Едва Джошуа скрылся из виду, я кинулся к своей яме и собрал котомку. Путь до Вифании занял полдня, и еще час я расспрашивал, как пройти к дому Иаакана, видного фарисея и члена Синедриона. Дом этот был сложен из золотистого известняка - им отделано пjл-Иерусалима, - а просторный двор окружала высокая стена. Иаакан в жизни преуспел, мудила. В таком доме свободно разместился бы десяток наза-ретских семей. Я заплатил паре слепых мужиков по шекелю, чтобы они постояли у стены, пока я взберусь по их плечам наверх.
- Сколько тут, он сказал?
- Говорит, шекель.
- Не похож он на шекель.
- Парни, хватит уже свои шекели щупать. Стойте спокойно, чтоб я отсюда не сверзился.
Я глянул за стену: под навесом в тенечке с маленькой прялкой сидела Мэгги. Она за эти годы изменилась - стала чувственнее, лучистее. Не девочка, но женщина. Я был ошеломлен. Наверное, я ждал разочарования, считал, что время и моя любовь вылепили воспоминание, которому настоящая женщина никогда не сможет соответствовать. Затем я подумал: разочарование, видимо, еще впереди. Она замужем за богачом, а этого человека я раньше держал за хама и болвана. В моей памяти Мэгги навсегда осталась душевной, мужественной, остроумной. Интересно, сохранились все эти черты за столько лет с Иааканом? Я покачнулся - страх или плохое равновесие, не знаю, но я ухватился за стену, чтобы не упасть, и порезался. По всему гребню торчали острые черепки каких-то горшков.
- Ай, ч-черт.
- Шмяк? - спросила Мэгги, посмотрев мне прямо в глаза, не успел я скатиться с плеч двух слепцов.
Я едва поднялся на ноги, когда Мэгги выскочила из-за угла и налетела на меня - всем фронтом своей женской сущности, на полной скорости, губами вперед. Она целовала меня так крепко и жестко, что я глотал кровь со своих треснувших губ, и это было прекрасно. Пахла Мэгги точно так же - корицей, лимоном, девичьим потом, - и чувствовал я ее гораздо лучше, чем все это время позволяла память. Когда же наконец она ослабила объятья и чуточку отстранилась, в ее глазах стояли слезы. В моих - тоже.
- Он умер? - спросил один слепец.
- Не думаю. Вроде еще дышит.
- А пахнуть лучше стал.
- Шмяк, у тебя и лицо очистилось, - сказала Мэгги. - Так ты меня узнала? Даже с бородой и всем остальным?
- Сначала сомневалась, но все равно рискнула вот так напрыгнуть, а потом признала тебя вот по этому. - И она показала на мою рубаху, торчавшую спереди шатром. А затем схватила меня за эту предательскую тварь, вместе с рубахой и всем остальным, и потащила к калитке в стене. - Заходи. Надолго не получится, но хоть что-то наверстаем. У тебя все в порядке? - Мэгги обернулась через плечо и сдавила меня покрепче.
- Да, да, я просто пытаюсь придумать метафору.
- Он там наверху бабу себе раздобыл, - услышал я сзади голос слепца постарше.
- Ага, я слышал, как она упала. Поддержи меня чутка, я тоже пошарю.
Во дворе, с Мэгги, за чашкой вина я спросил:
- Так на самом деле ты меня не узнала, правда?
- Узнала, конечно. Я так никогда раньше не поступала. Надеюсь только, никто не заметил. За такое женщин до сих пор побивают камнями.
- Я знаю. Ох, Мэгги, мне столько всего нужно тебе рассказать…
Она взяла меня за руку:
- Это я знаю. - И посмотрела мне в глаза, и мимо них, и ее голубые глаза искали чего-то за мной.
- У него все хорошо, - наконец произнес я. - Он ушел в пустыню поститься и ждать весточки от Господа.
Мэгги улыбнулась. В уголках ее рта запеклось немного моей крови. А может, вина.
- Так он вернется домой, чтобы стать Мессией?
- Да. Но не думай про него, как все остальные.
- Остальные думают, что Мессией может оказаться Иоанн.
- Иоанн… Он…
- Сильно злит Ирода, - пришла мне на выручку Мэгги.
- Знаю.
