Император Александр I
О пророчестве становится известно императору Александру I. Его беспокойство было вызвано не столько самим предсказанием, казавшимся в то время диким и нелепым, сколько тем, что слухи о нем расходятся и разносятся молвой. Желая избежать нехорошего развития событий, государь повелел посадить монаха-предсказателя в островную тюрьму того же Соловецкого монастыря и "быть ему там дотоле, пока не сбудутся его пророчества".
И они сбылись 14 сентября 1812 года, ровно через десять лет и десять месяцев, как и предполагал Авель: Наполеон вошел в Москву, оставленную Кутузовым. Александр I обладал прекрасной памятью и тут же, по получении известия о начавшемся в Москве пожаре, продиктовал помощнику князю Александру Голицыну письмо на Соловки: "Монаха Авеля выключить из числа колодников и включить в число монахов на всю полную свободу. Ежели жив, здоров, то езжал бы к нам в Петербург, мы желаем его видеть и нечто с ним поговорить".
Письмо было получено на Соловках 1 октября и вызвало у соловецкого игумена Иллариона нервную дрожь. Видимо, с узником он не церемонился, а значит, встреча Авеля и императора ничего хорошего лично ему не предвещала. Наверняка узник нажалуется, а государь обиды не простит. Илларион пишет, что "ныне отец Авель болен и не может к вам быть, а разве на будущий год весною".
Государь, видимо, догадался, что за "болезнь" у вещего старца и через Синод повелел: "Непременно монаха Авеля выпустить из Соловецкого монастыря и дать ему паспорт во все российские города и монастыри. И чтобы он всем был доволен, платьем и деньгами". Иллариону отдельно было указано "дать отцу Авелю денег на прогон до Петербурга".
После такого указа Илларион решил уморить голодом знаменитого узника. Возмущенный Авель предрек ему и его помощникам очень скорую смерть. Испуганный Илларион, знавший о пророческом даре Авеля, отпустил его. Но от пророчества нет спасения: той же зимой на Соловках случился странный мор, сам Илларион скончался, а также "Бог весть от какой хворобы" умерли его помощники, чинившие зло Авелю.
Летом 1813 года монах прибыл в Петербург. Император в это время находился за границей, и Авеля принял обер-прокурор князь Александр Николаевич Голицын, который "рад бысть ему зело и вопрошал о судьбах Божиих". Беседа была долгой, но ее содержание неизвестно, поскольку разговор шел с глазу на глаз. По свидетельству самого монаха, поведал он князю "вся от начала до конца". Услышав в "тайных ответах" предсказания судьбы всех государей и "до конца веков, до прихода антихриста", князь ужаснулся и представить прорицателя монарху не решился. Вместо этого он снабдил его средствами и спровадил в паломничество по святым местам. Заботы о его материальном благополучии взяла на себя графиня Прасковья Потемкина, ставшая его почитательницей и покровительницей.
Несмотря на перенесенные невзгоды и лишения, Авель был телом вполне крепок и духом могуч. Он побывал в греческом Афоне, в Царьграде-Константинополе, в Иерусалиме. Насидевшись по тюрьмам, он остерегался пророчествовать, да и князь Голицын наверняка сделал ему серьезные внушения на этот счет. После странствий осел монах в Троице-Сергиевой Лавре и жил, ни в чем не зная нужды.
К этому времени слава об Авеле разошлась по России. В монастырь стали наезжать жаждущие пророчеств люди. Особенно досаждали впечатлительные и настойчивые светские дамы. Но на все вопросы монах упорно отвечал, что сам не предсказывает будущее, что он только проводник слов Господа. Таким же отказом отвечал и на многочисленные просьбы огласить что-нибудь из своих предвидений.
На подобную просьбу своей покровительницы графини Потемкиной он ответил тем же отказом, однако причину объяснил прямо: "Я от вас получил недавно два письма, и пишете вы в них: сказать вам пророчества то и то. Знаете ли, что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать именным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет, и самого монаха Авеля тоже, и держать их в тюрьмах или острогах под крепкими стражами. Видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство. В тюрьмах лучше быть или на воле, сего ради размыслите. Я согласился ныне лучше ничего не знать да быть на воле, а нежели знать да быть в тюрьмах да под неволею. Писано есть: буди мудры яко змии и чисты яко голуби; то есть буди мудр, да больше молчи. Итак, я ныне положился лучше ничего не знать, хотя и знать, да молчать".
