РОДОСЛОВНАЯ РЫЖАКОВЫХ
Первыми из семейских за Байкал попали Феломей и Аристарх Рыжаковы. Они были двумя родными братьями. Их прадед жил когда-то в Москве, занимался торговлей и был знатным человеком. Во время раскола веры прадед Феломея и Аристарха попал в смуту против царя и новшества Никона. Когда всю смуту разбили, прадеда заковали в цепи и сослали в монастырь, а его двух сыновей с матерью сначала отправили на выселок к Архангельску, а потом в Керженец. Там сыновья немного пожили, их кто-то уговорил, и они убежали за Урал, где теперь то место алтайской землей зовется. Пожили они немного, сыновей этих заковали, долго смертным боем били, голодом морили, но от старой веры они не отказались. Там в то время один богатый раскольник оказался, он их и спас от смерти, значит, за большие деньги выкупил.
Поселились братья недалеко от завода, семьями обзавелись и стали поживать. А вера своя старая, от отца которая им перешла, ими не забывалась. Узрели тут уже на Алтае, что они ко всему старому с добром относятся и старые законы чтут, их опять в цепи да хозяину на завод в работники отдали. Богатый раскольник их снова выкупил. Когда он ослобонил, то они с Алтая подались к Тюмени. Тут осели, семьи свои привезли и стали жить.
К тому времени уже братья стариками стали, внуки народились - Феломей и Аристарх. Задумали два правнука купца Рыжакова старую веру в полном порядке блюсти и попались на глаза чиновникам. У чиновников большая власть была, а у Феломея с Аристархом только одни широкие плечи были. Не ровень им бороться-то с богатыми да с начальством. Тут на грех через Тюмень гнали партию колодников. Чиновники пристроили к той колонне Феломея и Аристарха и отправили их длинной дорогой в степи, в тайгу за Байкал.
Остановили их только около Уды, тут их передали с рук на руки другим конвойным и поселили в местах, где одни тарбаганы жили. Потому то место Тарбагатаем зовут. Ну раз поселили тут, значит, жить они стали.
Когда другие семейские сюда пришли, Рыжаковы Куналей основали, и там от них свой род пошел. Значит, предками-то нонешних Рыжаковых были Феломей и Аристарх. Мой отец шибко хорошо знал, откуда его род идет. А вот нонешнее поколение все по книгам свой род хочет найти, да только не находит. Про это у стариков надо спрашивать.
РОДОСЛОВНАЯ ЧЕБУНИНЫХ
Раскол веры был лет триста тому назад при злодее Никоне. Этот антихрист взял да и поправил все старые божественные книги. А как наши предки издревле привышны были к старым книгам, то новая вера по исправным книгам не по душе им пришлась. Вот и пошла карусель, весь народ русский на две части разбился. Одни за Никоном пошли, по-новому молиться стали, а те, кто старой вере верным остался, тех и к расколу причислили, и началось их мытарство по белому свету.
Верных людей к старой вере старообрядцами прозвали, Никон и царь давай их канать, чтобы они новую веру приняли. А деды ни в какую на то согласия не давали, они готовы были умереть за старый обряд, пойти на каторгу, но в руки Никона не давались. Видят царь Алексей Михайлович и Никон, что со старообрядцами ничего сделать нельзя, и начали их канать и мытарить. Кто в лес в скиты перешел, кого в глухие места загнали, а нашего верного протопопа Аввакума вместе с ребятами и с бабой в Сибирь отправил под надзор к казакам.
В то время за нашу праведную веру пострадал наш пращур, Федор Чебунин. Сначала он от Никона на Волгу убежал, потом в Польше побывал, там немного пожил и умер. Осталось от него в польской земле пять сыновей: Мефодий, Амплей, Вавила, Ефим и Ферапонт. Эти сыновья Федора в Польше поженились, и там целая деревня Чебуниных потом появилась. В Польше наши пращуры много лет жили, пока русская царица Катерина Вторая на престол не взошла. Баба она была хитрая, кого хочешь обманет, и порешила изначала польский кусок земли себе взять, а на этой земле наши старообрядцы жили. Когда Катерина все это сделала, то давай всех Чебуниных переселять в Сибирь, мол, там вам жизнь куда лучше будет, чем в Польше.
С царицей да с царем раньше какой спор мог быть, хочешь не хочешь, а давай наши переселяться за Байкал. От пращура Федора Чебунина в наш край пришло семей пять. Все они остановились в Тарбагатае, стали жить кучно, потому что с другими семейскими им жить нельзя было, те были поповцы, а наши Чебунины - беспоповцы, а в Шаралдае поселились темноверцы. Вот так за двести лет тут, в Тарбагатае, Чебуниных расплодилось несколько сот семей. Все они идут от пращура Федора Чебунина, который за праведную веру пострадал.
