После того как все эти кусочки попали в ступку, он равномерными ударами растер их в кашу. Через какое-то время наклонил ступку и рукой переложил всю смесь в старый горшок. Протянул руку, и я решил, что он просит ее вытереть. Вместо этого он схватил мою левую руку и резким движением раздвинул средний и безымянный пальцы на максимальную ширину. Затем концом своего ножа уколол как раз между пальцами и прорезал кожу вниз по безымянному пальцу. Он действовал с такой ловкостью и быстротой, что, когда я отдернул руку, она уже была глубоко порезана, из нее обильно лилась кровь. Он опять схватил мою руку, поднял ее над горшком и сжал, чтобы выпустить побольше крови.
Рука моя онемела. Я был в состоянии шока - странным образом похолодел и напрягся, грудь мою сдавило и заложило в ушах. Я почувствовал, что соскальзываю со своего сиденья. Сознание покидало меня! Он отпустил мою руку и перемешал содержимое горшка. Очнувшись от шока, я по-настоящему на него рассердился. И чтобы полностью прийти в себя, мне понадобилось довольно много времени.
Он положил вокруг костра три камня и поместил на них горшок. К смеси он добавил что-то, что я принял за большой кусок столярного клея, и большой ковш воды, а затем оставил все это кипеть. Растения дурмана сами по себе пахнут весьма специфично. Вместе с "клеем", от которого пошла сильная вонь, когда смесь закипела, они распространяли столь зловонные испарения, что я с трудом удерживал рвоту.
Смесь кипела долго, а мы сидели неподвижно перед очагом. Временами, когда ветер гнал испарения в мою сторону, вонь обволакивала меня, и я задерживал дыхание, всеми силами пытаясь ее избежать.
Дон Хуан открыл свою кожаную сумку и вытащил фигурку. Осторожно передал ее мне и велел положить в горшок, но не обжечь пальцев. Я дал ей мягко соскользнуть в кипящую кашу. Он вынул нож, и на какую-то секунду я подумал, что он опять собирается меня резать; но вместо этого он концом ножа подтолкнул фигурку и утопил ее. Еще некоторое время он наблюдал, как кипит каша, а затем начал чистить ступку. Я помогал ему. Когда мы закончили, он прислонил ступку и пестик к ограде. Мы вошли в дом, а горшок остался на камнях на всю ночь.
На следующее утро, на рассвете, дон Хуан велел мне вытащить фигурку из клея и подвесить ее к крыше, лицом к востоку, чтобы она высохла на солнце. К полудню она стала твердой, как проволока. Жара высушила клей, он окрасился зеленым цветом листьев. Фигурка приобрела жутковатый стеклянный блеск.
Дон Хуан попросил меня ее снять. Потом вручил мне кожаную сумку, которую, кстати, сделал из старой кожаной куртки, которую я как-то привез. Сумка выглядела точно так же, как и его собственная. Единственное различие было в том, что его сумка была из мягкой желтой кожи.
- Положи свое "изображение" в сумку и закрой ее, - сказал он.
Он не смотрел на меня и нарочно отвернулся. Когда я убрал фигурку в сумку, он дал мне сетку и велел положить в нее глиняный горшок.
Потом подошел к моей машине, взял сетку у меня из рук и укрепил ее в машине в висячем положении.
- Пойдем со мной, - сказал он.
Я последовал за ним. Он обошел дом, сделав полный круг по часовой стрелке. Остановился у веранды, еще раз обошел дом, на этот раз в обратную сторону, против часовой стрелки, и снова вернулся на веранду. Некоторое время стоял неподвижно, а затем сел. Я уже привык верить, что все, что он делает, имеет значение. И теперь гадал о том, какой смысл кружить вокруг дома, когда он сказал:
- Эй! Я забыл, куда я его дел.
Я спросил его, что пропало. Он ответил, что забыл, куда положил саженец, который я должен пересадить. Мы еще раз обошли вокруг дома, прежде чем он вспомнил.
