* * *
Выставка была очень интересной, несмотря на узкую профессиональную специализацию.
Сурен заметил, как заблестели мои глаза у стенда, на котором было представлено оборудование для многоцветной печати, и тут же - огромные фолианты, выполненные на нем, с репродукциями моих любимых импрессионистов.
Мы перекусили здесь же, на выставке, в уютном кафе, и Сурен спросил:
- Будет приличным, если я приглашу вас к себе в гостиницу? Это в двух шагах.
- Почему вы спрашиваете? Ведь сейчас это ваш дом. Разве вы не пригласили бы меня к себе домой?
Вместо ответа, он благодарно улыбнулся.
Гостиница была совершенно советской. Темные полированные поверхности шкафов, панелей, столов и спинок производили гнетущее ощущение казенности. Мне вдруг стало жаль Сурена, словно он был бесприютным сиротой.
Мы снова говорили, говорили…
Около семи я сказала, что мне пора, и он проводил меня до метро.
- Мы увидимся завтра? - Сурен держал мою ладонь в своей.
- Отгадайте с трех раз, как говорит моя дочь.
Он улыбнулся.
- Вы любите кино?
- Хорошее - да.
- Как вам… - И он назвал старую милую французскую комедию с Анни Жирардо.
- Где вы ее откопали? - удивилась я.
- Да все здесь же, неподалеку.
* * *
Спустившись в метро, я ни с того ни с сего решила заехать к мужу в институт. Я знала, что сегодня у него заседание кафедры, которое заканчивается около восьми. И это по пути.
Я села в скверике напротив. Было тепло. Еще не рассеялся дым костерков, в которых сжигали остатки осенней листвы. Еще не все птицы утихомирились на ночь.
Окна кафедры светились, машина мужа стояла среди немногих оставшихся на стоянке.
В восемь из института стали выходить его коллеги. Разумеется, я была знакома с каждым и с каждой из них, с некоторыми даже накоротке. Но мне не хотелось баламутить пустыми протокольными беседами то драгоценное состояние, в котором я пребывала после встречи с Суреном. И я осталась сидеть, дожидаясь мужа.
Он появился не один. Рядом была Валентина, его зам. Они подошли к стоянке. Валентина открыла дверь своей машины. Муж подошел к ней…
Почему я продолжала сидеть, я не смогу объяснить. Ведь, чтобы завести машину и отъехать, мужу понадобилась бы минута, не больше, и мне пришлось бы окликать его или бежать вслед…
Сначала я подумала, что они просто разговаривают. Но тут загорелось окно на первом этаже, и я отчетливо увидела, что мужчина и женщина, стоящие между двух автомобилей, слились в страстном поцелуе… Это было вам не "до встречи, милая" в щечку.
Когда заурчали оба мотора и машины скрылись за поворотом, у меня все еще стоял в глазах силуэт двух прижавшихся друг к другу фигур.
Оказывается, так бывает не только в кино, подумала я. Это касалось не только пылких объятий мужчины и женщины, но и ситуации, в которой обманутая жена становится свидетельницей измены собственного мужа.
Я сидела и смотрела, как гаснут последние окна.
Я ничего недоброго не испытывала ни к мужу, ни к Валентине. Я не пережила ни шока, ни даже удивления. Все произошедшее словно не касалось меня лично - опять же как в кино. В плохом кино. В кино, которое не взяло за душу.
Я подумала, что, видно, и впрямь ничего не происходит в жизни просто так, по случайности. Вот тебе еще один маячок…
Еще один?.. А что, уже случалось в моей жизни что–то, что я должна была бы заметить, отметить и проанализировать?..
Да. Было…
- А ты уверена, что любишь его? - Это Нуська спросила меня накануне свадьбы.
Я ответила:
- Конечно!
И только потом задумалась: а люблю ли? И что вообще это такое - любовь?
Но долго размышлять было некогда: дата свадьбы намечена, кольца куплены, платье сшито, гости приглашены.
