Вначале писателя увлекала идея борьбы с Вселенским Злом в эпоху Кали-юга, причем в качестве борцов за справедливость у него могли выступать даже американские военные. Однако вскоре образ положительного героя стал более конкретным и обрел национальное лицо. С тех пор носителями Добра в книгах Головачева стали исключительно славянские воины и волхвы. Этот поворот произошел в 1991–1993 гг., когда под впечатлением распада СССР и бушевавших вокруг этнических конфликтов писатель создал роман о борьбе славянских "Владык" с воинством Люцифера (Головачев 1994). Одним из центральных героев романа выступала Священная книга ("Книга Бездны", или "Влесова книга") как "свод магических формул и сведений, закодированных неизвестным способом". Правда, в этом романе "Книга Бездны" ассоциировалась с опасностью: кровопролитными конфликтами и массовыми болезнями. А Зло олицетворялось альянсом нацистов, чекистов и сотрудников ЦРУ. Кроме того, говоря о множественности цивилизаций, автор изображал ислам как якобы античеловеческий и антиинтеллектуальный фактор, неизбежно ведущий к одичанию. Зато идеальный мир был представлен "Святой Русью", ассоциировавшейся отнюдь не с православием, а с древними славянскими богатырями и древнерусскими племенами дохристианской эпохи. Примечательно, что уже в этом произведении автор с увлечением писал о боевых приемах, которыми якобы владел легендарный славянский богатырь Радогор. Комплекс таких приемов Головачев назвал "Сечей Радогора", что недвусмысленно указывает на то, что уже тогда он был близко знаком с деятельностью Московской языческой общины и ее тогдашнего лидера Белова.
Из романа в роман Головачев доказывает, что именно в России, оплоте Светлых сил, сегодня решается судьба мира. По словам писателя, "великая возрождающаяся Русь оставалась последним оплотом божественной духовности на Земле. В русском языке и культуре все еще хранились смысловые ключи Гиперборейской Культуры Глубинного Покоя" (Головачев 2007: 241). При этом Светлые силы ассоциируются с возрождающимся славянским язычеством, имеющим свои разветвленные силовые и образовательные структуры. Эти организации действуют параллельно с государственными, но те в той или иной мере затронуты разложением и служат враждебным силам. Примечательно, что волхвами выступают бывшие сотрудники спецназа ГРУ и органов безопасности. Так язычество тесно смыкается с национал-патриотической идеей, приверженцы которой концентрируются именно в силовых ведомствах. При этом язычество выступает в современной форме, где традиционные верования и боги переплетаются с эзотерическими представлениями. Неизменным фоном для разворачивающихся событий служат идея Арктической прародины и воспоминания о предках-гиперборейцах, которые якобы 11 тыс. лет назад двигались с Крайнего Севера на юг, заселяя просторы современной России. Допотопная Гиперборея представлена империей, а ее святыня, могила Спасительницы, "хранительницы славянского Рода", помещается в Архангельской губернии (Головачев 2007: 158, 221–222), т. е. находится недалеко от Кольского п-ова, где сегодня энтузиасты любят искать следы утраченной цивилизации.
Как же автор изображает противоборствующие силы и их активных участников? В романе "Ведич" доказывается, что все руководство страны и основные ведомства, включая органы безопасности, находятся во власти черных магов ("конунгов"), "служителей культа Сатаны". Агенты этих магов пользуются высоким влиянием и в православных храмах. Примечательно, что автор противопоставляет русское православие "библейскому христианству". Последнее представляется ему "заразой": якобы оно подчинило русское православие своей воле и навязало ему чуждые идеи и ритуалы, заставляя верить в "чужого бога". По словам писателя, такая вера не согласуется ни с индоевропейской, ни со славянской культурой, а христианский Бог якобы является Богом социальной несправедливости (Головачев 2007: 21). Православных священников автор показывает слабыми безвольными людьми, неспособными бороться с "мировым злом", но зато поддерживающими связи с преступным миром и создающими всяческие препятствия на пути возрождения славянского язычества. Во всем этом легко узнаются идеологемы современного русского неоязычества, смешивающие воедино идеи русского национализма с остатками советской атеистической пропаганды.
