Луиза: И тогда у меня снова начнет болеть голова, а ты говоришь, что передачи не существует. (смеется) Знаешь, я прямо сейчас снова это чувствую. А ты говоришь, что нет такой вещи, как передача или излучение шакти.
Карл: Нет, это не передача.
Луиза: Тогда что это? Почему я чувствую это прямо сейчас, когда ты говоришь со мной, и это идет, идет и идет?
Карл: А я это вижу, вижу и вижу.
Луиза: Да, да, а потом - бум!
Карл: Это не передача, ведь я говорю с Тем, которое есть ты, а не с призраком. Поэтому я ничего не передаю. Мне не нужно никуда проникать, поскольку я говорю с Тем, которым являюсь. Передачи не существует, не существует передатчика и не существует принимающего.
И в этом отсутствии передатчика и принимающего пробуждается жизнь. Это ты ощущаешь как шакти, жару, жар тела. Затем начинается сопротивляемость третьего глаза. Тогда из–за этого жара или энергии у тебя начинается головная боль или мигрень, которая возникает из–за отсутствия передатчика и принимающего, поскольку в каждой клетке пробуждается осознанность самой жизни. И тогда сопротивление контролера приносит головную боль.
Луиза: Сопротивление контролера?
Карл: Потому что ты хочешь контролировать, ты хочешь контролировать свою энергию; эта идея "моей энергии", это "я" - всегда идея контроля. Поэтому, что бы ни возникало, ты хочешь сделать это своей энергией, своей системой контроля, ведь так? Тогда начинается сопротивление, и ты становишься маленькой трубой, и энергия должна пройти сквозь маленькую трубу, и тогда это превращается в головную боль. С контролем ты хочешь сузиться. Когда ты контролируешь, ты узок. Но сделать с этим ничего не можешь.
Луиза: Нет. Только дышать.
Карл: Только дышать. (оба смеются) Нет, говорю тебе, я пережил пять лет мигрени, и знаю, откуда она появляется. Но когда она ушла, она просто ушла. Потому что вместе с контролером уходит все. Остается просто тотальная открытость всех частей, когда наступает это приятие безо всякой системы контроля.
Я ощущаю твой жар здесь и сейчас, всю эту энергию, но она не беспокоит это (указывает на тело), чем бы она ни была. Она входит и выходит, как волны энергии. Но это не моя энергия или что–то еще. Она просто приходит и уходит.
Контролирование, контролирование. (Луиза глубоко вздыхает) Напряженное. У вас есть вопросы об этом?
Матильда: Да, мне интересно, почему не действует аспирин?
Карл: Не действует. Потому что это не химическая штука, которую можно устранить с помощью другой химии. Нет, я пытался. Когда была мигрень, я перепробовал все. Забудь об этом. Гомеопатия, аллопатия, бла–бла–бла. Антипатия.
Роза: (со смехом) Антипатия!
Карл: Да, симпатия также не сработала.
София: Значит, контролер может потерпеть неудачу - или нет?
Карл: О, это было благодаря Махабхарате, увиденной по телевизору. Вся эта тема свободной воли, и вся эта история с Кришной, и, в конечном итоге, прохождение небес и ада с Юдхиштхирой и полное отождествление себя с Юдхиштхирой, с этим персонажем. И потом, не желая оставаться на небесах, потому что на небесах были только враги, он отправился в ад, и Кришна спросил его: "Мог бы ты принять ад навеки? Есть ли хоть какое–то желание избежать этого и осталось ли в тебе стремление избежать то, что есть ад, что есть отделенность?"
Это было просто абсолютным "нет". "Я абсолютно изжил это стремление". И тогда, в этот момент, наступило тотальное приятие, тотальное разрушение, крушение контроля.
София: В тотальном "нет" было приятие.
Карл: В тотальном "выхода нет". Был ад, и не было желания выбираться из него, просто больше не было никакой идеи выхода. "Если должно быть так, то это так. О'кей".
Абсолютное приятие, даже без произнесения слов. В абсолютном приятии контролера нет. А без контролера всякое сопротивление и вся мигрень исчезли в тот самый момент и больше не возвращались.
Но не благодаря чьему–то добровольному решению избавиться от этого. Приятие есть тогда, когда оно есть, а не благодаря какой–то технике, которую ты делаешь, потому что любая техника, которую ты используешь, направлена против этого. Всякий раз, когда ты пытаешься контролировать приятие, ты хочешь, чтобы оно стало твоим приятием. Ты хочешь контролировать даже приятие, и тогда оно сужается еще больше.
