В 1887 году в статье, посвященной феномену автоматического письма, Майерс (Дэвид Майерс (David G. Myers) – профессор психологии мичиганского Хоуп-колледжа) мимоходом отвлекается от темы и пишет следующее: "Я долго размышлял над тем, что мы слишком ленивы по отношению к собственным снам. Мы пренебрегаем прекрасной возможностью экспериментирования, отказываясь прилагать волевые усилия. Мы должны постоянно представлять себе, что хотим узнать и испробовать в сновидении. Отправляясь спать, мы должны внушать себе, что собираемся предпринять эксперимент – провести в сновидении часть бодрствующего сознания, которая способна напомнить нам, что мы действительно спим, и побудить к психологическому экспериментированию". Дальше Майер приводит собственный любопытный сон, надеясь, что его банальность в чем-то, возможно, отведет подозрения в преувеличении: "Казалось, что я стою в собственном кабинете, однако обстановка была лишена обычной отчетливости – все вокруг было неясным и словно бы ускользало от прямого взгляда. Меня осенило, что причиной этого могло быть то, что я вижу сон. Это открытие обрадовало меня, предоставив возможность для экспериментирования. Я предпринимал усилия, пытаясь сохранить спокойствие и боясь пробуждения. Больше всего мне хотелось увидеться и поговорить с кем-нибудь, сравнить его с реальным человеком и понаблюдать за поведением. Я вспомнил, что моя жена и дети в это время отсутствовали (это было действительно так), и не сообразил, что реальное отсутствие не может помешать им появиться в сновидении. Поэтому я решил встретиться с кем-то из слуг, но боялся позвонить в звонок, чтобы не проснуться от шока. Сначала я хотел направиться в рабочую комнату, но потом сообразил, что, скорее всего, смогу увидеть кого-нибудь в кладовой или на кухне, и осторожно спустился по лестнице. Спускаясь, я внимательно осматривал ковровую дорожку, пытаясь сравнить свое зрение во сне и наяву. Я обнаружил, что сновидный ковер отличается от реального: это была тонкая истертая дорожка, обобщающая, по-видимому, смутные воспоминания на морском берегу. Добравшись до двери кладовой, я остановился и снова заставил себя успокоиться. Тут открылась дверь и появился слуга. Он не был похож ни на кого из тех, кто служил в моем доме. Вот и все, что я могу рассказать, так как возбуждение, последовавшее за пониманием, что мое сознание создало новый персонаж, сразу заставило меня пробудиться. Сновидение со всей яркостью стояло у меня перед глазами, оно вызвало огромный интерес и глубоко отпечаталось в сознании. Беру на себя смелость сказать, что и до сих пор помню все в точности так, как описано мною".
Перед тем, как оставить 19 век, приведем ряд коротких высказываний, способных дополнить описание ситуации, в которой в то время находилось осознанное сновидение. Все эти высказывания – это просто свидетельства "за" или "против" существования осознанных сновидений. В то время, как, впрочем, и всегда, существовали люди, рассматривавшие способность пробуждения во сне как невообразимую химеру. Среди таких скептиков наиболее знаменитыми были французский психолог Альфред Маури и английский психолог Хейвлок Эллис. Несмотря на то, что Маури считается пионером научных исследований сна, он, по-видимому, не был лично знаком с феноменом осознанных сновидений. Поэтому очень часто цитируется его мнение, что такие сновидения "не могут являться сновидениями". Эллис, известный даже больше, чем Маури, заявлял о своем недоверии к осознанным сновидениям: "Я не верю в то, что такие вещи возможны, хотя о них свидетельствуют множество философов, начиная с Аристотеля".
