Вот один из таких толстосумов и влюбился в Паулину, старшую дочь Августина дель Вайле. Речь шла о Фелисиано Родригесе де Санта Крус, сумевшем преуспеть за считанные годы благодаря шахте с золотом, что разрабатывал на пару со своим братом. О его происхождении было мало что известно, однако же, исключалось то подозрение, будто предками мужчины являлись обращенные евреи, а звучная христианская фамилия была взята в целях спасения от Инквизиции - совершенно надуманная причина, чтобы напрямую отстраниться от различного рода намерений кичливых членов семьи Вайле. Джекоб Тодд выделял Паулину среди пяти дочерей Августина, потому что смелый и жизнерадостный характер девушки напоминал ему мисс Розу. У молодой особы была искренняя манера смеяться, что шла вразрез живым, скрывающимся за веерами и мантильями ее сестер, улыбкам. Узнав о намерении отца отдать дочь в монастырь, буквально заперев в нем и помешав этим различным любовным приключениям, Джекоб Тодд, вопреки здравому смыслу, решился помочь молодой девушке. Перед тем, как туда отправят нежное создание, им обоим удастся перекинуться парой фраз наедине друг с другом, обманув компаньонку. Осознавая, что не располагает временем для объяснений, Паулина достала из-за декольте таким способом сложенное письмо, что по своей форме оно напоминало скалу, которое и подвигло приехать ее возлюбленного. На следующий день молодая девушка, увезенная силой собственным отцом, отправилась в путешествие на несколько дней по совершенно ужасным дорогам в южный город Консепсьон, находящийся вблизи резервации туземцев, где монахини намеревались выполнить свой долг и вернуть ее к разуму с помощью молитвы и поста. И для того, чтобы избежать безумной по своей сути мысли о восстании или побеге, отец распорядился побрить дочери голову. Мать же покорно собрала косы, завернула их в батистовую вышитую ткань и отвезла в качестве подарка монахиням Церкви Святых мучеников, чтобы пустить на парики святым. Между тем Тодду не только удалось вручить послание, также молодой человек выяснил у братьев девушки точное расположение монастыря и поделился этой информацией с ненаходящем себе место Фелисиано Родригес де Санта Крус. Благодарный, поклонник снял карманные часы со своей цепи из чистого золота и настоял на том, чтобы подарить их человеку, казалось, посланному самим Богом, однако же, последний, обидевшись, все-таки отказался.
- Даже не знаю, как отплатить за то, что вы для меня сделали, - смущаясь, прошептал Фелисиано.
- Вам совершенно излишне об этом беспокоиться.
Порядочное время Джекоб Тодд и понятия не имел об этой злополучной паре, но спустя два месяца пикантная новость о бегстве сеньориты уже вызывала в обществе живой интерес. И даже гордый Августин дель Вайле не мог препятствовать появлению все более живописующих подробностей, что давали немалый повод смеяться над этим человеком. Версия, которую спустя несколько месяцев Паулина рассказала Джекобу Тодду, заключалась в следующем. Одним июньским вечером, одним из этих зимних вечеров с дождливой изморосью и ранним наступлением темноты, ей все же удалось обмануть бдительность монахинь и сбежать из монастыря в одежде послушницы, забрав с собой серебряные канделябры из главного алтаря. Благодаря данным Джекобом Тоддом сведениям, Фелисиано Родригес де Санта Крус переехал на юг и с самого начала поддерживал с девушкой тайную связь, надеясь на предоставление возможности встретиться вновь. Этим вечером поджидал молодую особу практически у самого монастыря и, увидев ее с запозданием на несколько секунд, все же узнал эту наполовину обритую послушницу, которая упала тому точно в руки, не выпуская канделябров из своих.
- Да не смотри ты на меня так, дружище, волосики отрастут, - сказала она, целуя своего спасителя прямо в губы.