Поэтому я и говорю, что все техники в определенном смысле направлены против приятия. Потому что все, что ты делаешь, направлено против него. Ты хочешь контролировать его своей техникой. Ты хочешь сделать его своим приятием. Так ты все больше и больше становишься контролером. Ты даже становишься богом, авсипаром вселенной, когда контролируешь это. Потому что у сознания нет пределов контроля. Поэтому ты даже становишься великим богом вселенной, но ты по–прежнему "обладатель одинокого сердца".
Пит: Существует эта воображаемая личность, которая занимается всем этим поиском и попытками контроля… Возможно, было бы полезно просто сказать этой личности: "Да, занимайся своими поисками, продолжай попытки контроля"… до тех пор пока она просто не разрушится, знаешь? Просто продолжай попытки…
Карл: Нет, она не может разрушиться, потому что это уже сознание, а сознание неистощимо. Если бы оно было похоже на личность, которую можно исчерпать, потому что в ней присутствует личностная энергия, которую можно исчерпать, то было бы легко. Существует техника йоги, в которой можно полностью использовать эту личностную энергию. Но поскольку личность уже является самим сознанием, она неисчерпаема, потому что это неисчерпаемая энергия.
Существует абсолютное сознание, и тебе не исчерпать его. У него всегда найдется очередное средство, чтобы избежать истощения. Внезапно открывается второе дыхание, и третье, и пятое дыхание и все, что угодно, - для этого поиска.
Пит: Разрушения никогда не происходит.
Карл: Разрушения никогда не будет, потому что разрушаться нечему. Существует абсолютное сознание, и идея сознания настолько реальна и настолько абсолютна - ты не можешь исчерпать эту идею. Потому что даже эта идея абсолютна.
Все те идеи истощения - они срабатывают внутри определенных рамок. Скажем, ты бегун. У тебя может быть идея о том, что ты выдохнешься через сорок миль, или пятьдесят миль, или десять миль, или одну милю, или даже через сто метров. Но марафонец после двадцати километров может остановиться на передышку, и тогда он чувствует, что не может даже идти, но внезапно возникает мертвая точка, момент приятия, и он снова бежит, словно вообще не бежал до этого.
Никогда не знаешь… Эта энергия - столь загадочное, столь чудесное, столь магическое нечто. Неисчерпаемое. Если это должно случиться, если суждено случиться тому, что ты снова должен побежать, ты побежишь, и побежишь, и побежишь.
Пит: Подобно многим, я проделал большое количество садхан, а потом, похоже, наступил кризис, когда я понял тщетность этого, понимаешь? Но ты говоришь, что, как только ты делаешь передышку, тот маленький воображаемый человек выпрыгивает и начинает снова выполнять свои садханы. Или, может быть, не начинает. Может быть, он пробуждается?
Карл: Может быть, нет. Я не знаю. Не потому, что ты выполнял садхану, ты откажешься от этого. Если так должно случиться, то это будет похоже на высказывание Раманы: "Благодаря своему везению я пришел в этот мир и сразу, одним лишь "Кто я?", оказался в Том, без необходимости проделывать сначала что–то другое". Так что никогда не знаешь. Это тайна. Абсолютная тайна. В ней нет правила. Абсолютная "бесправильность".
Я бы сказал, нет ничего, что ты мог бы заключить в рамку какого–то правила или техники. Ни в чем нет никакого "благодаря". Есть только "вопреки". В любой момент это может абсолютно измениться, превратившись во что–то другое. Это не похоже на движение из А в Б со всеми промежуточными техниками, когда ты исчерпываешь свои садханы и становишься более сознательным, и тогда ты более осознан, бла–бла–бла, карточный домик рассыпается - нет. Ты должен быть вопреки исканию, вопреки садхане, а не благодаря прекращению чего–либо. Снова и снова я вбиваю это: что вопреки знанию или незнанию, ты есть, что ты есть, не "благодаря".
Знание ты можешь достигнуть, оно все равно вторично. Так что забудь о нем. То знание, которое приходит благодаря отсутствию ума или пустоте ума, опять обусловлено.
Пит: Но это разрушение, когда ты становишься абсолютно обнажен и способен пройти сквозь игольное ушко… я не говорю, что благодаря садханам можно достичь чего–то… но иногда момент той наготы наступает, когда ты проделал множество садхан, ты все излил, но все это обернулось для тебя большой неудачей, и вдруг ты достигаешь этой наготы, наступает момент, когда ты понимаешь…
Карл: Каждую ночь ты обладаешь этой наготой в глубоком сне. Так что ты мог бы выполнять садханы, чтобы спать. У тебя есть снотворное и техники для сна в глубоком сне? Погружение в глубокий сон происходит благодаря твоим садханам? В глубоком сне никто не беспокоится о садхан ах, знании или незнании или чем–то еще, что появится в следующий момент, потому что нет беспокоящегося, нет вопросов и ответов. Так ты выполняешь садханы, чтобы уснуть?
