Чистых стаканов на кухне не оказалось. Она взяла грязный, сполоснула его под краном и медленно, осторожно налила себе виски. Ею овладел полный покой, у нее было такое ощущение, словно она тихо плавает на спине в бассейне. Она подошла к двери и, прислонившись к косяку, оглядела гостей. "Я держусь! - сказала она себе. - Я пока держусь". Это удивляло ее и безмерно радовало. Гости по-прежнему веселились (однако она заметила, вглядевшись повнимательнее, что Эйнсли, Фишер и Лен исчезли, - интересно куда?); веселились, как это и принято на вечеринках; и она сама ничем не отличалась от прочих. И они поддерживали ее, потому что она плыла, она держалась на поверхности именно благодаря тому, что чувствовала себя одной из них. Какие они милые! Какие у них четкие лица, как точно очерчены их фигуры! Теперь Мэриан видела окружающих гораздо яснее, чем обычно, словно их освещал скрытый прожектор. Даже жены "мыловаров" ей нравились, даже Тревор, жестикулирующий одной рукой; и эта троица из конторы - Милли, смеющаяся в углу в своем блестящем бледно-голубом платье, Эми, не замечающая вылезшего из-под платья обтрепанного края комбинации… Питер тоже был среди них, он все еще держал фотоаппарат и время от времени поднимал его к глазам, снимая гостей. Он напоминал ей рекламу для кинолюбителей: отец семейства, изводящий многие метры пленки на увековечивание повседневной жизни своего дома; где найдешь лучший объект, чем смеющиеся лица друзей, поднятые стаканы, детишки, справляющие дни рождения.
"Вот кто он такой! - радостно подумала Мэриан. - Вот как проявилась наконец его натура!" Питер, подлинный Питер, скрытый от посторонних глаз, оказался вовсе не страшен: он оказался обыкновенным владельцем дачи и двуспальной кровати, мастером поджаривать мясо на углях во дворе. Кинооператором-любителем. "И это я помогла ему проявиться, - подумала она, - помогла ему стать самим собой". Она глотнула виски.
Долго же пришлось ей искать Питера. Она вновь шла коридорами и залами времени - длинными коридорами, большими залами. Время, казалось, замедлило свой бег.
И вот, идя по одному из этих коридоров, она думала, каким будет Питер в сорок пять лет: с брюшком, надевающий по субботам мятые джинсы, чтобы работать в подвале. Образ был успокоительный. Нормальный уютный муж, занятый своими хобби.
В стене коридора появилась дверь; она открыла ее и увидела сорокапятилетнего, лысеющего, но все еще узнаваемого Питера, стоящего с вилкой и с большим ножом в руке в освещенном солнцем саду, возле решетки, на которой жарилось мясо. На нем был белый поварской фартук. Она поискала в саду себя, но не нашла, и это ее испугало.
"Нет, - решила она, - я вошла не в ту дверь. Должна быть еще одна, другая". И вот она увидела эту другую дверь - калитку в изгороди сада. Она пересекла лужайку, за спиной у неподвижной фигуры в фартуке и с тесаком в руке, и толкнула калитку.
Она снова очутилась в гостиной Питера, людной и шумной. Она стояла, прислонясь к косяку, и держала стакан. Людей она видела теперь еще яснее и четче, чем раньше, но как бы издали; они двигались все быстрее, они уже расходились, вереница жен показалась из спальни, они были в пальто, они верещали и щебетали, тянули за собой мужей, прощались; а что это за маленькая плоская фигурка в красном платье, похожая на женщину из каталога торговой фирмы? Вот она поворачивается, улыбается, суетится на фоне пустой белой страницы… Нет, это тоже не та дверь, не последняя; должно быть что-то еще. Она кинулась к следующей двери и распахнула ее.
Вот Питер в роскошном черном костюме. В руках у него фотоаппарат. Но теперь оказалось, что это вовсе не фотоаппарат. Других дверей уже не было, а когда Мэриан, боясь отвести взгляд от Питера, попыталась нащупать за спиной дверную ручку, он прицелился; гримаса исказила его лицо и обнажила зубы. Вспышка ослепила ее.
- Не надо! - закричала она и закрыла лицо рукой.
