- Одни сами по жизни карабкаются, все хотят доказать, будто они венец всего - корана, мира, другие же жизнь под себя стелют, а она мягко-то не выстилается. Все заботы не сгладишь, все тяготы не сбросишь. Понявши это, одни начинают трусить, всего боятся. Другие же на хитрость пускаются. А если к какому делу хитрость подметалась, то, считай, дело уже пропащее. Хитрость таить все одно что уголь за пазухой держать. Того гляди, сам загоришься…
- Некоторые даже говорят, что, мол, "хитрость - второй ум". Чушь это. За умным люди идут. От хитрого - разбегаются…
- Ум не может выродиться в хитрость, как и рис не может выродиться в просо…
- Хитрость что яма, сверху дерном прикрытая. Но вот что интереснее всего - сам же хитрец в ту яму обычно и попадает…
- Если хитрец одного человека обманет, это худо-бедно еще можно стерпеть. Но когда он в чины выйдет, когда власть заимеет - это уже не жизнь. Такая жизнь как молью травленная. Моль ведь весь чапан не съест, но попортит обязательно…
- И попортить может сильно. Всем ведомо, что мелкая тварь всегда ненасытна. Из всех болезней жадность - худшая. Если кто хочет жить с жизнью в ладу, то от трех вещей ему заречься надобно: от лживости и брачной измены, от жадности и от желания вред другим причинить.
Рассказ коше-бия. Мне однажды пришлось выступать в роли очевидца одного события, выходящего из ряда вон своей ненормальной противоестественностью.
Сын нашего соседа бил своего отца, наносил ему телесные повреждения применением грубой физической силы. На шум этого происшествия сбежалось все ауло-население. По вполне понятным соображениям мы решили категорически пресечь данный скандальный инцидент путем оттаскивания сына от пострадавшего отца. Но, обратившись к нам, сын сказал нижеследующее: - Дорогие соседи! Не мешайте нашему инциденту. Я таким образом произвожу сведение личных счетов с моим отъявленным отцом. Во-первых, сам он в моем присутствии мучил собственного родителя, доводящегося мне дедом, и на этом отрицательном примере воспитывал меня. Во-вторых, он лишил меня просвещения и образования, потому что в надлежащее время не отдал в школу, а взамен того учил быть жадным и бессердечным неучем, каковым я и стал по прошествии соответствующего количества времени. В-третьих, с сегодняшнего числа я узнал, что он до нынешнего дня являлся непойманным взяточником: когда я пришел домой, он считал много денег. Я воздаю своему отцу то, что получил от него.
Узнав все это, я понял, что у жизни есть еще одна грань обратной стороны.
Из беседы аксакалов:
- …Когда сын не понимает забот отца или же отец не заботится о будущем своего сына, то они друг другу уже не родичи, а враги. И вредят не только себе, а всему своему роду. А если уж прямо сказать, то и всему своему народу. Плохая слава о них пойдет. А плохая слава как навоз. Один в толпе замаран, а над всей толпой вонища…
- По одному человеку о народе нельзя судить. Народ, он всегда разный. Сколько бы люди ни хотели сравняться меж собой, но у каждого свои глаза, своя душа…
- Это как у каждого озера свои волны. Но любая волна берег точит. Так и человек, какого бы ума он ни был, какого бы ни был он нрава, а любой его поступок на всей жизни сказывается, на всем вокруг отражается…
- Жизнь волнами идет, это точно. То накатит, то откатит. А потому все в жизни и чередуется: где мудрость, там и глупость, а где глупость, там и мудрость…
- Кабы все пять пальцев были одинаковы, то ни кулак сжать, ни щепотку риса взять - ничего бы не вышло. Так и люди. У каждого свое понятие. На том и жизнь держится…
- В саду каждое дерево свой плод дает. Судьба у каждого своя. Оттого и сама жизнь разнообразна.