Фелисиано отвез девушку в закрытом экипаже обратно в Вальпараисо. Там временно устроил в доме своей матери-вдовы, в самом надежном потайном месте, что только мог себе вообразить. В дальнейшем намеревался защитить, насколько это было возможно, честь молодой особы, хотя способа избежать славы обесчещенной девушки пока не находилось. Первым побуждением Августина был вызов на дуэль обольстителя его дочери, но когда и вправду захотел поступить подобным образом, то узнал, что последний уже находится в деловой поездке где-то в Сантьяго. Тогда же распорядился найти Паулину, заручившись в этом деле поддержкой своих детей и вооруженных племянников, решившихся отомстить за честь семьи, тогда как мать с сестрами воссылали молитвы к Деве Марии за свою, сбившуюся с пути истинного, дочь. Дядя-епископ, который и посоветовал отправить Паулину к монахиням, пытался внести в сложившуюся ситуацию что-то благоразумное, но эти задиры так и не поняли добрых христианских нравоучений. Путешествие Фелисиано было частью спланированной стратегии вместе со своим братом и Джекобом Тоддом. Совершенно без всякой огласки выехал тогда из столицы, в то время как двое других напрочь испортили план действий в Вальпараисо, опубликовав в либеральной газете заметку об исчезновении сеньориты Паулины дель Вайле, а как раз это сведение семья всячески и охраняла от разглашения. Это, в конечном счете, спасло жизнь влюбленным.
Наконец, Августин дель Вайле согласился с тем, что уже не оставалось времени бросить вызов существующим законам и вместо двойного убийства стоило скорее восстановить честь семьи, устроив публичную свадьбу. Учредили основы непременного мира и неделю спустя, когда было уже все готово, возвратился сам Фелисиано. Беглые люди появились в роскошном доме семьи дель Вайле в сопровождении брата жениха, адвоката и епископа. Джекоб Тодд держался тактично и отстранено. Немного погодя появилась одетая в незамысловатый костюм Паулина, но как только сняла свою накидку, все заметили на ней кричащую королевскую диадему. Девушка протянула руку будущей свекрови, которая ввиду своей добродетельной натуры, намеревалась сделать ответный жест, однако же, соответствующая возможность так и не представилась. Последней, что желала знать семья, стала еще одна новость в газете, сообщавшая о том, что у Августина дель Вайле не оставалось более средств образумить строптивую дочь и ее, нежелательного отцу, поклонника. Это и было предпринято в окружении сыновей и племянников в столовой, похожей от случая к случаю на помещение для заседаний суда. Одновременно женщины, являющиеся членами семьи, заточенные в противоположном, крайнем помещении дома, узнавали подробности от домашней прислуги, что подглядывала из-за дверей и доносила хозяйкам каждое слово. Говорили, будто девушка появилась со всеми сверкающими на стоящих торчком волосах ее паршивой головы бриллиантами и столкнулась со своим отцом без всякого намека на скромность либо страх. Тогда же и заявила, что канделябры все еще у нее, в то время как на самом деле последние понадобились лишь для того, чтобы позлить монахинь. Августин дель Вайле замахнулся хлыстом для лошадей, жених же выступил чуть вперед, готовый принять наказание, и тогда уже очень усталый епископ, крепко держась за ту полную власть, которой и был наделен, вмешался в ситуацию. Он выдвинул неопровержимый аргумент, что, мол, и сам не может согласиться на подобное замужество у всех на глазах, которое и подавит какие-либо слухи, если жених и невеста объявятся с разбитым лицом.
- Попроси, чтобы нам принесли чашку шоколада, Августин, и мы с тобой, как порядочные люди, сядем побеседовать, - предложил сановник церкви.
Так они и поступили. Приказали дочери и вдове Родригес де Санта Крус, чтобы те подождали снаружи, потому что предстоял мужской разговор и за несколькими жестянками пенящегося шоколада пришли к соглашению. Составили бумагу, при помощи которой стали ясны экономические термины и без ущерба для чести обеих сторон, подписали ее в присутствии нотариуса и перешли к планированию деталей свадьбы. Месяц спустя Джекоб Тодд помог провести незабываемый прием, на котором расточительное гостеприимство семьи Вайле превзошло все разумные пределы. Были танцы, песни и целый пир вплоть до следующего дня, и, уже уходя, гости продолжали обсуждать великолепие невесты, счастье жениха и то, как повезло их родителям, которым удалось обеспечить своей дочери, основательное, хотя и совсем недавно приобретенное, но все же состояние. Супруги, особо не медля, отправились на север страны.
