А на вторую, увы, меня покинули силы,
Жар мой угас и опять стал я и слаб и убог.
Так; но подруга моя, законной требуя дани,
Не отставала, твердя: "Долг на тебе, - так плати!"
Ах, оставался я глух и к стонам, и к нежным упрекам:
Уж чего нет, того нет - спорить с природой негоже.Я и краснел, цепенел, я не мог шевельнуться -
Стыд оковал меня, страх тяжестью лег на любовь.
Тщетно ласкала она мое охладевшее тело,
Тщетно касаньем руки к жизни пыталась воззвать:
Пальцы её не могли возбудить того, что застыло -
Холоден был я, как лёд, в самом горниле огня."О! - восклицала она, - неужели разлучница злая
Выпила всю у тебя силу для сладостных битв?"
Я отвечал ей, что нет, что сам я казнюсь, угрызаясь,
Но не могу превозмочь сладостью скорбь моих мышц."Нет, не пытайся меня обмануть! - возражает подруга,
Знай: хоть Амур и слепой, тысячи глаз у него.
Не береги своих сил, отдайся игре вожделенной,
Мерзкую скорбь изгони, к радости сердце стреми?
Знаю: под гнетом забот тупеют телесные чувства,
Сбрось же заботы на миг: будешь сильней и бодрей!"Я же всем телом нагим разметавшись на ложе любовном,
В горький, горючих слезах, вот что промолвил в ответ:"Ах, злополучнейший я! Я должен признаться в бессилье,
Чтоб не казалось тебе, будто я мало люблю!
Не заслужило мое вожделенье твоих порицаний -
Нет, только немощь моя наших несчастий виной.
Вот пред тобою оружье моё, заржавелое праздно -
Верный служитель, тебе в дар я его приношу.
Сделай, что в силах твоих, - вверяюсь тебе беззаветно:
Если ты любишь меня, сможешь ты сладить с врагом".Тут подруга моя, вспомнив все ухищрения греков,
Ринулась - жаром своим тело моё оживить.
Но увидав, что предмет любви её мертв безвозвратно
И не способен восстать к жизни под бременем лет,
С ложа вскочила она и бросилась снова на ложе,
И об утрате своей так зарыдала, стеня:"Труженик нашей любви, отрада моя и опора,
Лучший свидетель и друг праздничной нашей поры,
Ах, достанет ли слез оплакать твое униженье,
Песню сложу ли, твоих славных достойную дел?
Изнемогающей, мне так часто спешил ты на помощь,
Огнь, снедавший меня, в сладость умел превратить.
Ночь напролет на ложе моем, мой лучший блюститель,
Верно делил ты со мной счастье и горе моё.
Наших полуночных служб неусыпный, надёжный участник,
Свято хранил ты от всех тайны, что ведомы нам.
Ах, куда же твоя расточилася жаркая сила,
Сила ударов твоих, ранивших сладко меня?
Ныне ты праздно лежишь, совсем не такой, как когда-то, -
Сникнув, опав, побледнев, ныне ты праздно лежишь.
Не утешают тебя ни игривые речи, ни ласки,
А ведь когда-то они так веселили тебя!
Да, это день похорон: о тебе, как о мертвом, я плачу -
Тот, кто бессилен вершить долг свой, тот истинно мертв".Этому плачу в ответ, и жалобам тяжким, и стонам
Так я, однако, сказал, колкость смешав и упрёк:
"Женщина, слезы ты льешь о моем о бессильном оружьи -
Верно, тебе, а не мне, эта утрата больней!
Что ж, ступай себе прочь, дели со счастливцами счастье:
Много дано вам услад: ты в них хороший знаток".В ярости мне отвечает она: "Ничего ты не понял!
Дело сейчас не во мне - мир в беспорядок пришел!
Тот, о ком я кричу, он рождает людей и животных,
Птиц и всякую тварь - всё, что под солнцем живет.
Тот, о ком я кричу, сопрягает два пола в союзе -
Нет без него ни жен, ни матерей, ни отцов.Тот, о ком я кричу, две души сливает в едину
И поселяет её в двух нераздельных телах.
Ежели этого нет - красота не утеха для женщин,
Ежели этого нет - сила мужчин ни к чему.
Ежели этот предмет не дороже нам чистого злата -
Вся наша жизнь есть тщета и смертоносная ложь.Ты - и веры залог, и тайны надежный хранитель,
Ты - драгоценнейший клад, всякого блага исток.
Всё на земле, всё покорно тебе, что высоко и низко:
Скиптры великих держав ниц пред тобой склонены.
Не тяжела твоя власть, но радостна всем, кто подвластен:
Лучше нам раны и боль, нежель немилость твоя.Мудрость сама, что над миром царит, размеряя порядок,
Не посягает ни в чем на достоянья твои.
