Пока Абу-али-сина спокойно занимается своими делами, а халвафруш по ночам вкушает с любимой сладкие плоды сада любви, мы расскажем о путешествии послов в далекую Индию. Попутный ветер дул в паруса корабля, на котором посланцы падишаха Каира отправились к падишаху Индии, и вскоре корабль достиг желанных берегов. Передал посол падишаха Каира послание падишаху Индии, преподнес ему богатые подарки. Прочитал падишах Индии послание, очень удивился и сказал послу: "О великий аллах! Уж если мудрец из Багдада узнал, что есть в Индийском океане остров, объятый огнем, то мог бы он и догадаться, что люди на таком острове жить не могут. Правда, может быть, мудрец был пьян или, возможно, он и не мудрец вовсе, а глупец. Но если даже невежда высказал глупость, неужели во всей стране не нашлось хотя бы одного умного человека, который бы разъяснил падишаху, что в огне люди не живут. Да, есть в Индийском океане остров, объятый огнем и название его действительно Мосакия, но не колдунами создан он, а великим аллахом. Бури бушуют возле этого острова, и если корабль попадет в эту бурю, ждет его неминуемая гибель: из тысячи кораблей лишь один может остаться невредимым. Много удивительных историй рассказывают об этом острове и нам этот остров известен не хуже, чем вам". Эти же мысли изложил в ответном послании падишаху Каира падишах Индии и добавил: "Мы готовы помочь тебе, падишах, в любом деле, только не в том, о котором ты просишь. Если же багдадский мудрец, которого ты сравниваешь с Платоном, приедет к нам и захочет сам побывать на огненном острове, а потом расскажет, как может жить человек в огне, что ж, добро пожаловать. Пусть он первым войдет в огонь, а мы последуем его примеру. Как и ты, мы тоже почли бы за большое счастье сидеть за одним столом и пировать с таким удивительным мудрецом".
Так посмеялся над падишахом Каира падишах Индии и велел прогнать послов, чтобы не донимали они людей глупыми просьбами.
И послы, сообразив, что индийский падишах прав, сгорая от стыда, не зная, что сказать, кусая с досады пальцы, тотчас отправились в обратную дорогу. А пока в горестном раздумьи посланцы падишаха Каира держат путь домой, с Абу-али-синой случилась неприятная история.
Однажды помывшись в бане, он хотел расплатиться, но сунув руку в карман, обнаружил, что деньги оставил дома. Подумав, Абу-али-сина предложил банщику в залог свой платок и, извиняясь, сказал ему: "О милостивый банщик, я забыл деньги дома. Возьмите в залог мой платок, и я принесу вам деньги". Банщик был груб и недоверчив. Он отбросил платок Абу-али-сины, стал ругать, оскорблять и стыдить его, не обращая внимания на собравшуюся толпу. Но тут подошел добрый человек и сказал:
"Эх, банщик, банщик, стоит ли глумиться над дервишем из-за каких-то двух монет?"
И он дал Абу-али-сине несколько монет. Отдал Абу-али-сина две монеты банщику, но решил проучить грубого и недоверчивого скрягу. Прочитал Абу-али-сина заклинание и дунул на печку, что стояла в бане. И тотчас в печке погас огонь, потемнели угли, исчезло тепло. А в бане стало так холодно, что дрожь пробрала тех, кто там мылся. На стенах появился иней, люди, расталкивая друг друга, стали торопливо одеваться и поспешили к выходу. Удивился банщик: "Что такое случилось?"- спрашивал он всех бегущих из бани. Но никто ему ничего не отвечал. Все торопливо повязывали кушаки на ходу и зуб на зуб не попадал у них от холода, да заледенелые бороды тряслись. На улице народ смеялся над вышедшими из бани, а некоторые зеваки увязывались за ними.
Так никто и не сказал банщику, почему все бегут из бани, и решил он заглянуть в баню сам. Вошел он в баню и глазам своим не поверил: мороз в бане лютый, все льдом покрылось, ураганный ветер бушует, страшная стужа глаза слепит, лицо обжигает, душу леденит. Еле выбрался он из адского холода, едва жив остался. Подумал банщик и понял, что дервиш - не простой человек Пожалел банщик о случившемся, но что делать, где теперь искать того дервиша?
