Восемь пятнадцать - время подводит меня. В отеле "Majestic" из разоренного впопыхах чемодана я вырываю колготки. В костюме Евы ходить по такой жаре! Но положение обязывает. К тому же, климат начинает меняться в лучшую сторону: я холодею.
Дырка. Чуть выше того уровня, где кончается юбка. Стоит немного пройти, колготки ослабеют, чуть-чуть сползут… Я вытряхиваю из чемодана все его внутренности, но запасной пары, разумеется, нет.
В панике туфли на ноги… И вторая волна холода - снова дырка. Почти на том же уровне, где кончается задник туфли. Се ля ви такая, как говорится у нас, переводчиков.
А делать нечего. Я медленно иду к двери. Ну пусть они лопнут, проклятые, пусть! Пусть расползутся, сгниют, а с двенадцатым ударом часов полетят с моих ног клочками! Это моим шефьям ничего не оставалось бы, как повеситься, случись такое в ресторане с их носками или галстуком. А вот я могу отнестись к инциденту как истинный пролетарий и решить, что ничего не потеряла, кроме своих цепей.
Неужели в этой стране бывает прохладно? Нет, это просто раннее утро, первое утро под новым небом… Нет, просто я еще сплю, и мне снятся сны о родине. Стены вокруг меня разговаривают русскими голосами. Стена справа - вопрошающий мужской голос:
- Слушай, Андрюха, где здесь можно хорошим бельем затариться?
Стена слева - объясняющий женский голос:
- Как пойдешь наверх от Paseo de Gracia к новым кварталам - справа будет магазинчик, в нем полный liquidacion и хозяин уступает белье задешево, тем более, что оптом. Главное, Свет, успеть, пока он не до конца ликвидировался…
По коридору тоже шли голоса:
- В натуре, Леха, пора закупаться - времени в обрез! С конца августа распродаж уже не будет.
Интересно, куда они торопятся в июне? О русский люд, покой вам только снится! Кровь… Пыль… Летят, как табун степных кобылиц - любой ковыль сомнут…
Стоп! Костюм же с вечера мятый… А на сборы остался какой-то куцый час. Гладить, быстро!
Как раненый бык на корриде я метаюсь по коридору. Где же утюг, буржуины? Где уютная ширмочка с гладильной доской? Где мадам-коридорная, чтобы обрушиться с вопросом? И этого меня лишили в цивилизованной стране?
- Что вы ищете, сеньорита?
Снизу на меня радостно глядела старенькая уборщица-китаянка.
- Понимаете, я хочу погладить свой костюм…
Тот же радостный взгляд:
- Нет, это наша гостиница хочет погладить ваш костюм!
Ко мне протянулась сухенькая ручка.
Подождите. Это надо осмыслить. На это нельзя поддаваться сразу! Услуги гладильной включаются в счет за номер, это оплачивает начальство, это меня волновать не должно. Но чаевые? Как не пожаловать этой несчастной китаяночке хотя бы сотню песет на пачку английского "Пиквика"? А костюм надо гладить каждый день, и чай в отеле "Majestic" наверняка любят пить ежедневно… Значит, немалые мои командировочные уменьшатся соответственно. Значит, как минимум, паре моих московских друзей не будут привезены подарки. Останутся они без какого-нибудь грошевого сувенира - тарелочки с видом Барселоны или брелка в форме кастаньет. Не получится у меня "из Испании с любовью"…
- Вы не могли бы показать мне гладильную, сеньора? Я предпочитаю гладить сама.
Пар валит вовсю, а прессы стоят - работать некому. Все за моей спиной. Администратор тоже напрасно выходит из себя - его не слышат; высказывают предположения:
- Сеньорита, наверное, боится, что мы испортим ткань…
- Она, должно быть, уже отдавала вещи в гладильную, и ее не устроило качество…
- Может быть, ткань такая дорогая? Хотя на вид…
Жаль, что никто не сказал: "У богатых свои причуды".
