - сказал Мак-Грегор, замедляя шаг, чтобы придать весомость своим словам, - месторождения выходят за границы Ирана. Так что стоит лишь Ирану приступить к добыче, и все тут же кинутся урывать себе кусок. И тогда начнется свалка с участием курдов, турок, иранцев, арабов, американцев, англичан и мало ли кого еще. Можешь представить, что ждет курдов, если они не сплотятся и не подготовятся заранее.
Резким ударом носка Кэти отбросила с дороги белый камешек. Поглядела неприязненно на голые горы.
- Тем более нечего тебе ввязываться, - сказала она. - Ты бессилен остановить ход событий.
- Я еще не ввязался, - ответил Мак-Грегор.
- Но ввяжешься - и опять попусту загубишь годы жизни. За помощь иранским азербайджанцам ты отделался домашним арестом. Теперь иранцы накажут тебя не в пример суровей, если снова уличат в участии.
- Тогда было иное дело. И ты участвовала там не меньше моего.
- Тогда мы были молоды, - возразила она. - Теперь же постарели, и поздно тебе впутываться в курдскую затею, столь же безнадежную.
- Возможно, ты и права, - сказал он удрученно. - Возможно…
Они прошли уже половину каменистого подъема; помолчав, он сказал:
- Трудно стоять в стороне сложа руки, когда знаешь, что нависло впереди. Вмешательство иностранцев всегда чревато наихудшим. А они не преминут вмешаться. Они найдут способ разделить и обессилить курдов. Именно так всегда и получается.
Кэти остановилась, тяжело дыша.
- Будь прокляты эти горы! - сказала она с сердцем. - Все это горнокаменное идиотство!
Он подождал, пока она отдышится.
- А бывало, тебе в этих краях нравилось даже больше, чем мне, - мягко напомнил он.
- Теперь я их ненавижу. К тому же ты всякий раз принимаешься здесь робройствовать.
В 1952 году у Мак-Грегора в лаборатории бывшей Англо-Иранской компании случился взрыв, и Кэти читала потом ему, ослепшему на время, вслух предисловие Вальтера Скотта к "Роб Рою". Скотт описывает там, как горный клан Мак-Грегоров, к которому принадлежал Роб Рои, лишили свободы, земель и наследственных прав и даже запретили постановлением парламента носить родовое имя Мак-Грегор.
- Я не робройствую, - возразил Мак-Грегор, хмурясь, хоть он уже научился не принимать всерьез насмешек Кэти. - Просто я считаю, что курды окажутся в безвыходном положении, если не станут действовать.
- Да знаю же я. Знаю! - вырвалось у нее.
И Мак-Грегор поспешил истолковать это как выражение согласия на его помощь курдам. Согласия неохотного, но и на том спасибо. Молча, рука об руку, они стали спускаться назад к сланцевым косогорам, как вдруг услышали два выстрела. Затем донесся чей-то крик: "Кузан! Кузан!" ("Убийца! Убийца!")
И почти тотчас они увидели, как в небо над деревней ворвался реактивный, серо-защитной окраски самолет без опознавательных знаков, скользнул на низкие склоны, опережая свой рев, выровнялся и сбросил один за другим три черных контейнера. Они, вертясь и кувыркаясь, полетели вниз, и Мак-Грегор понял, что несут они Синджану. Обхватив Кэти за шею, он пригнул ее к земле, сам распластался рядом. Волна знойного воздуха, сгущенного черного дыма опалила им спины, вжала в землю, сорвала с Кэти туфли. Из легких выдавило воздух и наполнило взамен огненным жаром.
Все это было делом нескольких секунд, и, когда они подняли головы, горячее вязкое облако пылающего дыма уже всклубилось кверху черным аэростатом и они увидели, что деревню с одного конца одело сплошное, в полгектара, пламя.
- Что это? - воскликнула Кэти, не веря глазам. - Что случилось?
- Напалм, - сказал Мак-Грегор. Помог жене подняться на ноги. - Мы здесь совершенно не укрыты. - Он указал на каменные глыбы выше по склону, и Кэти кинулась туда с туфлями в руках. Прижавшись между глыбами, они стали ждать возвращения самолета. Но он не возвращался, и Мак-Грегор встал: - Что толку здесь пластаться? Спустимся в деревню.