- Что с тобой, детка?
Она взглянула. Около нее стоял Питер. Настоящий. Она подняла руку и коснулась его лица.
- Ты меня напугал, - сказала она.
- На тебя плохо действует спиртное, детка, - сказал он; в голосе его звучали и нежность, и раздражение. - Тебе пора бы привыкнуть к вспышке. Я фотографирую весь вечер.
- Ты меня сфотографировал? - спросила она, примирительно улыбаясь. Она почувствовала, как ее лицо расползается и рвется, как бумага; широкая рекламная улыбка облезает со стального щита: летят клочья, лоскутки, проступает металлическая решетка…
- Нет, я фотографировал Тригера, на другом конце комнаты. До тебя я еще доберусь. Только больше не пей, ты уже шатаешься.
Он потрепал ее по плечу и ушел.
Значит, на этот раз она уцелела. Надо уходить, пока не поздно. Она повернулась и поставила свой стакан на кухонный стол. На помощь ей пришла хитрость отчаяния: надо найти Дункана - поняла она; он скажет, как ей быть.
Она обвела глазами кухню, взяла стакан и вылила его содержимое в раковину: надо быть осторожней, не оставлять улик. Потом она подошла к телефону и набрала номер Дункана. Послышались гудки, но никто не ответил. Она положила трубку. В гостиной опять вспыхнул яркий свет и раздался хохот Питера. Не надо было ей надевать красное. В красном она - отличная мишень.
Она скользнула в спальню. "Только бы ничего не забыть, - думала она, - я сюда больше не вернусь". Раньше она часто представляла себе, какой будет их спальня, как она ее украсит, обставит, какие выберет цвета. Теперь она знала: спальня навсегда останется такой, как сейчас. Она разрыла груду одежды на кровати в поисках своего пальто и не сразу вспомнила, как же оно выглядит; в конце концов она нашла и надела его, в зеркало она не посмотрела. Который теперь час? Она поглядела на руку: часов не было. Конечно, ведь она сняла их и оставила дома, потому что Эйнсли сказала, что часы не соответствуют общему стилю ее наряда. В гостиной Питер, перекрывая шум, крикнул:
- А теперь - групповой снимок! Располагайтесь ближе друг к другу!
Надо было спешить. Как незаметно пересечь гостиную? Она сняла пальто, свернула его, сунула под мышку, рассчитывая, что красное платье послужит ей надежным камуфляжем, поможет слиться со средой. Держась возле стены, она стала пробираться к двери сквозь гущу гостей, ныряя за спасительное прикрытие спин и юбок. Питер командовал на другом конце комнаты.
Она выскользнула в коридор, остановилась - чтобы надеть пальто и вытащить свои сапоги из груды ампутированных ног, попавших в газетную ловушку, - и стремглав бросилась вниз по лестнице. На этот раз он ее не поймает - она ему не дастся. Стоит позволить ему догнать ее и нажать на спуск, и она навсегда окаменеет, застынет навеки в той позе, в какой ее настигнет щелчок затвора.
Этажом ниже она остановилась и надела сапоги; затем побежала дальше, держась за перила. Она чувствовала, что тело ее немеет, сдавленное тесным платьем и нейлоновым поясом с металлическими пластинками; каждый шаг требовал напряжения всех сил. "Наверно, я пьяна", - решила она. Странно, но она не чувствовала себя пьяной. Она отлично помнила, что происходит с сосудами у пьяного человека, выходящего на мороз. Но уйти отсюда было важнее, чем беречь сосуды.
Она добралась до пустого вестибюля. Никто ее не преследовал, но ей послышался какой-то звук, похожий на легкий звон стекла; будто стекляшки звякали на люстре. Это вибрировали флюоресцентные лампы в ярко освещенном пространстве вестибюля.
Она вышла на улицу и побежала по скрипучему снегу, стараясь побыстрее перебирать заплетающимися ногами, но не забывая о том, как важно удерживать равновесие, - зимой даже горизонтальные поверхности обманчивы, а ей ни в коем случае нельзя было падать. Ведь Питер, может быть, выслеживает ее, крадется сзади по заснеженным, скрипящим, пустым улицам - как он подкарауливал своих гостей в ожидании удобного момента для щелчка, как он черной, зловещей тенью подстерегал и ее, следя за ней прищуренным глазом целящегося стрелка; этот стрелок скрывался под разными обличьями и ждал ее на роковой позиции, - убийца-маньяк со смертоносным оружием в руках!