Дурная репутация
Джекоб Тодд сожалел об отъезде Фелисиано и Паулины, ведь он уже успел крепко подружиться с богачом, нажившем на шахте свои миллионы, и его остроумной супругой. В этих больших селениях среди молодых предпринимателей у него возникало такое чувство, будто было неудобно начать ощущать себя полноправным членом "Объединенного клуба". Так же, как и сам молодой человек, новые промышленники проникались европейскими идеями, вели себя вполне в духе времени и достаточно либерально, что их и отличало от олигархии тех мест, придерживающихся устаревших понятий и все еще живущих в каком-то средневековье. К тому же, оставалось еще где-то семьдесят экземпляров Библии, лежавших под кроватью, о которых, впрочем, он уже и не помнил, потому что проиграл пари довольно давно. Удалось порядочно преуспеть в испанском языке, что помогло устроиться без помощи посторонних и, несмотря на осуждение окружающими людьми его чувств к Розе Соммерс, мужчина все еще их питал, а это были две, и немалые, причины по-прежнему оставаться в Чили. Долго длившееся неловкое поведение молодой женщины со временем перешло в милую привычку, и этим уже не получалось устыдить молодого человека. Последний научился все воспринимать с иронией и отвечать ей совершенно беззлобно, что напоминало игру в мяч, подчиняющуюся известным только им одним правилам. Получилось наладить отношения и с некоторыми интеллектуалами, с которыми ночи напролет он обсуждал работы французских и немецких философов, словно их научные открытия представляли собой новые горизонты человеческого познания. Располагался удобно и на довольно продолжительное время, чтобы подумать, что-то почитать и обсудить. Он восхвалял эти идеи, которые заносил в толстую поблекшую, часто используемую, тетрадь. Тратил добрую часть своей пенсии на выписываемые из Лондона книги и другие, что покупал в библиотеке, основанной доном Сантосом Торнеро, в пригороде Алмендрал, где среди остальных жили и французы, а также располагался лучший во всем Вальпараисо бордель. Библиотека и была местом собраний интеллигенции и начинающих писателей. По обыкновению Тодд проводил за чтением дни напролет; после чего отдавал книги своим приятелям, которые, толкаемые нуждой, переводили и опубликовывали их в мало известных памфлетах, ходивших в то время только по рукам.
В группе молодых интеллигентов самым юным был Хоакин Андьета, кому едва исполнилось восемнадцать лет, и который недостаток житейского опыта восполнял своими природными лидерскими качествами. Его неоднозначная и возбужденная личность оказалась даже достойной большего внимания ввиду молодости и бедноты этого человека. В данном обществе Хоакин, пожалуй, больше всех любил поговорить и меньше всех реально что-то сделать, был одним из немногих здравомыслящих и обращающих на себя внимание людей. В нем чувствовалась способность дать толчок изложенным в книгах революционным идеям, остальные же предпочитали скорее обсуждать их в своем кругу под бутылку чего-либо в подсобном помещении библиотеки. Среди прочих Тодд выделял молодого человека по фамилии Андьета с самых первых дней, в нем было нечто волнующее и вызывающее беспокойство, а это как раз и привлекало. Не упустил из виду его покореженный чемодан и довольно протертую ткань костюма, что аж просвечивала и лопалась, точно луковая шелуха. Чтобы скрыть от остальных пустоты в подошве обуви, он никогда не садился, закидывая ногу на ногу, равно как и не снимал пиджак, потому что, так предполагал Тодд, рубашка, должно быть, вся латанная и штопанная различными лоскутами. У этого человека даже не имелось скромного пальто, и все же зимой на рассвете можно было увидеть его первым, выходящим раздать памфлеты и расклеить объявления, призывающие рабочих к восстанию против злоупотреблений их начальства или матросов выступить против капитанов и хозяев корабельных фирм. Хотя данная деятельность зачастую оказывалась совершенно бесполезной, потому что большинство адресатов представляло собой неграмотную массу. Его призывы к справедливости относились ветром и упирались в людское равнодушие.
