- Пойдем. Нас ничто здесь не держит, - сказал Мак-Грегор.
Но Кэтрин указала на связанных кур.
- А с ними как же быть? - спросила она.
Он поглядел на этих горестных заморышей.
- Пустить их, пожалуй, на волю, - сказал он.
- Не сумасбродствуй, - сказала Кэти. - Их тут же кто-нибудь поймает.
- Что ж поделать? - сказал он. - Все-таки мы их выпустим.
Вынув из кармана нож, он перерезал путы. Вынес кур на улицу, подбросил в воздух. Они тяжело приземлились и побрели пошатываясь, точно прилипая лапами к грязи. Но тут их увидела облезлая собака, залаяла, погналась, и тощие, жилистые птицы с кудахтаньем и криком кинулись под гору.
Затко и Размара стояли на пороге, а вокруг - еще с десяток курдов и персов, и все они со смехом глядели на это зрелище; и Мак-Грегор ощутил, как по коже дернуло ознобом, как сжалось сердце от давней боли, к которой он, кажется, один тут еще не притерпелся.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Затко вернулся в свое тысячегорье, а Таха остался с Мак-Грегорами, чтобы на стареньком "пежо" доставить их в Мехабад, где ждал ливанец Аббекр. Но, проводив отца, Таха сказал, что прежде им надо заехать в горную деревушку в тридцати километрах отсюда.
- Зачем?
- Это вам будет полезно, дядя Айвр.
- У меня нет времени.
- Времени уйдет на это мало, - спокойно сказал Таха. - Там увидите кой-кого из моих парней, - пояснил он. - Они не верят в объединенный фронт с феодалами вроде ильхана, или с дельцами вроде Аббекра, или с честными судьями вроде кази.
- Или с твоим отцом? - кольнул Мак-Грегор.
- Что ж нам отец? - ответил Таха. - У отца свои идеи, у нас свои. Я сюда ехал с ним, по сути, только для того, чтобы встретиться с вами.
- Вот как…
- Я насчет тех денег, дядя Айвр, - прибавил Таха по-английски.
- Каких денег?
- Мы же не дети, - сказал Таха, ведя Мак-Грегоров на взгорок, к машине. - Любому тут уже известно про те наши деньги и про оружие. И что вы едете на розыски в Европу.
- Тебя это совершенно не касается, - сказал Мак-Грегор. - Так что нечего и заговаривать.
Они стояли у машины, дожидаясь Кэти, отлучившейся по делу, столь неприятному ей среди нагорной чистоты. Вернувшись и прислушавшись, Кэти сказала, что здесь не место возобновлять старые политические препирательства.
- Но как же так, тетя Кэтрин, - не унимался Таха. - Эти деньги должны пойти на революцию, а не ильхану достаться.
- Они вовсе не достанутся ильхану, - возмущенно возразил Мак-Грегор.
- Кончится тем, что достанутся, - стоял на своем Таха. - Так или иначе, а старик в конце концов заполучит деньги и оружие, и ни кази, ни мой отец не смогут этому помешать.
И снова у них пошел спор о том, за что бороться прежде - за освобождение курдов или же за социальную революцию, - покуда Кэти не вмешалась, потеряв терпение.
- Здесь вы этот спор не разрешите, - сказала она. - И в любом случае Таха прав, - повернулась она к мужу. - Найдешь ты или не найдешь эти деньги в Европе, все равно настоящей пользы не будет.
- Это почему же?
- Потому что повторится вечная история. Если удастся когда-нибудь достичь чего-то, то не благодаря помощи от тебя - иностранца. И не благодаря коварным старикам, плетущим у себя там в горах интриги. Если кто и добьется успеха, то, вероятнее всего, Таха - и без твоей помощи.
- Таха хочет революции, а ведь они еще и в нацию не оформились, - напомнил Мак-Грегор. - Разве это резонно?
- Речь не о том, - возразила Кэти, садясь в машину.
Больше часа поднимались они в горы по труднопроезжей, слякотной тропе, прежде чем увидели стада черных коз - первый признак близости горного убогого жилья. Въехали в деревушку, сейчас почему-то пустую. И сразу же из-за мокрых от дождя скал, из каменных лачуг к ним вышли бойцы Тахи с видом людей, наконец-то дождавшихся.