Жених воспитан, образован, хорош собой, с меня пылинки сдувает - что еще нужно для полного счастья?
Утром в день свадьбы меня тряхнуло: ведь это навсегда! А что, если я просто еще не знаю, что значит любить?..
Помню это паническое чувство, охватившее меня. Захотелось стянуть с себя подвенечный наряд, забаррикадироваться в своей комнате и крикнуть оттуда:
- Оставьте меня! Дайте мне время подумать!
Только для такого шага я была слишком ответственной: как же я могу поставить в неловкое положение родителей, обидеть жениха, подвести столько народу?!.
И я пошла по натоптанному большаку, сделав вид, что не заметила стрелочку, указывавшую в другом направлении, ведущую на мою собственную тропинку.
И еще.
Когда муж так решительно пресек мою попытку душевного сближения, а потом безжалостно затоптал едва проклюнувшийся росток моей чувственности, я втайне от него плакала. Я понимала, что так не должно быть. А если и должно, то я так не хочу! Я даже думала уйти от него.
Но опять чувство ответственности перед всеми и вся взяло верх: я не должна огорчать родителей, я не могу выставить мужа в неприглядном свете…
Я даже с Нуськой не поделилась.
Я прошла мимо последнего указателя.
Больше знаков мне, скорей всего, не посылали. Или я их просто уже не замечала.
И вот… Это даже не знак! Меня просто ткнули носом… Так глупому котенку объясняют, что он сделал что–то не то.
* * *
Поймав такси, я приехала домой.
Муж уже скинул пиджак и расслабил галстук - он не любил домашней одежды, по крайней мере после работы, и ходил в "цивилизованном виде" до самого отхода ко сну. В выходные он носил джинсы и ковбойку - никаких тренировочных брюк.
- Добрый вечер, милая. - Чмок в щечку. - Припозднилась. Где вы на сей раз с Серафимой время проводили? Поди, кофе пили?
Вот так, не нужно дожидаться ответа, а то вдруг начну рассказывать, где была, что видела - а это лишнее, никого это не интересует. Вопрос задан, ответ предусмотрен - все свободны.
- Я была на свидании с мужчиной, - сказала я.
- Восхитительно! - Муж похохатывал уже из своего кабинета.
Интересно, но во мне ничего не изменилось после увиденного. Мне даже было все равно - давно ли это у них?
С Валентиной мы были знакомы сто лет и, как говорят сейчас, тусовались в одной большой компании.
К моему заявлению муж больше не возвращался. Поистине, хочешь, чтобы тебе не поверили, - скажи правду!..
Когда мы легли, он изъявил желание супружеской близости.
Я повернулась к нему и сказала:
- А давай по–настоящему.
Муж опешил:
- Что значит по–настоящему?
- Ну, как в кино… и без… без резинки.
- Милая… - Он с трудом брал себя в руки. - Это что, приближение менопаузы? Что за прихоть? А вдруг ты забеременеешь? Искусственное прерывание беременности, - он выражался только цивилизованным языком, - ты знаешь, неблагоприятно сказывается и на здоровье, и на психике женщины.
- Резиновые изделия, к твоему сведению, ранят тело и психику не меньше, чем аборты. А забеременею - рожу. Ты же состоятельный, с положением, прокормишь. Ленка уже взрослая, скоро уедет… В Америке, между прочим, сейчас бум сорока–пятидесятилетних рожениц…
- Милая, мы не в Америке… Да что это с тобой? Я озабочен… - Он форсировал нотки озабоченности. - И потом, что значит как в кино?
- Ну, с воплями, стонами… с паданием на пол и разрыванием простыней… - Какой силой я держалась, чтобы не расхохотаться?!
В темноте мне показалось, что мой муж засветился от перекала.
- Кхм. - Он кашлянул, чтобы не выдать растерянности. - Для того чтобы, как ты выразилась, вопить и стонать, нужно прежде всего испытывать подобные этому чувства.