Рассказ моего дедушки. В давние времена жил всеми уважаемый бий, и был у него один-единственный сын, да и тот непутевый. Никакое учение ему впрок не шло, и все отцовские наставления пропускал он мимо ушей.
Все это очень печалило старого бия. И вспомнил он тогда, что лучшая наука - сама жизнь. Вспомнил и решил выпросить у хана для сына грамоту па управление аулом. Пусть тот учится управлять людьми под отцовским приглядом и надзором. Так бий и поступил.
Грамоту-то хан дал, но помочь сыну научиться править старый бий не смог, потому что вскорости сам заболел и помер.
Однако перед своей смертью он успел позвать сына и сказать ему:
- Обещай мне выполнить мое последнее повеление. Клянись.
- Клянусь, отец, - ответил тот.
- Когда поймешь, что люди не верят тебе и презирают тебя, ты должен прийти и повеситься вот на этом крюке, что вбит в потолочную балку над твоей головой. Потому что лучше смерть, чем позор тебе, а значит, и мне, и всем нашим предкам.
Молодой бий начал править аулом, но поскольку он как был непутевым, так и остался, то быстро прогулял все отцовское наследство, а заодно и деньги, собранные для выплаты податей хану.
Узнав об этом, хан вызвал его к себе и лишил звания бия. Огорченный парень возвращался домой, понуря голову и не разбирая дороги. Поэтому забрел в дебри тростника и там вдруг столкнулся с тигром.
Тигр бросился на него. Но парень тоже был не из робких и хилых. К тому же он оказался на редкость ловким и в конце концов сумел убить тигра, хотя зверь сильно исцарапал его лицо и в клочья порвал его праздничную одежду, в которой он отправлялся в ханский дворец.
В таком-то вот виде, усталый, окровавленный, растерзанный, явился он в родной аул. А там друзья его пируют, собравшись в одном из домов. В тот дом и вошел бывший бий.
Увидев его, друзья изумились. Что с тобой? - спрашивают.
- Многое со мной сегодня приключилось, - отвечает он, - и плохое, и хорошее. Плохо то, что за неуплату податей хан лишил меня звания бия. А хорошо то, что, возвращаясь от хана, я встретил тигра и сумел одолеть его.
- Врешь, - говорят друзья. Так мы тебе и поверили.
- Тоже, храбрец сыскался.
- Да где ж это видано, чтобы человек один на один смог справиться с тигром!
- Наверное, просто упал с коня и расцарапал лицо о колючки. А теперь рассказываешь нам разные небылицы. Ищи дурней в другом месте.
- Ха-ха, конечно же шлепнулся с коня. Ведь всем известно, какой он никудышный наездник.
И все стали смеяться ему в лицо. И сколько он ни пытался объяснить, что говорит правду, ему никто не поверил. Даже слова сказать не дали. Нагло обрывали его, как только раскрывал рот.
Не выдержал парень насмешек. Прибежал домой. И тут вспомнил клятву, данную отцу. Нашел веревку, привязал ее к тому крюку. Поставил под ноги ступу. Но как только оттолкнул ступу, балка - хрясь - и лопнула, не выдержав тяжести, потому что была она полая. Он упал на пол, а из балки посыпались золотые и серебряные монеты.
И понял он тогда смысл последнего повеления отца. Понял, что отец хотел не погубить его, а спасти.
Собрал парень монеты. Отсчитал, сколько полагалось отдать хану. Остальное упрятал. Поехал в ханский дворец и вернул себе звание бия. После этого воротился в аул и вновь зашел к пирующим друзьям. Те встретили его настороженно.
- С чем явился к нам?
- Разные новости, - ответил молодой бий, - есть хорошие, есть и плохие.
- Говори.,
- Хорошо то, что хан вернул мне звание бия.
- Поздравляем! - закричали его друзья.
- Мы все ждали этого.
- Конечно, так и должно было случиться.
- Кому же и быть бием в нашем ауле, как не тебе?
- А плохо то, - продолжал он, - что тигры стали мне попадаться слишком часто. Сегодня по пути в аул я перебил их целых семь, один лютее другого.