Едем на переговоры в офис Карлоса. Я покашливанием проверяю горло перед работой - вчера ему сильно досталось. Приходилось заглушать и звуки улицы, и яростные танцевальные аккорды, и резвящихся молодых испанцев. Усилитель мне нужен, как и всякому говорильному аппарату.
А ужинали мы на террасе. Огромная Las Ramblas - цепь бульваров, тянущихся из центра города к морю, вечерами изнемогает от ресторанных столиков. Светлый вечер, серо-зеленые платаны возносят над городом бледную Луну, а внизу вьется толпа, пестрая, как цыганская шаль. Музыка - помногу и отовсюду. Сквозь колеблемую морским ветром листву - удивительное изящество домов. Где-где, а в Барселоне не сомневаешься, что только застывшей мелодией и может быть архитектура. Этот город должен был родиться под звуки органа и вырасти под болеро.
Тариэл Давидович недоволен. Шепотом - Платону Бежановичу:
- Послушай, он странный человек, твой Карлос! Как встречает гостей? Приехал уважаемый человек и должен сидеть, как студент, за пластмассовый столик? Или в Барселона нет приличный ресторан?
(В минуты душевного расстройства Тариэл Давидович пренебрегает падежами)
- Не переживай, Тариэл! Закажи что-нибудь дорогое, чтобы люди видели, что ты солидный человек, и не переживай!
Платон Бежанович занят делом: он бережно выковыривает вилочкой мягкую устрицу из ее твердой раковины.
Тариэл Давидович негодующе смотрит на Луну.
А Карлос наклоняется ко мне. Лицо лукавое. Шепот интригующий:
- Хулия, не могли бы вы потом узнать у сеньоров, как им понравился вечер на террасе? Спросите как будто от себя, не говорите, что это я просил узнать. В следующий раз я хочу повести их в бар "Quatro gatos", там собиралась богема в начале века. И сейчас там очень свободная, молодежная атмосфера: вместо стульев сидят на бочках и пьют, в основном, пиво. Думаю, что моим русским друзьям будет приятно забыть о том, что они большие люди в бизнесе и вспомнить студенческие годы.
Бедный, он ведь серьезно! И ведь от всей души…
Дневные переговоры не производят впечатление насыщенных. Обсуждаем все, как положено: и контракты, и поставки, и условия, но у моих шефьев нету огня в глазах; чувствуется: это - лишь прелюдия. Не за тем посетили Испанию Тариэл Геворкадзе и Платон Каретели! Что-то большее ждет нас, и сейчас оно прозвучит, заставляя круто меняться простодушную физиономию Карлоса.
- Переведите, Юля, и помните, что информация секретная. Чтобы такую информацию узнать, конкуренты людей убивают, это я вам на будущее говорю. А пока переведите, что мы с Тариэлом немножко посовещались и решили вложить деньги во что-нибудь скромное - в апельсиновую плантацию.
Карлос осмыслил.
- Я не хочу заранее пугать сеньоров, но импортировать фрукты - это одно дело, а держать плантацию - совершенно другое, и не известно, сможет ли хороший предприниматель стать хорошим хозяином на земле.
Карлос улыбнулся с большой долей извинения.
- Вам сразу потребуется целая армия специалистов по сельскому хозяйству. Кроме того, из Москвы будет очень трудно следить за ходом дел. А в общем, поверьте мне, вам будет не выгодно держать плантацию только ради того, чтобы экспортировать с нее апельсины в Россию. Если цены там упадут, вы будете терпеть большие убытки.
- Продадим апельсины в Испании.
Карлос начал улыбаться, но деликатно себя сдержал.
- В Испании апельсины очень дешевый товар. И к тому же сезонный: ни один уважающий себя испанец не станет есть апельсины летом и осенью, когда в изобилии персики, нектарины, виноград…
Геворкадзе улыбнулся какой-то чересчур загадочной улыбкой:
- Юля, переведите этот Карлос, что он дает совет не для Тариэл Геворкадзе. Тариэл Геворкадзе не трясется над каждый апельсин: он сегодня купил плантацию, завтра потерял, а послезавтра купил новый!