Словом, к разочарованию графини, домашним прорицателем Авель для нее не стал. Но, поскольку она оказывала ему помощь, Авель предложил вместо пророчеств давать ей советы по ведению хозяйства и другим делам. Графиня с радостью согласилась. Если бы она знала, чем для нее обернутся советы вещего старца! А вышло следующее: сын графини, Сергей, поссорился с матушкой, не поделив с ней суконную фабрику. Будучи человеком расторопным, молодой граф Потемкин решил воздействовать на строптивую мать через ее доверенного советчика. Он принялся всячески обхаживать монаха, зазывал его в гости, поил и кормил. В конце концов он предложил Авелю за помощь две тысячи рублей "на паломничество". Монах был вещим, да на беду не был неподкупным: он поддался соблазну и уговорил графиню уступить сыну завод.
Находившаяся под большим влиянием Авеля Прасковья Андреевна сделала так, как он советовал. Но Сергей был хитрым малым и, получив свое, показал Авелю вместо денег неприличный жест. Разобиженный монах теперь взялся настраивать мать против сына, прося уже у нее две тысячи рублей – как видно, обещанная сумма засела у него в голове. Графиня, похоже, во всем разобралась, очень огорчилась и вскоре умерла. Так Авель остался без покровительницы, после чего пришлось ему отправляться в странствия без желанных денег.
"Знал и молчал" Авель долго. Почти девять лет не было слышно его пророчеств. Вероятно, в это время он писал книгу "Житие и страдание отца и монаха Авеля", повествующую о нем самом, о странствиях и предсказаниях, а также еще одну из дошедших до нас – "Книгу Бытия". В ней говорилось о возникновении земли и сотворении мира. Никаких пророчеств в тексте уже не было, слова просты и понятны, чего нельзя сказать о рисунках, сделанных самим провидцем. Некоторыми особенностями они напоминают гороскопы, но в большинстве своем просто непонятны.
24 октября 1823 года Авель поступил в Серпуховской Высоцкий монастырь. И вскоре нарушил многолетнее молчание. По Москве поползли слухи о скорой кончине императора Александра Павловича и о том, что наследник трона Константин (второй сын Павла I) отречется от престола, убоявшись участи отца. Предсказывалось даже восстание 25 декабря 1825 года. Источником этих страшных пророчеств был, конечно же, вещий монах. Как ни странно, на этот раз обошлось – никаких санкций не последовало. Возможно, так случилось потому, что незадолго до этого император Александр I ездил к преподобному Серафиму Саровскому и тот предсказал ему почти то же самое, о чем прорицал Авель.
Жить бы ясновидцу тихо и смиренно, да погубила его нелепая оплошность. Весной 1826 года, во время приготовлений к коронации третьего из братьев-наследников – Николая Павловича, графиня Анна Павловна Каменская задала Авелю какой– то вопрос насчет будущей коронации. Он, вопреки прежним своим правилам, ответил:
– Не придется вам радоваться коронации…
По Москве тут же пошел гулять слух, что не быть Николаю I государем, поскольку все приняли и истолковали слова Авеля именно так.
На самом же деле значение этих слов было иное. Будущий государь Николай Павлович разгневался на графиню Каменскую за то, что в ее имении взбунтовались крестьяне, замученные притеснениями и поборами. Ей было запрещено появляться при дворе и присутствовать на коронации, и очень скоро семидесятисемилетняя графиня умерла.
Наученный горьким житейским опытом Авель понял, что подобные пророчества ему с рук не сойдут, и счел за благо оставить столицу. В июне 1826 года он ушел из монастыря "неизвестно куда и не являлся". И все же по повелению императора Николая I он был найден в деревне под Тулой, взят под стражу и указом Синода от 27 августа того же года отправлен в арестантское отделение Суздальского Спасо-Евфимьевского монастыря – главную церковную тюрьму.
Не исключено, что, живя в Высоцком монастыре, Авель написал еще одну "зело престрашную" книгу и, по своему обыкновению, отослал государю для ознакомления. Эту гипотезу более ста лет назад высказал один из сотрудников журнала "Ребус" в докладе о монахе Авеле на первом всероссийском съезде спиритуалистов. Что же мог предсказать Авель императору Николаю I? Возможно, бесславную Крымскую войну и неожиданную смерть от простуды?
Несомненно то, что предсказание государю не понравилось настолько, что на волю его автор больше не вышел. В арестантской камере монастыря окончилось "житие и страдание" монаха Авеля. Произошло это в январе или феврале (по другой версии – 29 ноября) 1841 года. Исполненный тайн "русский Нострадамус" был погребен за алтарем арестантской церкви Святого Николая.
А что же его пророчество, запечатанное для потомков Павлом I?
