IV
Аннета подписывала рисунки. На столе лежал серый пакет для отправки работ в московское издательство. В душе грустинка: вот и пришла пора расстаться с тем, чем жила многие дни, - волновалась, ругала себя за то, что согласилась иллюстрировать трудную тему. Теперь все тревоги позади: контрольки, которые она отослала в издательство, вернулись с положительной рецензией.
Она подписывала не спеша, как бы растягивая приятное грустное состояние. Ей хотелось, чтобы и Мишель вместе с ней пережил это чувство. Но муж в последнее время мало интересовался ее работой, больше того, он почему-то нервничал, когда она, ставя свою подпись, говорила:
- Жена старшего лейтенанта Аннета Малко. Хочешь, так и подпишусь?
- Нет, - коротко бросил он и сделал вид, что слишком увлечен книгой, которую держит перед собой раскрытой. Однако и книгу он не читал, лишь выхватывал отдельные слова и фразы: "Егорка, ты по-настоящему герой или трепач?.. Он дважды горел в самолете... Когда его спрашивали об ожогах на лице, скупо отвечал: "Пустяк, не у меня одного"... Открыл один глаз: широченная спина фрица... поднялся и..."
"Поднялся, поднялся", - про себя повторил Малко. Еще не верилось в то, что могут снизить в воинском звании, как объявил Громов. Он знал, что его проступок пока известен немногим, о нем еще не знает Узлов. И оттого, что не знает Узлов, казалось, есть какая-то надежда уменьшить тяжесть вины. "Надо пойти к Узлову, признаться до того, как сообщат ему, извиниться, - мысль эта полностью завладела Малко. - Да, да попросить извинения: Днма, вот так произошло... Пойми, пойми меня".
Занятый своими мыслями, он не заметил, как Аннета запечатала пакет, переоделась, чтобы отнести его на почту.
- Мишель, - сказала она, удивляясь тому, что он не собирается идти с ней. - Мишель, - взъерошила ему волосы, - что с тобой?.. Одевайся...
- Что такое? - спохватился Малко. - А-а, на почту...
Она стояла перед ним в том платье, в котором он впервые увидел ее в Доме актера. Он подумал о том, как хороша она в этом наряде.
- Богиня, - заставил он себя улыбнуться. Но улыбка получилась искусственной.
- У тебя неприятности? Мишель, от меня не надо скрывать...
Он опасался: узнает, может уехать в Москву, вообще оставить его. "Ходи по жизни своей дорогой, остальное приложится", - вспомнил он ее слова. "Дорога у нее прямая, и идет она по ней уверенно. Вот как получилось". Он не думал, что Аннета окажется такой: казавшаяся ветреность этой красивой двадцатитрехлетней женщины нравилась ему, и он полагал, что будет поводырем и властелином ее всю жизнь, а она, испытавшая однажды грубость и обман, станет безропотной, податливой и послушной. "Отошлет рисунки, потом вслед за ними и сама уедет... Нет, нет, она не должна знать, как-нибудь выкручусь".
- У меня все в порядке. - Он взял ее руку, прижал к своей щеке. - Будет и над нами небо в алмазах, Аннеточка. Ты веришь мне? - Он поднялся, посмотрел ей в глаза. - Веришь?
- Верю, Мишель... Только зачем нам алмазное небо, я этого не понимаю.
- Шутишь, - качнул он головой. Оделся, сказал: - Актрисой ты хотела быть?
- Да, конечно.
- Для чего, зачем?
- Думала, что это мое призвание.
- И только?
- Да.
- А слава, положение в обществе тебя не интересовали?
- О да, - засмеялась она и нахлобучила фуражку Малко на глаза. - Пойдем, небо в алмазах...
Возле почты она остановилась, сказала:
- Мишель, ты знаешь, как я представляю себе славу? Слава - это тигр, дикий, зубастый, разъяренный. Ну-ка попробуй его поймать, приручить, сделать своим другом! Нужно много терпения, выдержки, сметливости. И если человек побеждает в такой борьбе, он достоин славы. Все понятно? - подражая мужу, сказала Аннета и рассмеялась: - Рикимендую, Мишель, не считать славу воробышком: изловчился - и птенчик в сачке.
- Философ. - протянул Малко и вдруг заметил возле входа в городской сад лейтенанта Узлова в окружении сержанта Добрыйдень. Цыганка и Волошина. "Сейчас пойду и попрошу извинения". - решил он и сказал Аннете: - Отправляй почту, мне надо с лейтенантом Узловым поговорить. Жди меня возле кинотеатра.
- Сколько ждать? - спросила Аннета.
- Как получится, - ответил Малко и напрямик перебежал дорогу.