Карлос немного посмеялся, приняв это за шутку. Взгляд Геворкадзе стал неприятно холодным. Он демонстративно отвернулся от испанского партнера и переключился на Каретели:
- Ты смотри, Платон, смеется, не верит, а? Думает: бедный человек! А он знает, что у меня в Эквадоре яхта куплена океанская и стоит ждет меня целый год, чтобы я на недельку приехал порыбачить? А он знает, что я в Берлине, в зоопарке слона содержу, и там висит табличка "Слон находится на попечении Тариэла Геворкадзе"? А вспомни, Платон, как я в Швейцарии…
Формально эта речь предназначалась не для Карлоса, но интуитивно я понимала, что надо переводить. Ведь несчастный бизнесмен должен был понять свою бестактность. Как Тариэлу Геворкадзе можно отказать в покупке плантации, когда приобрести всю Испанию - для него не проблема!
Геворкадзе тем временем заводился:
- И после всего, что я в своей жизни купил, Платон, он говорит, что плантация для меня - дорогое удовольствие!..
Карлос отнесся к переводу с полным пониманием:
- Я думаю, сеньорам лучше пораньше закончить работу, принять в гостинице душ, а потом я отвезу их на пляж. Море в этом году немного прохладное, но не думаю, чтобы это повредило сеньорам.
"Прохладное море" по-испански означает некоторую разницу между температурой воды и воздуха. На Геворкадзе эта разница сказалась положительно: его благородная ярость остыла и мысли пошли по другому руслу.
- Скажи, Платон, как считаешь, мы солидная фирма?
- Зачем спрашиваешь? Сам знаешь!
Каретели отвечал лениво. Он раскинулся на полотенце с зелеными попугаями, как огромная медуза, склонил голову набок и наблюдал, как из гуляющих у берега волн дельфинчиками выпрыгивают хохочущие девушки.
- Солидная! - с удовольствием заключил Геворкадзе. - А почему мы до сих пор не купили ОРТ?
Каретели с некоторым интересом приподнял голову.
- Ну, то есть, время на ОРТ.
Каретели отмалчивался. Вопросы купли-продажи временно его не волновали. Волны продолжали вздыматься, девушки - подпрыгивать. Каретели непроизвольно облизнулся. Мне почему-то вспомнилась Томка Тарасова в минуты обеденного перерыва.
- Где наша реклама на всю страну? Где фирма "Кондор" по телевизору? Не вижу! - восклицал Геворкадзе с обобщенным возмущением.
- Слушай, зачем беспокоишься? Есть деньги - будет реклама.
- Смотри, Платон, какой я реклама придумал, - Геворкадзе мечтательно закинул руки за голову. - Лежит земной шар. Параллели, меридианы, да? И вдруг он превращается в апельсин, - Геворкадзе приподнялся на локте, - но тут налетает кондор, хватает апельсин, - рука Геворкадзе спикировала вниз, - хватает и уносит. А пока несет, апельсин снова превращается в земной шар, а птица превращается в слово "Кондор", то есть - в нас. Хорошо я придумал?
- Давай другой реклама. Люди не поймут, скажут: "Куда землю унесли?"
- Ну вот тебе другой: лежит на траве молодой джигит - как мы с тобой - а над ним горит солнце, - Геворкадзе очертил невидимый шар. - И вдруг солнце превращается в апельсин! А вокруг на деревьях море апельсинов! И каждый горит, как солнце! - Геворкадзе сумбурно изобразил это руками. - Но тут апельсин падает, за ним падает второй, третий, сыплется дождь из апельсинов!
- Стой! - возопил Каретели, вскакивая и сотрясая пляж. - А джигит? Что с ним будет?
Геворкадзе был полон досады:
- О чем думаешь?! Кого жалеешь?! Идет золотой дождь - что тебе джигит?