- А ты их не испытываешь?
- Мы цивилизованные люди…
- А что, цивилизованным людям претят сильные чувства?
- Цивилизованные люди умеют управлять своими чувствами. Или должны уметь. Поэтому стоны и вопли - это из жизни животных.
- А я думала, что это страстная любовь.
- Ты меня озадачила, милая. Поговорим завтра. Доброй ночи.
И он коснулся моего лба губами, к которым я не имела иного доступа. В отличие от Валентины.
Где же они встречаются?
Валентина замужем, у нее две девчонки взрослых, ровесницы нашей Ленки, живут пока с родителями…
Командировки - весьма частое явление в жизни моего мужа. Пару раз в месяц он уезжает на день–два, а то и три. Рабочий график - весьма свободный, можно сказать, условный. Он не читает лекций с некоторых пор, а занимается чистым администрированием.
Сказать Ленке?..
Нет! Ни в коем случае! Пусть хоть отец останется для нее образцом порядочного семьянина…
Стоп. Но я пока еще не проявила супружеской неверности.
Пока?.. А что, это возможно?
Я вспомнила волнение, охватывавшее меня при встрече с Суреном. Но представить себя с ним в постели… Бррр!.. Меня передернуло.
О, конечно же не потому, что это Сурен, а потому, что в постели. Нет, для меня это отнюдь не романтическое место! И уж никак не атрибут любовных отношений…
* * *
Свежевыбритый, благоухающий муж с полотенцем на шее наклонился надо мной.
- Как ты спала, милая? - Чмок в лоб. - Все в порядке? - Вопрос–утверждение. - У тебя сегодня нет первого урока? - То же самое. - Ну, поваляйся, я позавтракаю один. - И вышел.
Вот и пообщались. Все. Все свободны до вечера.
Я вспомнила, что мы с Суреном встречаемся в четыре, и внутри сладко заныло…
Еще я вспомнила шальную мысль о… о постели. И нас с ним… в ней… И снова холодок прошел по коже, и едва не испортилось настроение.
"Я вас люблю", - сказал он. Этим не шутят.
"Я собираюсь вас соблазнить" - это тоже не звучало как шутка.
Его ладони на моих щеках, его глаза, глядящие в мои, губы, произносящие мое имя… Еще то, самое первое ощущение волн, исходящих от него, короткое прикосновение тел…
Стоп! Это что: попытка возбудить в себе плотское желание? Или прощупывание своих возможностей?..
* * *
Я стояла одетая в прихожей, когда хлопнула соседняя дверь и загудел вызванный к движению лифт. Тут же раздался звонок.
На пороге стояла Ленка - теперь дня не проходило, чтобы мы не увиделись. Из–за ее спины мне махнул рукой и послал свою ослепительную белозубую улыбку прекрасный индийский принц.
Она вошла и прикрыла дверь.
- Ты сегодня?..
- Да, в четыре.
- А как вчера?
Я в двух словах рассказала о вчерашнем дне и о планах на сегодняшний.
- А потом?
- А потом будет завтра и послезавтра. А потом он уедет. А я умру.
- Мамулька! Как же я рада это слышать! - Ленка бросилась мне на шею. - Это слова живой женщины! - Она поцеловала меня. Потом отстранилась и посмотрела серьезно: - Ладно, до "умру" у тебя еще есть два дня.
И мы вышли в туманное осеннее утро.
* * *
"Красная стрела" сияла глянцевыми боками.
Сурен держал мои ладони в своих. Горячая армянская кровь высекала искры из серых балтийских глаз, а степенная эстонская сжимала желваки на смуглых скулах.
Моя славянская кровь то стыла в жилах, то закипала. Волновалась ли я так хоть раз в своей жизни?..
Объявили, что через пять минут…
- Я буду в Питере через две недели. - Я подняла глаза. - У меня каникулы…
Это был наш с Ленкой сюрприз. Домашняя заготовка.