Ни один из этих психологов никогда больше ни словом не обмолвился о явлении, которое они считали лишь занятной диковинкой. С другой стороны, Эрнст Мах из Венского Университета, подкреплял свое мнение о том, что он называл проявлением инертности внимания в сновидении, следующим высказыванием: "Иногда интеллект спит лишь отчасти… в состоянии сна мы можем реагировать на сновидения, опознавать их по необычности происходящих событий, но немедленно снова успокаиваемся". В этой же заметке прославленный психолог продемонстрировал свое личное знакомство с осознанными сновидениями: "В то время я был очень увлечен вопросом восприятия пространства, и мне приснилось, что я гуляю в лесу. Внезапно я обратил внимание на неправильное расположение деревьев в перспективе и благодаря этому понял, что сплю. Искажение перспективы при этом сразу исчезло".
Наконец, в работах маститого и самого трагического философа 20 века Фридриха Ницше, тоже можно встретить короткое упоминание об осознанных сновидениях. Обсуждая возможность использования сновидений для экспериментирования с различными жизненными ситуациями, Ницше говорит, что вся "Божественная комедия Жизни и Ада (разворачивающиеся перед сновидением) это не только… картины на стене, он (сновидец) живет и страдает в этих сценах". Далее философ делает недвусмысленную ссылку на осознанные сновидения: "эти сцены не лишены ощущения присутствия. Возможно многие, так же как и я, могут припомнить случаи, когда посреди опасностей и ужаса сновидения, их вдруг радостно осеняло: "Это лишь сон! Я могу продолжать спать".
Таким образом, мы видим, что и Ницше – "пророк современности" – переживал осознанные сновидения. Кроме того, по признанию самого Фрейда, Ницше был пророком психоанализа и умер в 1900 году, когда, кстати, вышел фрейдовский шедевр "Толкование сновидений" (Die Traunidc-utung). В первом его издании нет ни одного прямого упоминания об осознанных сновидениях. Но уже во втором издании Фрейд замечает: "Существует множество людей, которые смогут достаточно ясно осознать, что спят и видят сон, и, таким образом, обладают возможностью сознательного направления своих сновидений. Если, например, подобный сновидец оказывается неудовлетворенным течением сновидения, он может, не просыпаясь, прекратить его и начать все снова, как драматург под давлением может придумать для своей пьесы какой угодно конец".
У Фрейда есть еще одно упоминание об осознанных сновидениях, по-моему, больше говорящее не о феномене, а о самом Фрейде: "Если же такой человек видит сновидение, приводящее его в сексуальное возбуждение, он может сказать себе: Я не хочу, чтобы это продолжалось и окончилось поллюцией. Я сдержусь и подожду реальной ситуации".
С помощью психоаналитических методов в герое фрейдовского замечания – безымянном сновидце из издания 1909 года – с легкостью узнаваем сам Фрейд. Основываясь на этой интерпретации, можно сделать предположение, что Фрейд изредка переживал осознанные сновидения, однако под давлением своего моралистичного Суперэго был вынужден придумывать для своих сновидений "правильные", но не всегда счастливые окончания. Чрезмерная стыдливость и чувство вины за сексуальные фантазии, свойственные 19 веку, могут быть более чем достаточным объяснением воздержания от реализации своих желаний во сне. Несмотря на свое интеллектуальное любопытство к вопросам сексуальности, Фрейд оставался викторианцем.
Возможно, приведенный ниже отрывок проливает свет на наклонности, обусловившие относительную стерильность взглядов Фрейда на мир сновидений. Во всех последующих работах ко всему сказанному об осознанных сновидениях Фрейд ничего не добавил, кроме разве единственного параграфа в четвертом издании книги о снах (1914 г.): "Маркус де Сен-Дени заявлял, что приобрел способность ускорять течение сновидений по своему усмотрению и сознательно изменять их содержание. Создается впечатление, что в его случае желание спать заменяется другим сознательным желанием – увидеть сновидение и наслаждаться им. С подобным желанием сон согласуется так же, как и с умственной установкой, заставляющей проснуться в случае достижения определенных условий".