Снова утро. Я снова глажу костюм. Интерес ко мне уже меньше; ничего, скоро совсем привыкнут. Эка невидаль - экзальтированная богачка! Колготки меня пока не подвели - "стрелок" нет. Но, боюсь, что всю неделю они не продержатся: предстоит покупка. А кто его знает, сколько могут стоить колготки в Испании! Соотношение цен тут загадочное: килограмм отборных персиков на рынке дешевле порции мороженого. Что если колготки в летнее время считаются здесь такой же причудой богатеев, как и норковое манто на плечах? Оцениваться они должны соответственно… Очень уместно вспомнить в эту минуту комментарий Карлоса: "Обратите внимание на этот салон, сеньоры! Да, в Испании тоже носят меха, но, конечно, эту экстравагантность позволяют себе очень немногие люди"…
Находясь под крышей "Majestic", я формально попадаю в категорию "очень немногих людей" и тоже кое-что себе позволяю. Разве не экстравагантность - пройти в шортах и майке с мокрыми волосами по холлу пятизвездочного отеля? С каким бы выражением на лицах на меня не косились, мне сейчас донельзя хорошо. Я только что искупалась в бассейне и ненадолго избавилась от жары. Я успешно проговорила весь второй день работы в Барселоне. Последнее, что предстоит переводить сегодня - меню в ресторане.
Задача эта сложна - Платон Бежанович относится к выбору блюд с тем же трепетом, что и Тариэл Давидович - к приобретению частной собственности.
- Подождите, Юля, мы с закусками еще не решили. Ты как хочешь, Тариэл, а я осьминога закажу.
Серо-зеленый осьминог безнадежно шевелил щупальцами по стеклу специального гастрономического аквариума. Прочие обитатели моря лежали, не трепыхаясь - их участь была им уже безразлична.
Платон Бежанович с вожделением глядел в осьминожью сторону:
- Что твои креветочные коктейли против моего осьминога! Они здесь осьминога готовят, как… как только бабушка в Кутаиси домашний сыр делала. Нет, по вкусу - другой, но вкусно так же! И вина, вина еще возьмем! А то стол совсем пустой будет!
Тариэл Давидович неторопливо, по-барски распоряжается:
- Юля, пусть официант принесет на свой выбор, но получше.
Официант не слушает перевод, он читает взгляд Геворкадзе; "подороже".
- Все, Платон Бежанович?
- Как "все"? А что на сладкое? - пугается Каретели.
Он торопится к стеклянному шкафчику, где выставлены образцы десерта.
- А диета, Платон? - кричит ему в спину Геворкадзе.
- Э, я в Испании - какая диета!
Утром Карлос в очередной раз забирает нас из отеля и, как всегда не может не рассказать что-то новое о своем городе:
- В прошлый раз я забыл показать вам Музей абстрактного искусства. Посмотрите направо, скорее, пока мы не проехали! То здание, где крыша похожа на моток смятой проволоки…
Тариэл Давидович лениво разглядывает из окна Барселону и делает заключение:
- Хороший город. Маленький, но… удобный. Все под рукой: один банк, второй банк - иди, не хочу!
Карлос говорит в ответ что-то любезное, но Тариэл Давидович продолжает размышлять:
- Нашелся бы умный человек - купил этот город в свое время - не прогадал бы!
Карлос ошарашенно тормозит.
- Поезжай, поезжай! - Геворкадзе благодушно махнул рукой. - Мы тут недавно в Нью-Йорке были, так землю под город, оказывается, купили у индейцев за двадцать долларов. Вот кто-то руки нагрел!..
Убийственно солнечный рабочий день. Кондиционеры работают на пределе. Мы тоже работаем.
- Мы с Тариэлом немножко посовещались, Карлос, и решили вложить деньги в другую недвижимость. Мы хотим купить в Испании дом. Дом - не плантация, поливать не надо (смех), и колорадский жук не съест!
Карлос тоже посмеялся. Платон Бежанович развил идею:
- Можно будет дом сдавать в аренду…
Тариэл Давидович:
- Или пусть наши дети там в каникулы отдыхают… Карлос и к этому отнесся без удивления:
- Где бы сеньоры хотели купить дом?