Вскоре об этом удивительном случае заговорили во всем городе, И если встречались двое, то разговор шел только о выстуженной бане и несчастном банщике. Дошли слухи и до дворца, и до людей дивана, и до самого падишаха. Не поверил падишах слухам, счел их нелепыми, сам пришел на место, чтобы удостовериться. И оказалось, о ужас, что слухи скорее приуменьшали, чем преувеличивали случившееся. И удивился падишах, и удивились приближенные его. А Абульхарис, разузнав обо всем, сказал падишаху: "О властелин мой, падишах Каира! Нелегко объяснить то, что произошло. Живет, полагаю, в твоем городе всесильный мудрец, и все, что происходит с твоей дочерью, и история с этой баней, наверное, - дело его рук. Но, слава аллаху, я, кажется, догадался, как найти его. Перво-наперво надо разыскать банщика, привести его сюда и расспросить обо всем хорошенько".
И воскликнул падишах в сердцах: "Ты глупый самозванец, а не мудрец. Ты ничего не знаешь! Разве не по твоему совету я снарядил корабль в Индию? А теперь ты утверждаешь, что негодяев надо искать в Каире, невежда!"
Но люди дивана успокоили падишаха. "Пусть так, - сказали они, - однако от того, что предлагает Абульхарис, вреда не будет, а разузнать все хорошенько стоит".
Разыскали люди падишаха банщика и привели его во дворец.
- Узнал бы ты дервиша, если бы встретил его на улице? - спросили банщика.
- Непременно узнал бы, - сказал банщик, и его описание дервиша слово в слово совпало с рассказом о дервише дочери падишаха. Приставил падишах к банщику своих людей и пошли она по городу разыскивать таинственного дервиша. А пока они рыщут по улицам Каира, мы расскажем о посланцах падишаха.
С великим трудом добрались они из Индии до родных берегов и, опустив головы, вручили своему властелину послание падишаха Индии. Прочитав это послание, падишах передал его Абульхарису. Смутился Абульхарис, понял он, что просчитался и крепко был раздосадован своей ошибкой.
Стыдно стало и людям дивана, ведь падишах Индии поделом назвал их глупцами, и они, смущенные, не зная', куда смотреть, потеряли на время даже дар речи.
Первым заговорил Абульхарис:
- Надо еще раз хорошенько расспросить твою дочь, о, великий падишах! Может быть, она припомнит какие-нибудь подробности.
И подумал падишах: "За какие грехи шлет аллах мне несчастья, ведь конца им не видно? Вызвал я мудреца из Багдада, столько казны потратил, а толку никакого. Послушался его совета, послал письмо падишаху Индии, а что от него услышал? Своими неразумными советами этот мудрец дал повод и нас считать неразумными". Так думал падишах, а вслух сказал Абульхарису:
- Ладно, поступай как знаешь…
И снова Абульхарис расспрашивал девушку:
- Вспомни, как ты добираешься до того злополучного дома? Сама ли идешь? Открыты ли в пути глаза твои? Или - стоит тебе только открыть глаза, и ты уже там?
Отвечала Абульхарису дочь падишаха:
- Половину пути я совсем не помню, а потом я чувствую, что иду своими ногами, но не по полю, а, кажется, по городу. И не иду, а бегу быстро-быстро, и нет сил остановить бег, словно невидимые нити тянут меня. И открыты глаза мои, и дом, где я провожу каждую ночь, кажется мне похожим на одну из лавок в нашем городе.
- А узнаешь ли ты того дервиша, если увидишь его? - спросил девушку Абульхарис.
- Думаю, что узнаю, - ответила девушка. Тогда Абульхарис сказал:
- О падишах, прикажи закрыть все лавки и пусть дочь твоя, переодетая, чтобы нельзя было узнать ее, пройдет по всем улицам. Уж на этот раз мы найдем этот дом, и дервиш попадет в наши руки. Люди дивана приняли совет Абульхариса, и переодетая дочь падишаха пошла по улицам Каира искать таинственный дом.