Император Николай II
17 марта 1796 года санкт-петербургскими дознавателями было заведено "Дело о крестьянине вотчины Л. А. Нарышкина именем Василий Васильев, находившемся в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, а потом назвавшегося Авелем, и о сочиненной им книге на 67 листах". Как уже упоминалось, сохранилось всего две книги прорицателя: "Книга Бытия" и "Житие и страдания отца и монаха Авеля". Ни в первой, ни во второй книге пророчеств нет. Только описание уже сбывшихся предсказаний. Однако император Павел I с тетрадями, приложенными к следственному делу, ознакомился, более того, он беседовал и с самим монахом. Согласно многочисленным легендам, после этого появилось знаменитое завещание Павла I, о котором неоднократно упоминали многие мемуаристы.
Спустя сто лет, в самом начале XX века, Мария Герингер, обер-камерфрау императрицы Александры Федоровны писала в своем дневнике: "В Гатчинском дворце… в анфиладе зал была одна небольшая зала, в ней посередине на пьедестале стоял довольно большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями. Ларец был заперт на ключ и опечатан… Было известно, что в этом ларце хранится нечто, что было положено вдовой Павла I императрицей Марией Феодоровной. Ею было завещано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины Императора Павла I, и притом только тому, кто в тот год будет занимать Царский Престол в России. Павел Петрович скончался в ночь с 11 на 12 марта 1801 года".
В ларце этом хранилось предсказание, написанное Авелем для Павла I. Узнать подлинную тайну ларца и суждено было Николаю II в 1901 году.
Вернемся к мемуарам обер-камерфрау: "В утро 12 марта 1901 года и Государь, и Государыня были очень оживлены и веселы, собираясь из Царскосельского Александровского дворца ехать в Гатчину вскрывать вековую тайну. К этой поездке они готовились как к праздничной интересной прогулке, обещавшей им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселые, но возвратились задумчивые и печальные, и о том, что обрели они в этом ларце, никому ничего не сказали. После этой поездки Государь стал поминать о 1918 годе как о роковом годе и для него лично, и для Династии". Согласно многочисленным легендам, пророчество вещего Авеля предсказывало в точности все, что уже произошло с государями российскими, а Николаю II – его трагическую судьбу и гибель семьи в 1918 году.
Надо заметить, что государь отнесся весьма серьезно к предсказанию давно умершего монаха – все или почти все его пророчества сбылись. (Кое-что, правда, осталось неизвестным. Например, Авель предсказал Александру I, что тот умрет монахом. Но официально было объявлено, что самодержец умер от тифа в 1825 году в Таганроге. Не сбылось пророчество? Да вот только ходила затем по России легенда о таинственном сибирском старце Федоре Кузьмиче, который вроде бы и был Александром I, ушедшим в отшельничество, чтобы искупить грех отцеубийства.) Дело в том, что Николаю II были уже известны другие пророчества о его несчастной судьбе.
В 1891 году, еще будучи наследником престола, он путешествовал по Дальнему Востоку. В Японии его представили известному предсказателю, отшельнику-монаху Теракуто. Сохранилась дневниковая запись пророчества переводчика Ито: "…Великие скорби и потрясения ждут тебя и страну твою… Ты принесешь жертву за весь свой народ, как искупитель за его безрассудства…" Отшельник якобы предупредил, что будет вскоре знак, подтверждающий его пророчество.
Через несколько дней, 29 апреля, в Оцу фанатик Тсуда Сацо бросился на российского цесаревича с мечом и нанес скользящий удар по голове. Греческий принц Георг, находившийся рядом с Николаем Александровичем, бросился на его защиту с бамбуковой тростью. Позже повелением Александра III трость эту осыпали алмазами. Радость спасения была велика, но все же смутное беспокойство от предсказания монаха-отшельника осталось. И наверняка предсказание это вспомнилось Николаю II, когда он прочел страшные слова русского ясновидца.
Государь впал в тяжелую задумчивость. А вскоре окончательно уверовал в неизбежность судьбы. 20 июля 1903 года, когда царская чета прибыла в город Саров на торжества, Елена Мотовилова, вдова служки преподобного Серафима Саровского, прославленного и чтимого святого, передала государю запечатанный конверт. Это было посмертное послание святого царю. Доподлинно содержание письма осталось неизвестным, но, судя по тому, что государь по прочтении был "сокрушен и даже горько плакал", в письме были пророчества, касавшиеся судеб государства и его лично. Косвенно это подтверждается и посещением в те же дни царской четой блаженной Паши Саровской. По свидетельству очевидцев, она предсказала Николаю и Александре мученическую кончину и трагедию всей страны.
Возможно, это знание судьбы объясняет многое в загадочном поведении последнего императора России с начала 1918 года: его безразличие к собственной судьбе, паралич воли, политическую апатию. Он знал свою судьбу и сознательно шел ей навстречу. А судьбу его, как и его предков, предсказал монах Авель.