Дева, ложась под удары твои, тебя прославляет:
Ей, пронзённой тобой, сладостно кровью истечь.
Слёзы глотая, смеется она раздирающей боли,
Рада над телом своим видеть твое торжество.Ты же гнушаешься всем, что скудно, бессильно и вяло:
Даже и в нежной игре мужества требуешь ты.
Служат тебе и разум людской и мышцы людские,
Самоё зло, и оно власти покорно твоей.
Тщетно тебя одолеть враждебные силятся силы -
Труд, холода и дожди, ссоры, коварство и гнев.Нет - и жестокому ты укрощаешь душу тирану,
И окровавленный Марс кроток становится вновь.
Нет - и когда сокрушил гигантов Юпитер Перуном,
Ты из казнящей руки ласково вынул перун,
Нет - пред тобою и тигр признает владычество страсти,
Пред тобою и лев станет и нежен, и мил.Мощь необорна твоя, и милость твоя несравненна -
Сладко с тобой победить, сладко тебе уступить.
Даже в бессилье своем ты вновь исполняешься силой
Снова готов побеждать, снова готов уступать.
Ярость твоя коротка, а нега твоя бесконечна,
Смерть свою духом поправ, вновь оживаешь и вновь", -
Это сказав, удалилась она, пресытившись скорбью,
Я же остался лежать, словно мертвец, на одре…
И. С. Тургенев
ПОП
Поэма
Смиренный сочинитель шутки сей
В иных местах поделал варианты
Для дам, известных строгостью своей,
Но любящих подобные куранты.
1
Бывало, я писал стихи - для славы,
И те стихи, в невинности моей,
Я в Божий мир пускал не без приправы
"Глубоких и значительных" идей…
Теперь пишу для собственной забавы,
Без прежних притязаний и затей -
И подражать намерен я свирепо
Всем… я на днях читал "Pucelle" и "Верро".
2
Хоть стих иной не слишком выйдет верен -
Не стану я копаться над стихом:
К чему? - скажите мне на милость? - Скверен
Мой слог - зато как вольно под пером
Кипят слова… Внимайте ж: я намерен,
Предупредив читательниц о том,
Предаться (грубая во мне природа!)
Похабностям различнейшего рода.
3
Читатели найдутся. Не бесплодной,
Не суетной работой занят я -
Меня прочтет Панаев благородный
И Веверов почтенная семья.
Белинский посвятит мне час свободный,
И Комаров понюхает меня…
Языков сам, столь важный, столь приятный,
Меня почтит улыбкой благодатной.
4
Итак, друзья, я жил тогда на даче,
В чухонской деревушке, с давних пор
Любимой немцами… Такой удаче
Смеетесь вы… Что делать! Мой позор
Я сам глубоко чувствовал, тем паче,
Что ничего внимательный мой взор
Не мог открыть в числе супруг и дочек,
Похожего на лакомый кусочек.
5
Вокруг меня все жил народ известный,
Столичных немцев цвет и сок. Во мне,
При виде каждой рожи глупо-честной,
Кипела желчь… Как русский… не вполне
Люблю я честность… Немок пол прелестный
Я жаловал когда-то… Но они
На уксусе настоянные розы
И холодны, как ранние морозы.
6
И я скучал, зевал и падал духом;
Соседом у меня в деревне той
Был кто же? Поп, покрытый жирным пухом,
С намасленной коротенькой косой,
С засаленным и ненасытным брюхом.
Попов я презираю всей душой…
Но иногда, томясь несносной скукой,
Травил его моей легавой сукой.
7
Но поп - не поп без попадьи трупердой,
Откормленной, дебелой… Признаюсь,
Я человек и грешный, и нетвердый,
И всякому соблазну отдаюсь.
Перед иной красавицею гордой
Склоняюсь я… но все ж я не стыжусь
Вам объявить (известно, все мы слабы):
Люблю я мясо доброй русской бабы.
8
А моего соседушки супруга
Была ходячий пуховик, ей-ей!..
У вашего чувствительного друга
Явилось тотчас множество затей…
Сошелся я с попом… и спился с круга
Любезный поп - по милости моей;
И вот пока сожитель не проспится,
В блаженстве я тону, как говорится.
9
Так что ж? скажите мне, какое право
Имеем мы смеяться над таким
Блаженством? - Люди неразумны, право:
В ребяческие годы мы хотим
Любви "святой, возвышенной" - направо,
Налево мы бросаемся, крутим…
Потом, угомонившись понемногу,
Кого-нибудь еб<ем> - и слава Богу.
10
Но Пифагор, Сенека и Булгарин
И прочие философы толпой
Кричат, что человек неблагодарен,
Забывчив… вообще подлец большой!..