- В Малибу! - воскликнул, не сдержав радости, Геворкадзе. - Скажу тебе, Карлос, как другу, с детства мечтал купить дом в Малибу, там где все эти голливудские Шварценеггеры живут. Малибу - это ведь на острове около Испании?
Карлос подзадержался с ответом. Он был чуткий человек.
- Я был бы очень рад, если бы Калифорния была собственностью Испании…
После этого должно было пройти некоторое время. Тариэл Давидович медленно доставал сигарету и закуривал. Мы напряженно ждали продолжения.
- Слушай, Карлос, какой магазин у вас в Барселоне самый крупный?
Карлос в ужасе покачал головой:
- Он не продается!
- Да нет, - Тариэл Давидович презрительно выдохнул дым, - так чтобы не стыдно было зайти потратить деньги…
Помня секретаршу Лену, я уже знала, что в такой момент нельзя не отвести душу.
Внутри пятиэтажного супермаркета "El Corte Ingles" я в переговорах уже не участвую: продавцы понимают покупателей лучше, чем родная мать агукающего младенца.
- Зачем тебе такой легкий костюм, Тариэл? В Москве сорока градусов в тени не будет.
- Надо же мне здесь в чем-то доходить неделю! Посмотри, какие брюки мятые - неприлично уже!
Продавщица, услужливо подбегая с еще одним костюмом:
- Este traje es muy mono tambien, Senor!
- Слышишь? Это какой-то "моно".
- Как будто стерео есть! Ладно, возьму, пусть будет!
Карлос, не отрывая заинтересованного взгляда от русских партнеров, сообщает мне следующее:
- У нас состоятельные люди предпочитают делать покупки в небольших бутиках, но сеньоры спрашивали, какой магазин самый крупный, и я честно ответил, что "El Corte Ingles". Может быть стоит сказать им, что они сейчас покупают вещи там же, где и весь средний класс?
Я лучше промолчу. Хватит с них на сегодня огорчений.
- Зачем тебе такие часы, Тариэл, все блестящие? Ты что, сорока? Возьми лучше эти, из красного дерева - они поизящнее, что ли. И к твоим обоям лучше подойдет.
Тариэл Давидович, гордо:
- Мне не надо - как лучше, мне надо - как дороже!
За холеным, белым от огней олимпийским портом, задумчиво наблюдал Христофор Колумб, поставленный на строгую, гладкую колонну. На голове у Колумба перебирала лапками голубка, устраиваясь поудобнее.
- Эта парочка всегда вместе, - улыбнулся Карлос, - и даже имена у них похожи: "Colon" и "Paloma".
То, что мы сбежали из супермаркета, оставив Геворкадзе и Каретели в цепких руках продавцов, выглядело бы достаточно невежливо… если бы мои шефья удосужились это заметить.
Карлос повернулся спиной к морю и указал куда-то в глубь совсем уже смазанных темнотой улиц.
- Обратно мы пойдем через готический квартал, и я покажу вам дворец, в котором Колумба принимали короли, когда он вернулся из Нового света.
Чем выше поднимался город от моря к горам, тем ярче он становился. Готический квартал средневеково чернел, но в районе "Ensanche" улицы уже полнились огнями, по-сказочному зеленовато светилась "La Sagrada Familia", и на самой окраине Барселоны, на холме, радужно полыхал парк аттракционов. Где-то под слоем темноты затаились и музей Пикассо, и раскопки римского города Барсины, и поющие фонтаны у подножья горы Монжуик…
За нашими спинами звучит пушечный выстрел. Я вздрагиваю, но не удивляюсь: должно быть, канониры в порту заприметили приближение каравелл.
- Посмотрите, Хулия, скорее! Начинается сухая гроза.
Безоблачное, уже отмеченное первыми звездами небо разрывают молнии. Ни единого облака, ни единой капли дождя, зато гремит - от души.
Вот она Испания! Страсть бушует в сердце страны и прорывается в небо.
По готическому кварталу нас ведут пресловуто узкие пешеходные улочки, над которыми сушится не менее пресловутое белье. Вывешены сотни белых флагов - летняя Барселона сдается на милость туристам.