Узнал Абу-али-сина, как хитроумно разыскивают его и халвафруша люди падишаха, и решил, чтобы подразнить их, показаться им на глаза.
Была в городе лавка, где собирались люди поговорить том, что происходит в мире, решить важные дела торговли и строительства. Зашел туда и Абу-али-сина, а следом за ним - банщик. Узнал банщик Абу-али-сину, закричал и стал всем показывать на него пальцем: "Вот тот дервиш, который выстудил мою баню и устроил там снежную бурю!"
Быстро позвали субаша, и тот, схватив Абу-али-сину за ворот и крепко ругаясь, потащил его, приговаривая;
- Торопясь, несчастный, тебя давно ждут люди дивана!
- Я простой, бедный человек, - сказал Абу-али-сина, - я знать не знаю людей дивана. Что вы от меня хотите?
Но субаш не посчитался с его словами.
Тогда по пути во дворец Абу-али-сина прочитал заклинание и, приняв облик субаша, схватил настоящего субаша за ворот:
- А ну поторапливайся, - сказал Абу-али-сина, - а то ведь тебя ждут, не дождутся люди дивана!
И увидел народ, как два субаша, схватив друг друга за вороты, тащат один другого во дворец, а дервиша и след простыл.
"О великий аллах!" - удивился народ, услышав, как оба субаша спорили друг с другом, кто же из них субаш. Ничего не доказав друг другу, ругаясь и споря, оба пришли во дворец и предстали перед падишахом. Настоящий субаш воскликнул:
- О мой падишах, клянусь аллахом, вот тот человек, которого ты приказал поймать и привести. Мы поймали его в одной лавке, но по дороге во дворец, - не знаю как, - он принял мой облик. Настоящий субаш это я!
И Абу-али-сина воскликнул:
- О мудрые люди дивана, берегитесь, не верьте этому колдуну. Это тот самый дервиш, которого вы ищите. По дороге он совершил колдовство и принял мой образ. А теперь, когда я привел его сюда, он возводит на меня напраслину.
И слезы потекли из глаз Абу-али-сины. Как ни старались люди дивана установить истину, определить, кто же из двоих дервиш, а кто субаш, сколько ни думали, ничего не смогли решить, потому что оба были похожи друг на друга.
Случайно оказался во дворце и верховный судья-казый.
И сказал казый падишаху:
- О властелин мой, поскольку непременно надо казнить одного из них, вели повесить обоих. Пусть погибнет один невинный, но и колдун будет уничтожен, и все избавятся от его злодеяний. А уже когда их повесят, нетрудно будет разобраться, кто же из них субаш, а кто колдун.
Согласились люди дивана с казыем, и было решено повесить обоих.
Оба, рыдая, обратились к казыю:
- О казый, разве в книгах твоих сказано, что невинного можно вешать? Большой грех берешь ты на душу, кровью невинного обагряешь ты свои руки.
Но мольбы и слезы были напрасными - оба субаша попали в руки палачей, и несчастных повели на казнь.
Глашатаи громко оповещали горожан по всем улицам о предстоящей казни. Дурная весть летит птицей. Услышал печальную новость и халвафруш. Страшное горе охватило его душу, кровавыми слезами заплакал он: "О безмерное несчастье! Из-за меня, глупого халвафруша, погибнет мудрейший из мудрых!" Тем временем горожане стекались из всех уголков большого города на площадь, где должна была состояться казнь великого грешника.
Абу-али-сина, убедившись, что казни не избежать, прочитал одно из заклинаний и принял образ главного палача, а главного палача превратил в субаша.
Главный палач, приняв образ субаша, стал кричать громким голосом:
- Помогите, не казните, я не субаш! Но Абу-али-сина приказал:
- Не давайте орать этому негодяю! Вешайте их скорее!
И обоих повесили.
Подошел Абу-али-сина к падишаху, поклонился:
- О великий падишах, исполнена твоя воля!