Она поскользнулась на льду и чуть не упала. Выпрямившись, она обернулась. Никого. "Спокойно! - сказала она себе. - Не нервничай". Облачка пара, вырывавшиеся у нее при дыхании, мгновенно замерзали в холодном воздухе. Она пошла медленнее. Если раньше она бежала, не разбирая дороги, то теперь точно знала, куда идет. "Все будет хорошо, - подумала она, - надо только добраться до прачечной!"
28
За весь долгий путь ей ни разу не пришло в голову, что Дункана может не быть в прачечной. Когда наконец - едва дыша от усталости, но радуясь, что все же добралась, - она отворила стеклянную дверь и вошла, ее постигло разочарование: прачечная была пуста. Мэриан отказывалась верить своим глазам. Она стояла перед длинной шеренгой белых стиральных машин и не знала, что делать. До сих пор она думала только о предстоящей встрече с Дунканом и дальше этой встречи не заглядывала.
И тут она увидела дымок, поднимавшийся из-за спинки одного из кресел в дальнем углу. Это мог быть только Дункан. Она сделала шаг, другой, приблизилась к нему.
Он так глубоко ушел в кресло, что почти утонул в нем; взгляд его не отрывался от круглого окошка ближайшей стиральной машины. В машине ничего не было. Мэриан опустилась в соседнее кресло, но Дункан не поднял глаз.
- Дункан, - позвала она.
Он не ответил.
Она сняла перчатки и, протянув руку, коснулась его запястья. Он вздрогнул.
- Я пришла, - сказала она.
Он посмотрел на нее. Глаза его еще глубже обычного ушли в глазницы; лицо казалось мертвеннобледным, бескровным в свете флюоресцентных ламп.
- В самом деле. Сама Алая Женщина. Который час?
- Не знаю, - сказала она. - У меня нет часов.
- Что ты здесь делаешь? Ты должна быть на вечеринке.
- Я не могла больше там оставаться, - сказала она. - Мне надо было обязательно найти тебя.
- Зачем?
Ей не удалось придумать разумную причину.
- Просто чтобы побыть с тобой.
Он поглядел на нее с подозрением и затянулся сигаретой.
- Слушай, тебе надо вернуться. Вспомни о своем долге. Этот… как его?.. жених, он тебя хватится. Ты ему нужна.
- Нет, тебе я больше нужна, чем ему.
Сказав так, она тотчас уверовала в это. И исполнилась сознания своего благородства. Он усмехнулся.
- Ничего подобного. Ты считаешь, что меня надо спасать. Но ты ошибаешься. Кроме того, я не хочу, чтобы начинающие благотворители проверяли на мне свои способности.
Он снова уставился на стиральную машину. Мэриан теребила свои перчатки.
- Я вовсе не пытаюсь тебя спасти, - сказала она, но тут же поняла, что он ловко провел ее и она противоречит самой себе.
- Значит, это я должен тебя спасать? От чего? Я думал, у тебя все продумано. Ведь тебе известно, что я неспособен на спасательные операции.
Судя по его тону, он был доволен своей беспомощностью.
- Поговорим о чем-нибудь другом, - в отчаянии взмолилась Мэриан. - Пойдем куда-нибудь.
Она не могла оставаться здесь; глядя на шеренгу стеклянных окошечек и вдыхая угнетающий запах мыла и отбеливателя, она не могла даже разговаривать.
- А чем тут плохо? - сказал он. - Мне тут нравится.
Мэриан захотелось взять его за плечи и хорошенько встряхнуть.
- Ну, как ты не понимаешь! - воскликнула она.
- А! - сказал он. - Вот ты о чем. Значит, настала решающая ночь: сегодня или никогда! - он достал еще одну сигарету и закурил. - Ко мне идти нельзя, сама знаешь.