Они - Узлов и Малко - шли впереди, солдаты стайкой - вслед. Аллея вела в глубь сада, там. в конце, впритык к кирпичной ограде, находился стрелковый тир. Малко предложил свернуть в сторону, сказав, что у него есть одно дельце, о котором может рассказать только с глазу на глаз. Он полагал, что это заинтересует Узлова, но Дмитрий лишь махнул рукой:
- Потом, после налета поговорим. - Он засмеялся, предлагая: - Пойдем с нами, будем грабить тир.
- Как это "грабить"? - удивился Малко.
Узлов опять засмеялся.
- Разведка доложила, что сегодня в тире богатые трофеи за лучшую стрельбу. Понятно?
- Ну?
- Пойдем, пойдем, увидишь, как все это произойдет: вещи ваши - стали наши. Свадьба у меня скоро, хочу обарахлиться. - Узлов был весел, и Малко, поняв, что он шутит, сказал:
- Черт-те что!.. Удивляюсь твоему мальчишеству.
- Ладно, старик, чепе не будет.
Тир только открылся, и ракетчики оказались первыми его посетителями. Хозяин, пожилой, с брюшком мужчина, прихрамывая, ходил вдоль полки, выставлял призы, опасливо посматривая на знакомых клиентов. Цыганок, приподнявшись на носки, понимающе крякнул:
- Какие симпатичные трофеи, дядя Кузя, и женские туфельки есть!
Кузя исподлобья посмотрел на ефрейтора, улыбнулся:
- Не по твоему карману, солдат, - и, подойдя к маленькой мишени, ткнул толстым пальцем в черный кружок величиной с копейку: - Сюда все десять пуль... Не могешь положить, кацо.
- Я не кацо, батя, - с наигранной обидой бросил Цыганок. - Паша, будешь первым стрелять.
- Ах, какие быстрые. - Хозяин открыл чемоданчик, достал еду - яйцо, хлеб и соль. - Одну минутку, уважаемые снайперы. - Он ел, посматривая то на ракетчиков, то на полку с призами.
"Эх, хлопцы, призы выставляются не для того, чтобы брали их. Порядку нашего не знаете. Вот суну ружьишко с кривым дулом и... "деньги ваши - стали наши", - пытался Цыганок угадать мысли хозяина.
- Он жулик, - шепнул Костя на ухо Узлову. - По глазам вижу - жулик.
Узлов прищурил один глаз, целясь в хозяина.
- Не волнуйся, Цыганок. Дядя Кузя порядочный инструктор. Папаша, оптом сколько стоят призы?
- Что вы спросили? --дрогнувшим голосом отозвался дядя Кузя, смахивая с черных усов яичные крошки.
- Рублей на триста потянут? - продолжал Узлов.
Инструктор сунул под полку чемоданчик, сказал:
- Призов хватит, были бы очки... Кто из вас первым, прошу. - Он положил на прилавок винтовку. Цыганок, осмотрев оружие, передал Волошину.
Но Узлов сказал:
- Михаил, начинай ты.
- Нет, в этой игре я пас, - отказался Малко. - Несерьезно как-то. - И отошел в сторонку. Закурив, начал наблюдать за Узловым. "Черт-те что! Придумает же, мальчишка..." Вспомнив об Аннете, он хотел было уйти, но желание поговорить с Узловым, тем более сейчас, когда Дмитрий в таком игрйвом настроении, удержало его.
Волошин спросил у инструктора:
- Петух - призовая мишень?
- Цыпленка-табака захотелось? - весело подмигнул дядя Кузя. - Пали, цветной карандашик получишь.
- Дешевка, - остановил Цыганок Волошина, - целься вон в ту штуковину, - показал Костя на полку. - Это что у вас, папаша, одеколон?
- Ты не агитируй, - обиделся инструктор. - Пусть солдат сам выбирает мишень.
Волошин прицелился. Петух вдруг сделался маленьким-маленьким. Он сорвался с места, побежал так быстро, что Волошин еле успел сделать упреждение, но все же промахнулся.
Инструктор повеселел. Ои погладил бритые щеки, сказал:
- Еще хотите?
Волошин зарядил винтовку.
- Костя, карандаш мой. - И выстрелил. "Цыпленок-табака" свалился на пол пути.
- Молодец! - похвалил инструктор. - Вот вам карандашик.
"Нет, не жулик", - подумал Цыганок об инструкторе и попросил выставить мишень с копеечным черным глазком. Цыганок, взглянув на Узлова, потом на сержанта, сказал:
- Папаша, клади на полку туфли. Они какого размера? - и, не дожидаясь ответа, выстрелил.
Инструктор надел очки, взглянул на мишень: пуля легла впритирку к первой. У инструктора округлились глаза. Когда же Цыганок заряжал последний раз, то заметил, что дядя Кузя теребит пуговицу на своей сорочке и что пуговица эта держится на одной ниточке... "Жадюга", - подумал Костя и послал последнюю пулю.