Они побежали вниз по грунтовой дороге, потом берегом. Черная пелена напалма, пахнущая вазелином, сжирала дорогу, поля, край деревни. Местами даже белесая речушка горела. Они перешли ее вброд на участке, свободном от пламени, добежали до горящей окраины. Жар там стоял уже такой, что нельзя было подступиться.
- Чей это самолет? Чьих это рук дело?
- Чьих? Да чьих угодно, - горько ответил Мак-Грегор. - Узнали, должно быть, что здесь собрался Комитет.
Жители и приезжие, бросившиеся было спасаться, теперь все бежали обратно в деревню с криком и воплем. В дымной суматохе впереди заголосило, замелькало человек сто мужчин, женщин, детей. Мак-Грегор и Кэти, добежавшие почти до кромки огня, увидели пять или шесть лежащих тел - черные комья горелого мяса, все еще дымно охваченные вязко-студенистым пламенем напалма. Из каменных домишек доносились стоны, визг. Дотлевали сгоревшие овцы, похожие на обугленные чурбаки.
- Ты погляди! - вскрикнула Кэти.
Две объятые огнем женщины пробежали в смятении, ноги и руки их были опалены дочерна. Третья пробежала от реки, метнулась в пламя, выхватила обгорелого ребенка, бросилась с ним назад к реке, и Мак-Грегор, спеша на помощь курдам, оттаскивавшим обожженных, крикнул Кэти, побежавшей спасать ребенка:
- Не давай окунать в воду. Она убьет его.
На женщину, бегущую с ребенком, уже налипло с него студенистое пламя. Крича, она охлопывала на бегу одежду, сбивая неугасимый огонь, и добегала уже до реки, когда Кэти вырвала у нее из рук ребенка. Но сама пылающая женщина кинулась в воду.
Кэти оцепенело застыла с горящей девочкой на руках. Затем сбросила с себя дубленку и окутала ею девочку, чтобы задушить пламя. Но дубленка тоже загорелась, и Кэти сдернула ее, бессильно глядя, как глубоко внедрившийся напалм плавит тело. Кэти попыталась руками снять огненный студень с ребенка, но неукротимый огонь налип на пальцы, и, поскорей отерев их о землю, она схватила камень и камнем стала соскребать напалм с обугленного детского предплечья, разрывая до кости черную сочащуюся мякоть.
Девочка молчала - она была в сознании, но в глубоком шоке. Наконец Кэти удалось снять напалм, и в ту же минуту девочка потеряла сознание.
Вот уже целый час Мак-Грегоры были в гуще кошмара. Добравшись наконец до чайханы, до Кулы, Кэти увидела, что косы девушки сгорели дотла, а шаль вплавилась в ее обугленное тело. Непугливые глаза Кэти зажмурились, гнев, тошнотный ужас захлестнули ее, и на миг потянуло стать слепой частицей этой гневно стенящей сумятицы. Но она отогнала растерянность. Она уже пыталась оказать жертвам какую-то осмысленную помощь, но, осознав безнадежность попыток, принялась вместо этого помогать женщинам, спасавшим из огня одежду, кухонную утварь, постели и сваливавшим все в одну кучу с обгорелыми, ранеными, мертвыми.
Мак-Грегора она давно потеряла из виду, и время близилось к полуночи, когда Кэти пошла наконец по деревне на розыски мужа. Спаленный воздух, забивавший гарью ноздри и рот, сделался уже нестерпимым.
- Айвр… - позвала она несколько раз.
Ответа не было. Она увидела, что у джипов, в свете фар, стоит гончий пес с выжженным до внутренностей боком. Стоит неподвижно, водя по сторонам страдальческими глазами, боясь сдвинуться с места - чувствуя, что кишки тут же вывалятся наземь. Кэти нагнулась, погладила измызганную собачью голову.
- Бедный ты, - сказала она. - Бедный.
