– Вы не видели?! Не видели?!
– Что не видели?!
– Вы не видели это?
– Что? – Володя положил руку на Машино плечо. – Что, Маша, ты видела?
Круги были слишком большими, чтобы их не заметить.
– Ну этот – пододеяльник.
Ефим непроизвольно засмеялся:
– Какой пододеяльник, Маня?
– Ну, что-то такое, белое, большое, как пододеяльник. Всплыл, чиркнул по воде и исчез. – Маша показывала на круги. – Вон, от него круги.
– Круги вижу, а пододеяльник – не видел, – Ефим посмотрел на Вову. – Ты видел?
– Я тоже не успел, – сказал Вова. – Ты, правда, видела? – обратился он к Маше.
– Ну конечно…
– Конечно – круги-то, откуда? – вставил Ефим. – Что-то мне не нравится это место.
– Присядем, посидим тихо, понаблюдаем чуток, – предложил Вова. – Может ещё раз булькнет.
Все тут же присели на теплые камни.
– Мне страшно.
– Тихо! – шепотом перебил её Ефим. – Не бойся.
Ефим легонько, в знак поддержки, сжал Машину ладонь.
Маша тряхнула головой, дескать, хорошо, я поняла.
Ефим приложил палец к губам.
Тихо просидели час. Ничего. Ни намека. Пекло и пить невыносимо захотелось всем.
Вова встал первым.
– Пошли, – сказал он. – Пошли! Обойдем по кромке до ледника, а там посмотрим – если внизу воды не увидим – за кромкой, надолбим лед. Лёд, должен быть нормальным… я думаю.
Выбора не было – всё согласились, навьючили свою поклажу и, аккуратно ступая по острым камням, стали обходить "кратер" по периметру.
На это дело ушло ещё часа три. Пить хотелось – хоть застрелись!
Причем, когда обходили кратер с "тупой стороны капли" и посмотрели вниз, в сторону леса, то леса там не обнаружили – до подножья горы был сплошной завал камней. Как будто их неимоверная сила "выплеснула" на склон, засыпав между сопками ложбину.
– Ну, что я говорил? – спросил Вова.
– А кто спорил? – переспросил Ефим.
Дошли до ледника, глянули вниз на лес, и с радостью обнаружили там шуструю речушку, окаймленную зарослями густой травы. Спуститься нужно было до неё метров триста, а может, пятьсот – ерунда! Зато там всё цвело и пахло, и пели птицы – не то, что во впадине, где голые, острые камни и, черт его знает почему, ядовито-зеленая вода! (С Машкиным пододеяльником где-то внутри!)
Хлебали воду, "как олени – с колен"!
Потом спустились ещё чуть ниже. Пока не нашли подходящее место для бивака – цветущую всеми летними таёжными цветами полянку. А когда её нашли, когда начали сооружать шалаш, когда затеплился огонёк в кучке хвороста и запахло елово-сосновым дымком… Когда уже не видно было голой каменной пустыни, а лишь гомон птиц и стрекот кузнечиков доносился со всех сторон… Когда жизнь потекла по иному руслу, и наступила новая – нет – иная реальность: теплая, летняя, безопасная, яркая, звонкая, душистая… Тогда… Хотя, между соснами ещё кое-где застряли, заросшие мхом и травой, с отколотыми краями глыбы, но это уже было в прошлом – странное озеро осталось позади!
Вова и Ефим шастали по полянке, занимаясь устройством быта, в набедренных повязках (как те парни из сумо). Машка бродила в длиннополой Ефимовой рубашке. Бродила бы тоже в купальном костюме, да время бродить так, ещё не пришло – стеснялась – потом позагорает.
В этом зеленом оазисе с невероятно большой и душистой травой чувствовалось, что Лето берет свои права и неуклонно наступает, накрывая своим жизнелюбием и теплым дыханием даже северную часть таёжной Сибири. А Лето в Сибири – это Жизнь, ребята! Хоть это и было уже да-алеко за полдень, даже перевалило за шесть часов, но это было на южном склоне горы и до вечера, как такового, было ещё, ой как много времени!
Маша, по совету Ефима, накопала лопаткой косули десятка полтора сладких луковиц саранки, цветы которой тут и там торчали в изобилии по всему склону. Еще ей попалось несколько тонких и очень жестких отростков дикого чеснока, что тоже было немедленно выкопано.