- И вы с Джошем все равно останетесь с Иоанном?
- Надеюсь, что нет. Мне хочется, чтобы Джошуа ушел. Я просто должен утащить его подальше от Иоанна, чтобы разобраться, что к чему. Может, с этим постом…
Железный запор на калитке дрогнул, загрохотал, потом затряслась вся калитка. Когда мы вошли, Мэгги предусмотрительно ее заперла. С той стороны кто-то чертыхнулся. Иаакан, очевидно, не справлялся с ключом.
Мэгги встала и дернула меня за собой.
- Слушай, в следующем месяце мы с Марфой идем в Кану на свадьбу - через неделю после Праздника кущей. Иаакан не сможет - у него заседание Синедриона или что-то вроде. Приходи в Кану. И Джошуа приведи.
- Постараюсь.
Она подбежала к стене и подставила сцепленные стременем руки.
- Полезай. - Но, Мэгги…
- Не хлюздить. На руки - на плечи - и на ту сторону. Осторожно - на стене черепки.
И я послушался - одну ногу в стремя, другую Мэгги на плечо, и через стену, не успел Иаакан выломать калитку.
- Поймал одну! - воскликнул слепец постарше, когда я сверзился на них.
- Придержи ее, я щас засажу.
Я сидел на валуне и ждал, когда Джошуа вернется из пустыни. Он вышел, я протянул ему навстречу руки, и он рухнул. Я едва успел его поймать и осторожно опустил на камень. Ему хватило ума обмазать все неприкрытые участки тела жидкой грязью, - вероятно, мешал пыль с собственной мочой, чтобы не сгореть, однако на лбу в нескольких местах грязь отсохла, и кожа там сошла до мяса. Руки стали тоненькими, как у маленькой девочки, и широкие рукава плавно обтекали кости.
- Ты как?
Он кивнул. Я протянул ему курдюк с водой, который держал в тени, чтоб не нагревался. Джош пил экономными глоточками, постепенно приходя в себя.
- Акриду? - Я протянул ему зажатую в пальцах хрусткую казнь египетскую.
При виде насекомого у Джоша сделалось такое лицо, будто он сейчас сблевнет всей выпитой водой.
- Я пошутил. - И я развязал котомку: финики, свежие фиги, маслины, сыр, маца и полный мех вина. Днем раньше я сгонял новенького в Иерихон за провизией.
Джошуа посмотрел на все это изобилие и ухмыльнулся, но сразу же прикрыл рот рукой.
- Ой. Оу. У-у.
- Что такое?
- Губы… обветрило.
- Мирра. - Я извлек из котомки пузырек мази. Через час Сын Божий освежился, омолодился и мы сидели и допивали вино - после нашего возвращения из Индии больше года назад Джошуа пил впервые.
- Ну и что ты видел в пустыне?
- Дьявола.
- Дьявола?
- Ну. Он меня искушал. Власть, богатство, секс - ну и прочее в том же роде. Я его отверг.
- И как он выглядит?
- Дылда.
- Дылда? Князь тьмы, змей-искуситель, источник всеобщего разложения и зла - а ты только и можешь сказать о нем, что он дылда?
- Довольно-таки дылда.
- О, ну это уже лучше. Я буду осторожнее. Ткнув рукой в новенького, Джошуа проговорил:
- Он тоже дылда.
И тут я понял, что Мессия, должно быть, чуточку окосел.
- Это не дьявол, Джош.
- Да? Тогда кто это?
- Я Филипп, - ответил новенький. - И завтра я иду с вами в Кану.
Джошуа стремительно развернулся ко мне и чуть не свалился с камня.
- А мы завтра идем в Кану?
- Да. Там Мэгги, Джош. Она умирает.
Глава 25
Филипп, которого прозвали Новеньким, попросил, чтобы в Кану мы пошли через Вифэнию: у него там жил друг, которого он хотел завербовать к нам в попутчики.
- Я сначала думал, он пойдет со мной за Иоанном Крестителем, но он не клюнул на акриды и ямы. А сам он из Каны. Ему наверняка захочется дома погостить.
Когда мы в Вифании вышли на площадь, Филипп окликнул белобрысого паренька, сидевшего под смоковницей. Паренек был тот же самый - это его мы с Джошем видели, проезжая через Вифанию больше года назад.