А сам в образе главного палача сделал вид, что уходит с площади. Но не ушел Абу-али-сина, а, прошептав волшебное слово, стал невидимым и подошел вместе с толпою к повешенным. И увидели люди, что один из повешенных - субаш, а другой - главный палач. А дервиша, которого хотел казнить падишах, нет и в помине. Поразились происшедшему чуду горожане. Несказанно обрадовался халвафруш, догадавшись, что Абу-али-сина остался жив. "Слава аллаху!" - вознес он к небу молитву, а в это время незаметно к нему подошел Абу-али-сина и дал знать о себе. Они радостно поприветствовали друг друга и, став невидимыми, оба исчезли из толпы.
Узнал и падишах, что повешены его субаш и главный палач, а не дервиш, узнал в те минуты, когда благодарил аллаха за избавление от душевных мук. В гневе падишах стал жевать свою бороду и даже не поверил случившемуся.
- Проверьте, - приказал он слугам, - еще раз проверьте! Неужели повешены субаш и главный палач и нет среди повешенных дервиша, которого мы ищем? Неужели невинные повешены, а колдун снова ускользнул из наших рук?
Подтвердили слуги, что повешены субаш и главный палач.
Обратил падишах свой гнев на казыя: - Безмозглый судья! Ты виноват в смерти моих верных слуг, на тебе - кровь невинных, горе детей их - на твоей совести, да будет вечно мучиться твоя душа!
Казый молча склонил голову. Не ведал он, что Абу-али-сина внушил ему его решение.
Сам же Абу-али-сина вместе с халвафрушем шел домой, вспоминая все пережитое за прошедший нелегкий день.
Словом, все осталось по-прежнему. Халвафруш с помощью Абу-али-сины каждый вечер принимал в своем доме прекрасную дочь падишаха, и до утра они утешались любовью.
Но однажды халвафруш стал просить Абу-али-сину научить его великой премудрости делаться невидимым, чтобы самому посещать дворец.
Возразил Абу-али-сина;
- Нельзя тебе быть невидимым, ибо, не зная, как должен вести себя невидимый, ты можешь попасть в непоправимую беду.
Как ни просил его халвафруш, Абу-али-сина отвечая ему отказом. Перешел тогда халвафруш от просьб к мольбе - он рыдал на груди Абу-али-сины, целовал землю возле его ног:
- О мой великий учитель! Почему ты не хочешь научить меня тому, чем сам владеешь? Если я противен тебе, может быть, мне лучше покинуть этот город?
- Нет, мой дорогой, ведь овладеть волшебной силой - это еще далеко не все, надо уметь ею пользоваться. А ты можешь употребить свои знания во вред себе и оказаться в очень затруднительном и даже безвыходном положении. Вот чего я боюсь.
- О мой учитель, так мало прошу я у вас - всего одну каплю из моря, маленький лучик огромного солнца, и вы отказываете мне. Неужели, любя меня, вы не хотите, чтобы я хоть чуть-чуть стал мудрее?..
Настойчивость халвафруша не знала границ, и Абу-али-сине, который любил юношу и ценил его привязанность к себе, ничего не оставалось, как выполнить его просьбу. Немало уроков дал учитель своему ученику, пока убедился, что тот усвоил трудную науку становиться невидимым. И разрешил Абу-али-сина халвафрушу посещать по вечерам возлюбленную во дворце.
Но халвафруш так стосковался по любимой, что не захотел ждать ночи, а пожелал увидеть ее днем. Он нанес на глаза волшебную сурьму, посмотрел в зеркало и не увидел своего отражения. Халвафруш вышел из дома и на улице нечаянно задел прохожего. Почувствовав толчок, но никого не увидев, бедняга испуганно воскликнул: "Бисмилла!" и спрятался в подворотне. Халвафруш улыбнулся и продолжал свой путь. Он минул ворота дворца, вошел внутрь и, никем незамеченный, вошел в покои дочери падишаха. Халвафруш беспрепятственно любовался красотой своей возлюбленной, а она даже не подозревала о его присутствии. Служанки расстелили скатерть, уставили ее яствами. Халвафруш почувствовал, что ему тоже хочется есть, и стал есть вместе со всеми.