- Почему задержка? - раздались вопросы. - Что случилось?
Бойцов было шестеро, и на каждом была та же грязно-зеленая партизанская форма, что и на Тахе, и каждый был обут в солдатские ботинки. Таха познакомил их с Мак-Грегорами, хорошо известными здесь в горах, и сообщил о том, что передал петицию Размаре.
- При содействии папаши Затко, - насмешливо заметил один из юнцов.
- Хватит вам о Размаре и прочей чепухе, - вмешался парень в потертых вязаных перчатках. - Ты вот скажи, какое заметил движение на черной дороге?
- Там полно персидских военных грузовиков, - сказал Таха.
- Тогда нам надо трогаться отсюда.
- Не будем торопиться.
- Учти, Таха, по такой слякоти выше на кряж нам не подняться.
- Можно тут еще побыть немного, - сказал Таха.
- Нет, нельзя, - возразил парень. - Того и гляди, снизу армия налетит саранчой на деревню. Их непременно жди после объездов Размары.
- Как считаешь, доктор? - обратился один из студентов к Мак-Грегору. - Считаешь, надо уходить нам?
- Я совершенно не в курсе ваших дел, - ответил Мак-Грегор.
Это смутило юнца; Мак-Грегор обвел взглядом всех их, стоявших в проулочной грязи. Один был бородат, другой толст, горяч и добродушен, у третьего был прилежно студенческий вид и батарея шариковых стержней торчала из кармана рубашки, а за поясом - блокнот; четвертый был чахл и потому малонадежен, пятый не сводил с Кэти юных чувственных курдских глазищ, а шестой держал в руке автоматический карабин, как держат неразлучный чемоданчик. Таха явно был взрослее всех и имел уверенный вид старейшины.
- Что вы, собственно, делаете тут вооруженные? - спросил Мак-Грегор.
- Деревушка здесь пастушья, - ответил Таха. - Вся она, до последнего жителя, в кабале у курдского феодала - Кассима из рода Бени-Джаф. В соседней деревне живет его приказчик и приходует тут каждую овцу, козу, баранью шкуру, каждый клок шерсти. Пять лет назад Кассим убил на здешних летних пастбищах троих старейшин, попросивших прибавки зерна, продуктов и денег. А за два года до того из деревушки бесследно пропали две девушки, и похитили их все те же Бени-Джафы. В прошлом году четыре пастуха были убиты за то, что сдали не всю настриженную шерсть. Чуть худой год, дети и мрут с голода - то есть от болезней, вызванных недоеданием, холодом, нечистотой. Сахар и рис в деревне редкость, школы и книги - вовсе невидаль. Врачи и назначенные в управу курды здесь не бывают. Так что нас слушают охотно, - закончил Таха, - и, когда придет час революции, они будут знать, против кого им драться.
- А чем? Голыми руками? - спросил Мак-Грегор. - Вы вооружены, но они-то - нет.
Парни засмеялись, и Таха сказал:
- Что ж, пойдемте, взглянете.
Вслед за Тахой все направились к кучке пустых лачуг, остановились перед сложенной из камней хибаркой. Таха отомкнул смазанный маслом замок, открыл дверь, снял щит из досок, плотно закрывавший окошко. Внутри у стены стояли четыре винтовки, два автомата, ящики с патронами, шесть двадцатигаллоновых канистр с бензином; лежали мины, сваленные кучей штыки.
- Где вы это добыли? - спросил Мак-Грегор.
- За последние полтора месяца, - сказал Таха, - мы провели десять ночных налетов на персидские военные посты.
- Кто - мы?
- Да вот они со мной, - ответил Таха.
- И что ты велишь жителям делать с этим оружием? Ханов убивать?
Таха будто не заметил иронии.
- Если бы все эти нищие деревушки вооружить, то иранская армия не смела бы и сунуться в горы, - сказал он, - а курдские феодалы подохли бы со страха. Вот для чего нам нужно то, за чем вас шлют в Европу, дядя Айвр.
