Пока мы витали в размышлениях, подвернулась еще одна работенка: уход за девяностолетней бабусей, которую надо было кормить и, опять же, менять ей памперсы. Ну что же мне теперь, так всю жизнь и выносить дерьмо?! В горле застрял комок. Судя по всему, на моей могиле установят памятник с горшком в одной руке и памперсом в другой!
Бабулька, несмотря на годы, оказалась очень даже живучей и агрессивной. В первый же день мы с ней подрались, а еще через две недели такой сумасшедшей жизнеопасной работы я сама, сверкая пятками, сбежала прочь. Денежки, заработанные на дерьме, потихоньку уплывали, и надо было срочно решать вопрос с трудоустройством.
– Что, тетенька, надоело горшки выносить да жопы вытирать? – злорадно ухмыльнулась злая душевная половинка.
Надо же, кого мы слышим, а то я прямо перепугалась, думая, что потеряла их навсегда!
– И надо было сюда ехать, чтобы этим заниматься?! – продолжила она. – В прошлом уважаемый педагог, а кто теперь? Потерявшая человеческий облик сущность!
– И вправду, Ольга, – обиженно вклинилась в общую беседу моя, когда-то, сторонница, – не зря говорят: где родился, там и сгодился! А то погналась за этим пилигримом Левой за хорошей и сытой жизнью в Европе, а теперь из дерьма выкарабкаться не можешь. Может, тебе фамилию сменить? Со Штерн (звезда) на Шайзе (говно)? – и они дружно захохотали.
– Это вы зря, – обозлилась я, – потом ведь, когда разбогатею, будет очень совестно и я даже могу вас не простить!
– А ты сначала разбогатей попробуй, а то будешь потом, как твоя подружка Инесса, за любое дерьмо хвататься!
Что правда, то правда. Моя приятельница Инесса, как и наша бывшая знакомая Елена, по рассказам, была очень успешной и имела такое количество разнообразных профессий, освоить которые нормальному человеку и всей жизни не хватило бы. Ее нам представили как топ-менеджера. Но за беседой она поведала, что сама, ученая-физик, правда, с химическим уклоном, занималась антиквариатом, была политиком, врачом, финансистом, косметологом, менеджером, бизнесменшей и еще попутно профессионально пела и плясала, как когда-то Ленка. Несмотря на невероятный опыт, найти работу "специалистке" сейчас почему-то оказалось сложно, и, однажды, в сердцах Инесса заявила:
– Я готова заниматься, чем угодно, да хоть наркотики распространять!
Помню, как мы с Левкой удивились, но очень порадовались, что говорит она это нормальным людям, а не переодетым наркополицейским, и тем более, американским! Уже очень давно "мастерица" на все руки Инесса не появляется в нашей жизни. Может, сделала карьеру в наркобизнесе или дожидается суда в США? Не дай бог, конечно! С другой стороны, отчаяние загоняет людей и не в такие ситуации и в этом мы убедились на собственной шкуре.
Не успела я очухаться от своей умопомрачительной профессиональной деятельности, как на связь вышел наш приятель – униженный и обиженный преподаватель Эдуард – и напросился в гости. Прибыв к нам, первым делом похвастался, что получил постоянное место работы в школе, с чем мы его искренне поздравили, потому как теперь, что бы он ни делал и ни вытворял, уволить его уже будет невозможно. Потом выразил желание поесть мой очень вкусный, прямо-таки незабываемый, грибной суп. Наконец, весьма настойчиво потребовал познакомить его с какой-нибудь бабой.