Против враждебных сил выступают "витязи Рода", бывшие бойцы спецназа и работники военной контрразведки, хорошо обученные славянским боевым искусствам. Они связаны с языческой общиной "Родолюбие", имеют языческие имена и стоят "за Русь, за Род, за мир без зла" (Головачев 2007: 19).
В политическом плане писатель ориентируется не на демократическую систему, а на вождя. И события романа "Ведич" развиваются вокруг фигуры отрока Сергия (его языческое имя – Световид), которого волхвы готовят на роль "Объединителя и Светителя Русского Рода", а враги безуспешно пытаются уничтожить.
Автор романа не удерживается от соблазна изобразить на страницах книги и себя самого как популярного писателя-фантаста, "защитника истинной истории славянского рода" и противника "лживых исторических концепций", якобы еще в XVIII в. навязанных россиянам "иноземными учеными". Надо ли удивляться, что к таким "непатриотическим концепциям" писатель относит "норманскую теорию"? В противовес ей он настаивает на том, что Русь напрямую происходит от Гипербореи (Головачев 2007: 49, 158). Сложно сказать, насколько писатель в действительности в это верит. В одном из своих интервью, следуя известной эзотерической фантазии, он изображал далеких предков русских "арктами", обитателями Арктики, и делал их прародителями многих народов Земли. Примечательно, что, дискредитируя историческую науку, он отводил ей место послушной служанки политики. Это давало ему право заявлять о том, что изложенная им версия происхождения человечества была ничуть не хуже какой-либо другой, ибо она… "так же недоказуема" (Бояра 1998а).
Головачев внимательно следит за ходом событий в стране и за рубежом и, если их обсуждение способно послужить идее патриотизма, тут же вводит их в ткань своих произведений. Например, в середине первого десятилетия XXI в. он включил в свой новый роман ссылку на "оранжевые революции" и, разумеется, приписал их деятельности сатанинских сил (Головачев 2007: 71–72). В его книге находит место и конкуренция между различными современными неоязыческими организациями, причем автор не скрывает от читателя своих симпатий и антипатий. Так, "ингливеров" (здесь без труда узнаются инглинги А. Хиневича) он, безусловно, осуждает, а Предиктор (имеется в виду концепция КОБР, с которой мы еще встретимся) поддерживает (Головачев 2007: 152, 265).
К стилистическим особенностям его произведений относится игра с аббревиатурами и кодированием информации с помощью "перевертышей", т. е. перестановки слогов в слове. Например, в романе "Ведич" известное издательство ЭКСМО, где Головачев регулярно публикуется с 1997 г., превращается в МОЭКС, а создаваемые темными силами "храмы Братства единой свободы" получают аббревиатуру БЕС. Так писатель, во-первых, дает читателю намек на сатанинскую сущность таких организаций, а во-вторых, самим названием указывает знатокам на их связь с масонством. Вместе с тем, автор не надеется на проницательность массового читателя и далее объясняет, что сатанинским силам верно служат масонские ложи и христианская церковь. При этом он вводит русского "неомасона" в состав руководящего органа Темных сил и настаивает на том, что их ритуалы требовали использования крови (Головачев 2007: 114–115, 241–243). В этих рассуждениях нетрудно усмотреть намек на "жидо-масонский заговор", ибо в современной неоязыческой мифологии христианская церковь представляется тайным орудием иудеев.