Такой подход позволяет предположить, что у Фрейда не было желания наслаждаться сновидениями. Чувство вины, вызываемое любым наслаждением, возможно, было причиной столь редкого возникновения у него осознанных сновидений. Применив теорию психоанализа к ее основателю, можно заключить, что Фрейд обладал собственной установкой: просыпаться всякий раз, когда понимал, что спит и находится в опасности компромисса со своей жесткой моралью.
Фредерику ван Эдену, голландскому психиатру, мы должны быть благодарны за термин "осознанные сновидения" и первые серьезные исследования в этой области. На протяжении многих лет ван Эден вел дневник своих сновидений, с особой старательностью отмечая случаи, когда быстро засыпал, полностью помнил о своей дневной жизни и мог сознательно действовать. Увлекаясь всеми аспектами сновидения, ван Эден отмечал, что осознанные сны вызывали у него "страстный интерес".
Первые свои наблюдения он в аллегорической форме описал в книге "Невеста из сновидений". Позже ван Эден объяснял это тем, что под вымышленной маской он мог свободнее обращаться с деликатным материалом. В 1913 году ван Эден представил доклад в Общество психических исследований, в котором сообщал о своих 312 осознанных сновидениях за период с 1898 по 1912 год.
"В этих осознанных сновидениях, – писал он, – реинтеграция психических функций настолько полна, что спящий достигает ощущения совершенного осознания, становится способным управлять своим вниманием и свободно предпринимать различные волевые действия. В то же время с полной определенностью можно утверждать, что сон остается спокойным, глубоким и восстанавливающим силы".
"Первый проблеск осознания, – пишет ван Эден, – я ощутил при следующих обстоятельствах. Мне снилось, что я парю над долиной, поросшей голыми деревьями. Я знал, что сейчас апрель, и заметил, как отчетливо и естественно выглядит каждая веточка. Затем, продолжая спать, я отметил, что мое воображение никогда бы не смогло создать сложную картину, в которой вид каждой веточки изменялся бы в точном соответствии с моим перемещением над деревьями".
Ван Эден уделял большое внимание экспериментированию со своими сновидениями. Иллюстрацией этому может служить следующий отчет:
"9 сентября 1904 года мне приснилось, что я стою у стола возле окна. На столе располагалось множество различных предметов. Я прекрасно осознавал, что сплю, и раздумывал, какой бы эксперимент предпринять. Начал я с того, что попытался камнем разбить стеклянный предмет. Положив небольшой бокал на два камня, я ударил по нему. Бокал не разбился. Тогда я взял со стола бутылку хорошего вина и изо всех сил ударил по ней кулаком, сообразив, что в реальной жизни такой эксперимент мог бы иметь опасные последствия. Бутылка осталась целой. Однако, когда я некоторое время спустя взглянул на нее, она оказалась разбитой. У меня все получилось, – продолжает ван Эден, – но с некоторой отсрочкой, подобно тому, как это бывает с актером, пропустившим черед своей реплики". Он объясняет, что благодаря этому у него создалось любопытное впечатление, что он находится в "…поддельном мире, искусно сделанном, но с небольшими неувязками". И далее: "Я поднял разбитую бутылку и выбросил ее в окно в надежде услышать звон осколков. Я услышал ожидаемый звук и увидел даже, как побежала прочь пара псов. Я подумал, что этот комический мир на самом деле является довольно неплохой имитацией".
Примерно в то же время, когда ван Эден проводил свои исследования в Нидерландах, французский биолог Ив Делаж занимался похожим изучением собственных осознанных сновидений. Вот как он описывает свои переживания:
"Я говорю себе: итак, я оказался в ситуации, которая может быть и ужасной и приятной, однако я хорошо знаю, что она абсолютна нереальна. С этого мгновения я полностью понимаю, что в сновидении мне ничто не угрожает, и позволяю чувствам свободно раскрываться. Я становлюсь на позицию заинтересованного зрителя, наблюдающего несчастные случаи или катастрофы, которые не могут на него воздействовать. Если я оказываюсь в окружении людей, стремящихся убить меня, и пытаюсь убежать, то внезапно осознаю, что сплю, и говорю себе: бояться нечего и можно смело встретиться со своими врагами. Я могу бросить им вызов.