Он показал мне маленькую стеклянную кружку на дощечке, прибитой под крышей. В кружке была другая половина первой порции корня дурмана. Саженец пустил отростки листьев на верхнем своем конце. В кружке было немного воды, но совсем не было земли.
- Почему там нет земли? - спросил я.
- Не все почвы одинаковы, а трава дьявола должна знать только ту землю, на которой она будет расти. А сейчас время вернуть ее земле, прежде чем ее успеют испортить гусеницы.
- Может, посадим ее здесь, перед домом? - спросил я.
- Нет! Нет! Только не здесь. Ее нужно вернуть на место твоего предпочтения.
- Но где я найду место Своего предпочтения?
- Не знаю. Можешь посадить ее всюду, где захочешь. Но за ней надо смотреть и ухаживать - она должна выжить, чтобы у тебя была та сила, в которой ты нуждаешься. Если она погибнет, это будет значить, что она тебя не хочет, - и ты не должен ее больше беспокоить. Это значит, что ты не получишь власти над ней. Поэтому надо ухаживать и присматривать за ней, чтобы она росла. Однако не стоит и надоедать ей.
- Почему?
- Если она не захочет расти, делать с ней что-либо бесполезно. Но, с другой стороны, ты должен доказать, что заботишься о ней. Снимай гусениц и поливай, когда ее навешаешь. Это следует делать регулярно, пока не появятся семена. После того как первые семена опадут, мы будем уверены, что она хочет тебя.
- Но, дон Хуан, это же невозможно для меня - смотреть за корнем так, как ты хочешь.
- Если хочешь ее силы, тебе придется это делать. Другого способа нет.
- Можешь ли ты посмотреть за ней в мое отсутствие?
- Нет! Нет! Мне нельзя этого делать! Каждый должен сам взращивать свой росток. У меня есть свой. Теперь и ты должен иметь свой. И не раньше, чем она даст семена, можешь ты считать себя готовым к учению.
- Как ты думаешь, где я могу пересадить ее?
- Это уж тебе самому решать. И никто не должен знать этого места, даже я. Только так следует делать пересадку. Никто, совсем никто, не должен знать, где ты его посадишь. Если незнакомец пойдет за тобой и увидит тебя, бери росток и беги в другое место. Он причинил бы тебе невообразимый вред, манипулируя ростком. Он может искалечить или убить тебя. Вот почему даже я не должен знать, где находится твое растение. - Он вручил мне кружку с ростком. - Теперь бери.
Я взял кружку, и он почти силой потащил меня к машине.
- Теперь тебе надо уехать. Поезжай и выбери место, где посадишь росток. Выкопай глубокую яму в мягкой почве, неподалеку от воды. Помни, что ему нужно быть рядом с водой, чтобы расти. Копай яму только руками, пусть хоть до крови их раздерешь. Помести росток в центр ямы и сделай вокруг него пирамидку. Затем полей его водой. Когда вода впитается, засыпь яму мягкой землей. После этого выбери место в двух шагах от ростка в юго-восточном направлении.
Выкопай там вторую глубокую яму - тоже своими руками - и вылей в нее все, что есть в горшке. Затем разбей горшок и глубоко зарой его в другом месте, далеко от своего ростка. Когда похоронишь горшок, возвращайся к ростку и еще раз полей его. Затем достань свое изображение. Держи его между пальцами - там, где у тебя свежая рана, - и, стоя на том месте, где похоронил клей, слегка тронь росток острием фигурки. Четыре раза обойди его кругом, каждый раз останавливаясь на том же самом месте, чтобы коснуться растения.
- Надо ли мне держаться какого-то определенного направления, когда я буду обходить вокруг корня?