Ефим надергал на той стороне речушки приличную охапку молодой черемши.
Вова умудрился подстрелить рябчика, и теперь, вместо горького варева из копченого мяса, будет "птичий" бульон.
Честно сказать, там рябчика-то было с гулькин нос! С кулачок! Но это свежее мясо! А плесень копченой косули – на угли, и вдогонку к "птичьему" бульону. (Всего рябчика подразумевалось отдать Машке). Но витаминно-зеленый комплекс, как выразился доктор, и не горький бульон, предвещали нечто новое на ужин. Плюс остатки корней камыша и "жаркое" из копченостей… Жрать сильно хотелось всем!
– Сейчас бы супчика, да с потрошками!.. а, Шарапов, как ты? – пародировал Ефим героя известного фильма, обращаясь к Володе.
– Конфетку бы сейчас, – жалостливо сказала Маша.
– Я бы тоже сейчас банку сгущенки наебнул! – поддержал её Володя.
– Да, сладкого нам сильно не хватает! – согласился Ефим. – Надо пчёл искать – я говорил!
– Достал ты с пчелами, Фима! – Вова, как всегда, подтачивал нож. – Сожги ремень – тебе "сникерс" привезут.
– Ладно, острить-то! Кроме шуток, провизия кончается. Надо опять выходить на тропу войны. Как мы умудрились столько сожрать?! – Ефим пожал плечами, сжал губы и приложил пальцы к вискам, тут же их отбросив.
– Это тебе не на диване! Мы тут столько энергии тратим…
– Я дома, кстати, жру больше! От нечего делать откроешь холодильник: "Так, чего там у нас?" И напоролся, как свинтус!
– Во-во, – Вова показывал пальцем на Ефима, – слышала, Маша? Как свинтус.
Маша скромно промолчала.
– Ладно, пока время есть, доставай гвозди, – сказал Ефим. – Сейчас я ленивую ловушку сделаю – "олений башмак". Пока, суть да дело, поставим – глядишь – утром попадется какая-нибудь животина.
Вова достал кованые гвозди.
Ефим с помощью топора начал готовить "поганку".
Маша с интересом наблюдала за процессом.
Ефим соорудил раму двадцать на двадцать сантиметров – квадрат, туго и накрепко примотав по углам сермяжными ремнями. Потом вбил в каждую строну снаружи вовнутрь по два плоских гвоздя. Всего восемь. Расстояние между остриями гвоздей осталось сантиметров пять-шесть. Ефим эти гвозди немного загнул в одну строну, получилась что-то типа воронки. Потом он примотал к этой раме веревку и несколько раз проверил её на прочность.
– Сгодится, – после нескольких проб, сказал Ефим. – Пойду, поставлю.
– Можно я с тобой? – спросила Маша.
– Не, сиди лучше здесь – меньше народа – меньше следов. "Поганка" – дело тонкое!
Маша не обиделась – поняла.
Взяв лук, колчан со стрелами и топор, Ефим пошел за речку. Ему казалось, что там он найдет подходящее место. (А с другой стороны горы – они уже там так наследили – хрен какой зверь выйдет).
– Начинайте без меня, – уходя, сказал Ефим, кивнув на котел. – Приду – похаваю.
– Ни пуха! – сказал Вова.
– К черту! – ответил Ефим, и растворился в кустах.
– И ты думаешь, у него получится? – недоверчиво спросила Маша у Вовы.
– А ты думаешь, что мясо, которое мы едим, мы в супермаркете купили? – задал встречный вопрос Володя.
– Это он, что ли, поймал?
– Добыл! А не поймал. Он (тьфу, тьфу, тьфу) удачливый добытчик. Ловец орлов! Посмотрим, как на этот раз.
– Никогда бы не подумала, что на эту… квадратик, можно что-то поймать.
– Посмотрим, Маша. Давай, не будем загадывать… чтобы не сглазить. Хорошо?
– Да. Извини. Поняла. – Маша вздохнула. – Я могу быть хоть чем-то вам полезна?
Володя непроизвольно рассмеялся.
– А чего ты вдруг спрашиваешь? Чувствуешь себя… не очень востребованной?
– Нахлебницей! – уточнила Маша то, чего Володя не решился произнести.
– Перестань, – Вова тянул гласные.