Могу даже начать драку и посмотреть, что из этого выйдет. Несмотря на то, что я уверен в иллюзорности ситуации, мои действия, которые могли бы показаться неблагоразумными в реальной жизни, требуют преодоления инстинктивного чувства страха. Несколько раз я таким образом бросался навстречу опасности только для того, чтобы посмотреть, чем это закончится".
На противоположном берегу Ла-Манша миссис Мэри Арнольд-Фростер также занималась исследованием мира сновидений. Благодаря своим экспериментам она пришла к заключению, о котором не следует забывать и в наши дни. "Сновидение сновидению рознь, и мы должны отказаться от предположения, что все они похожи друг на друга". Несколько снов, приведенных в ее книге, были осознанными. Следует отметить здесь описание ее успешных попыток научиться воспринимать пугающие сны как просто "сны". Она добилась неплохих успехов в обучении детей этому методу, и эта практика заслуживает должного внимания. И все же, стоит отметить, что уровень развития навыков осознанности в сновидениях был у Мэри Арнольд-Форстер невысок. Объясняется это тем, что из посвященных осознанным сновидениям ранее опубликованных трудов ей были известны лишь работы Майерса, а о более информативных китах Сен-Дени и ван-Эдена она ничего не знала.
Примерно в то же время соотечественник Мэри Арнольд-Форстер, Хью Кэллоуэй, предпринял расширенные эксперименты над осознанными сновидениями и близкими к ним состояниями. Публикуя свои оккультные произведения под псевдонимом Оливер Фоке, он, по-видимому, совершенно самостоятельно открыл осознанные сновидения и добился в них высокого профессионализма. В 1902 году, в Лондоне, будучи шестнадцатилетним студентом, изучавшим электротехнику, он пережил осознанный сон, положивший начало его исследованиям.
"Мне приснилось, – пишет он, – что я стою на тротуаре возле своего дома. Над Римской стеной висело солнце, а воды заливы Блетчинген искрились в утреннем свете. По краям дороги можно было видеть высокие деревья, над Сорока Ступенями возвышалась верхушка старой серой башни. Волшебство утреннего солнечного света делало картину удивительно прекрасной. Тротуар был довольно необычным и состоял из голубовато– серых прямоугольных камней, длинные стороны которых были перпендикулярны бордюру. Перед тем, как войти в дом, я бросил на эти камни беглый взгляд. Мое внимание приковал удивительный феномен, настолько необычный, что я не поверил собственным глазам. Оказалось, что камни в тротуаре поменяли свое расположение: их длинные стороны были теперь параллельны бордюру! Разрешение этой загадки осенило меня как вспышка молнии: несмотря на всю кажущуюся реальность великолепного летнего утра, я видел сон! После этой догадки качество сновидений изменилось, причем характер этого сновидения очень трудно описать тому, кто сам не переживал чего-либо подобного. В одно мгновение яркость жизни увеличилась в сотни раз. Никогда прежде море, небо и деревья не сияли таким волшебным светом. Даже обычные дома казались живыми и были мистически прекрасными. Никогда я не чувствовал себя настолько хорошо, настолько ясно и невыразимо свободно! Ощущения были выразительнее любых слов, но все это продолжалось лишь несколько минут, после чего я проснулся".
Фоке называл свои осознанные сновидения Снами Знания, потому что "только тот, кто обретает в них знания, видит истинные сновидения". Он рассказывал, что "в снах знания я чувствовал себя свободным, как воздух и спокойным в осознании полной безопасности". "Я знал, – читаем мы у него, – что в случае любой неприятности всегда могу проснуться. Я двигался подобно маленькому богу, любуясь волшебными пейзажами Мира Снов".
Наш полузабытый соотечественник, философ-мистик Петр Успенский, желая проверить довольно "фантастическую идею", явившуюся ему в молодости, спросил себя: "Возможно ли сохранить сознание в сновидении, то есть зная, что спишь, продолжать думать сознательно, так же, как в бодрствовании?"