- Стоит персам найти хотя бы часть хранящегося здесь, и они перевешают всех мужчин в деревне. Вы играете жизнями беззащитных людей.
Таха, сдерживаясь, ответил, что среди курдов нет беззащитных и что должна же курдская революция где-то начаться.
- Но не таким путем, - возразил Мак-Грегор. - Вам-то самим нетрудно скрыться в горах. А сельчанам уйти некуда, и кара падет на них.
- Я знаю, - сказал Таха. - Однако должны же крестьяне участвовать.
- Но не таким путем, - повторил Мак-Грегор. - Не в разрозненных деревенских бунтах.
Таха затворил уже дверь склада, навесил замок, и Мак-Грегор, пройдя взглядом по всему жалкому ряду лачуг, спросил, куда девались жители, почему обезлюдела деревня.
- Они все у речки, на плато, - ответил один из парней. - Справляют двойную свадьбу.
"Двойная" свадьба у курдов - самая недорогостоящая из свадеб - распространена во всех бедных горных селениях; брат и сестра вступают в брак с сестрой и братом из другой семьи, так что обеим семьям не надо тратиться на калым за невесту.
Они направились к реке, осторожно начали спускаться к плато, слыша снизу обрядовое свадебное пение и шум взбухшего от дождей потока, несущегося по камням и расселинам. Все курдские поэты воспевают эти реки - жизненосные сосуды Курдистана.
Еще на спуске их встретили деревенские собаки - головастые, рычащие беспородные псы.
- Терпеть не могу этих ублюдков, - сказал жене Мак-Грегор.
- Иди не останавливаясь, - сказала Кэти. - Когда робеешь, они чувствуют и становятся еще злей.
Она взяла его под руку и храбро повела на собак. Те рычать не перестали, но пропустили людей, и Мак-Грегор отметил, что не только он, но и двое из бунтарей тоже воспользовались защитой Кэти.
- Великий боже! - простонала Кэти, когда сошли на плато. - Они тут хоровод свой полоумный водят и нас тоже затащат в него.
Напев был плачуще сладок; горцы и горянки, встав слитным кругом, касаясь плечами, подавались на два-три шаркающих шажка в одну сторону, затем в другую, круг волнообразно колебался, как пшеница под ветром. Одеты все они были бедно - частью в курдское, частью в европейское, главным же образом в британские, американские, иранские, иракские армейские обноски. Женщины двигались в танце застенчиво, у мужчин был традиционный томно-любовный вид.
- Дурманятся по старинке, - проговорил Таха.
Деревенский хатхода (староста), который, завернувшись в засаленную английскую шинель, сидел среди оборванной детворы, встал и хлопнул в ладоши, и танец остановился. Танцоры стряхнули с себя томность, раздался смех.
- К вам гости, - объявил Таха. - Друзья.
- Милости просим! - зашумели горцы, сердечно хлопая парней по плечам, по спине, повторяя "Добро пожаловать", кивая, пожимая руки, хотя всего полчаса назад виделись с ними. Мак-Грегора и Кэти обступили девушки, щупали одежду, пощипывали руки в знак приязни.
- Таха явно произвел здесь впечатление, - негромко заметила Кэти.
- Ребята они все славные. Но это мало что значит, - возразил Мак-Грегор.
- Но ведь и у китайцев начиналось, должно быть, вот так же, - сказала Кэти.
- Китай густейше населен. А курдские горные селения - разбросанные в горах островки нищеты, крайне уязвимые для врага. Сравнения тут быть не может.
Опять уже выстраивали круг, и девушки тянули Кэти за руку в хоровод. Ее спасло то, что снизу берегом прибежал босоногий мальчуган-курд, прыгая по камням и крича, что к деревне подымаются тропой двое чужеземцев.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Таха взбежал по грубо высеченным ступеням на высокий каменный уступ над рекой, Мак-Грегор последовал за ним, и они увидели сверху, как двое чужаков идут неровной каменистой стежкой вдоль речного русла. Наведя на них взятый у Тахи полевой бинокль, Мак-Грегор долго и пристально вглядывался, и Таха терпеливо ждал - он знал, что Мак-Грегору знакомы многие из иностранцев, наведывающихся в горы.