Тетради, или, как сам он их называет, "книги", с предсказаниями монаха Авеля в настоящее время либо уничтожены, либо затеряны в архивах монастырей или сыскных приказов. Хотя из протоколов допросов известно о пяти тетрадях или книгах. В других источниках говорится всего о трех книгах, написанных Авелем за свою жизнь. Так или иначе, но все они бесследно исчезли в XIX веке.
По мнению многих ученых, неизвестные тексты монаха Авеля были изъяты Тайной экспедицией и хранились в секрете. Вполне возможно, они и по сей день лежат в архивах Лубянки или в других местах. Так, в записях монаха Авеля, известных современным исследователям, практически не упоминается предсказанное им падение государственности, наступившее после отречения Николая II.
Кроме того что Авелем были верно предсказаны судьбы всех государей российских, он предрёк обе мировые войны со свойственными им особенностями, гражданскую войну, "безбожное иго" и многое другое, вплоть до 2892 года, по пророку – года конца света. Хотя все это известно лишь по пересказам современников. Сами же пророчества, как уже сказано, не найдены.
В "благодарность" за свои видения будущих событий Авель более двадцати лет жизни провел в тюрьмах. "Жизнь его прошла в скорбях и теснотах, гонениях и бедах, в крепостях и в крепких замках, в страшных судах и в тяжких испытаниях" – говорится в "Житии и страдании отца и монаха Авеля". Впрочем, такова судьба многих великих пророков…
Святой ясновидец Серафим Саровский
Осененный благодатью
В 1786 году тридцатидвухлетний послушник Саровской обители (Тамбовская губерния) Прохор Мошни´н после всех необходимых приготовлений принял монашеский постриг. В иноческий ранг его посвятили с новым именем – Серафим. В переводе с древнееврейского оно означает "пламенный" и дано было иноку не случайно. Благообразный вид молодого мужчины, являвшего особую одухотворенность в молитве, мудрые помыслы и речи – все свидетельствовало о благодати, которой он удостоился. "И бысть сердце мое яко воск таяй" – этими словами псалмопевца передавал Серафим свои переживания от церковных служб, во время которых, согласно преданию, он не раз "наяву созерцал ангелов". И этот путь был предопределен задолго до церковного таинства.
Будущий святитель родился в 1754 году в семье состоятельного курского купца и владельца кирпичных заводов Исидора Мошнинá, бравшего подряды на строительство каменных зданий. К несчастью, ушел он из жизни рано – когда мальчику не исполнилось и трех лет. Незадолго до кончины отец взялся за строительство большого храма во имя преподобного Сергия Радонежского по чертежам знаменитого зодчего Бартоломео Растрелли.
Проект был исполнен в духе русского барокко и сегодня известен как Сергиево-Казанская церковь (с 1833 года она служила курским кафедральным собором). После смерти Мошнина-старшего возведение храма взяла под свою опеку жена Исидора Ивановича и мать Прохора энергичная и набожная Агафья Фатеевна. Под ее началом и были завершены все намеченные работы.
Прохор любил бывать с матерью на стройке, наблюдать, как рождается чудо. Особенно привлекала его колокольня, гордо устремленная ввысь. Однажды он вместе с матерью поднялся на самый верх еще не достроенной звонницы. Шустрый и любознательный, как все мальчишки, Прохор неосторожно перевесился через перила и… Не успела Агафья ни глазом моргнуть, ни вскрикнуть от ужаса, как сын уже лежал на земле. Испуганная женщина, не помня себя, сбежала по крутой лестнице – а Прохор, живой и невредимый, идет ей навстречу. Изумленная мать была безмерно счастлива чудесному спасению. Как бы там ни было, с этого времени Божие покровительство незримо оберегало юного Прохора.
Мальчик рос смышленым. В десять лет его отдали учиться грамоте. Ум у него оказался острым, а память цепкой, так что учение давалось без особых усилий. Прохор был крепким ребенком, но все же хворь не обошла и его. В том же году он тяжело заболел, и близкие уже почти не надеялись на благополучный исход. Но, как гласит предание, отрок увидел в полузабытьи Пресвятую Богородицу, пообещавшую вскоре его исцелить. Проснувшись, Прохор рассказал матери о видении и словах Пречистой – и чудо произошло!
Вскоре по Курску шел крестный ход с чудотворной иконой Знамения Пресвятой Богородицы. Богомольцы направились прямо через усадьбу семейства Мошниных. Агафья вынесла больного во двор, приложила к чудотворной иконе, и после этого Прохор поправился.