Сурен изменился в лице. Его буйный темперамент прорвался сквозь заслон сдержанности.
- Наташа! - И он прижал меня к себе.
А потом поцеловал.
Как я могла прожить двадцать семь лет в браке, не узнав, что такое поцелуй мужчины?
Да вот так и могла…
Часть третья
- Татка! - Нуська кричала с конца перрона и бежала ко мне, размахивая руками.
Мы вцепились друг в друга, крутанулись пару раз, едва не сшибив кого–то с ног. Видел бы Лордик… При нем мы ведем себя гораздо сдержанней.
- Поедем или пройдемся?
- Пройдемся.
Погода стояла тихая и теплая, совсем не ноябрьская, вещей у меня было всего–навсего сумка с парой тряпок и мелочами.
- Согласная я, - сказала Нуся.
И мы пошли по хмурому каменному городу, который я так и не сумела полюбить, в отличие от моей подруги. Для того чтобы любить его, думала я, в нем нужно родиться. Или пережить нечто значимое.
Правда, теперь, когда я знала, что здесь живет человек, воспоминания о котором приводили меня в совершенно незнакомое доселе состояние, я ступала с благоговением по его земле.
Мы сели в кафе позавтракать.
Я думала: рассказать все прямо сейчас или позже, дома?
Но единственная подруга на то и таковая, чтобы чуять тебя до нутра. Безо всяких слов.
- Сейчас расскажешь или потом?
Вместо ответа, я расплакалась.
Нуська молча протянула мне пакет с носовыми платками.
Когда я, отсморкавшись, подняла на нее глаза, она улыбалась во весь рот.
- Тебе что, Лялька сказала?
- Что сказала? - Она играла со мной.
- Ну… то, о чем ты спрашиваешь…
- Что ты, влюбилась, что ли?
Я молча опустила голову.
- Да у тебя ж на лице все написано! - Нуська засмеялась. - Ну… кроме имени.
- Сурен…
- Краси–иво! - Она прицокнула языком и достала сигарету.
- Тебе правда Лялька ничего не рассказывала?
- Нет, нет же! Говори! - Нусины глаза азартно блестели.
В отличие от меня Нуська знала, что такое любить и быть любимой. Со всеми сопутствующими этому состоянию обстоятельствами. Она посвящала меня во все свои романы и связанные с ними переживания.
Иногда она рассказывала о тонкостях в интимной сфере своих отношений с мужчиной. Но это для меня было все равно что лекции по высшей математике, которые я слушала полтора года в нашем гуманитарном вузе, абсолютно ничего в ней не понимая. Правда, сдала на пять…
Как–то на заре моего замужества она спросила:
- Ну и как твой Лордик в постели?
Я очень тактично дала ей понять, что на эту тему она может и не пытаться задавать мне вопросов.
- Ладно, ладно, - сказала Нуська, - я же вижу, что он огненный мужчина, у вас небось до утра простыни дымятся… Скромница ты моя.
Неужели она так и думала?..
Я коротко рассказала подруге о моем летнем романе длиной в два с половиной дня и его четырехдневном продолжении в Москве.
- Так ты еще… вы с ним еще… мальчик и девочка, что ли?.. - сформулировала Нуся как могла деликатно животрепещущий вопрос.
- Да, - ляпнула я, даже не успев сообразить, что эта часть моей жизни всегда была под табу.
- Н-да… - протянула она. - Завидую, у тебя все еще впереди…
- Что впереди?
- Новый поворот… То, что за ним… Это всегда восторг. Правда, - добавила она, - бывают и разочарования… Но мы–то с тобой женщины взрослые, имеем опыт… с посредственностью связываться не станем…
- Нуся… - Я посмотрела на нее умоляюще. - Какой опыт! Я вообще еще женщиной не была!
- Что?!.
Мы продолжили у нее дома.