– Перестань ты! Я же не дура – всё понимаю. Я вам, как обуза. Вы бы без меня уже далеко ушли. А я вам…
– Мань! – резко осадил её Вова. – Хочешь, чтобы я нагрубил? Чего ты начала?! Мы же не на соревнованиях – кто быстрее дойдет! С тобой, без тебя – кто знает, что было бы. Это же реальность! Действительность. Ничего не было и, вдруг, появилось! Ты что, Ефима не слушала? Ты – один из нас. Точнее, одна! И прошу тебя, завязывай ты эту бодягу – зла не хватает! Хочешь быть полезной – будь. Придумай сама что-нибудь. Мы тебя заставлять делать что-то не будем! Сама смотри. Мы же не спрашиваем тебя, чего ты хочешь?!
– Спрашиваете!
– Я не в том смысле.
– А я – в том.
– Ну, Мань… Короче, давай пожрем!
– Давай Ефима дождемся.
– Ты есть не хочешь?
– Хочу.
– Так что тогда?
– Давай, дождемся!
– Он часа через два придет – не раньше.
– Ну, и что?
– Ну,… чай хоть попьем?
– Если хочешь – пей, ешь, а Я буду ждать!
– У-ууу, – замычал Вова и положил ладонь на лоб, точнее – лоб в ладонь. – Маша, вон, видишь, меч лежит? Возьми его и сходи, наруби пихты для шалаша. Поняла?
– С удовольствием! – Маша взяла тесак и направилась, покачивая упругой попкой, которая "читалась" даже под долгополой рубашкой, рубить пихту для шалаша.
– Бабы….. это – пиздец! – тихо сказал Вова и завалился на одеяло покемарить!
Получаса не прошло, Ефим вынырнул из леса, волоча на привязи что-то вроде козы, а на плечах у него лежало что-то большое и пушистое.
Вова соскочил и быстро направился к Ефиму.
– Ха! – удивился он. – Так быстро?!
– Да тут, буквально, двести метров прошел, – Ефим скинул с плеч на траву огромную рысь, – Иду, смотрю, эта красавица косулю давит. Я сначала стрелу в козу засадил. А эта, сука, фыркает, урчит, шипит, дергается – не подпускает. Что было делать? Я и ей пару стрел засадил! Зато, теперь у Машки, шубка будет клёвая! Где она, кстати?
– Вон – лапник рубит! – Вова показал на дальний конец поляны, где голоногая Маша неумело работало мечом.
– Ну ты изверг! – засмеялся Ефим.
– Она без тебя жрать не садилась.
– Молодец! – оценил Ефим. – Освежуешь?
– Конечно! – Вова достал нож. Оставь обоих – обдеру здесь, у реки. В лучшем виде!
И хлопнув довольно Ефима по плечу, добавил:
– Везет же тебе, бляха… как утопленнику!
– Ладно-ладно, есть малехо! – Ефим лучезарно улыбался – приятно же, когда тебя хвалят, хотя, ты особо ничего и не сделал. – Ты при Машке такое не ляпни – сразу заревет, вспомнив Алёшу своего.
– Ну… конечно! – согласился Вова, вспарывая, первым делом, пузо косули. – Хорошая коза! Добрая!
– У кошки шкурку не попорти – Махе состряпаем манто. Пусть повоображает!
– Справлюсь! – заверил Вова. – Иди, зови её! А то она сейчас от радости, что ей дали поработать, все ветки в лесу отстрогает.
– Это точно!
Ефим, оставив Вову у речки, и, положив у шалаша лук, колчан и свой "олений башмак", направился на дальний конец полянки, помочь Машке притащить лапник.
– Манюня, здорово! Чем занимаешься, – цветущий Ефим подошел позади, разглядывая Машкины…
– О, ты уже пришел? Поставил уже?
– Уже поймал, Мань!
– Да ну?!
– Ну да!
– Так быстро?
– Так быстро!
– Обма-анываешь! – Машка сквасила рожицу.
– Чего мне тебя обма-анывать – сегодня будем кошатину кушунькать. Ела кошатину?
– Какую кошатину? – Маша не поняла о чем речь. – Кошечку что ли?
Она так мило произносило слово "кошечку"…
– Кошечку, кошечку – кошечку и козочку. Пошли, я помогу тебе ветки дотащить.