Пришлось призадуматься. Одна кандидатура в наличии имелась – это Ирка, развратная дочь гинеколога, а другая… другая… точно, Майя Максимович, наша однокурсница, еврейская колхозница из Украины, правда, очень спокойная и флегматичная. Ей тоже нужен мужчина, но не как Ирке, приходящий блядун, а именно муж. Как-то Майя рассказала нам, что развелась, потому что блудливый супруг ей постоянно изменял. Перебравшись с малолетней дочерью и отцом в Германию, она даже позабыла имя негодяя. Зато он ее хорошо запомнил и, не ужившись с новой избранницей, срочно захотел вернуться к Майе и теперь ловко забрасывал ее любовными письмами. Да! Это самая подходящая кандидатура, может, тогда Эдик разведется со своей "Горгоной".
Сначала я позвонила Ирине. Убедившись, что на ее личном фронте без перемен, предложила познакомить с учителем. На следующий день мы с Эдиком отправились к потенциальной любовнице в гости. Едва Ирка открыла дверь, как от постоянного воздержания и сексуального влечения у приятеля началось обильное потоотделение, и после пяти минут церемонии знакомства меня буквально вытолкали за дверь. Вот и хорошо, вот и договорились!
Только не зря говорят: "Если не хочешь зла, не делай добра!" Вечером на меня обрушился шквал жалоб и упреков. Сначала позвонила Ирка и на вопрос: "Ну, как?" разразилась гневной тирадой, что Эдик жирный, потный, похотливый козел и, между прочим, очень жадный! Напоследок она в сердцах бросила: "Сраный учитель!".
Эдуард в долгу не остался и позвонил следом. По его словам, эта самка вообще без тормозов, чуть не сделала из него инвалида и теперь ему придется взять больничный, а это обязательно негативно отразится на его зарплате и отношениях с женой! В конце разговора он поставил Ирке свой диагноз, так и сказал: "Сучка инженерная!"
Ирка по профессии инженер, и я моментально вспомнила один анекдот перестроечных времен.
"Ругаются муж и жена.
Она мужу:
– Скотина, сволочь, инженер!
Он жене:
– Сучка, тварь, учительница!"
Оказывается, и в наши времена эти замечательные профессии могут стать ругательствами!
Левка, увидев печальные плоды моих усилий, философски заметил:
– И тебе это надо?!
Надо не надо, а раз обещала, то обязательно сделаю, и, сговорившись с Майей и заручившись ее согласием, еще раз попыталась познакомить Эдьку.
Едва мы с приятелем очутились перед очами Майи, как земля ушла у меня из-под ног. Перед нами предстала, сверкая роскошными украшениями и бриллиантами, одетая в дорогущую соболиную шубку, нимфа. И я в своей убогой, кургузой, облезлой шубейке из драного кролика показалась себе бомжихой из подворотни! Настроение, разумеется, испортилось. Кроме того, эти двое кинули в бочку меда целый половник дегтя, потому как, оказывается, знали друг друга раньше! Откровенно говоря, никто из нас и понятия не имел, что отец Майи – крупный бизнесмен, владеющий несколькими фабриками, а если бы я была в курсе, то ни за что не потащилась бы на это дурацкое свидание и не дала бы себя так унизить! С величайшим трудом подавив в себе нарастающую черную зависть и неприязнь от того, что она величаво, как королева, шагает в соболиной шубке впереди, а я, как рабыня Изаура и последняя дура в облезлом полупердинчике плетусь следом, все же отправилась с ними на прогулку.
Узкими улочками старого города мы вышли к каналу, и тут в Эдьке проснулся въедливый учитель-экскурсовод. Он строго сказал нам:
– Стоп! – и начал рассказывать историю образования Германии.
На мой возглас: "Да ладно, пошли дальше!" – ни он, ни она внимания не обратили.
Эдуард вещал, а Майя, застенчиво улыбнувшись, сказала:
– Пусть говорит!
– Одно из упоминаний о германцах относится к девяносто восьмому году. Вся территория современной Германии до десятого века была заселена славянскими племенами. Все эти земли постепенно вошли в состав тех или иных немецких государственных образований…
Стоять на зимней стуже было уже просто невыносимо, особенно в моем сдохшем от старости кролике, и, махнув рукой, я сделала несмелую попытку вырваться из леденящих объятий германской истории, но в спину, как нож древних германцев, воткнулся резкий окрик:
– Ни с места!