Не обходится автор и без современной ксенофобской риторики. В его романе ислам тесно увязывается с преступностью и говорится о вытеснении "коренного населения" из коммерции, что якобы на руку врагам России (Головачев 2007: 59, 115). При этом автор оправдывает русский экстремизм как "оборонительный национализм", "реакцию самого русского пространства на захват власти чуждыми этносу элементами, уничтожающими Род людской с помощью всех имеющихся средств" (Головачев 2007: 214). А среди главарей враждебных сил обнаруживаются таджик и грузин, т. е. выходцы с Кавказа и из Средней Азии, представители бывших народов СССР, не вызывающие у нынешних национал-патриотов ничего, кроме ксенофобских чувств. Мало того, верховным жрецом "конунгов" автор изображает американца, а в состав их международного сообщества включает даже австралийского аборигена, наделяя его отталкивающей внешностью. Иными словами, в отличие от советских времен, сегодня интернациональное сообщество представляется писателю в образе абсолютного зла, которому он противопоставляет "чистокровных" русских витязей и волхвов. Нетрудно заметить, что некоторые отрицательные герои до боли напоминают те остатки отживших своё рас прошлых эпох, о которых говорят эзотерические учения вслед за Блаватской. Расистские коннотации здесь более чем очевидны.
Еще острее та же тема звучит в романе писателя, само название которого звучит эпатажно – "Не русские идут, или носители смерти" (Головачев 2009). Здесь снова русские волхвы, объединенные в Русский национальный орден (РуНО), разрушают замыслы злых сил, мечтающих о захвате власти над миром. Как и в "Ведиче", защитой русских занимается Союз славянских общин, причем он ассоциируется с Калугой. В этом нельзя не увидеть намека на деятельность неоязыческой организации, возглавляемой В. Казаковым, о котором речь пойдет ниже.
В этом романе расовая идея выглядит еще более отчетливо вплоть до того, что русские витязи рисуются исключительно с "льняными волосами", тогда как их враги черноволосы. Мало того, в своем стремлении к кодировке смыслов писатель пытается проявлять чудеса изобретательности. Он дает руководителям "черных сил" странные, на первый взгляд, имена, смысл которых раскрывается при чтении справа налево. Этим, во-первых, делается намек на национальность врагов, ибо такой порядок чтения принят в иврите. Во-вторых, эту догадку подтверждают и сами имена. Так жрец Тивел оказывается Левитом (так звались первосвященники древних иудеев), а властитель мира Арот неразрывно связывается с Торой. Полное имя Тивела звучит как "Икус Тупак Тедуб Месв Хампасту Иезад Нечел Тивел". Его истинные намерения раскрывает чтение первых пяти слов справа налево: "пастухам всем будет капут суки". Примечательно также, что Тивелу служит Реллик, т. е. Киллер. Наконец, один из функционеров "Кнессета Галактики" зовется Адуи Сенечел Ди-Ж, в чем нетрудно узнать "жида Иуду". Остальные слова в его имени и именах Тивела и Арота указывают на то, что они "нелюди" ("се не чел[овек]"). Впрочем, автор не надеется на проницательность читателей и называет высшее управление злых сил "Кнессетом Галактики", одной из тайных организаций становится Синедрион, а полное имя Арота оказывается Арот Сенечел Си-Он. Наконец, одного из опаснейших врагов зовут Отто Мандель. Одним словом, в этом романе врагами русских волхвов и язычников прямо рисуются "иудеи". Мало этого, Синедрион ставится в прямую связь с "Союзом тайных орденов", в чем снова угадывается масонство. И действительно, в конце романа масоны уже появляются в полный рост в виде иллюминатов, вступающих в борьбу с русскими витязями. Иными словами, страх перед "жидо-масонской опасностью" автора не оставляет ни на минуту – евреи и на этот раз выступают в одной упряжке с масонами. Однако автор по мере сил стремится уйти от обвинений в антисемитизме, что и заставляет его прибегать к описанным выше замысловатым приемам.
