Я настойчиво побуждал его сказать мне, что же это такое. Я спорил с ним, но он не возражал мне - просто качал головой, как бы не в силах поверить, что я не знаю этого сам.
Я предположил, что, возможно, инерция удерживает меня от учения. Он захотел узнать значение слова "инерция". Я прочел ему в словаре: "Тенденция материи сохранять покой, если она покоится, или, в случае движения, сохранять движение в прежнем направлении, если на нее не воздействует какая-нибудь внешняя сила".
- Если на нее не воздействует какая-нибудь внешняя сила, - повторил он. - Это, пожалуй, лучшие слова, которые ты нашел. Я уже говорил тебе, что только дырявый горшок может взять на себя задачу стать человеком знания своими собственными силами. К трезвомыслящему человеку необходимо применять хитрость.
- Но я уверен, найдется масса людей, которые с радостью взяли бы на себя такую задачу.
- Да, но они не в счет. Они обычно уже с трещиной. Они подобны тем тыквам, которые выглядят целыми, но потекут в ту же минуту, как только надавишь на них, или как только наполнишь их водой. Тебя мне пришлось однажды вовлечь в учение хитростью, так же как и мой бенефактор вовлек меня. В противном случае ты не научился бы и тому, что знаешь сейчас. Может быть, пришло время снова применить к тебе этот же трюк?
Трюк, о котором он мне напомнил, был связан с одним из самых напряженных моментов моего ученичества. Это произошло несколько лет назад, но в моей памяти все было так живо, как будто случилось только что. Путем искусных манипуляций дон Хуан заставил меня войти в прямое и ужасное столкновение с женщиной, имевшей репутацию колдуньи. Столкновение вызвало сильную враждебность с ее стороны. Дон Хуан пользовался моим страхом перед этой женщиной, чтобы вынудить меня продолжать учение. Он утверждал, что я должен учиться дальше, чтобы защитить себя от ее магических нападений. Эффект его "хитрости" был столь убедительным, что я искренне чувствовал, что не имею никакого другого выхода, кроме как учиться изо всех сил, если только хочу остаться в живых.
- Если ты собираешься снова пугать меня той женщиной, то я просто не приеду больше, - сказал я.
Смех дон Хуана был очень веселым.
- Не горюй, - сказал он ободряюще. - Трюки со страхом больше не пройдут. Ты больше не боишься. Но если понадобится, хитрость можно применить к тебе где угодно - тебе не обязательно находиться поблизости.
Он заложил руки за голову, собираясь спать. Я работал над своими записями, пока через пару часов он не проснулся. К этому времени стало почти темно. Заметив, что я пишу, он приподнялся и, улыбаясь, спросил удалось ли мне "выписаться" из своей проблемы.
23 мая 1968 года.
Мы разговаривали об Оаксаке. Я рассказал дону Хуану, что однажды я прибыл в этот город в базарный день, когда толпы индейцев со всей округи стекаются в город, чтобы продавать пищу и разного рода мелочи. Я сказал, что меня особенно заинтересовал человек, торговавший лекарственными растениями. В его деревянном лотке были рядком расставлены баночки с сухими толчеными растениями; он стоял посреди улицы, держа одну баночку в руке и выкрикивал очень забавную песенку:
Состав против мух, блох, комаров и клещей,
Составы для коз, коров, лошадей и свиней.
Лекарства от всех болезней людей.
Исцеляют кашель, прострел, ревматизм и угри.
Есть лекарства для печени, сердца, желудка, груди.
Подходите ближе, леди и джентльмены.
Состав против мух, блох, комаров и клещей.
Я долгое время слушал его. Его реклама состояла из длинного перечня человеческих болезней, против которых, как он утверждал, у него есть целебные средства; для того, чтобы придать ритм своей песенке, он делал паузу после перечисления каждых четырех болезней.
Дон Хуан сказал, что тоже продавал лекарственные растения в Оаксаке, когда был молод. Он сказал, что еще помнит свою рекламную песенку. Он прокричал ее мне и добавил, что обычно он составлял снадобья вместе со своим другом Висенте.