Мы с однокурсницей застыли на месте. Я даже не ожидала от Эдика такой прыти и очень пожалела, что не взяла с собой сковородку! Когда, наконец, история переместилась к старой Ратуше, где, к своему ужасу, по всему периметру гигантского здания мы увидели штук двести барельефов со сценами библейской жизни, Эдька многообещающе сказал:
– Сейчас я расскажу вам подробно историю каждого из них!
Мы с Майей, вцепившись друг в друга и дрожа от холода, терялись в догадках, не зная, как оторвать от нашего сообщества этот приставучий репей по имени Эдуард. В конце концов, мне в голову пришла дельная мысль.
– Я забыла свои очки и ничего не вижу, – заявила в надежде отвертеться, прекрасно зная, что очки преспокойно лежат в сумочке, но оголтелый экскурсовод-маньяк не растерялся.
– Очки тебе не нужны, – сурово опустил он меня, – тебе нужны только уши, вот и слушай!
И тут попытку побега предприняла Майя.
– А где твой слуховой аппарат? – подыграла она мне.
– Ась? – сделала я вид, что ничего не слышу. – Вот, зараза, дома забыла!
– И мне нездоровится, – пожаловалась Майя, – что-то протез пятку натирает!
Эдик от изумления раскрыл рот, не зная, что ему делать с двумя убогими нимфами дальше, а мы поспешно, пока "профессор" истории не очухался, распрощавшись, рванули в метро. Напоследок Майя шепнула:
– Какой болтун!
Больше в судьбу учителя я не вмешивалась, как он ни просил (не знаю, как сложилась его личная жизнь, с тех самых пор мы не встречались), но шальная мысль организовать фирму знакомств прочно застряла в моей голове, хоть первые попытки и были неудачными.
Глава 11
Ночью под Левкой с треском провалилась кровать, чуть не доведя меня до инфаркта. Я уже хотела кинуться из дома, думая, что нас взорвали террористы, но Левка, едва очухавшись, сел на руинах спальной мебели и, ошеломленный возникшей идеей, как Ньютон нечаянно свалившимся на него яблоком, произнес:
– Я знаю, чем мы будем заниматься! Мы станем посредниками!
Посредники – вечно суетящийся люд, никогда не получающий деньги за свои многочисленные "телодвижения". Их работа очень напоминает мне один еврейский анекдот.
"Рабинович уговаривает свою некрасивую одноглазую дочь выйти замуж.
– Будешь есть и пить на золоте, носить красивые платья и купаться в деньгах!
Долго так уговаривал. Наконец, дочь соглашается. Рабинович вытирает пот и говорит:
– Слава богу! Теперь уж дело за малым, осталось только уговорить Рокфеллера!"
Вот и у посредников так. Попытка связать два конца разных веревок, как правило, ничем хорошим, кроме финансовых расходов, не заканчивается.
Есть всего-то пара вариантов. Либо два конца, крепко связанные вместе в узел, благополучно забывают о трудолюбивых руках, которые это сделали, либо слабо связанные концы развязываются, оставляя руки посредника, как и в первом варианте, совершенно пустыми. Вот только обо всем этом узнаешь тогда, когда начинаются финансовые проблемы, после абсолютно бессмысленных попыток заработать как посредник.
С самого утра Лев начал работать со своими столетними записными книжками, чтобы привлечь кого-нибудь к нашим новым начинаниям.
– Так… Иванов, директор крупного завода… убежал за границу… еще давно…в семидесятых…надо поискать в интернете. Игореша Розенталь…родились с ним в одном роддоме, только он на двадцать лет раньше…не годится, старый хрыч! Михаил Петрович… получил пожизненное, Сергей Иванович……умер, Виктор Владимирович……умер, Петр Сидорович….. умер и Семен Васильевич тоже ум…
– Ну хватит уже! – с раздражением и возмущением прервала я его. – С твоими связями можно стать посредником только между моргом и кладбищем!