Служанки, увидев, как еда стала исчезать в воздухе, перепугались, бросили ложки и от страха закрыли глаза. Понял халвафруш, что хоть сам он невидим, но еда-то видна, и отодвинулся подальше. Открыли глаза служанки, видят; еда на месте. "Видно, показалось", - подумала каждая. Ничего не сказав друг другу, покинули служанки покои госпожи своей, и остался халвафруш наедине с прекрасной дочерью падишаха. "Будет ли момент удобнее?" - подумал юноша и обнял девушку. Она же едва не вскрикнула от неожиданности и испуга, но халвафруш, заговорив, дал о себе знать:
- Не бойся, любимая, я не чужой тебе человек. Сердце мое не выдержало разлуки, и я пришел к тебе.
Девушка узнала голос халвафруша.
- О мой любимый, - сказала она, - властелин моего сердца. До последнего дня ты скрывал от меня, что ты джин. Но теперь-то я вижу, что ты все же действительно джин…
- О самая стройная дочь Востока, моя госпожа, моя повелительница. Все-таки я не джин, поверь мне. Мой учитель, тот самый дервиш, которого ты видела, научил меня, как можно стать невидимым. Вот я и воспользовался его наукой и пришел во дворец никем не замеченный.
Удивилась дочь падишаха и подумала про себя: "О, аллах, что-то еще ожидает меня. Раньше он переносил меня в свой дом, и я бессильна была что-либо сделать. Теперь он сам пришел ко мне во дворец. Он не знает никаких преград. Значит, он все-таки джин".
Но она не высказала вслух своих беспокойных мыслей и решила подождать.
До вечерней молитвы оставался халвафруш возле любимой. А потом он вернулся домой и застал там сидящего в задумчивости Абу-али-сину.
- Где ты был? - спросил Абу-али-сина юношу.
- Гулял по улицам, а теперь вернулся…
- Что ж, - улыбнулся Абу-али-сина. - Уж не на улице ли ты обнимал и целовал свою возлюбленную? И уж, наверное, не подумал, что я тут один и что мне скучно без тебя?
- Извини меня, учитель, - раскаялся халвафруш, - сердце мое не выдержало ожидания.
А вечером дочь падишаха снова появилась в доме халвафруша, и лишь утром она вернулась во дворец.
Не в силах понять, что с ней происходит, дочь падишаха, рыдая горючими слезами, жаловалась своей кормилице:
- Угодно ли аллаху все то, что происходит со мной? Прежде мы встречались только ночью, теперь он невидимым будет приходить и днем. Я люблю и боюсь его, ведь он джин…
Узнал неприятную новость падишах. Ужас охватил его сердце, слезы горя душили его и днем и ночью. "Неужели вечно суждено мне страдать от несчастья, обрушившегося на мою голову?" - раздавались его стенания.
Мудрые люди дивана снова пригласили Абульхариса и рассказали ему, что не только по ночам пропадает из дворца дочь падишаха, но и днем юноша невидимым сам появляется во дворце.
И сказал Абульхарис, подумав: - Тут явно действует волшебство, но его можно раскрыть, а юношу поймать. Нужно, чтобы дочь падишаха предупредила своих служанок: как только появится юноша, она даст им сигнал, и они быстро закроют комнату и запрут ее снаружи. А потом приду я и сделаю все, чтобы юноша был задержан.
Приказал падишах, чтобы дочери его объяснили замысел Абульхариса. Девушке рассказали все, и она, согласившись, стала терпеливо ждать.
Прошел вечер, промелькнула ночь, засветлело утро наступил день… Обуреваемый любовью, халвафруш покрыл глаза волшебной сурьмой, стал невидимым, пришел в покои дочери падишаха и начал обнимать и целовать свою любимую.
- Подожди, милый, - страстно прошептала девушка, - потерпи немного. Я скажу служанкам, чтобы приготовили ложе.
- Хорошо, - обрадовался доверчивый халвафруш и остался в комнате ждать вышедшую красавицу, не сомневаясь в искренности ее слов.
А девушка, выйдя из комнаты, дала сигнал служанкам, и они быстро заперли дверь. Беспомощный халвафруш неожиданно оказался один в наглухо запертой комнате. Тем временем прибежал Абульхарис со слугами, приказал принести солому, поджечь ее и напустил в комнату дочери падишаха дым.