Действительно: как сущий русский барин,
Я начал над несчастной попадьей
Подтрунивать… и на мою победу
Сам намекал почтенному соседу.
11
Но мой сосед был человек беспечный,
Он сытый стол и доброе вино
Предпочитал "любови скоротечной";
Храпел, как нам храпеть не суждено…
Уж я хотел, томим бесчеловечной
Веселостью, во всем сознаться… но
Внезапная случилась остановка:
Друзья, к попу приехала золовка.
12
Сестра любовницы моей дебелой -
В весне, в разгаре жизни пышной, молодой,
О, Господи! была подобна спелой,
Душистой дыне на степи родной,
Созревшей в жаркий день. Оторопелый
Я на нее глядел - и всей душой,
Любуясь этим телом, полным, сочным,
Я предавался замыслам порочным.
13
Стан девственный; под черными бровями
Глаза большие; звонкий голосок;
За молодыми влажными губами
Жемчужины - не зубки, свежих щек
Румянец, ямочки на них, местами,
Под белой, тонкой кожицей - жирок;
Все в ней дышало силой и здоровьем…
Здоровьем, правда, несколько коровьим.
14
Я некогда любил все "неземное" -
Теперь, напротив, - более всего
Меня пленяет смелое, живое,
Веселое… земное существо.
Таилось что-то сладострастно-злое
В улыбке милой Саши… Сверх того,
Короткий нос с открытыми ноздрями
Недаром обожаем блядунами.
15
Я начал волочиться так ужасно,
Как никогда ни прежде, ни потом
Не волочился… даже слишком страстно.
Она дичилась долго, но с трудом
Всего достигнешь… и пошли прекрасно
Мои делишки… Вот я стал о том
Мечтать: когда и где? - Вопрос понятный,
Естественный и очень деликатный.
16
Уж мне случилось, пользуясь молчаньем,
К ее лицу придвинуться слегка…
И чувствовать, как под моим лобзаньем,
Краснея, разгоралася щека
И губы сохли… трепетным дыханьем
Менялись мы так медленно… пока…
Но тут я, против воли, небольшую,
Увы! поставить должен запятую.
17
Все женщины в любви чертовски чутки.
(Оно понятно: женщина-раба)
И попадья-злодейка наши шутки
Пронюхала, как ни была глупа.
Она почла, не тратив ни минутки,
За нужное - уведомить попа…
Но как она надулась, правый Боже!
Ей поп сказал: "Еб<ет> ее, так что же?.."
18
Но с той поры не знали мы покоя
От попадьи… Теперь, читатель мой,
Ввести я должен нового героя,
И впрямь; он был недюжинный "герой"…
"До тонкости" постигший тайны "строя",
"Кадетина", "служака записной"
(Как лестно выражался сам Паскевич
О нем) - поручик Пантелей Чубкевич.
19
Его никто не вздумал бы ловласом
Назвать… огромный грушевидный нос
Торчал среди лица, вином и квасом
Раздутого… он был и рыж и кос.
И говорил глухим и сиплым басом
Ну, словом - настоящий малоросс!
Я б мог сказать, что был он глуп, как мерин,
Но лошадь обижать я не намерен.
20
Его-то к нам коварная судьбина
Примчала… я, признаться вам, о нем
Не думал или думал: "Вот скотина!"
Но как-то раз к соседу вечерком
Я завернул… о, гнусная картина!
Поручик между Сашей и попом
Сидит перед огромным самоваром
И весь пылает непристойным жаром.
21
Перед святыней сана мы немеем,
А поп сановник - я согласен - но
Сановник этот сильно под шефеем…
(Как слово чисто русское, должно
"Шефе" склоняться)… Попадья с злодеем,
С поручиком, я вижу, заодно…
И нежится, и даже строит глазки,
И расточает "родственные" ласки.
22
И под шумок их речи голосистой,
На цыпочках подкрался сзади я…
А Саша разливает чай душистый,
Молчит - и вдруг увидела меня…
И радостью блаженной, страстной, чистой
Ее глаза сверкнули… О, друзья!
Тот милый взгляд проник мне прямо в душу…
И я сказал: "Сорву ж я эту грушу!"
23
Не сватался поручик безобразный
Пока за Сашей… да… но стороной
Он толковал о том, что "к жизни праздной
Он чувствует влеченье, что с женой
Он был бы счастлив… Что ж? он не приказный
Какой-нибудь!" Притом поручик мой,
У "батюшки" спросив благословенья,
Вполне достиг его благоволенья.
24
"Ну погоди ж, - я думал, - друг любезный!
О попадья-плутовка! погоди!