Пит: (со смехом) Если только бодрствование является садханой. Я не знаю. Когда я высыпаюсь, мне нужно какое–то время побыть в состоянии бодрствования, прежде чем я снова смогу уснуть.
Карл: Значит, из–за того, что ты спишь, ты снова просыпаешься. Звучит хорошо. "Я сплю, чтобы снова проснуться, и я просыпаюсь, чтобы я снова мог уснуть". Бесконечный круг: ты истощаешь себя, чтобы снова уснуть. Это садхана, подобная духовной технике. Ты используешь эту технику, чтобы истощить себя, дабы лучше спать, чтобы потом проснуться со свежими силами для работы. Звучит хорошо.
Но это есть, как оно есть. Посмотри на мир. Так много великих мастеров уходили в самадхи осознанности, порой на тысячу лет, но потом они снова просыпались и работали. Этот сон наполнен всеми видами пробуждения, и истощения, и восстановления, и делания, и неделания. Твоя идея "тотального ухода из–за исчерпанности" не работает. Ты не можешь исчерпать то, чем ты являешься. Это всегда звучит мило, хорошо и очень логично, только не работает. Это работает, если ты хочешь купить мерседес, или приобрести новый дом, или достичь другой цели, вроде этой. Ты можешь использовать пошаговый "от А до Б" подход, чтобы достичь ее. Но не То, которое ты ищешь.
Поэтому этот драгоценный ум, этот драгоценный интеллект ты можешь выкинуть в ближайшую помойку, потому что для Того он не сработает. Но это красиво, а? Что он не работает. У тебя есть инструмент, ты можешь его использовать, хотя он все равно не работает. Ладно. Ты играешь с ним. Ты играешь с умом, играешь с интеллектом, играешь с садханой - это медитация. Ты просто играешь. Ты развлекаешься.
Ты Само–развлекаешься только тогда, когда не получаешь от этого никакого результата. В тот момент, когда у тебя появляется ожидание результата, ты работаешь, и тогда ты действительно работаешь в поте лица. Тебе даже хочется получить результат становления тем, что ты есть. Бог ты мой! "Это будет мое Я. Я достиг себя". Что это было бы за "Я", которое ты мог бы достичь?
Чарльз: Ограниченное "Я".
Карл: Да. Относительное "Я", относительная свобода, относительное - что угодно. Ограниченное, ограниченное, ограниченное. И что? Так что такое эта "личная свобода"? Идея. Просто идея. Она приятна, но не имеет никакой ценности. Ты все равно существуешь "вопреки", не "благодаря" твоему деланию или неделанию. Если ты увидишь это, если ты действительно увидишь, что ты есть вопреки твоим садханам, вопреки тому, что ты сделал или не сделал, вопреки твоим грехам или не грехам, вопреки твоей вине или не вине, действительно вопреки, всегда вопреки, никогда "благодаря", - то это уже свобода. Бог ты мой.
То, которое есть Я, не знает Я
Матильда: Так это можно увидеть?
Карл: Конечно, это можно увидеть. Ты можешь увидеть, что ты не можешь быть тем, что можешь увидеть. Это есть пребывание Тем, смотрящим на себя. Когда ты являешься Тем, которое смотрит на себя, в этом видении себя нет абсолютно никакой идеи о том, чем оно является и чем не является. Ты просто существуешь в качестве этого видения, безо всяких концепций того, чем ты являешься и чем не являешься. Ничем из того, что ты видишь, ты не можешь быть. Как ты можешь не видеть этого, если ты всегда видишь это?
Ты всегда переживаешь что–то, но ничем из того, что ты переживаешь, ты не можешь быть. Потому что то, что ты переживаешь, не является вторым, оно пребывает во времени, это идея, образ. Но глаз того, кто смотрит, - этот глаз, который есть само зрение, не может увидеть себя. И что? Ты можешь только видеть, но ты не можешь быть тем, что ты видишь.
Но для того, чтобы видеть, ты должна быть. Это бытие обнажено. Поэтому ты принимаешь любую оболочку видения, ты одета в то, что воображаешь себе. Но это всего лишь одежда. Ты - постоянная нагота, хотя и облачаешься в концепции, ошибочно принимая эти образы за реальность и одеваясь в них. В это тело одето то, что ты есть, но тело износится, как и любая другая одежда. Ты надеваешь его, и ты снимаешь его, но все равно остаешься обнаженным бытием. И что? Нет ничего плохого в теле или в другой одежде, но рассматривай это как приправу! Но если ты будешь считать приправу реальной, то окажешься в салате. (смех) Нет? В весьма большом салате!