Инструктор принес мишень. Грустно сказал:
- Талант, - и снял с полки туфли. - Кто следующий?
- Я еще постреляю, - сказал Цыганок.
- Пожалуйста, - не сказал, а захлебнулся инструктор и долго не мог открыть коробочку с зарядами. - Пожалуйста.
Вслед за Цыганком стрелял сержант Добрыйдень. Он взял пять призов. Потом наступила очередь Узлова. Инструктор уже не мог говорить, он лишь что-то мычал, объясняясь жестами. Потный, молчаливый, он, прихрамывая, ходил от мишени к мишени, от полки с призами к прилавку, выдавливая из себя:
- Пожалуйста.
В тире уже было тесно. Желающие пострелять, глядя на Узлова, подтрунивали над инструктором:
- Дядя Кузя, кричи караул. Это грабеж!
Инструктор, на сорочке которого не осталось ни одной пуговицы,, тряс головой, кидался под полку, выпивал стакан морсу, шептал мокрыми губами:
- Пожалуйста.
Когда же оголились полки с призами, инструктор погладил волосатую грудь, устало прошептал:
- Тир закрыт, граждане, - и, не теряя достоинства инструктора стрелкового дела, которое он, видимо, все же любил, начал жать руки ракетчикам: - Молодцы, поздравляю... Очистили нас, метко стреляете.
И вдруг предложил оформить дипломы на получение разрядов по стрелковому спорту. Но Узлов отказался. Большую часть взятых призов он вернул дяде Кузе, и тот, удивленный поступком веселого офицера, объявил:
- Граждане, не расходитесь: тир продолжает боевую работу.
В аллее-тупичке никого не было. Они сели на скамейку. Узлов раскрыл коробку: в ней оказались не туфли, а дешевенькие босоножки на резиновой подошве. Некоторое время он смотрел на них молча, гадая, куда их деть. Катюше дарить стыдно. Ему стало смешно и оттого, что напугали "хозяина" тира, и оттого, что в коробке оказались босоножки-уродцы.
- Посмотри, Мишель, какая дрянь...
- Черт-те что, - посочувствовал Малко, все еше осуждая ребяческий поступок Узлова. Ему вообще было непонятно поведение Узлова: сняли с Доски отличников фотокарточку, лишили звания передовика, а он и в ус не дует, с солдатами ходит в городское увольнение, балагурит с подчиненными, как равный с равными.
- Видал, как мои ребята стреляют! Приятное с полезным сочетаем. Хорошо отдохнули, потренировались, - сказал Узлов. Он поставил коробку с босоножками на соседнюю скамейку: - Пусть другие носят. - Достал кошелек и начал считать деньги. Помахал купюрами: - Хватит на приличные туфли. Сейчас пойду и куплю. Ей надо тридцать шестой размер. - Его лицо то делалось серьезным, то вдруг озарялось внутренним смехом. - А все же, как женятся люди? - сказал он, снимая фуражку и шевеля пятерней густое волосы. - Понимаешь, Мишель, никто не знает. Спросил у замполита, а он мне: что я вам - поп! Может, ты знаешь? - опять открыл кошелек. - На шпильках купить или чешские на низком? Пожалуй, куплю на меху, зима не за горами. Катюша будет довольна... Ну что ты мне хотел сказать?
Малко плохо слушал Узлова. Он не сразу отозвался, лишь повернулся к нему лицом и некоторое время изучающе смотрел на Дмитрия, разминая сигарету пальцами. "Поймет ли? Какой-то разбросанный, несерьезный", - подумал Малко. Прямо начать разговор у него смелости не хватило. Он начал издалека.
- Черт-те что! - произнес он полюбившееся в последнее время выражение. Узлов насторожился. - Послушай, послушай, Дима, потрясающая история... Был у нас в Подольске один умница. Гроссумница! Потом выяснилось черт-те что! В глаза говорил одно, за глаза другое, чернил людей. У капитана Рыбина спрашивал: "Алеша, ты скажи, друг ты мне или нет?" Рыбин - душа человек, работяга, отвечал: "Разве о дружбе спрашивают! Ее чувствуют, понимают без слов, как любовь!" Черт-те что.