- Этих я, пожалуй, знаю, - сказал Мак-Грегор.
- А кто они?
- Англичанина зовут Фландерс, а с ним перс, его холоп. - Мак-Грегор хотел сказать "лакей", но в курдском языке нет такого слова.
- Какое у него тут может быть дело?
- Не знаю. Но он состоит при одной из международных организаций помощи голодающим детям. "Чилдрен анлимитед" - так, кажется, ее именуют. Твой отец знает Фландерса. И тетя Кэтрин тоже.
- Дорога ему явно знакома.
- Он не первый год сюда наезжает, излазил эти горы вдоль и поперек, - сказал Мак-Грегор.
- Он что - британский агент?
- Вероятно.
- Так застрелить его, - сказал один из парней.
- Не делайте глупостей, - поспешно сказал Мак-Грегор, зная, что любой из них вполне способен тут же подкрепить слово делом.
Снизу, от реки, донесся голос старого хатходы: он кричал, что знает этого инглизи (англичанина). Инглизи был уже здесь несколько раз, присылал им рис, фасоль, одежду.
- Раз так, мы лучше скроемся на время в горы, в пастушье становье куда-нибудь, - сказал Таха.
Кэти уже поднялась к ним на уступ. Узнав, что инглизи - не кто иной, как Фландерс, она сказала:
- Мне это не слишком нравится. Я с ним летела из Лондона. Вернее, он сел в наш самолет в Женеве. Вдвоем с этим гладиатором-персом. Он определенно что-то здесь вынюхивает.
- Так вы задержите их здесь, - сказал Таха, сходя по ступеням, - а мы тем временем уберемся с глаз долой.
Студенты и крестьяне, а за ними и собаки уже спешили обратно в селение; Мак-Грегор велел одному из мальчишек-подростков сбегать к машине и побыстрей принести рюкзак.
- Для чего тебе? - спросила Кэти.
- Раз Фландерс что-то вынюхивает, то он непременно поинтересуется, чем я здесь занят.
- Он, наверно, и так знает.
- Нет, скорее, до него дошли вести о Тахе и его бунтарях, - сказал Мак-Грегор, стоя на уступе и глядя, как те двое проворно прыгают с камня на камень. Вернулся мальчик с рюкзаком; Мак-Грегор вынул, разложил карты, блокноты, приборы, и Кэти с неприязнью глядела на упрямо-методические действия мужа. Он щурился на фотометрическую схему, всматривался в пустынные холмы горизонта, в нагие, унылые лощины, а на Кэти не обращал внимания.
Поднявшись на скальную площадку, Фландерс не выказал удивления при виде Мак-Грегоров.
- Мне везет, - сказал он. - Я так и думал, что рано или поздно наткнусь здесь на вас.
Непринужденно поздоровались, и Кэти спросила Фландерса:
- Вы-то зачем здесь?
- Овец считаю, - ответил тот.
- Овец?
- Я знал, чем огорошить вас, - улыбнулся Фландерс.
Голубые бойкие глаза его уже прошлись по картам Мак-Грегора, блокнотам, инструментам, окинули горную даль.
- Помните бедственную зиму шестьдесят третьего года, когда в горах тут пали миллионы овец и коз и умерло столько детей?
- Помним, конечно.
- На днях в Женеве наша комиссия постановила закупить в Турции десять тысяч овец и пять тысяч коз и распределить по глухим горным деревням.
- Большая будет польза, - сказала Кэти. - Особенно здешним помещикам.
- Это пойдет не помещикам, - возразил Фландерс. - Я сам присмотрю за распределением. И что ж поделать, если у них такой строй.
От профессионального глаза Фландерса не укрывалось ничего, и Мак-Грегор чувствовал, что взяты на заметку и его обожженные напалмом башмаки, и следы смазки на куртке, оставленные автоматом Затко.
- Вид у вас слегка чумазый, - сказал Фландерс Мак-Грегору.
- Ведя изыскания в горах, иногда приходится пачкаться, - ответил Мак-Грегор.
- Вижу, что супруг ваш, Кэти, по-прежнему роется в недрах. Я и не знал, что здесь в горах есть нефть.