- Ко мне тоже нельзя, - сказала она, тотчас подумав, что, в сущности, ничто не мешает им пойти к ней: все равно она скоро съедет с квартиры. Вот только Эйнсли может внезапно появиться… или Питер…
- Останемся здесь. Это будет даже интересно. Мы, например, могли бы забраться в стиральную машину и занавесить окошко твоим красным платьем, чтобы к нам не заглядывали любители непристойных зрелищ…
- Перестань, - сказала она, вставая.
Он тоже поднялся.
- Ладно, уговорила. Пора мне, наконец, выяснить все до конца. Куда пойдем?
- Наверное, - сказала она, - придется снять номер в каком-нибудь отеле.
Она плохо представляла себе, как им удастся все это обставить, но была убеждена, что откладывать уже нельзя. Другого выхода не было.
Дункан цинично усмехнулся.
- Хочешь, чтобы я выдавал тебя за свою жену? С такими серьгами? Мне не поверят. А тебя обвинят в том, что ты пытаешься совратить малолетнего.
- Ну и пусть, - сказала она. Подняв руку к уху, она начала снимать серьги.
- Ладно, не снимай пока, - сказал Дункан. - Весь эффект пропадет.
Когда они вышли на улицу, Мэриан поразила ужасная мысль.
- О, боже, - сказала она, остановившись.
- В чем дело?
- У меня нет ни цента!
Ну конечно: собираясь к Питеру, она не думала, что ей понадобятся деньги, и взяла с собой только вечернюю сумочку, которая теперь лежала в кармане ее пальто. Мэриан почувствовала, что неукротимая энергия, которая довела ее до прачечной и помогла преодолеть инерцию Дункана, внезапно иссякла. Теперь она была беспомощна - и бессильна что-либо предпринять. Ей хотелось заплакать.
- По-моему, у меня есть, - сказал Дункан. - Я обычно ношу с собой деньги. На всякий случай. - Он начал рыться в карманах: - Держи.
Она подставила руку, и он выложил из кармана плитку шоколада, несколько аккуратно сложенных шоколадных оберток, белые тыквенные семечки, пустую пачку из-под сигарет, грязную бечевку с узелками, два ключа на цепочке, комок жевательной резинки, завернутый в бумагу, и шнурок для ботинка.
- Не тот карман, - сказал он.
Из другого кармана появилась горсть мелочи, тут же рассыпавшаяся по тротуару, и несколько смятых ассигнаций. Подобрав мелочь, Дункан пересчитал деньги.
- В самый роскошный отель мы не пойдем, но на комнату с койкой хватит. Не в этом районе, впрочем: здесь все расплачиваются чеками. Надо ехать в город. Похоже, что наше приключение будет скорее из любительского фильма, чем из цветного широкоформатного боевика.
Он убрал в карман деньги и все свое барахло. Метро было уже закрыто: вход загораживали ажурные железные ворота.
- Можно подождать автобус, - сказала Мэриан.
- Ждать на таком морозе? Ну нет!
Они свернули за угол и пошли по пустой широкой улице мимо освещенных витрин. Машин было мало, людей еще меньше. Наверное, уже очень поздно, подумала Мэриан. Она попыталась представить себе, что сейчас происходит у Питера. Интересно, кончилась ли вечеринка? Заметил ли Питер ее исчезновение? Воображение рисовало перед ней только искаженные лица, вспышки яркого света; слух ее различал лишь непонятные возгласы и общий шум.
Она взяла Дункана за руку. Рука была без перчатки, и Мэриан сунула ее себе в карман. Дункан сердито покосился на нее, но руку не забрал. Оба молчали. Становилось все холоднее, и у нее уже начали ныть ноги.
Они бесконечно долго шли в сторону замерзшего озера, до которого было еще очень далеко; кварталы, сквозь которые они шагали, состояли сплошь из кирпичных зданий - разных контор и учреждений; между высокими зданиями чернели просторные площадки автомобильных магазинов, огороженные цепочками цветных огней и флажков. Отелей, которые искали Дункан и Мэриан, здесь не было.
- Не тот район, - сказал он. - Давай-ка свернем в сторону.
Они свернули в узкий темный переулок, покрытый предательски скользким льдом, и через некоторое время вышли на оживленную улицу, пестревшую неоновыми вывесками.
- Похоже на то, что нам надо, - сказал Дункан.