- Ой-бой, целых семь! - изумился один.
- А что тут такого? - вмешался другой.
- Конечно, - поддержал третий. - Вон бий соседнего аула одолел пятерых тигров, а он слабее тебя.
- Такому батыру и дюжина тигров нипочем. А уж семерых ты можешь уложить одной рукой.
- Истинно. Истинно так. Мы все всегда знали, что ты способен и на большее.
Вышел молодой бий от бывших друзей и задумался.
"Ведь если бы я. тогда повесился, - размышлял он, - то никто никогда не поверил бы, что справился с тигром. Значит, то, что произошло на самом деле, как бы и перестало б существовать. Зато теперь они разнесут по миру молву о моих победах, которых не было. Значит, то, что никогда не происходило, будет считаться действительным случаем. А может, и в прошлом так же: все, что говорят люди о подвигах батыров и деяниях мудрых биев, - выдумка? Зато истинные подвиги и деяния забыты? А может, и потомки наши, говоря о нас, будут помнить небылицы, а были так и не узнают? Неужели в жизни и впрямь "по молве почет, а дела не в счет"? Неужели она так устроена? Эх, превратности жизни!"- вздохнул он.
Из рассказов аксакалов. Жил-был в давние времена один бий по имени Беккелди. Хан очень любил того бия, и потому после его смерти хан самолично приехал в аул, которым правил Беккелди, дабы почтить его память, а к тому же и назначить нового бия. Ханский выбор пал на брата покойного, Доскелди.
Народу на похороны и поминки съехалось много. Еще бы! Ведь сам хан прибыл. После поминок хан дозволил всем разъезжаться, и, когда самые торопливые уселись на коней и ускакали от аула уже верст на пять-шесть, так что их еле видно было, хан вдруг вызвал к себе Доскелди и повелел ему:
- Вороти всех немедля. Я хочу им кое-что сказать. - Ой-бой! Великий наш хан, - растерялся Доскелди, - да разве ж они теперь меня послушают? Теперь уж никого не воротишь.
- Эх, безмозглый, - ответил ему хан, - да разве же я не знаю, что на твой зов они не воротятся. Неужто ты не догадался, что воротить их надо моим именем: "Хан повелел!" А я-то уж было собрался вместо Беккелди назначить бием тебя. Но сейчас вижу, что не бывать тому.
Коше-бий рассказывал. Принципиальность в оценке правды действительности - это моя отличительная черта в положительную сторону. Но вот эта самая черта и пересеклась в противоположном направлении с линией поведения председателя нашего аула.
На глазах у народа он со мной обходительно молчал, по в те периоды, когда мы с ним оставались с глазу на глаз, друг перед другом, он моментально начинал оказывать на меня давление при посредстве прямых угроз.
- Уезжай из подведомственного мне хозяйства, - говорит, - поскольку ты мне постоянно мешаешь своим вредом.
- В чем же заключается помеха моего вреда? - спрашиваю его.
А он объясняет:
- Отдельные жители аула вместо того, чтоб обратиться за советом или консультацией к моему авторитету председателя, в обход субординации идут совещаться с тобой. Я не могу допустить подрыва вверенного мне авторитета, а потому кочуй в другой аул.
Меня не напугали его слова, но вследствие их я начал испытывать чувство закономерного беспокойства. Все-таки оказаться в противных отношениях с человеком, первым по должностному положению в хозяйстве, - это создает определенные затруднительные положения в ежедневной жизни. Стараясь подстраховаться с точки зрения безопасности своего тыла, я вспомнил, что в райцентре у меня имеется в наличии родной племянник в должности начальника районной милиции.
Я никогда прежде не отягощал его служебное положение своими личными просьбами, но на сей раз сложившаяся обстановка вынудила меня прибегнуть к общению с ним.
- На кого жалуетесь? - спросил племянник.
- Ни на кого, - говорю.