- Это были действительно хорошие снадобья, - сказал дон Хуан. - Мой друг Висенте делал великолепные экстракты из растений.
Я рассказал дону Хуану, что во время одной из своих поездок по Мексике, встретил его друга Висенте. Дон Хуан, казалось, был удивлен и захотел узнать об этом побольше.
В тот раз я ехал через Дуранго и вспомнил, что дон Хуан как-то сказал мне, чтобы я навестил его друга, который жил в этом городке. Я поискал его и когда нашел, мы некоторое время разговаривали. Перед моим отъездом он дал мне сетку с несколькими растениями и ряд наставлений относительно того, как посадить их.
По пути в город Агуас-Кальентес я остановил машину и немного постоял, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. По крайней мере в течение 10 минут я следил за дорогой и окрестностями. Не было видно ни жилищ, ни скота, пасущегося вблизи дороги. Я остановился на вершине небольшого холма, откуда мог наблюдать за дорогой впереди и позади себя. Дорога была пустынна в обе стороны настолько, насколько хватало взгляда. Я подождал еще несколько минут, чтобы сориентироваться и вспомнить инструкции дона Висенте.
Взяв одно из растений, я пошел на кактусовое поле к востоку дороги и посадил его так, как объяснил дон Висенте. С собой я захватил бутылку минеральной воды, чтобы полить растение. Я попытался открыть ее, сковырнув крышку железкой, которой копал яму, но горлышко бутылки разбилось и осколок стекла задел мою верхнюю губу, заставив ее кровоточить.
Я пошел назад к машине за другой бутылкой. Когда я вынимал ее из багажника, около меня остановился микроавтобус "Фольксваген", и водитель спросил, не нужна ли мне помощь. Я сказал, что все в порядке, и он уехал. Я вернулся полить растение, а затем сразу пошел назад. Когда до машины оставалось метров тридцать, я внезапно услышал голоса. Я побежал по склону к шоссе и увидел около машины троих мексиканцев - двух мужчин и одну женщину. Один из мужчин сидел на переднем бампере. Ему было лет сорок; он был среднего роста, с черными вьющимися волосами. За его спиной был узел; на нем были надеты старые брюки и изношенная розовая рубашка. Его ботинки были не завязаны и, пожалуй, слишком велики для него. Они казались хлябающими и неудобными. Он обливался потом.
Другой мужчина стоял метрах в шести от машины. Он был более тонкокостным, чем первый, и ниже ростом. У него были прямые зачесанные назад волосы. За спиной у него тоже висел узел, только поменьше. Сам он казался старше, пожалуй, лет пятидесяти. Одет он был лучше. На нем были темно-синяя куртка, синие брюки и черные ботинки. Он совсем не вспотел и выглядел отрешенным и безразличным.
Женщине, казалось, тоже было за сорок. Она была толстой и темной. На ней была черная юбка, белый свитер, а на ногах - остроносые туфли. У нее не было узла, но был транзисторный приемник. Она выглядела очень усталой, ее лицо было покрыто каплями пота.
Когда я подошел, женщина и мужчина помоложе обратились ко мне. Они хотели, чтобы я их подвез. Я ответил, что у меня в машине нет места, и показал, что заднее сиденье полностью загружено - места там действительно совсем не оставалось. Мужчина сказал, что если я поеду медленно, они смогут разместиться на заднем бампере или ехать, лежа на капоте. Я счел эту идею невозможной. Однако, в их просьбе была такая настойчивость, что я почувствовал себя очень неудобно. Я дал им денег на автобусные билеты. Мужчина помоложе взял деньги, поблагодарив меня, но старший с неприязнью повернулся ко мне спиной.
- Я хочу, чтобы меня подвезли, - сказал он. - Меня не интересуют деньги.
Затем он повернулся ко мне.
- Можете вы дать нам немного пищи или воды? - спросил он.