Мы с Сашей вам дадим урок полезный…
Жениться вздумал!., время впереди…
Но все же мешкать нечего над бездной".
Я к Саше подошел… в моей груди
Кипела кровь… поближе я придвинул
Свой стул и сел.. Поручик рот разинул.
25
Но я, не прерывая разговора,
Глядел на Сашу, как голодный волк…
И вдруг поднялся… "Что это? так скоро!
Куда спешите?" - Мягкую, как шелк,
Я ручку сжал… "Вы не боитесь вора?..
Сегодня ночью". - "Что-с?" Но я умолк;
Ее лицо внезапно покраснело…
И я пошел и думал: ладно дело!
26
А вот и ночь… торжественным молчаньем
Исполнен чуткий воздух..к мрак и свет
Слилися в небе… Долгим трепетаньем
Трепещут листья. - Суета сует!
К чему мне хлопотать над описаньем?
Какой же я неопытный поэт!
Скажу без вычур: ночь была такая,
Какой хотел я: темная, глухая.
27
Пробило полночь… Время… Торопливо
Пришел я в сад к соседу… Под окном
Я стукнул… растворилось боязливо
Окошко… Саша в платьице ночном,
Вся бледная, склонилась молчаливо
Ко мне… - "Я вас пришел просить…" - "О чем?
Так поздно… ах! зачем вы здесь? скажите?
Как сердце бьется… Боже! нет! уйдите!.."
28
"Зачем я здесь? О Саша! как безумный
Я вас люблю". - "Ах, нет, - я не должна
Вас слушать…" - "Дайте ж руку…" Ветер шумный
Промчался по березам… Как она
Затрепетала вдруг! - Благоразумный
Я человек, но плоть во мне сильна,
А потому внезапно, словно кошка,
Я по стене вскарабкался в окошко.
29
"Я закричу", - твердила Саша. (Страстно
Люблю я женский крик и майонез.)
Бедняжка перетрусила ужасно,
А я - злодей, развратник - лез да лез.
"Я разбужу сестру, весь дом…" - "Напрасно…"
(Она кричала… шепотом) - "Вы бес!.." -
"Мой ангел, Саша, как тебе не стыдно
Меня бояться… право - мне обидно…"
30
Она твердила: "Боже мой!., о Боже!"
Вздыхала, - не противилась, - но всем
Дрожала телом. Добродетель все же
Не вздор… по крайней мере, не совсем, -
Так думал я; но "девственное ложе",
Гляжу, во тьме белеет… О, зачем
Соблазны так невыразимо сладки!!!
Я Сашу посадил на край кроватки.
31
К ее ногам прилег я, как котенок;
Она меня бранит, а я молчок -
И робко, как наказанный ребенок,
То ручку, то холодный локоток
Целую, то колено… Ситец тонок,
А поцелуй горяч… И голосок
Ее погас - и руки стали влажны,
Приподнялось и горло… Признак важный!..
32
И близок миг… над жадными губами
Едва висит на ветке пышный плод…
Подымется ли шорох за дверями,
Она сама рукой зажмет мне рот…
И слушает… И крупными слезами
Сверкает взор испуганный… И вот
Она ко мне припала, замирая,
На грудь и, головы не поднимая,
33
Мне шепчет: "Друг, ты женишься?" Рекою
Ужаснейшие клятвы полились.
"Обманешь… бросишь…" - "Солнцем и луною
Клянусь тебе, о Саша!" Расплелись
Ее густые волосы… змеею
Согнулся тонкий стан… "Ах да… женись…"
И запрокинулась назад головка…
И… мой рассказ мне продолжать неловко.
34
Читатель милый! Скромный сочинитель
Вас переносит в небо. В этот час
Плачевный… ангел, Сашин попечитель,
Сидел один и думал: "Вот те раз!"
И вдруг к нему подходит Искуситель:
"Что, батюшка? Надули, видно, вас?"
Тот отвечал, сконфузившись: "Нисколько!
Ну, смейся, Зубоскал! Подлец - и только".
35
Сойдем на землю. - На земле все было
Готово… то есть, кончено… вполне…
Бедняжка то вздыхала так уныло,
То страстно прижималася ко мне,
То тихо плакала - в ней сердце ныло…
Я плакал сам, - и в грустной тишине,
Склоняясь над обманутым ребенком,
Я прикасался к трепетным ручонкам.
36
"Прости меня", - шептал я со слезами. -
"Прости меня…" - "Господь тебе судья…" -
"Так я прощен?!" (Поручика с рогами
Поздравил я.) - Ликуй, душа моя!
Ликуй! - Но вдруг… о, ужас! перед нами
В дверях, с свечой - явилась попадья!..
Со времени татарского нашествья
Такого не случалось происшествья