Матильда: Не надо отождествлять себя с ним.
Карл: Даже это является концепцией.
Матильда: Да. Например, вместо того чтобы идти в храм, я иду на рынок, и я знаю, что охотнее пошла бы в храм, для своей головы, но я иду на рынок и просто делаю то, что делаю. У меня нет выбора. Я это делаю. Я понимаю, что лучше бы мне пойти в храм, но сейчас я здесь, на рынке. И я это принимаю. И тогда это легко.
Карл: Нет. Не в твоих руках принимать это. Это все равно личностное приятие, которое ничего не значит. Временное маленькое приятие какого–то видения - это понимание умом.
Но я говорю о пребывании Тем, которое существует до всякой идеи, пребывании этим приятием, у которого нет второго, поскольку нет никакого второго, чтобы его принимать. Об этой безусильности твоей природы, этой обнаженности я говорю, а не о каком–то понимании того, что "вопреки желанию быть там, я тут". Я не говорю об этом "вопреки". Нет, оно появляется и исчезает. Не волнуйся. Его вообще нет. Я говорю о том, что такое само понимание, само знание, которое никогда не исчезало.
Знание того, что ты существуешь, какими бы ни были идеи или концепции, - это знание о бытии никогда не исчезало. Поэтому ты никогда не утрачивала это абсолютное знание того, что ты есть. Оно есть вопреки всякому относительному знанию или незнанию, не "благодаря". Это приятие твоего бытия Тем, которое есть приятие. Поскольку это абсолютное знание никогда не утрачивалось, ты пребываешь в Абсолюте, но не посредством знания или незнания.
Матильда: Это то, что я имею в виду. Ты не можешь знать этого, как и не можешь не знать.
Карл: Да. Ты - это парадокс. Ты не можешь не знать этого, но ты не можешь ни знать, ни не знать. Знание и незнание существуют, потому что ты есть. Так что, вопреки знанию и незнанию, ты есть. Это абсолютное бытие. Поэтому вопреки относительному или неотносительному бытию, ты есть То, которое есть абсолютное бытие.
Относительное бытие или неотносительное бытие, ограниченное или неограниченное существует, потому что ты есть, но ты понятия не имеешь об ограниченном или неограниченном, потому что даже идея о неограниченном бытии является ограничением. Какое бы определение ты ни дала, ты создаешь себе рамку. Но чтобы создать себе рамку, ты должна существовать до нее. Поэтому я прошу тебя быть до того, что уже является концепцией "я", даже осознанности, быть Тем, которое является этим абсолютным "до" - с ним я говорю, только с этой обнаженностью.
Так что, вопреки твоему пониманию, вопреки твоему маленькому приятию, ты есть. Не "благодаря" ему. Маленький личный покой может иметь место. Или свобода. Но эта маленькая личная свобода или покой снова исчезнут. Ты можешь подумать, что это выход, но это не так.
Луиза: Это весьма кстати. Как маленький ящик с инструментами.
Карл: Звучит хорошо.
Луиза: Если ты находишься в стрессовой ситуации, ты можешь обратиться к нему. Знаешь, это своего рода удобно. Если ты находишься в стрессе и знаешь, как расслабиться, то это весьма кстати.
Карл: Да, звучит хорошо. Но то, что может расслабиться, все равно очень напряжено. Даже в личностном расслаблении ты уже ожидаешь возвращения к стрессу. Я говорю о том абсолютном расслаблении, где нет второго, где не остается никого, чтобы быть в напряжении, в каких–то взаимоотношениях.
Луиза: Но, тем временем, что делать?
Карл: Тем временем? Не существует того времени.
Луиза: (со смехом) Тем временем, я не могу продолжать жить вот так!
Карл: Время очень подлое, я знаю. Время означает, что существует второй. А за вторым приходит секунда, а за секундой появляется час, а за часом - год, и бла–бла–бла. Так с первой секунды начинается время.
Чтобы увидеть первую секунду (второго), оставайся в Том, которое пребывает до второго, до образа. Тогда ты увидишь, что время - это твое дитя, а не ты - дитя времени. В этом разница. Может быть время или не–время, и все эти переживания и образы, но все они - твои дети. Ты - не дитя времени.
Ты пребываешь до этого абсолютного Источника, в котором появляются все образы, но сама ты не имеешь обличья, поскольку ты не можешь вообразить себе, что ты такое. Все, что ты можешь себе вообразить как второе "я", - в тот момент, когда появляются "я" и "я сам", уже это "я" является ложным. Начинается ложь, а ты становишься лжецом. Поэтому все, что исходит от тебя, оказывается ложью. Это правда?
Луиза: (со смехом) Хорошо. Да!