Мне действительно нечего было им дать. Они постояли немного, глядя на меня, а затем пошли прочь.
Я залез в машину и попытался завести мотор. Жара была очень сильной, и я, видимо, перекачал бензин. Услышав скрежет стартера, мужчина помоложе приостановился, затем вернулся назад и встал позади машины, готовый подтолкнуть ее. Я испытал огромное неудобство и даже начал загнанно дышать. Наконец, машина завелась, и я уехал.
После того, как я закончил свой рассказ, дон Хуан долго молчал.
- Почему ты не рассказал мне об этом раньше? - спросил он, не глядя на меня.
Я не знал, что сказать. Я пожал плечами и ответил, что никогда не считал это чем-то важным.
- Это чертовски важно, - сказал он. - Висенте - первоклассный маг. Он дал тебе что-то посадить, потому что у него были на это свои причины. И если ты встретил трех человек, которые, казалось, выскочили из ниоткуда, сразу после того, как ты посадил растения, то этому тоже была своя причина. Но только такой дурак, как ты, может не обратить на произошедшее внимания и думать, что все это не важно.
Он захотел узнать поточнее, что происходило, когда я навестил Висенте.
Я рассказал ему, что ехал через город и проезжал мимо рынка. Мне пришла в голову мысль взглянуть на дона Висенте. Я прошел через весь рынок и нашел ряд, где торговали лекарственными растениями. В ряду было три прилавка, за ними стояли три толстые женщины. Я прошел до конца прохода и обнаружил еще одну стойку за углом. Там я увидел худого тонкокостного мужчину с седыми волосами. Он продавал женщине птичью клетку.
Я подождал, пока он освободится, и спросил, не знает ли он дона Висенте Медрано. Он смотрел на меня, не отвечая.
- Что вы хотите от этого Висенте Медрано? - спросил он наконец.
Я сказал, что пришел навестить его от его друга, и назвал имя дона Хуана. Старик секунду смотрел на меня, а затем сказал, что он и есть Висенте Медрано и что он к моим услугам. Он предложил мне сесть. Казалось, он был доволен, совершенно расслаблен и искренне расположен ко мне. Я рассказал ему о своей дружбе с доном Хуаном и почувствовал, что между нами тут же возникли узы симпатии. Он сказал, что знает дона Хуана с тех пор, как им обоим было по двадцать лет. Дон Висенте выразил восхищение доном Хуаном, а к концу нашего разговора он с дрожью в голосе произнес:
- Хуан - истинный человек знания. Сам я лишь немного занимался силами растений. Я всегда интересовался их целебными свойствами. Я даже собирал ботанические книги, которые продал совсем недавно.
С минуту помолчав, он пару раз потер свой подбородок. Казалось, он подыскивает нужное слово.
- Можно сказать, что я всего лишь человек лирического знания. Я не как Хуан, мой индейский брат.
Дон Висенте молчал еще минуту. Его блестящие глаза смотрели на землю слева от меня. Затем он повернулся и сказал почти шепотом:
- О, как высоко парит мой индейский брат!
Он поднялся. Казалось, наш разговор закончен. Если бы кто-нибудь другой сделал подобное заявление про индейского брата, я принял бы это за дешевое клише. Однако, тон дона Висенте был таким искренним, а его глаза были такими ясными, что меня тронули его слова насчет индейского брата, парящего так высоко. И я поверил, что он сказал именно то, что имел в виду.
- Лирическое знание! - воскликнул дон Хуан, когда я все ему рассказал. - Висенте - брухо. Зачем ты пошел навещать его?
Я напомнил ему, что он сам меня об этом просил.
- Это абсурд! - драматически воскликнул он. - Я сказал тебе, что когда-нибудь, когда ты будешь знать, как видеть, ты навестишь моего друга Висенте. Вот, что я сказал. Очевидно, ты не слушал.
Я возразил, что не вижу ничего дурного в том, что я навестил дона Висенте, что я был очарован его манерами и его добротой.