До встречи с Суреном у меня было время. Несмотря на субботу, он на работе - сдача тиража. Я должна позвонить ему в час.
Нусино лицо в продолжение моей исповеди принимало те же выражения, что и лицо дочери. А мне потребовалось уже меньше эмоций для рассказа. Я даже посмеивалась над собой в некоторых местах.
- Да-а, дорогая… - сказала подруга после того, как я замолчала. - Возможно, это тот случай, когда лучше поздно…
- Я боюсь, Нуся. - Это была правда.
- Чего?
- Что не понравлюсь ему… в… ну, как женщина… А я, кажется, уже люблю его.
Я была на грани слез. Но плакать мне сейчас было нельзя - на моем лице слезы не высыхают бесследно, как у киношных героинь, мне потом с красным носом и опухшими глазами полдня ходить.
- Любовь тебя и научит, - не очень уверенно сказала Нуся. - Но мы еще что–нибудь придумаем. Ты к нему идешь?
- Нет. Предполагалось, что я живу у тебя.
- Тем лучше, время есть. - Она усмехнулась. - У меня никогда не получается выдержать паузу… во всяком случае, если обоим все понятно. Чего тянуть, в пионеров играть? Взрослые люди… осознанно делают свой выбор…
Я снова слышала слова дочери.
Сурен схватил трубку - не успел закончиться гудок.
Мы договорились встретиться через полчаса около моста, рядом с нашим домом. Еще на море мы выяснили, что, оказывается, и он, и моя подруга живут в одном районе, в десяти минутах друг от друга, по разные стороны Фонтанки.
Я была в полуобморочном состоянии. Нуське даже пришлось на меня прикрикнуть - и это помогло.
Ровно через тридцать минут Сурен подходил к мосту - мы смотрели из Нусиного окна на втором этаже.
- Без цветов… - разочарованно протянула подруга.
Я металась по прихожей - от двери к зеркалу. Где моя выдержка? Где мои манеры? Где мое все?..
Сурен распахнул пальто и протянул мне маленький букетик крохотных белых цветов.
- Вот… Моя коряга расцвела… Перед вашим приездом.
Сурен рассказывал, что в его квартире чего только не растет. Стоит ему воткнуть в землю любой огрызок, отросток, бросить семечку - как все это принимается буйно зеленеть и цвести.
- Спасибо. - Я незаметно помахала букетиком за своей спиной, я знала, что Нуся во все глаза смотрит сейчас нам вслед.
Сурен спросил о моих планах. Я сказала, что в полном его распоряжении. И еще - если он не против, моя подруга ждет нас вечером на чай с тортом собственного приготовления.
Он был не против.
В квартире Сурена и вправду всюду буйствовала зелень. Он подвел меня к той самой коряге, разродившейся белыми живописными венчиками. А рядом в горшке под банкой пробивался зеленый росток.
- Это из лагуны, - сказал Сурен. - Я загадал, если прорастет…
- Тогда что? - Конечно, я догадывалась об ответе.
- Вы ко мне приедете.
- Вот я и приехала.
- Нет, не так… Навсегда. - Он обнял; меня.
У меня захватило дух. Но я еще не была готова. Я пребывала в сомнениях и опасениях. Я боялась расслабиться.
Сурен почувствовал это и отпустил меня.
Меня растрогали романтизм и деликатность этого сурового мужчины.
Интересно, подумала я, осматривая жилище Сурена, моя квартира - такое же продолжение меня?
Меня какой? - спохватилась я, настоящей или той, какую из меня сделали мои родители и муж?
Моя квартира - стерильное во всех отношениях жилье. Ничего лишнего, ничего не на своем месте, ничего, что могло бы смутить стройное течение мыслей, поступков, самой жизни…
По–настоящему моя обстановка - в Нуськиной однокомнатной, тесной, напичканной всякой всячиной квартирке. И еще у Ленки мне нравится.