Лева растерянно посмотрел на меня:
– И что делать?
– Посмотрим…
"Закружило, завертело, день прошел", – поется в замечательной цыганской песне "Старый Ром", и, как пластинка на патефоне, закрутилась наша собачья жизнь посредников.
Самым первым клиентом стал знакомый, но очень скользкий, как ледяная горка, русский немец Георг, который тоже был посредником по добыче нефтепродуктов для одной немецкой компании. Они скопом приехали к нам на квартиру, частично превращенную в офис, и попросили немножко подсуетиться и помочь им достать нефть. Будучи дилетантами в этой области, от радости, что намечается выгодное дельце, мы даже не подумали подписать с ними какие-либо бумаги и яростно ринулись в бой. К тому времени в поле зрения нарисовался израильский посредник Борис, в смысле Борух, который вроде бы успешно работал по поставкам нефти из Венесуэлы и… Он и наши клиенты очень быстро нашли общий язык, о нас больше и не вспоминая. Так же тихо, по-английски, исчез из нашей посреднической жизни и Георг, очень ловко обведя новичков вокруг пальца. Несмотря ни на что, первые неудачи нас только окрылили: значит, мы кое-что можем!
Тут нежданно-негаданно из Мюнхена, как чертик из ларца, объявился какой-то Левкин пятиюродный брат Моня. Надо сказать, что по всей территории Германии, как племена древних германцев, были разбросаны разрозненные семьи Левкиных родственников, которые и на чужбине объединяться не собирались! Именно в этой разобщенности и есть, наверное, самое слабое звено еврейского народа. Каждый живет как улитка в своем домике, не желая иметь ничего общего ни с единокровной родней, ни с другими соотечественниками. Наши активные попытки подружиться с ними ничем, кроме расходов, не оборачивались. Нет… они с огромным удовольствием приезжали к нам, угощались, ночевали, получали подарки и благополучно исчезали надолго, а то и навсегда! И даже снять трубку и поздравить дядю Леву с днем рождения или каким-нибудь праздником – задача для них непосильная. Единственными родственниками, желающими поддерживать с нами связь, были Левкина любимая кузина Аллочка и ее дочь Марина, длительное время проживающие в Канаде. После нескольких лет безуспешных попыток объединения кузенов и кузин, находящихся в Германии, мы прекратили заниматься ерундой. Не хотят общаться – не надо! Будет необходимость – приползут сами!
Моментально связавшись со своей двоюродной сестрой Аллой, Левка получил о новом родственнике всю необходимую информацию. Да, был когда-то такой, подтвердила Аллочка и с видимым удовольствием раскрыла личность незнакомого родича.
Моня, в смысле Шимон Наумович, слыл в городе Петербурге бизнесменом и оголтелым бабником, в общем, личностью совершенно развращенной. Тетки в его баболюбской биографии менялись по завтракам, обедам, полдникам и ужинам. Разгульная жизнь Мони продолжалась аж целых тридцать лет, и, наконец, когда ему стукнуло сорок пять, его вдруг торкнуло и он решил жениться. Многочисленные подружки на его предложение руки и сердца не соглашались, зная неустойчивый характер потенциального жениха, а вот продавщица Надя из овощного отдела ближайшего к Моне супермаркета не растерялась и, крепко впившись в Моню зубами, так и притащилась за ним в Мюнхен. К сожалению, разгульная жизнь никогда не доводит до добра и через девять месяцев у Шимона Наумовича на старости лет родился нездоровый ребенок. После такой трагедии гулять по-черному он вроде бы перестал, но оставался таким же, как прежде, трепачом!