Дон Хуан покачал головой и полушутливо выразил свое удивление моей, как он выразился, "потрясающей удачей". Он сказал, что мой визит к дону Висенте - это примерно тоже самое, как если бы я вошел в клетку с львом, будучи вооружен прутиком. Дон Хуан казался возбужденным. Я, однако же, не видел никаких причин для этого. Дон Висенте был прекрасным человеком; он казался таким хрупким. Его странно запоминающиеся глаза делали его почти эфемерным. Я спросил дона Хуана, каким образом такой прекрасный человек может быть опасен.
- Ты неизлечимый дурак, - сказал он, на секунду взглянув на меня очень жестко. - Сам по себе он не станет причинять тебе никакого вреда. Но знание - это сила. И если человек встал на дорогу знания, то он больше не отвечает за то, что может случиться с людьми, которые входят с ним в контакт. Ты должен был навестить его тогда, когда узнаешь достаточно, чтобы защитить себя - не от него, а от той силы, которую он представляет, и которая, кстати, не принадлежит ни ему, ни кому-либо другому. Услышав, что ты мой друг, Висенте заключил, что ты можешь защитить себя, и сделал тебе подарок. Вероятно, ты ему понравился, и он сделал тебе прекрасный подарок. Но ты им не воспользовался. Какая жалость.
24 мая 1968 года.
Я надоедал дону Хуану почти весь день, прося, чтобы он рассказал мне о подарке дона Висенте. Самыми различными способами я объяснял ему, что он должен учесть различия между нами; то, что ему понятно само собой, может оказаться совершенно невоспринимаемым для меня.
- Сколько растений он тебе дал? - спросил он наконец. Я сказал - четыре, но в действительности я не запомнил. Тогда дон Хуан захотел узнать точно, что произошло после того, как я покинул дона Висенте, и до того, как я остановился у дороги. Но и этого я не помнил.
- Важно количество растений и порядок событий, - сказал он. - Как я могу сказать тебе, что это был за подарок, если ты не помнишь, что случилось.
Я безуспешно пытался зрительно представить последовательность событий.
- Если бы ты помнил все, что случилось, - сказал он, - то я, по крайней мере, мог бы тебе сказать, как ты отбросил свой подарок.
Дон Хуан, казалось, был очень расстроен. Он настойчиво добивался, чтобы я вспомнил, но моя память была почти совсем пуста.
- Как ты думаешь, что я сделал неправильно, дон Хуан? - сказал я просто для того, чтобы продолжить разговор.
- Все.
- Но я следовал инструкциям дона Висенте буквально.
- Что ж того? Разве ты не понимаешь, что следовать его инструкциям было бессмысленно?
- Почему?
- Потому что эти инструкции были для того, кто умеет видеть, а не для идиота, который выпутался из ситуации, не потеряв свою жизнь, только благодаря везению. Ты приехал повидать Висенте без подготовки. Ты ему понравился, и он сделал тебе подарок. И этот подарок легко мог стоить тебе жизни.
- Но зачем же он дал мне что-то столь серьезное? Если он маг, то он должен был бы знать, что я ничего не знаю.
- Нет, он не мог этого видеть. Ты выглядишь так, как будто ты знаешь, но в действительности ты знаешь не много.
Я сказал, что искренне убежден в том, что я ничего из себя не строил, по крайней мере сознательно.
- Я не это имею в виду, - сказал он. - Если бы ты что-то из себя строил, Висенте все понял бы. Когда я вижу тебя, ты выглядишь так, как если бы ты знал очень многое, и, однако же, я знаю, что это не так.
- Что, казалось бы, я знаю, дон Хуан?
- Секреты силы, конечно - знание брухо. Поэтому, когда Висенте увидел тебя, он сделал тебе подарок, а ты поступил с этим подарком так, как собака поступает с пищей, когда ее брюхо полно. Собака ссыт на пищу, чтобы ее не ели другие собаки. Так и ты поссал на свой подарок. Теперь мы никогда не узнаем, что на самом деле произошло. Ты многое потерял. Какая жалость.