- Приятно выслушивать такие показания, - заявляет он. - А то все сплошь являются только с жалобами. - И продолжал:- Так, может быть, имеется какая-нибудь просьба, адресованная персонально мне?
- Имеется, - отвечаю. - Единственная просьба состоит в том, что когда во время очередного посещения нашего аула ты, племянник, соберешься уже покинуть объект, то прежде этого не забудь свидеться со мной и поздороваться за руку.
- Если я правильно понял, - говорит он, - то там, дядя, и выразите вашу просьбу?
- Там видно будет, - ответил я с многозначительным смыслом в голосе.
Мы оба рассмеялись. Он остался на своем служебном месте, а я воротился к своему местопребыванию.
Через определенный промежуток времени возвращаюсь я как-то с родительского собрания и вижу, что со стороны райцентра движется машина, с большой скоростью приближающаяся к аулу. Машина производит торможение в непосредственной близости от меня, и из нее появляется мой племянник в чине начальника районной милиции и в соответствующей чину полной форме.
- Здравствуйте, дядя, - говорит он мне и крепко жмет мою руку.
В последующий момент из той же машины появляется наш председатель колхоза и старается выразить на своем лице дружелюбное расположение по отношению ко мне.
- Здравствуйте, здравствуйте, наш аульский министр.
Это он так шутит, будто бы в тоне товарищеских со мной контактов.
Но я не реагирую ответно. И племянник мой тоже оставляет это высказывание без внимания и продолжает в свою очередь:
- Ну как, дядя, живете? Нет ли ко мне каких индивидуальных просьб?
А я с дополнительным значением смысла отвечаю:
- Какие могут быть индивидуальные просьбы, пока у человека в его индивидуальной жизни все хорошо?
Племянник распрощался со мной самым надлежащим образом, сел в машину и продолжил путь по направлению дальше. И вот у председателя нашего впоследствии того случая уже никаких конфликтных претензий ко мне не оказалось.
Из беседы аксакалов:
- …В прежние стародавние времена нам говорили: "Если хотите, чтобы вами правили справедливо, то пусть правит вами богатый человек, ибо у богатого деньги есть и мздоимством он заниматься не станет".
После революции говорили: "Если хотите справедливого руководства, выбирайте в начальники бедного. Кто всю жизнь прожил неимущим, тот на выгоды не польстится. Бедняк бедняка поймет наверняка…"
- Повидал я за свою жизнь всякого начальственного люда. Для одних чин что ножницы садовнику. Подобно тому как садовник срезает ветки, так же и начальник срезает неугодных себе людей. Для других чип что зонтик. Зонтик всегда шире плеч. Под ним начальник и себя укрывает, и тех, кто к нему поближе, тоже прячет. Для третьих чин что ясное солнце. Всех греет, всем расти дает…
- …Знал я одного начальника. Крупный был мужчина, здоровенный. Ходил что ваш индюк. Но потом сняли его. Репутацию подмочил и стал похож на мокрую курицу. Будто и ростом поубавился, и телом подсох. Люди шутили: "Его не только понизили, но и обузили"…
- Человек в должности тогда силен, когда сумеет собрать воедино силы подчиненных…
- Если начальник одним светит, то на других тень надает…
- …В трех случаях начальника не любят: первый - это когда забывает, что он всему делу голова, и начинает лишь о своей голове беспокоиться; второй случай - это когда он, заботясь о собственной шкуре, все время шкуры меняет: перед младшими - волк, перед равными - лиса, перед старшими - овца; ну и третий - когда он родне и знакомцам сует цветы, а всем прочим - жантык колючий…
Мой дедушка рассказывал: В детстве и юности, когда я помогал старикам, они, по обыкновению, в благодарность желали мне много хорошего. Кто говорил: "Будь счастлив". Кто - "Долгих лет тебе, мальчик". Но два благословения мне запомнились.
Один аксакал сказал: "Пусть дом твой наполнится золотом". Я был ему очень благодарен. Этот старик показался мне самым мудрым, щедрым и великодушным из всех, кого я когда-либо знал.