- Любое направление годится, но ты должен запомнить, в каком направлении закопал клей и в каком направлении пошел вокруг ростка. Касайся ростка острием слегка каждый раз, кроме последнего, когда уколешь его глубоко. Но делай это осторожно. Встань на колени, чтоб рука не дрогнула, потому что нельзя сломать острие и оставить его в ростке. Если сломаешь острие - с тобой покончено. И даже корень тебе не пригодится.
- Надо ли говорить какие-нибудь слова, когда я буду ходить вокруг ростка?
- Нет. Я сделаю это за тебя.
Суббота, 27 января 1962 года
Как только я вошел тем утром в дом дона Хуана, он сказал, что собирается показать мне, как готовить курительную смесь.
Мы пошли с ним в холмы и далеко углубились в один из каньонов. Он остановился у высокого тонкого куста, цвет которого заметно отличался от окружающей растительности. Чапараль вокруг куста был желтоватым, а сам куст - ярко-зеленым.
- С этого деревца ты должен собирать листья и цветы, - сказал он. - Лучшее время для сбора - день всех святых (el dia de las animas).
Он вынул нож и срезал конец тонкой ветки. Выбрал другую такую же веточку и тоже срезал у нее верхушку. Операция повторялась, пока у него в руках не оказался пучок верхушек. Затем он сел на землю.
- Смотри сюда, - сказал он. - Я срезал все эти ветки выше развилок, образованных двумя или более листьями и стволом. Видишь? Все они одинаковы. Я использовал только верхушку каждой ветки, где листья свежие и нежные. Теперь нам надо найти тенистое место.
Мы шли, пока он, видимо, не нашел то, что искал. Он вытащил из кармана длинный шнурок и привязал его к стволу и нижним ветвям двух кустов наподобие бельевой веревки, на которой развесил срезанные веточки, срезами вверх. Расположил их вдоль шнурка равномерно; подвешенные за развилки между листьями и стеблем, они напоминали ряд всадников в зеленой одежде.
- Позаботься о том, чтобы листья сохли в тени, - сказал он. - Место должно быть укромным и труднодоступным. Тогда листья защищены. Сушить нужно в таком месте, где их почти невозможно найти. После того как они высохнут, их следует сложить в пучок и связать.
Он снял листья со шнурка и забросил их в ближайший куст. Наверное, на этот раз хотел лишь показать мне процедуру.
Мы продолжали идти, и он сорвал три разных цветка, сказав, что они тоже являются составными частями и должны быть собраны в то же самое время. Но цветы нужно положить в отдельные глиняные горшки, а сушить их в темноте. Каждый горшок накрывается крышкой, чтобы цветы высыхали в нем медленно. Еще он сказал, что функция листьев и цветов в том, чтобы смягчить курительную смесь.
Мы вышли из каньона и направились к высохшему речному руслу. Долгим окольным путем вернулись к его дому. И уже поздно вечером сели в его собственной комнате, куда он редко меня приглашал. Там он рассказал о последней составной части смеси - о грибах.
- Настоящий секрет смеси - в грибах, - сказал он. - Это самый трудный для сбора ингредиент. Путешествие в места, где они растут, трудное и опасное. А собрать именно те грибы, какие нужны, еще труднее. Рядом растут другие, от которых пользы нет. Они испортят хорошие грибы, если их сушить вместе. Понадобится время, чтобы научиться правильно распознавать их и не делать ошибок. А от использования неправильных грибов выйдет серьезный вред - вред для человека и вред для трубки. Я знал людей, умерших на месте из-за дурного дымка.
Как только грибы собраны, их складывают в кувшин, поэтому уже невозможно их перепроверить. Ведь, чтобы протолкнуть через узкое горлышко кувшина, их надо искрошить.
- А как избежать ошибки?
- Надо быть осторожным и знать, как выбирать. Я говорил тебе, что это трудно. Не всякий способен приручить дымок; большинство людей даже не пытается.
- Сколько времени ты держишь грибы в кувшине?