Пес ткнулся ей в руку слегка, точно недоумевая, что с ним такое стряслось, и Кэти подошла к одному из джипов, достала винтовку из-под сиденья - она там у курдов лежит непременно. И в надежде, что не зря сказано: "У курдской винтовки всегда в стволе патрон", Кэти приставила дуло к затылку собаки, полуобернувшейся и глядящей на нее, и нажала спусковой крючок. Выстрелом собаку отбросило ярдов на десять от джипа, от светового снопа.
ГЛАВА ПЯТАЯ
А в это время Мак-Грегора уже не было в деревне. Он находился четырьмя километрами ниже по главной дороге, в старом доме сборщика налогов. Али уже уехал, ильхан - тоже. Близилось утро, но кази и четверо черных от копоти членов Комитета сидели на полу под керосиновой лампой, принуждая себя кончить дело, чтобы затем скрыться прежде, чем иранские войска поднимутся сюда или снова неизвестно чей самолет налетит на рассвете. Кази уже приказал эвакуировать Синджан. Раненых клали в грузовики и джипы и увозили по горным дорогам вниз, в селения севазов, к врачу-персу.
- Затко говорит, в тебя кто-то стрелял ночью и кричал, что это ты, мол, предал нас, - сказал кази, обращаясь к сидящему на корточках Мак-Грегору.
Мак-Грегор вдвоем с Затко откапывали засыпанную женщину, когда пуля черкнула пыль у его локтя и кто-то крикнул из темноты: "Чужак! Предатель!", продолжая стрелять с крыши, пока Затко не пальнул в ответ из пистолета.
- Неужели курды верят этой лжи, кази?
- Поверить в нее мог только глупец, и я прошу за него извинения, - сказал кази. - И прошу, не принимай близко к сердцу.
- Я не принимаю, - сказал Мак-Грегор. - Но я тревожусь о моей жене.
- А где она?
- Осталась в деревне, у Дусы в доме. Спит там, обессиленная.
Затко разыскал уже Кэти, настоял, чтобы она передохнула у Дусы, и поставил одного из своих людей, Бадра, охранять дом.
- Никто не причинит ей зла, - сказал кази.
- Все же я хочу поехать за ней поскорее.
- Нам требуется знать одно, - перешел кази к делу. - Требуется знать твое решение.
Мак-Грегор хотел ответить, но кази остановил его:
- И пусть наша новая беда не повлияет на это решение. От гневного чувства следует теперь отвлечься.
- Но как же от него отвлечься?
- И все-таки гнев - не лучший советчик в таком деле.
- Я еще прежде решился, - сказал Мак-Грегор. - Я выполню ваше задание, кази, при условии, конечно, что оно мне будет под силу.
- Хорошо, - сказал кази и продолжал деловито: - Я не стану требовать от тебя присяги, какую дали все мы, нам будет достаточно твоего слова, что ты принимаешь шесть заветов сорок шестого года. Помнишь ли ты их?
- Не вполне четко, - ответил Мак-Грегор.
- Они очень просты. Ты обязуешься быть верен курдскому народу, бороться за самоуправление для Курдистана, блюсти во всем тайну; ты берешь эти обязательства на всю жизнь; ты обязуешься считать всех курдов своими братьями и - последнее - не примыкать ни к какой партии или группировке, враждебной нам. Принимаешь ли ты все это?
- Принимаю, - сказал Мак-Грегор, сознавая, однако, что еще вчера давал бы свое согласие с куда большей оглядкой.
Кази обвел глазами остальных присутствующих, удостоверяясь, что их еще не свалила усталость.
- В таком случае, - произнес он, - я скажу тебе сейчас, какого дела мы от тебя хотим, и пусть на первый взгляд оно покажется простым и малозначащим, но для нас оно жизненно важно. - Кази помолчал. Затем прибавил: - А для тебя оно может оказаться к тому же неприятным и опасным.
- Это мне понятно, - сказал Мак-Грегор, которому повторные предостережения начали действовать на нервы.
- Нам нужна помощь европейца, которому мы могли бы полностью довериться. В этом деле курд слишком бросается в глаза.
Послышался шум грузовика на дороге, и они переждали, пока он проедет. Напряженный рев двигателя, казалось, и их самих подхлестывал и торопил.