- Не нефть, - поспешил поправить Мак-Грегор. - Природный газ.
- Весьма интересно. А как вы этот газ изыскиваете? - Фландерс указал на карты носком замшевого ботинка, и Мак-Грегор отметил удивительную опрятность и подтянутость Фландерса. Ему шел уже седьмой десяток, но он был энергичный, свежелицый человек с прямой осанкой. Выбрит он был так чисто, что казалось, ему вообще не надо бриться. Перс, спутник Фландерса, был точной копией хозяина, только чуть помоложе. Говорили, что он при Фландерсе в должности не только лакея, но и массажиста. И действительно, выглядел Фландерс всегда так, точно ему минуту назад кончили массировать шею и плечи. Оба были одеты в костюмы из английского твида. Мак-Грегор знал, что эти два отменно крепких старикана упражняются вдвоем в борьбе дзю-до. Фландерс был племянником лорда Окстеда и дружен с родней Кэти. - По каким, собственно, признакам вы находите газ? - допытывался Фландерс.
До Мак-Грегора донесся лай деревенских собак и шум отъезжающей машины. Но он для верности еще немного задержал Фландерса.
- В основном берем в расчет гидравлику, - сказал он.
- То есть подземные воды?
Мак-Грегор кивнул и указал на длинную линию утесистых гор.
- Под всеми этими кряжами обилие текучих вод, - сказал он. - Причем здесь в горах подземная вода обычно в смеси с нефтью и газом. Когда же свободному течению этой смеси препятствует глубинный сброс или сдвиг - а его обычно удается распознать по складкам поверхности, - то нефть и газ с водой, скопляясь, образуют под высоким давлением подземные резервуары. Их-то мы и ищем.
- А затем?
- Затем бурим скважины. По трубам перекачиваем.
- Но куда тут перекачивать? - Фландерс указал на голые горы.
- Куда требуется, туда и доставляем, - на переработку.
- На иранские заводы?
- Разумеется.
- А как отнесутся к перекачке ваши курдские друзья? - спросил Фландерс. - Я слышал, они и компанию уже основали, хотят одни владеть всем этим.
Мак-Грегор почувствовал, что краснеет, и Кэти пришлось выручать его.
- Очередная побасенка о курдах, сочиненная в тегеранском баре. Все вы большие любители их сочинять, - сказала она.
- Но ведь это факт, Кэти, - возразил Фландерс. - Курды действительно продали за кругленькую сумму свои фиктивные права на здешние нефтяные и рудные богатства.
- Да кто вам сказал? - спросил его Мак-Грегор.
- Неужели вы думаете, что подобное дельце можно долго держать в секрете? - сказал со смехом Фландерс. - Мне говорили о нем в Женеве уже пять или шесть человек.
- Вот как? - И Мак-Грегор решил на этом кончить разговор, но Кэти спросила Фландерса, что именно было сообщено ему в Женеве.
- Курды поместили в один из европейских банков крупную сумму денег, добытых путем какой-то темной сделки. Между курдами даже вспыхнула кровавая свара из-за этих денег и оружия, на них покупаемого. Один курд уже убит в Париже. Верно ведь, Мак-Грегор?
Мак-Грегор промолчал, и Кэти снова рассердилась.
- Идемте-ка в деревню, Артур, - сказала она Фландерсу. - Опять, видно, собирается дождь.
Мак-Грегор с готовностью принялся свертывать карты. Фландерс кивком велел своему персу идти впереди.
- Одна из привлекательных черт местного быта, - сказал Фландерс, спускаясь с уступа вслед за персом, - это простота отношений между заклятыми врагами, непринужденность общения в гуще всей этой вражды. Так бывало у арабов с крестоносцами. Только что пировали вместе, а глядишь - уже рубят головы друг другу.
Ловко спрыгивая со ступени на ступень, он спустился и помог сойти Кэти.
- Но самому-то вам чего ради проводить столько времени в горах - в гуще всей этой вражды? - спросила она Фландерса.
- Ради голодающих детей, - ответил тот.
- Овец переписываете?
- Все для спасения детей.
- Весьма удобная формула, - сухо сказала Кэти.