- Год. Все остальные части смеси тоже запечатываются на год. Затем их поровну отмеряют и по отдельности размалывают в очень мелкий порошок. Грибки не нужно размалывать - они сами собой превращаются за это время в мельчайшую пыль. Все, что остается с ними сделать, - размять комки. К четырем частям грибов добавляют одну часть всех остальных ингредиентов, смешанных вместе. Все это хорошо перемешивается и складывается в мешочек, подобный моему. - Он показал на мешочек, висевший у него под рубашкой.
- Затем все составляющие собирают заново, и после того, как положишь их сушиться, ты готов курить смесь, которую только что приготовил. В твоем случае курить ты будешь в следующем году. А еще через год смесь будет всецело твоей, потому что ты соберешь ее сам. Первый раз, когда будешь курить, я зажгу для тебя трубку. Ты выкуришь всю смесь в чашечке и будешь ждать. Дымок придет, ты почувствуешь его. Он освободит тебя - и ты увидишь все, что захочешь увидеть. Прямо скажу: это несравненный союзник. Но тому, кто ищет его, понадобятся безупречное намерение и безупречная воля. Во-первых, потому что нужно намереваться и хотеть вернуться, иначе дымок не отпустит обратно. Во-вторых, нужно иметь намерение и волю запомнить все, что дымок позволит увидеть. Иначе не выйдет ничего, кроме клочков тумана в сознании.
Воскресенье, 8 апреля 1962 года
В наших разговорах дон Хуан постоянно возвращался к выражению "человек знания", но ни разу не объяснил, что оно означает. Я попросил его об этом.
- Человек знания - это тот, кто честно пошел по трудному пути учения. Тот, кто не спеша и не мешкая продвинулся в раскрытии секретов знания и силы настолько далеко, насколько смог.
- Всякий может быть человеком знания?
- Нет, не всякий.
- Но тогда что делать, чтобы стать человеком знания?
- Человек должен вызвать на бой и победить четырех своих природных врагов.
- Будет ли он человеком знания после победы над этими четырьмя врагами?
- Да, можно назвать себя человеком знания, но только если сумеешь победить всех четырех.
- Значит, любой, кто победит этих врагов, будет человеком знания?
- Любой, кто победит их, становится человеком знания.
- А есть какие-нибудь особые требования, которые надо выполнить, прежде чем сражаться с этими врагами?
- Нет, любой может пытаться стать человеком знания; мало ты здесь преуспел, но это и понятно. Враги, с которыми человек сталкивается на пути учения, стремясь стать знающим, поистине ужасны. Большинство людей уступает им.
- Что это за враги, дон Хуан?
Он отказался говорить о врагах. Сказал, что должно пройти много времени, прежде чем этот предмет будет иметь для меня хоть какой-нибудь смысл. Я попытался удержать эту тему в разговоре и спросил, могу ли я - по его мнению - стать человеком знания. Он ответил, что ни один человек не смог бы сказать об этом наверняка. Но я настаивал, вызнавая, есть ли какой-нибудь способ, по которому он мог бы определить, - имею я шанс стать человеком знания или нет. Он сказал, что это будет зависеть от исхода моей битвы с четырьмя врагами - или я одержу победу, или они победят меня, - но исход этот предсказать невозможно.
Тогда я спросил, умеет ли он применять колдовство или искусство прорицания, чтобы предсказать исход битвы. Он категорически заявил, что результат борьбы нельзя предсказать никаким способом, потому что стать человеком знания можно лишь на время. Когда я попросил его объяснить это, он сказал:
- Человеком знания не становишься навсегда. Реально никто не становится человеком знания. Скорее дело обстоит так, что, победив четырех природных врагов, станешь человеком знания на очень короткое мгновение.
- Ты должен рассказать мне, дон Хуан, что это за враги. Он не ответил. Я вновь настаивал, но он бросил эту тему и заговорил о чем-то другом.