- Прошлым летом в Европе у нас украли без малого триста тысяч фунтов стерлингов. То есть мы предполагаем, что украли. По существу, мы знаем лишь, что деньги пропали, а с ними и курд, наш посланец. Приходилось ли тебе об этом слышать?
- Нет. Я и не знал, что у вас столько денег.
- Откуда деньги, я скажу чуть погодя.
- И надо так понимать, что их в Европу переправил Комитет?
- Конечно.
- Но для чего нужна была вам такая сумма денег в Европе?
- Мы хотели купить оружие, - ответил кази. - Мы должны иметь современное оружие, если всерьез хотим снарядить и обучить курдскую армию.
- Но неужели вы надеялись на то, что европейцы снабдят вас оружием?
- Конечно. Мы хотели ружья против танков и самолетов купить, боеприпасов взять, автоматических винтовок, пулеметов, радиоаппаратуру.
- Но ехать за оружием в Европу! Я не могу себе представить, чтобы вы нашли в Европе продавцов.
- Из этого ясно, что ты не слишком хорошо осведомлен, - спокойно заметил кази. - В Европе существует громадная частная торговля оружием, его продают в Африку и на другие континенты. Оружие, на которое мы заключали сделку, первоначально было куплено одной европейской организацией для Биафры.
- И вы открыто заключали эту сделку?
- Нет. Через посредников. Оружие должны были сперва доставить в Ливан, а уж оттуда его тайно переправили бы к нам.
- Так, - сказал Мак-Грегор; удивление его начало понемногу проходить. - Каких же, собственно, действий вы от меня хотите?
- Хотим, чтобы ты спас деньги.
- То есть вы хотите, чтобы я разыскал их и затем купил на них оружие? - переспросил Мак-Грегор, не уверенный в том, что правильно понял смысл этого простого курдского слова "спас".
- Нам не надо, чтобы ты доставал оружие. Этим мы тебя нагружать не хотим. Найди лишь деньги, остальное сделаем сами.
И кази объяснил, что в Европу ездил от Комитета молодой курд, Манаф Изат. Он вез с собой аккредитив, выданный одним ливанским банком на швейцарский банк в Цюрихе.
- Манафу поручено было уплатить за оружие и договориться о доставке, - сказал кази. - Но Манаф пропал бесследно, а с ним и деньги. Мы посылали в Европу других курдов, коммерсантов, для выяснения этого дела. Но их встречали там враждебно, особенно в банках и государственных учреждениях Швейцарии, Франции и Англии. Наши люди не смогли ничего выяснить.
- Это мне понятно, - проговорил Мак-Грегор.
- Слишком бросалось в глаза, что они курды. И от них все оставалось скрыто. Вот почему мы и хотим, чтобы ты взял на себя это задание, поскольку ты европеец и лучше сумеешь с ним справиться.
- Сомневаюсь, - сказал Мак-Грегор. - А кто еще знает об этих деньгах? - спросил он.
- Об этом, конечно, знают банки, а также политические агенты, власти, полиция. Слишком многие знают… - развел кази руками.
- Ты говоришь, Манаф Изат пропал. Но откуда известно, что он не украл эти деньги?
- Такого быть не может, - сказал кази, и другие курды поддержали его полусонно; один только Аббекр, ливанец, бесстрастно промолчал. - Манаф был неподкупно преданный делу юноша.
- Что же с ним случилось, по-твоему?
- Вероятнее всего, что он убит, - ответил кази.
- Из-за этих денег?
- Из-за денег, из-за политики, - сказал кази, помедлив. - Сам знаешь, ага, в курдских политических делах без насилия не обходится. Чужаки от века применяют против нас грубую силу и побуждают нас к тому же самому.
- Что же толку будет в моих розысках? Ведь убийцы Манафа завладели, разумеется, аккредитивом, а значит, и деньгами.
- Тут есть одна тонкость, - сказал кази.
- Какая?
- Для получения денег из банка требуется, помимо подписи Манафа, еще и моя. Мы позаботились о всяких предосторожностях и оговорках.
- В наше время могут подделать что угодно, не только подпись, - заметил Мак-Грегор.
- Не думаю, чтобы они прибегли к подделке, - возразил кази.