Посредством тактичного изучения Джекоб Тодд узнал, что его друг работал в "Британской компании по импорту и экспорту". В обмен на мизерную зарплату и изнурительные условия труда, регистрировал различные товары, что проходили через портовую контору. Также там требовалось носить накрахмаленный воротник и начищенные ботинки. Весь его день проходил в плохо освещенном, почти что непроветриваемом помещении, где рядами располагались письменные столы один за другим, являя собой некую бесконечность, и были нагромождены кучи документов вместе с запыленными книжонками, что никто не пересматривал годами. Тодд поинтересовался насчет молодого человека у Джереми Соммерса, хотя последний не очень-то и понял, однако, заглянув в записи, сказал, что не имеет никаких личных отношений со своими подчиненными и едва мог бы узнать их, глядя исключительно на имена. Обратившись к другим источникам информации, удалось узнать, что Андьета жил со своей матерью, про отца же там ничего не упоминалось. Можно было предположить, что тот являлся каким-то моряком, а мать – одна из тех обездоленных женщин, что трудно причислить к какой-либо социальной категории, возможно, даже незаконнорожденная либо отвергнутая семьей. У Хоакина Андьета были андалузские черты лица и возмужалая привлекательность юного тореро; все в нем говорило о твердости, пластичности, умении владеть собой; движения были точны, молодого человека отличали напряженный взгляд и потрясающая гордость. Утопические идеалы Тодда упирались в незыблемое чувство реальности. Тодд проповедовал построение коммунистического общества, без священников и политиков, демократично управляемого моральным законом, единственным для всех и не подлежащим обжалованию.
- Да вы на Луне, мистер Тодд. У нас много дел, поэтому не стоит терять время, обсуждая фантастические идеи, - прервал его Хоакин Андьета.
- Но если мы не начнем представлять себе совершенного общества, как же тогда станем его создавать? – возразил другой, торжественно поднимая свою тетрадь, раз от раза становящуюся более объемной. В ней постепенно накапливались планы идеальных городов, где каждый житель следил за питанием, а дети росли здоровыми и счастливыми под присмотром общины ввиду отсутствия частной собственности, равно как и невозможности бороться за собственность детей.
- Мы должны улучшить то бедственное положение, в котором мы здесь живем. Первым делом нужно объединить рабочих, бедноту и индейцев, наделить землей крестьян и лишить власти священников. Необходимо изменить и конституцию, мистер Тодд. Здесь правом голоса наделены исключительно собственники, другими словами, правительство составляют богачи. Бедняки же не в счет.
Для начала Джекоб Тодд выдумал изощренные способы, которыми и решил помочь своему другу, но вскоре должен был от них отказаться, потому что последнего оскорбляли данные инициативы. Поручил ему кое-какую работу, выступавшую предлогом для того, чтобы дать денег, но Андьета выполнил все на совесть, а затем сам отказался от какой-либо за нее оплаты. Если Тодд предлагал молодому человеку табак, рюмку бренди либо зонт в очередную грозу под вечер, Андьета реагировал на подобное с ледяным высокомерием, что вызывало в самом Тодде смущение, а порой, и обиду. Мужчина никогда не касался своей личной жизни либо своего прошлого, казался бесконечно сдержанным, когда приходило время вступить в беседу на революционные темы либо прочесть затрагивающие почти каждого лекции в библиотеке, пока его не охватывала атмосфера приближающихся к концу подобных встреч. Тогда не располагал даже несколькими монетами, чтобы отправиться в таверну с остальными, и, соответственно, не принял приглашение, оплатить которое был не в состоянии.