- Эй, Нафанаил, - сказал Филипп. - Мы тут с друзьями в Кану идем. Давай с нами. Сами они из Назарета. А вот этот, Джошуа, - он может оказаться Мессией.
- Может оказаться? - переспросил я.
Нафанаил вышел на дорогу и оглядел нас, прикрыв глаза от солнца ладонью. На вид ему было лет шестнадцать-семнадцать, не больше: на подбородке едва затевалась борода.
- А из Назарета может выйти что-нибудь путное? - спросил он.
- Джошуа, Шмяк, Варфоломей, - представил Филипп. - Это мой друг Нафанаил.
- Я тебя знаю, - сказал Джош. - Я тебя видел, когда мы здесь в последний раз проезжали.
Тут - совершенно необъяснимо - Нафанаил рухнул на колени перед верблюдом Джоша и объявил:
- Ты поистине Мессия и Сын Божий.
Джошуа посмотрел на меня, на Филиппа, затем перевел взгляд на парнишку, простершегося ниц у ног верблюда.
- Ты веришь, что я Мессия, только потому, что я видел тебя прежде? Хотя еще минуту назад ты был убежден, что из Назарета не может выйти ничего путного?
- Ну да, а почему нет? - ответил Нафанаил.
И Джош снова глянул на меня, будто я мог это объяснить. Тем временем Варфоломей, следовавший за нами пешком со стаей псиных адептов (которых в последнее время стал как-то уж очень рьяно звать своими "апостолами"), приблизился к мальчишке и помог ему подняться на ноги:
- Вставай. Если хочешь с нами идти. Нафанаил распростерся и перед Варфоломеем:
- Ты тоже поистине Мессия и сын Божий.
- А ты - поистине чадо заблудшее, - сказал я На-фанаилу. - Ты, случаем, в азартные игры не играешь?
- Шмяк! - одернул меня Джошуа.
Он покачал головой, а я пожал плечами. Нафана-илу же он сказал:
- Добро пожаловать к нам. У нас общие верблюды, еда и немного денег. - И Джош кивнул на Филиппа, которого назначили хранителем общественной казны, - ему хорошо давалась математика.
- Спасибо, - ответил Нафанаил и пристроился нам в хвост.
Так нас стало пятеро.
- Джош, - сипло прошептал я. - Этот пацан туп, как бревно.
- Он не туп, Шмяк, у него талант верить.
- Прекрасно, - ответил я и повернулся к Филиппу: - И близко не подпускай его к деньгам.
С площади мы направились к Масличной горе, но тут нас окликнули из канавы Авель и Настыль - два пожилых слепца, что помогли мне тогда с Мэггиной стеной. (Я выяснил, как их зовут, исправив их небольшую тендерную ошибку.)
- Помилуй нас, Сын Давидов!
Джош натянул поводья своего верблюда.
- Вы меня почему так назвали?
- Но ты ведь Джошуа из Назарета - тот юный проповедник, что учился у Иоанна?
- Он самый. Джошуа.
- Мы слыхали, Господь назвал тебя своим сыном и сказал, что очень тобой доволен.
- Сами слыхали?
- Ну да. Недель пять-шесть тому. Прямо из неба.
- Черт, что ж такое - все слышали, кроме меня?
- Смилуйся над нами, Джошуа, - проныл один слепец.
- Ага, смилуйся, - подхватил другой.
И тогда Джош слез с верблюда, возложил длани свои на глаза обоих слепцов и произнес:
- Вы имеете веру в Господа, и вы слыхали - как, со всей очевидностью, слыхали в Иудее все, - что я - сын его и он мною очень доволен.
И отнял он ладони свои от их лиц, и старики за-озирались.
- Скажи мне, что ты видишь, - попросил Джошуа. Старичье озиралось и помалкивало.
- Так скажите же мне, что вы видите. Слепцы посмотрели друг на друга.
- Что-то не так? - спросил Джош. - Видеть-то вы можете, правда?
- Ну, в общем, да, - ответил Авель. - Я просто думал, будет больше цвета.
- Ага, - подтвердил Настыль. - А то все как-то тускло.