Ефим наклонился и поднял с земли практически все ветки, которые Машка с таким энтузиазмом нарубила.
– Ну, правда, – Машка семенила рядом, пока Ефим нес ветки, как носят снопы колосьев, позолоченные колхозницы на постаментах ВДНХ. – Какую кошечку ты принес?
– Рысь! – выпали Ефим, твердо произнеся букву "Р".
– Ры-ысь?! – удивилась "Манюня". – Она же опасная!
– Уже нет!
– Она, что, на тебя набросилась?
Ефим довольный рассмеялся.
– Не-ет. Хотя… Она хотела, конечно. Фыркала, ругалась… Здоровая! Лапищи огромные! А клыки! – Ефим набивал себе цену. – Но я, как Чинганчгук, достал свой лук… И скоро у тебя будет классная шубка…
Ефим тут же вспомнил песню свой юности и пропел томным голосом с сексуальным подтекстом:
– "Ты зайдешь лишь на минутку и сыграешь роль… И тебе подарит шубку Золотой король!.."
Он не помнил, по тексту король "Золотой" или "Голубой", поэтому, чтобы не огорчать уважаемых им авторов песни, он всегда пел "Золотой".
– А рысей разве едят?
– Кто как, а мы будем. Интересно же попробовать – я тоже не ел. Попробуем – узнаем. Не понравиться – выкинем!
– Выкинем? – в голосе Маши чувствовалось удивление. – А зачем ты тогда её убил?
– Самооборона! С одной стороны. С другой – прикинь, рысь подстрелить из лука! Не каждому дано… выпадает, в смысле. К тому же, Маня, нам ли жить в печали? Мы в глухой тайге, где каждый выживает, как умеет. У зверей шансов выжить гораздо больше, чем у человека. И коль, они попались на мушку… в смысле,… если они позволили себя подстрелить, значит, что-то у них не так. Значит они, либо тупые, либо… короче – выживает сильнейший! И хитрейший. Человек же, Маня, он же хищником себя только считает. На само деле, у него ни клыков, ни когтей. И панциря у него нет, и рога… не у всех. И лазать по деревьям он уже толком не может. И плавает он, как … это самое в проруби. Короче, у него ничего нет, кроме мозгов. А они-то и заменили всё остальное, чего не хватает. Вот и помогает человеку палочка с ниточкой и палочка с наконечником, чтобы выжить и прокормиться. Понимаешь?
– Понимаю. А козочка?… Ты сказал: "Козочка".
– И козочка есть.
– Ты и козочку застрелил? – Маша широко раскрыла глаза. – Так ты и козочку ещё уби… добыл? – вспомнила Маша, чему её Вова учил.
– Да! – Ефим растянул губы в улыбке. – Надо же вас – охламонов мне чем-то кормить! Приходится стараться! Сейчас такой ужин забабахаем – закачаешься! Вова, вон видишь – "чулки" снимает!
Вова, привязав козу за задние ноги к нижней ветке сосны, стягивал с неё шкуру привычным движение "профессионала". До рыси он ещё не дошел.
– Иди, помоги ему, – сказал Ефим. – Там, наверняка, нужно мясо помыть, разложить… он скажет. А заодно, посмотришь и научишься, как надо обдирать. Иди, помоги.
Машка положила меч у костра и побежала помогать Володе.
"Эх! Где мои семнадцать лет?!" – подумал Ефим, глядя, как Машка бежит помогать Володе.
– Ну, что, Шарапов?! Вот тебе и супчик с потрошками! На тройном бульоне! – Вова помешивал в котле своим тесаком.
– Я думал, у нас ты Шарапов, – Ефим заканчивал приматывать шкуры к самодельным рамам. – Смотри, какая огромная!
Рысья шкура была, пожалуй, даже больше шкуры косули.
– Повезло тебе, Маша. Почти с тебя размером.
Ефим закончил и подошел к костру.
– Чего ты там говоришь на тройном бульоне?
– Я не стал сливать бульон после рябчика…. Чтобы соль не тратить лишний раз. Добавил воды и вот: здесь ливер косули и ещё плюс рысье сердце и печень. Как думаешь, сочетаются? – Вова попробовал на вкус варево. – По-моему – вполне.
– А мне по барабану – я сожру, что угодно! Ты чесночок туда бросил?