Другой аксакал ласково так пожелал: "Пусть дом твой наполнится кошками". Я жутко обиделся на него. Тоже, думаю, нашел чем отблагодарить. Совсем, видно, от дряхлости умом тронулся. Заговариваться начал. Может, думаю, он имел в виду не кошек, а что-то другое? Просто слова перепутал. Ведь кошек я, честно говоря, не любил. И в нашей семье их никогда не держали.
И вот шли годы. А жилось трудно. Хоть и говорят, что год на год не приходится, но, сколько помню, каждый год приходилось спасать хлеб: то засуха, то ранние морозы, то еще что. И каждый год приходилось жаться, чтобы как-то дотянуть до весны, прокормиться всей семьей. И вот наконец-то выдался такой год, когда все было в пору: и снег, и дождь, и жара. И посеяли вовремя, и убрали в срок. Пшеница уродилась редкостная. Заполнили зерном амбар. И на базар мешки свезли. И дома еще множество мешков стояло, чтобы продавать потихоньку зимой.
А где зерно, там и мыши. Чем больше его, зерна-то, тем и мышей обильнее. Пришлось нам тогда завести кошку. Да не одну. А кошки начали плодиться. Кошачий приплод, сами знаете, штук семь за раз. И наполнился тогда мой дом котами, кошками и котятами. И понял я, что хотел сказать тот аксакал в своем пожелании. Но вон сколько лет прошло, пока разобрался. Жизнь научит разбираться.
А золото? Вот про это ничего сказать не могу. Не знаю. Никогда у нас его не было.
Рассказ одного моего знакомого. Был у меня сосед. Я его, честно говоря, недолюбливал за кичливость и самохвальство. Знаете, есть такие люди, из которых довольство так и прет. Причем в этом избытке довольства есть что-то оскорбительное. Я сторонился его, но он был человек хваткий, нахрапистый, такой, знаете ли, настырный весельчак, который при встрече сразу начинает вас хлопать по плечу, как старого друга, и почти насильно затаскивает в гости. С этим натужным дружелюбием мне лично всегда трудно справляться. Он задавал такой тон, что любой отказ должен был восприниматься как вызов, как оскорбление. А я, честно говоря, не умею оскорблять людей, даже тех, кто мне несимпатичен.
Он богато одевался, часто менял машины, дом его, что называется, полная чаша. Дорогая мебель. Много золота и хрусталя. И все это золото и весь этот хрусталь всегда блестели как-то нагло и вызывающе. Сам он явно хвалился своими вещами, всегда показывал какую-нибудь обнову и назидательно объяснял ее достоинства. Неудобно было отмалчиваться, приходилось хвалить вещь либо интересоваться, как ему удалось ее достать. А он, похоже, только этого и ждал. И на все вопросы отвечал одно и то же: "Надо уметь жить".
Детей он устроил в институт. При этом не скрывал, что устроил их по блату и за взятку. Дети его со мной не разговаривали, но на их лицах тоже было написано: "Надо уметь жить". И жена его была самодовольной цветущей женщиной лет сорока. Ее я видел чаще, чем мужа. Проходя по улице или в магазине, она бросала на мужчин нахально-хитрый взгляд, в котором легко прочитывалось откровенное: "А что тут такого? Просто надо уметь жить".
И вот, представьте, на этот дом однажды обрушилась беда. Сын моего соседа на автомобиле сбил человека. Началось следствие. Заодно стали выяснять, откуда у парня-студента, который еще ни копейки сам не заработал, собственная машина, записанная на его имя. Сосед узнал об этом на работе и поспешил домой, чтобы припрятать подальше кое-какие ценности и деньги. Испуганный и злой, он врывается в комнату, а там его жена с любовником. В приступе ярости он ударил жену тем, что под руку подвернулось. А подвернулся тяжелый золоченый подсвечник. Ударил и убил.