Пришло время, и очень дальний родственник предстал пред нашими очами. Это был скелетообразный, больше похожий на родного брата Кощея Бессмертного, худосочный мужичок, ничем не напоминающий породистых еврейских мужчин. Я как женщина поразилась его столь активной донжуанской биографии. Вероятно, дядя соблазнял прекрасный пол не своими внешними данными, а чем-то другим – исключительно денежным и материальным. С собой в подарок Шимон привез стакан с иероглифами и на мое восклицание:
– Большое спасибо, ну зачем же так тратиться?!
Слишком уж правдиво ответил:
– Да, ерунда! В китайской столовой бесплатно дали. Мне он на фиг не нужен, а вам обязательно пригодится!
После таких слов я подумала, что с Наумовичем мы сумеем договориться, потому что он человек честный и обманывать нас вряд ли будет. Левкин кузен оказался гиперактивным и слишком разговорчивым, наверное потому, что весь его былой страстный сексуальный пыл с годами трансформировался в нескончаемый треп! Как и многие наши земляки, осевшие тут, обожал хвастаться своими, бывшими еще в Союзе успехами. Но после заявления о том, что его полугодовалая дочь, стоя в манеже, как-то спросила: "Папа, а в чем смысл жизни?", мы немножечко засомневались в нашем дальнейшем сотрудничестве.
В дополнение к бесплатному стакану из китайской столовой Шимон привез предложение о покупке партии секонд-хенда. Причем этот секонд-хенд был особенным и частично переработанным.
– Вот, например, – начал он объяснять нам преимущества своего коммерческого предложения, – если у лифчика оторвались бретельки, то к ним пришивают новые и… лифчик обретает второе дыхание!
Я как человек, таскавший на себе этот предмет туалета практически всю жизнь, выразила сомнение, что после перерождения бретелек старый и ношеный предмет может сильно обновиться, не зря же его называют секонд-хендом! Тогда Наумович привел более толковый пример.
– Или… к старой куртке пришивают новые рукава и обновляют засаленные карманы, и, пожалуйста, получается новая модель, которую даже сложно назвать секонд-хендом!
На фабрике, которую представлял Моня, трудился его приятель Аркадий и оба они выступали в этой операции, как посредники. На мой вопрос, а есть ли возможность посетить столь интересное предприятие, чтобы взглянуть на образцы, Шимон Наумович строго сказал:
– Это секретное предприятие, туда-таки никого не пускают! Переводите сначала деньги, а потом получайте товар.
То есть за приличные тугрики покупаем "кота в мешке"! Но Шимон Наумович, имея не слишком-то соблазнительный внешний вид, не зря полжизни слыл оголтелым бабником и уговорить ему нас было гораздо проще, чем очередную понравившуюся девицу. Обсудив заманчивое коммерческое предложение дяди Мони, решительно сказали ему "ДА"!
Договорившись с приятелями, имеющими магазин, и получив их согласие, нашли деньги и купили "потрясающий и крайне обновленный" секонд-хенд! Надо ли говорить, что средства, как всегда, мы потратили зря и новизна данного товара оказалась слишком преувеличенной, благодаря изощренной фантазии господина Мони. Желая любой ценой заработать, он с необыкновенным успехом и проделал всю эту операцию. Фамилия Альтшулер тоже определенным образом характеризовала бизнесмена Шимона. Только я поделила бы ее пополам: Альт-Шулер. Вот вторая половинка была бы ему к лицу! И вновь все оказались в плюсе, кроме нас. Да… и с посредничеством надо бы уже завязать. С той поры с Шимоном Наумовичем мы не виделись, вернее, встречались на свадьбе Левкиного племянника, но он сделал вид, что нас не знает!
За пару неэффективных операций средств было потрачено намного больше, чем заработано, и стоило задуматься, что же делать дальше и как найти ту золотую жилу, которая могла бы полностью нас обеспечить, не имея в виду, конечно, социальное ведомство. Кое-какие средства имелись. Ну, а поскольку жилье мы проплатили на год вперед, то хотя бы конфликтов с хозяином пока не наблюдалось.