- А что ты скажешь дежурному в отеле? - спросила Мэриан, невольно придавая своему голосу жалобные нотки. Она была не в состоянии принять решение и предоставляла Дункану командовать. В конце концов, платить в отеле предстояло именно ему.
- Понятия не имею! - сказал он. - Никогда прежде не занимался подобными делами.
- Я тоже впервые в жизни попала в такое положение, - сердито сказала Мэриан.
- Наверное, на этот случай есть какие-то общепринятые фразы, - сказал он. - Но нам придется импровизировать. Начнем прямо отсюда и пойдем к югу. - Он оглядел улицу. - По-моему, самые поганые отели - в южных кварталах.
- Не дай бог попадем в какую-нибудь ночлежку, - стонала Мэриан, - в грязную и с клопами!..
- С клопами ночь может оказаться даже интереснее. Боюсь только, что выбирать нам не придется.
Он остановился перед узким кирпичным зданием, зажатым между ателье проката одежды, в витрине которого красовался грязный манекен в подвенечном платье, и цветочным магазином с давно не мытыми витринами. Неоновая вывеска гласила "Ройял-Отель" и была украшена гербом.
- Подожди здесь, - сказал Дункан, поднимаясь по ступенькам. Потрогав дверь, он вернулся на тротуар: - Заперто.
Они пошли дальше. Следующая гостиница выглядела более обнадеживающе: она была грязнее, затейливые карнизы над ее окнами совсем почернели от копоти. Называлась гостиница "Башни Онтарио", но первая буква вывески не горела. Ниже значилось: "Дешевые номера". Дверь была открыта.
- Я войду и постою в вестибюле, - сказала Мэриан. Ноги у нее совсем застыли; кроме того, ей хотелось проявить решительность. Дункан так хорошо играл свою роль, что она чувствовала себя обязанной поддержать его - хотя бы морально.
Она остановилась на протертом ковре, пытаясь принять как можно более респектабельный вид, но понимая, что это ей не очень удается, - с такими-то серьгами.
Дункан подошел к дежурному - сморщенному старику, подозрительно глядевшему на Мэриан из-под лохматых бровей. Старик и Дункан о чем-то шепотом посовещались, потом Дункан вернулся, взял ее под руку и вывел на улицу.
- Что он сказал? - спросила она, когда они вышли.
- Он сказал, что у них приличная гостиница, а не то, чего нам следует искать.
- Какая наглость! - сказала Мэриан, чувствуя себя незаслуженно оскорбленной. Дункан хихикнул.
- Этого еще недоставало! - сказал он. - Уж не собираешься ли ты разыгрывать поруганную добродетель? Просто нам надо найти другой отель.
Они свернули за угол и пошли на восток по весьма подходящей на вид улице. Миновав несколько отелей обшарпанного, но благородного вида, они нашли гостиницу, которая казалась еще более обшарпанной и уж никак не благородной. Фасад ее, в отличие от прочих, не выставлял напоказ старинную кирпичную кладку, а был скромно оштукатурен и выкрашен розовой краской. Поверх краски было намалевано крупными буквами: "Четыре доллара за ночь", "Телевизор - в каждой комнате", "Виктория и Альберт Отель", "Дешевле не найдете". Здание было довольно большое, и на его дальнем конце горели вывески: "Только для мужчин", и "Для дам и кавалеров"; это означало, что при отеле есть также бар и пивная. Впрочем, и бар, и пивная сейчас были закрыты.
- Это, пожалуй, то, что надо, - сказал Дункан.
Они вошли. Дежурный зевнул и снял с гвоздя ключ.
- Поздновато что-то, а? - сказал он. - Четыре доллара.
- Лучше поздно, - сказал Дункан, - чем никогда.
Он достал из кармана деньги, рассыпав мелочь по ковру. Пока он, нагнувшись, собирал монеты, дежурный разглядывал Мэриан с неприкрытой, хотя и несколько усталой издевкой. Мэриан опустила ресницы, но тут же мрачно подумала, что если она одета как проститутка и соответственно ведет себя, дежурный имеет все основания считать ее таковой.
Они молча поднялись по лестнице, покрытой узкой ковровой дорожкой.