В друзья ломился, а потом бах Рыбину под ребро. Случилось так, что он, этот гроссумница, однажды остался за начальника. В это время приехал в часть инструктор политотдела факты собирать для доклада. "Рыбин? Ни рыба ни мясо. Полная инертность в общественной работе. Ни разу не выступал перед солдатами", - так и сказал инструктору а капитане Рыбине. А самому Рыбину другое: "Алеша, с партийным начальством провентилировал, буду тебя выдвигать в состав партбюро". Во как закрутил! Докладчик Рыбина по yxyl У Алешки пот по лбу потек. Глазами моргает и смотрит на гроссумницу: "Как же так, а?" Гроссумница шепчет Рыбину: "Ты сам не оправдывайся, я реабилитирую, самому тебе неудобно, народ не поймет". Гроссумница на собрании не выступил. Раскрутили катушку в обратном направлении, оказалось: все это он делал, чтобы самому выдвинуться. Что ты скажешь о таком человеке?
- Не верю, - отмахнулся Узлов. - чепуха, такого карьериста сразу бы раскусили.
- Да-а, был такой. Дима, был. Очень хорошо знаю этого человека. - Малко поднялся, закурил. Дмитрий, заметив, как трясутся у него руки, сказал:
- Артист ты, Мишель, здорово разыгрываешь...
- Разыгрываю?! - Малко оглянулся вокруг: поблизости по-прежнему никого не было. - Я тебе сейчас такое скажу. - Он вновь оглянулся, лицо его побледнело: - Это я дал тебе "подножку" там, на полигоне...
- Какую "подножку"? Не понимаю.
- Рядовой Гросулов мог бы вполне уложиться в норматив, но я ему подсказал иной порядок работы... Понял теперь?
- Как это так? Шутишь! - Узлов для чего-то сходил за коробкой с босоножками, потом опять положил их на прежнее место. - Артист! Не верю. - Дмитрия охватила тревога, холодок прокатился по всему телу. Он вскрикнул:
- Шутишь?!
- Нет...
- Скажи, что шутишь! - закричал еще громче. - Скажи, иначе мы будем драться! Сейчас, немедленно. - И, видя, что Малко сник, съежился, будто и впрямь приготовился принять удары, поверил. - И зачем ты мне это сказал? Зачем? Лучше было бы, если бы ты носил свою подлость при себе, до конца...
- Многие уже знают. - признался Малко.
- А если бы не знали, мог бы ты признаться? - Узлов приблизился вплотную. Малко отступил. - Вижу, не смог бы! Трус!..
- Днма!
- Молчи, трус...
- Дима, я не трус...
Узлов засучил рукава.
- Ах, ты не трус, защищайся! - Он весь напружинился, приготовился к бою, но лишь заскрипел зубами: - Эх ты, пакостник! - И, резко повернувшись, зашагал к выходу.
"Может, разыграл меня?" - вдруг усомнился Узлов. Он начал ругать себя за горячность, за то, что назвал Малко трусом. Оглянулся: Михаил стоял на месте. "Ну, конечно, разыграл". И оттого, что пришел к такому выводу, почувствовал, как отхлынул прилив гнева.
Он повернулся к старшему лейтенанту, сказал:
- Мишель, брось ты чудить. Не дразни меня. Характер у меня неровный, сам знаешь: с пол-оборота завожусь. Извини...
Малко приподнял голову: глаза его были подернуты дымкой.
- Извини, - повторил Узлов.
- Это правда, Дмитрий.
- Хватит, ну хватит шутить.
- Интересный ты человек, Дмитрий! Смотришь на жизнь, как на икону. Завидую! Для тебя все люди хорошие, святые...
Узлов рассмеялся:
- Что ты говоришь, Мишель!.. Я рос без родителей, всяких людей видел: и хороших, и плохих, и добрых, и злых. И сам я не такой, каким меня рисуешь... Правда, армия меня здорово обтесала, теперь я гладенький, умненький. На жизнь смотрю, как на жизнь, а не как на игру... Не люблю, когда люди играют, спектакль разыгрывают... Перевоплощение - отличная игрушка на сцене, в театре, кино, но не в жизни... Понял? Давай в открытую говорить: что ты мне хотел сказать?
- Я уже сказал, Дмитрий...
- Нет, без игры скажи.
- Ты не веришь? Только ты один можешь смягчить мою вину... Представляешь, как закрутится все это? Партбюро, партийное собрание, совещание офицерского состава... Важно, как ты отнесешься ко мне. Моя судьба в твоих руках.
Узлов вздрогнул: "Кажется, игры нет, он говорит правду". Леденящим голосом он спросил:
- А капитан Рыбин как отнесся? Неужели о себе рассказывал? Скажи, о себе? - и, поняв. что это так и есть, крикнул: - Вон ты какой!
- Не простишь? - сказал Малко.
Узлова будто током ударило.
- Разве это изменит суть дела? Я могу простить, но это ничего не изменит, не изменит, - повторил Узлов и, заметив в конце аллеи своих солдат, окликнул:
- Ребята! Я сейчас! - Он хотел что-то сказать Малко, но лишь махнул рукой и побежал.