Некоторое время он молчал, затем передернул плечами и усмехнулся.
- Нет пользы от жалости, - сказал он, - и все же иногда бывает трудно удержаться от нее. Подарки силы встречаются в жизни так редко; они уникальны и драгоценны. Возьми, например меня; мне никто никогда не делал таких подарков. И я знаю очень немногих людей, которые когда-либо получали такой подарок. Бросаться чем-то столь уникальным - стыдно.
- Я понимаю, что ты хочешь сказать, дон Хуан, - сказал я. - Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы спасти подарок?
Он засмеялся и несколько раз повторил: "спасти подарок".
- Это звучит здорово, - сказал он. - Мне это нравится. Однако, нет ничего, что можно было бы сделать, чтобы спасти твой подарок.
25 мая 1968 года.
Сегодня дон Хуан потратил почти все утро на то, чтобы показать мне, как собирать простые ловушки для маленьких животных. Все это время мы срезали и очищали ветки. У меня в голове вертелось множество вопросов. Я пытался говорить с ним, пока мы работали, но он отшутился, сказав, что из нас двоих только я могу одновременно двигать руками и ртом. Наконец мы сели отдохнуть, и я выпалил вопрос:
- На что похоже виденье, дон Хуан?
- Ты должен научиться видеть, чтобы узнать это. Я не могу объяснить.
- Это секрет, который мне нельзя знать?
- Нет. Просто я не могу этого описать.
- Почему?
- Потому, что это не имело бы для тебя смысла.
- Испытай меня, дон Хуан. Может быть это будет иметь для меня смысл.
- Нет. Ты должен сделать это сам. Когда ты научишься, ты сможешь видеть вещи иначе.
- Значит ты, дон Хуан, видишь мир не таким, каким его видят все остальные люди?
- Я вижу обоими способами. Если я хочу просто смотреть на мир, я воспринимаю его так, как это делаешь ты. Если же я хочу видеть его, тогда я воспринимаю его по-другому, известным мне способом.
- Выглядят ли вещи всегда одними и теми же, когда ты видишь их?
- Вещи не меняются. Ты меняешь свой способ воспринимать их, вот и все.
- Я имею в виду, что если ты видишь, например, одно и то же дерево, то оно остается таким же самым всегда, когда ты видишь его?
- Нет, оно меняется, и все же оно - то же самое.
- Но если одно и то же дерево меняется всякий раз, когда ты его видишь, то твое виденье похоже на простую иллюзию.
Он засмеялся и некоторое время не отвечал, а, казалось, думал. Наконец он сказал:
- Когда ты смотришь на вещи, ты их не видишь. Ты просто смотришь на них - для того, я полагаю, чтобы убедиться, что там что-то есть. Поскольку ты не знаешь виденья, вещи выглядят практически одинаково всегда, когда ты смотришь на них. С другой стороны, если ты умеешь видеть, ни одна вещь никогда не оказывается той же самой, когда ты видишь ее, и тем не менее она та же самая. Например, я говорил тебе, что человек выглядит как яйцо. Всякий раз, когда я вижу одного и того же человека, я вижу яйцо, однако всякий раз оно оказывается не тем же самым яйцом.
- Но если ни одна вещь не будет той же самой, ты не сможешь распознавать вещи. В чем же преимущество виденья?
- Ты сможешь распознавать вещи. Ты сможешь видеть вещи такими, какими они являются на самом деле.
- Разве я не вижу вещи такими, какими они в действительности являются?
- Нет. Твои глаза приучились только смотреть. Возьмем в качестве примера людей, с которыми ты встретился, тех трех мексиканцев. Ты детально описал их и даже рассказал мне, как они были одеты. И это только подтвердило для меня то, что ты не видел их. Если бы ты был способен видеть, ты тут же определил бы, что это не люди.
- Это были не люди? А кто?
- Они не были людьми, вот и все.
- Но это невозможно! Они были совершенно такими же, как ты и я.