Зато он недвусмысленно называет правозащитников ненавистниками России. Кроме того, врагами оказываются бывшие страны социалистического лагеря и ряд бывших советских республик. Автор снова обращается к теме "оранжевых революций", в совершении которых он винит "бандформирования", действующие по указке "черных сил" (Головачев 2009: 68). Еще одну угрозу он видит со стороны Китая и называет китайцев "саранчой мира", жаждущей захватывать чужие земли. Мало того, обсуждение этой проблемы ведется в расовых терминах – якобы желтая раса грозит вытеснить белую (Головачев 2009: 143–144).
В романе читатель встречает немало сюжетов, присущих сегодня ксенофобскому дискурсу. Скажем, обнаруживается, что враждебные силы хотят разработать программу падения рождаемости и увеличения смертности в России, тогда как русские витязи ведут борьбу за "естественную динамику российского суперэтноса" (Головачев 2009: 27, 32). Враги ("черные силы") занимаются формированием искаженной системы ценностей, навязывают инородные идеологические установки, инородные культурные отношения, инородный образ жизни, к числу которых автор относит "пагубное увлечение молодежи Интернетом" (Головачев 2009: 39, 344). Якобы в России активно идет процесс замещения коренного населения пришлыми народами, а гастарбайтеры отнимают работу у местного населения (Головачев 2009: 169). В свою очередь, русские витязи хотят, чтобы все народности и нации жили в России свободно, однако "при условии отсутствия у них криминально-властных амбиций" (Головачев 2009: 33). Иными словами, автор полагает, что у некоторых из них могут быть такие амбиции! Во всем этом, разумеется, легко узнаются стереотипы, присущие современной ксенофобии.
В романе снова звучит мотив Гипербореи, располагавшейся на затонувшем материке Арктиде. Говорится о невероятных познаниях ее обитателей и об их соперничестве с Атлантидой. Автор упоминает и о поисках следов Гипербореи на Кольском п-ове, которые вели Барченко и Демин. Он всячески уговаривает читателя поверить в реальность Гипербореи и вновь обрушивается на "ортодоксальных ученых", связывающих ее с лженаукой. А в центре романа находится борьба за наследие Гипербореи, обладание которым якобы дает власть над всем миром. Тивел стремится запустить "водоворот оси мира", когда-то созданный гиперборейцами. Ведь в случае удачи он становился властелином мира. Однако он не может достать ключ от "Водоворота", и именно за овладение этим ключом в романе разгорается нешуточная борьба. По сути же, как мы видели выше, ключ нужен самому читателю, чтобы разгадать зашифрованные автором имена героев романа и понять суть описываемой конфронтации.
В России выходят и более умеренные художественные произведения, где языческие сюжеты излагаются без какой-либо апелляции к "арийской идее". В них говорится о высокой дохристианской культуре славян и их языческих богах. В то же время авторы таких книг тоже не избегают соблазна рассказать и о некоей дохристианской письменной традиции. В беспощадном уничтожении всего этого культурного богатства обвиняется, разумеется, христианство (см., напр.: Осетров 1994).
Некоторые авторы таких романов показывают Арктиду с иной стороны. Так, в романе Н. Нечаевой "Седьмая раса" с ней связываются вовсе не предки русских и не славянские волхвы, а люди с немецкими именами, говорящие по-немецки. Они рисуются продолжателями дела нацистов, объявляющими себя избранными, сохранившими "чистоту арийской крови" и поклоняющимися свастике. Правда, со ссылкой на "Влесову книгу" заявляется, что славяне тоже являются "ариями". Однако автор не хочет отдавать "священное дело ариев" на откуп радикалам и дистанцируется от действий скинхедов (Нечаева 2007: 332–356). События романа разворачиваются на Кольском п-ове, куда прилетает известная журналистка для того, чтобы сделать репортаж о поисках древней Арктиды. Причем содержащиеся в романе сведения о последней говорят о хорошем знакомстве автора как с произведениями В. Н. Демина, так и с популярными представлениями об Аркаиме, наводнившими российские СМИ. В романе также воспроизводится идея о том, что владение бывшими землями Арктиды, к которым относится Кольский п-ов, якобы дает власть над миром (Нечаева 2007: 157).