Я вмешался:
- Вы находитесь на краю Иудейской пустыни, в одном из самых безжизненных, запущенных и враждебных человеку мест на земле. Какого рожна вы хотели?
- Да не знаю, - пожал плечами Настыль. - Поярче бы.
- Ага, поярче, - сказал Авель. - Это какой цвет?
- Это бурый.
- А вон тот?
- Это будет тоже - бурый.
- А вон там? Во-он тот?
- Бурый.
- Ты уверен, что не сиреневый?
- Ну. Бурый. - А…
- Бурый, - сказал я.
Два бывших слепца пожали плечами и отвалили, что-то бормоча друг другу.
- Отличное исцеление, - сказал Нафанаил.
- Вот я, например, никогда не видел исцеления лучше, - сказал Филипп. - Но с другой стороны, я тут новенький.
Джошуа тронул верблюда с места, покачивая головой.
Вскоре мы пришли в Кану - голодные и без денег. Пир совсем не помешал бы - по крайней мере, большинству из нас. Джошуа про пир был не в курсе. Свадьбу устраивали во дворе очень большого дома. Мы слышали бой барабанов, вопли певцов, из ворот полз аромат пряной жарехи. Большая была свадьба - снаружи даже околачивались детишки, предложившие поухаживать за нашими верблюдами. Кучерявые жилистые человечки лет десяти; они напомнили мне дурные версии нас с Джошем в детстве.
- Похоже, у них тут свадьба, - заметил Джошуа.
- Запарковать вашего верблюда, господин? - предложил парковщик верблюдов.
- В самом деле свадьба, - подтвердил Варфоломей. - А я думал, мы идем Мэгги помогать.
- Верблюда паркуем, господин? - спросил другой пацанчик, дергая моего зверя за повод.
Джошуа посмотрел на меня:
- Где Мэгги? Ты же сказал, она больна.
- Мэгги на свадьбе, - сказал я, отбирая поводья у пацанчика.
- Ты же сказал, она умирает.
- Мы все умираем, разве нет? Ну то есть, если вдуматься. - И я ухмыльнулся.
- Здесь парковать верблюдов нельзя, господин.
- Слушай, пацан, у меня нет денег тебе на чай. Ступай прочь. - Терпеть не могу, когда мой верблюд попадает в руки таких вот парковочных парнишек.
Меня это нервирует. Никак не могу избавиться от мысли, что больше никогда не увижу свой корабль пустыни или он вернется ко мне без зуба или с выткнутым глазом.
- Так на самом деле Мэгги не умирает?
- Здоро'во, парни, - сказала Мэгги, выходя из ворот.
- Мэгги. - Джошуа в изумлении даже вскинул руки. Но так сосредоточенно на нее уставился, что забыл держаться и мигом слетел с верблюда. Наземь он рухнул лицом вниз, со стуком и хрипом. Я тоже соскочил, собаки Варфа загавкали, Мэгги подбежала к Джошу, перевернула его и, пока он пытался очухаться, прижала голову к своей груди. Филипп и Нафанаил тем временем приветливо махали свадебным гостям, высунувшимся из ворот посмотреть, что за шум на улице. Не успел я и глазом моргнуть, как пацанчики запрыгнули на наших верблюдов и галопом ускакали куда-то за угол - в Землю Нод, Южную Дакоту или другой какой край неизвестного географического местонахождения.
- Мэгги, - сказал Джошуа. - Ты не больна.
- Это как посмотреть, - ответила она. - Если можешь возложить на меня руки, то больна.
Джошуа улыбнулся и покраснел.
- Я скучал по тебе.
- Я тоже. - Мэгги поцеловала его в губы.
Она прижимала его к себе так долго, что я поежился, а остальные ученики принялись топтаться, откашливаться и вполголоса бормотать: "Сняли бы себе комнату, что ли".
Потом Мэгги встала и помогла подняться Джошу.
- Заходите, парни, - сказала она. - С собаками нельзя, - повернулась она к Варфу.
Громила киник пожал плечами и уселся прямо посреди улицы вместе со своими собачьими апостолами.
Я вертел головой, пытаясь определить, куда увели наших верблюдов.
- Они загонят их в какую-нибудь стену на полной скорости, а кормить и поить совершенно точно не будут.
- Кто? - спросила Мэгги.
- Эти юные парковщики верблюдов.