– И чесночок, и несколько луковиц саранки – попробуем, что там за саранка такая.
– Попробуем! Гурманом так станешь, как пить дать! А, Маша?
Маша пожала плечами.
Её задача на сегодняшний вечер была, как следует нарезать полосками мясо, отделив его от костей. А потом всё сложить в один из оставшихся "бурдюков-мешков", сделанных из шкуры косули ещё на месте встречи Ефима и Вовы. После чего мужики готовы были мясо притопить в ручье, чтобы оно лучше сохранилось в холодной воде… и не привлекало запахом свеженины всяких хищников: от мелких, типа хорька, до крупных, типа… лучше не думать! Маша старалась вовсю, и, со свойственной девочкам аккуратностью и скрупулезностью, раскладывала всё "по полочкам", точнее, по кучкам.
– Маня у нас молодец! – похвалил её Володя. – Видел бы ты, Ефим, как она мне помогала. Ни одного лишнего движения – всё под рукой, благодаря Маше нашей!
Вова подмигнул Марии.
– Спасибо, конечно! Но Вы мне льстите! – Маша улыбалась – ей было приятно, что и она приносит пользу парням.
– Ничего подобного! – Вова надкусывал кусок мяса. – Нормально проварилось – можно хавать! И не думал Вам льстить, дорогая. Вы сегодня в ударе!
– То ли ещё будет! – пообещала Маша.
Ефим хмыкнул, развалившись на своем одеяле под сосной.
Бухлёр получился на славу!
– Вот когда жалеешь, что ты не верблюд! – Ефим, поддев на кончик ножа кусок печени (рысьей или козлиной – не разберешь – мелко нарезали), обкусывал, пытаясь не обжечься. – Жрал бы и жрал! Наел бы себе два горба, а то и три, и тащил бы их, один хрен, на себе, зато точно знал бы, что не испортится. А так – сколько не жри!.. Туалетной бумаги всё равно нема!
Машка засмеялась.
– Я почему-то тоже об этом подумала.
– Про бумагу? – сострил Ефим.
Машка надула губы:
– Фу-у! Про горб! – и сама засмеялась сказанному (на хрена ей горб?!)
– Не, лучше быть тюленем! – Вова нарезал парящее сердце на мелкие кусочки. – По-моему, у меня рысь – хотите попробовать?
– Давай! – все протянули свои плошки.
– Как? – Вова проглотил кусок.
– Отлично! – ответили все, проглотив,… но не поняв разницу, чего там отличного.
– По-моему, ничего особенного! – поправил всех Вова.
– А чего ты хотел? Это всего лишь сердце. Его вкус у всех одинаковый. Утром сварим, попробуем мяса – разницу ощутим… я думаю. Кошатина – она должна псиной пахнуть.
– Не порти аппетит! – Маша рвала с помощью зубов и рук неподатливый кусок.
– Посмотрим, – Вова уплетал за обе щеки. – Тебе, наверное, до этого только домашних хавать приходилось!
– Не хами, доктор! Я люблю животных! – Ефим перебрасывал с руки на руку горячий кусок печени. – "Мы их давили, давили! Давили, давили!.."
– А мне всё равно нравится! – Маша не отставала от парней, хрустела ливером.
– Попробуйте-ка сараночку! – Вова выловил ложкой из котла луковицы саранки.
– Мыло! – сказала Маша, прожёвывая "корнеплод".
– Давно! – согласился Ефим.
– А чесночок? – Вова выловил головки чеснока.
– Вкусно! – оценила Маха.
– Да! – подтвердил Ефим. – Жаль, мало.
– Вот ещё! Кому?
– Мне хватит, – сказала Маша.
– Ешь-ешь! – сказал Ефим. – Полезно. Целоваться, все равно, сегодня не будем.
– Кто знает! – Маша скорчила улыбку. – Не говори "Гоп"!
– "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!" – замурлыкал Ефим, пережевывая что-то ливерно-мясное, чтобы не острить по поводу этого. – Маня, веди себя поприличней.
– Приколись черемшой, Маша, – посоветовал Вова.
Черемша мелко нарезанная, пролитая уже застывшим салом, горкой торчала из берестяной плошки. Маша зачерпнула ложку.
– Эх, розовых пузатых собачек, напичканных выжимками оливы, не хватает! – заявил Ефим.