Одной из центральных идей романа является смена рас и скорый приход шестой расы, о чем более ста лет твердят поклонники эзотерических наук. При этом делаются отсылки к теософским и ариософским концепциям конца XIX – начала XX вв. и звучат имена Блаватской, супругов Рерихов и австрийского ариософа Гвидо фон Листа. Знает автор и о псевдонаучных построениях нацистского ученого Г. Горбигера, а также о фантастических произведениях чилийского почитателя нацистов Мигеля Серрано, настаивавшего на том, что якобы недобитые нацисты нашли приют в Антарктиде. Короче говоря, в романе в той или иной мере воспроизводятся известные эзотерические мифы об Арктиде и арийцах. Однако автор проводит резкие различия между их потомками: немецкая линия связывается с расизмом и убийствами, а славянская линия (к ней относится и героиня романа, о чем говорит сама ее фамилия Славина) от этого всячески дистанцируется.
Вначале все подобного рода произведения оставались в рамках художественной или научно-фантастической литературы. Однако в середине 1990-х годов наступил новый этап, когда их авторам захотелось завоевать более широкое признание. Тогда В. И. Щербаков добился публикации в издательстве "Просвещение" книги, предназначенной для старшеклассников, в которой он развивал все те же идеи о родстве русских с этрусками и фракийцами, об обитании скандинавов в Парфии, о славянах-венедах, якобы живших некогда от Индии до Западной Европы и давших местным народам письменность и государственность. Мало того, в книге в завуалированном виде присутствовала и отмеченная выше антисемитская версия о том, что будто бы "ваны-венеды" создали древнейшую государственность в "Ванаане (Ханаане)" (Щербаков 1995б: 80, 159). В настоящее время все эти идеи вошли уже в "золотой фонд" русской псевдонаучной историографии, и отдельные авторы ссылаются на них как на неопровержимую истину (см., напр.: Платов 1995: 35, 81–85). Остается добавить, что с 1996 г. В. Щербаков являлся президентом Московского клуба тайн и, помимо этрусского происхождения славян, его излюбленными темами продолжали оставаться пропаганда самых фантастических небылиц об Атлантиде вплоть до утверждения о существовании великой мировой цивилизации 40 тыс. лет назад (Щербаков 1996а), а также об НЛО, космических пришельцах, вставших из гроба мертвецах и т. д. (Щербаков 1996б). Между тем, это не остановило издательство "Просвещение", и оно было готово тиражировать его фантазии в качестве добротного исторического материала для воспитания учащихся. Одновременно с вышеупомянутым учебным пособием Щербакова в этом издательстве вышла предназначенная для школьников книга по славянской мифологии, написанная Г. С. Беляковой. В ней содержались те же самые идеи, что и в книге Щербакова (см.: Белякова 1995).
В 1990-х гг. арийский миф начал использоваться радикальными политиками, и одним из первых среди них был уже известный нам В. Скурлатов. Выступая в 1994 г. на страницах газеты "Завтра", он провозгласил русский народ "неотъемлемым побегом могучей арийской расы". Образцом для подражания он назвал Гитлера, "пророка нордических арийских обетований", стремившегося создать "великую арийскую империю". Но сам Скурлатов решил идти еще дальше Гитлера, заявив, что одной шестой земного шара ему было мало; ему была нужна "вся Вселенная". "Моя раса, – писал он, – от Яфета. А Яфетовым потомкам даровано Богом господство над всем родом человеческим". При этом он ссылался на Книгу Бытия и заявлял, что такова "наша Русская вера" (Скурлатов 1994). Иными словами, арийский миф, как и в период нацизма, вновь был взят на службу радикальными политическими движениями. О них-то теперь и следует поговорить.