Как и его предшественники, Успенский получил положительный ответ. Его интерес к осознанным сновидениям, или состояниям "полусна", как он их называл, заключался в простом наблюдении за возникновением и трансформацией сновидений. Он писал: "Все сновидения, пережитые мною в состоянии полусна, были обычными. Однако я полностью сохранял сознание, мог видеть и понимать, как и из чего создаются сновидения, легко мог проследить причину и следствие. Кроме того, в состоянии полусна я владел определенным контролем над сновидениями. Я мог создавать их и видеть то, что хотел, однако это не всегда удавалось, и такой феномен не должен быть понят буквально. Обычно я давал лишь начальный импульс, и даже сновидение разворачивалось само собой, иногда очень удивляя меня неожиданными и странными оборотами".
Вот описание одного из "полуснов", пережитых Успенским: "Я помню, что однажды увидел себя в пустой комнате без окон. Рядом со мной был лишь маленький черный котенок. Я сплю, – сказал я себе, – но могу ли я удостовериться в этом? Нужно попробовать. Пусть этот черный котенок превратиться в большую белую собаку. В реальной жизни это невозможно, и если превращение произойдет, это будет означать, что я сплю. Не успел я закончить свою речь, как котенок немедленно превратился в собаку. В этот же момент исчезла противоположная сторона, и за ней открылся горный пейзаж, украшенный лентой реки. Любопытно, – сказал я, – но я не заказывал этот пейзаж. Откуда он взялся? Во мне начали оживать смутные воспоминания. Я вспомнил, что где-то уже видел это пейзаж, и он был как-то связан с белой собакой. Однако я чувствовал, что если буду продолжать воспоминания, то забуду важную вещь, которую должен запомнить, а именно то, что я сплю и сохраняю сознание".
В 1936 году в статье "Сновидения", в которых сновидец знает, что "спит", опубликованной в "Журнале психоаналитики", Олвард Эмбури Браун сообщал о почти сотне собственных осознанных сновидений. Как видно из статьи, он был знаком со всеми ранними работами в этой области. Избавленный от необходимости проверять само существование "феномена", Браун в основном был занят противостоянием своим коллегам, считавшим осознанные сновидения не более чем "фантазерством". Брауну удалось показать различия между этими состояниями на примере некоторых осознанных сновидений, в которых ему случалось фантазировать (воображать). Кроме того, он ввел значимый и впоследствии широко используемый критерий, позволяющий человеку определить, спит ли он или нет: Браун предлагал подпрыгнуть и проверить действие гравитации.
Теме осознанных сновидений, было посвящено всего две работы, которые можно было выудить из скудного ручейка информации по научной психологии вплоть до последних нескольких лет. Статья Брауна – одна из них. Вторая из этих двух статей появилась в немецком психологическом журнале два года спустя. Автор, д-р Харольд фон Моэрс-Мессмер, описал и прокомментировал двадцать два осознанных сновидения, пережитых им между 1934 и 1938 годами. Моэрс-Мессмер умел удивительно логично мыслить, что можно определить из следующего отрывка: "Стоя на верхушке невысокого и необычного холма, я оглядывал равнину, простиравшуюся до горизонта. Внезапно я сообразил, что не знаю, какое сейчас время года. Я посмотрел на солнце. Оно висело почти прямо надо мной и поражало своей яркостью. Внезапно я вспомнил, что сейчас осень, и совсем недавно солнце было значительно ниже. Если солнце перпендикулярно экватору, – подумал я, – то здесь оно должно быть видно под углом примерно 45 градусов. Поэтому, если моя тень не соответствует моему росту – значит, я сплю. Я решил проверить это. Тень была на тридцать сантиметров длиннее. Мне пришлось приложить заметные усилия, чтобы поверить, что этот ослепительно яркий пейзаж и все его особенности – лишь иллюзия".