- Шмяк, это свадьба моего младшего брата. Он даже вино не мог себе позволить. Никаких парковщи-ков он не нанимал.
Варфоломей встал и созвал свои войска.
- Я их найду, - сказал он и отвалил.
Внутри был пир горой: говядина и баранина, всякие фрукты и овощи, тертые бобы и орехи, сыр и свежевыжатое оливковое масло с хлебом. Там пели и танцевали, и если б не кучка стариков в углу, на вид - весьма раздраженных, нипочем не догадаешься, что на свадьбе нет вина. Народ наш танцует толпами, шеренгами и хороводами - не парами. Есть мужские танцы и женские танцы. Крайне мало таких, где участвуют и мужчины, и женщины, а потому люди таращились на Мэгги и Джошуа, когда те танцевали. Эти двое определенно танцевали вместе.
Я отошел в угол, где обнаружил Марфу, сестру Мэгги, - она смотрела на танцующих и жевала хлеб с овечьим сыром. Ей было двадцать пять. Пониже ростом и покрепче Мэгги, но те же золотисто-каштановые волосы, те же синие глаза. Только смеялась реже. Муж развелся с ней за "невзрачность в особо тяжкой форме", и теперь Марфа жила в Вифании со старшим братом Симоном. Я познакомился с нею, когда мы еще были детьми, - она таскала мои записки Мэгги. Теперь Марфа предложила мне откусить от своего хлеба с сыром, и я согласился.
- Ее побьют камнями, - произнесла она горько и слегка ревниво, как полагается младшей сестре. - Иаакан - член Синедриона.
- Все такое же быдло?
- Еще хуже. Он теперь - быдло у власти. Прикажет побить ее камнями лишь потому, что может это сделать.
- За один танец? Даже фарисеи не…
- Если кто-то заметил, как она целовала Джошуа…
- Ну а ты сама как? - спросил я, резко меняя тему.
- Я теперь живу с Симоном.
- Я слышал.
- Он прокаженный.
- Ой, вон мать Джошуа. Надо поздороваться.
- На этой свадьбе нет вина, - сообщила Мария.
- Я знаю. Странно, правда?
Иаков стоял рядом и хмурился, пока мы обнимались с его матерью.
- Джошуа тоже здесь? - Да.
- О, хорошо. А то я боялась, что вас арестуют вместе с Иоанном.
- Прошу прощения? - Отступив на шаг, я вопросительно уставился на Иакова. Все-таки более подходящий гонец для плохих известий.
- Ты разве не слыхал? Ирод бросил Иоанна в тюрьму за то, что тот подстрекает народ к бунту. Таков предлог, по крайней мере. На самом деле рот Иоанну хочет заткнуть Иродова жена. Ей надоело слушать, как последователи Иоанна называют ее блядью.
Я потрепал Марию по плечу:
- Пойду скажу Джошу, что ты здесь.
Джошуа в дальнем углу двора играл с детишками. Маленькая девочка принесла на свадьбу ручного кролика, и Джош теперь держал его на коленях и гладил уши.
- Шмяк, иди потрогай, какой мяконький.
- Джошуа, Иоанна арестовали.
Джош медленно отдал девочке крольчонка и встал.
- Когда?
- Точно не знаю. Наверное, вскоре после нашего ухода.
- Нельзя нам было его бросать. Я ведь ему даже не сказал, что мы уходим.
- Это бы все равно случилось, Джош. Я его предупреждал: не прикалывайся к Ироду, - а он не слушал. Что тут сделаешь?
- Я - Сын Божий, что-нибудь и сделал бы.
- Ага. Например, сел вместе с ним в тюрьму. Твоя мать пришла. Иди поговори с ней. Это она мне про Иоанна сказала.
Джошуа обнял Марию, и она произнесла: - Ты должен что-то сделать. Это невыносимо. Свадьба - и без вина.
Иаков похлопал брата по плечу:
- Вы разве не принесли с собой вина с богатых виноградников Иерихона?
(Не нравилось мне, что Иаков пользуется сарказмом против Джошуа. Я всегда считал, что мое изобретение должно применяться для правого дела или, по крайней мере, против людей, которые мне не по нутру.)
Джошуа мягко отстранился от матери.
- Будет тебе вино.