Воскресенье, 15 апреля 1962 года
Собираясь уезжать, я решил еще раз спросить его о врагах человека знания. Я доказывал, что в течение некоторого времени не смогу вернуться - и поэтому будет совсем неплохо, если я запишу все, что он сумеет сказать, и подумаю об этом, пока буду отсутствовать.
Он некоторое время колебался, а потом начал все-таки говорить:
- Когда человек начинает учиться, он никогда не знает ясно своих целей. Его замысел ошибочен, а намерение смутно. Он надеется на вознаграждения, которых никогда не получит, потому что еще ничего не знает о тяготах учения.
Он медленно начинает учиться - сначала понемногу, шаг за шагом, а потом большими скачками. И скоро у него ум зайдет за разум. То, что он узнает, всегда оказывается не тем, что он себе рисовал или воображал, и поэтому он начинает пугаться. Учение никогда не даст того, чего от него ожидают. Каждый шаг - это новая задача, и страх, испытываемый человеком, накапливается безжалостно и неуклонно. Замысел оказывается полем битвы.
И таким образом он натыкается на первого из своих природных врагов. Страх! Ужасный враг - вероломный и трудноодолимый. Он таится на каждом повороте пути, маскируется, выжидает. И если человек, испугавшись непосредственной близости страха, побежит прочь, враг положит конец его поискам.
- Что случится с человеком, если он в страхе убежит?
- Ничего с ним не случится, кроме того, правда, что он никогда не научится. Никогда не станет человеком знания. Он, вероятно, станет упрямцем, не желающим ничего видеть, или безвредным испуганным человеком, - во всяком случае, он будет побежденным. Его первый природный враг положит конец всем его притязаниям.
- И что же делать, чтобы одолеть страх?
- Ответ очень прост. Он не должен убегать. Он должен победить свой страх и вопреки ему сделать следующий шаг в учении, еще шаг и еще. Будучи всецело во власти страха, он все же не должен останавливаться. Таково правило! И придет миг, когда его первый враг отступит. Человек начнет чувствовать уверенность в себе. Его намерение крепнет. Учение - уже не пугающая задача. В этот радостный миг человек может сказать без колебаний, что он победил своего первого природного врага.
- Это произойдет сразу, дон Хуан, или мало-помалу?
- Это произойдет мало-помалу, но страх исчезнет внезапно и быстро.
- А не испугается ли человек снова, если с ним случится что-то еще?
- Нет, однажды уничтожив страх, он свободен от него до конца своей жизни, потому что вместо страха он приобрел ясность - ясность ума, которая рассеивает страх. К этому времени человек знает свои желания, знает, как удовлетворить эти желания. Он умеет предвидеть новые шаги в учении, и острая ясность сознавания сопутствует всему, что он делает. Человек понимает, что нет ничего скрытого.
И вот так он встречает своего второго врага: ясность! Эта ясность сознания, которую так трудно достичь, рассеивает страх, но вместе с тем ослепляет.
Она заставляет человека никогда не сомневаться в себе. Она дает ему уверенность, что можно делать все, что ему нравится, - потому что он все видит ясно, насквозь. И он храбр - ибо ясно видит, и он ни перед чем не остановится - ибо ясно видит. Но все это - ошибка; в этом есть что-то незавершенное. Если человек поддается этому мнимому могуществу, значит, он побежден своим вторым врагом и будет топтаться на месте, когда надо быть стремительным. И он будет мямлей в учении, пока не выдохнется, неспособный научиться чему бы то ни было.
- Что случится с человеком, который побежден таким образом, дон Хуан? Он что, в результате умрет?
- Нет, не умрет. Второй враг просто остановил его на месте и охладил его попытки стать человеком знания. Вместо этого он обратится в бодрого воина или в клоуна. Но ясность ума, за которую он так дорого заплатил, никогда уже не сменится тьмой и страхом. Он будет ясен до конца своих дней, но никогда не будет учиться чему-нибудь или томиться по чему-то.
- Но что же он должен делать, чтобы избежать поражения?