РАСКОЛЬНИКИ ПРИ ПЕТРЕ ПЕРВОМ
Прослыша о проходе чрез их места Петра, выгорецкие раскольники выслали на выгорецкий ям своих старшин с хлебом-солью.
Зная, что они будут являться тому, кого они считали антихристом, кто был для них зверем апокалипсиса и чей титул представлял собой апокалипсическое число звериное, старшины выгорецкие порядком струсили. Они ждали увидеть грозного судью своего отщепенства и знали наперед, что Петру наговорили про них невесть что.
- Что за люди? - спросил царь.
- Это раскольники, - поторопился объяснить какой-то боярин, а может быть, и генерал, - властей не признают духовных, за здравие вашего царского величества не молятся.
- Ну, а подати платят исправно? - справился прежде всего практический Петр.
- Народ трудолюбивый, - не мог не сказать правды тот же ближний человек, - и недоимки за ними никогда не бывает.
- Живите же, братцы, на доброе здоровье. О царе Петре, пожалуй, хоть не молитесь, а раба божия Петра во святых молитвах иногда поминайте - тут греха нет.
ПЕТР И ЗЛЫДНИ
(…) Когда Петр возвращался к себе после Полтавской битвы, то ему пришлось проезжать и через этот раскольничий скит. Лето шло к концу, и на дворе стояла невыносимая жара. Петр Первый вышел из своей кибитки, чтобы напиться воды и поговорить с жителями, но нигде не нашел людей. Заливались лаем в конурах цепные псы, да безмолвно смотрели на царя ветхие полуслепые старухи.
Все раскольники, боясь преследований царя, бежали в лес.
Петр Первый походил по пустым дворам, осерчал не на шутку и молвил:
- Здесь одни злыдни живут.
Так и закрепилось впоследствии это слово за селом.
Еще говорят, что сами жители - раскольники, требуя от Петра грамоту на торговлю, жаловались ему:
- Посмотри, батюшка, на какой скудной земле живем мы. Не земля, а злыдни.
О государственных деятелях древней Руси
ЮРИК-НОВОСЕЛ
В старину князьки местами жили. Кто где расширился и овладел местом, тут и жил. И приехал Юрик-новосел из северной стороны, из дальней украины, и распоселился жить в Ладоге. Но тут ему место не по люби, и приезжает он в Новгород Великий, и не с голыми рукама, и в союз вступает. И живет он день ко дню, и неделя ко неделе, и год ко году - и залюбили его новгородцы, что человек он веселого нраву и хорошего разуму и повышает себя житьем-богатством, а тут и побаиваться стали. Вот зазвонили на суём - в колокол - и выступает этот Юрик-новосел:
- Что, - говорит, - честное обчество, возьмите меня в совет к себе, и будь я над вами как домовой хозяин. Только можете ли вы за наряд платить мне половину белочьего хвоста?
Сметили и погадали граждане новгородцы и сказали:
- Можем, и платить будем половину белочьего хвоста.
И мало-помалу уплатили они, и им не в обиду это.
Вот опять зазвенел колокол, и на сходе собрались, и говорит Юрик:
- А что, честное обчество новгородцы, можете ли вы платить мне и весь белочий хвост?
Подумали-погадали и опять сказали: "Можем" - и платить стали.
Прошло немного, опять в совет собрались:
- А что, честное обчество, можете ли половину белочьей шкуры платить?
И ответ держат: "Можем".
Еще немного прошло - и в совете опять спрашивает Юрик:
- А что, честное обчество, можете ли вы платить мне и всю белочью шкуру?
Порешили платить и всю белочью шкуру, и платили долго. Видит Юрик, что платят, собрал всех на сходку и говорит:
- За белочью шкуру хочу я наложить на вас малые деньги, можете ли вы поднять мне?
И малые деньги они подняли - и поныне помнят этого домового хозяина и в Северной украине, и в Олонецком крае, и в Новгороде. И после этого Юрика пуще и пуще повышали дань с алтына на четвертину, а с четвертины на полтину, а с полтины на рубль, и так до Петра Первого, а после Петра платили и с живой души, и с мертвой, и рубль, и два, и три, и четыре, и пять.
МАРФА ПОСАДНИЦА
Марфа Посадница славна была пирами да пирогами; хлеб-соль на столе, вино и брага на подносе; пей, ешь, веселися, только ее слушайся, а бога она не знала, а святые ей нипочем. Во великую Софию ходила, а гордую поступь держала и выше всех себя почитала. Соловецкая Сума под рукой ее была, и держала она крестьян у себя и правила ими, как своей рукавицей.
Жил на этой Суме угодник божий Изосима, но людно ему было. Переехал он на Соловецкий остров - и вот первое было чудо. Стал он там проситься у ловцов честно и хорошо:
- Рыболовы, дайте мне сей остров на житье.
Рыбари не соглашаются:
- Не можем дать, - говорят, - нам место это пристойно для рыбной ловли.
Бога просит неотступно Изосима, и вот бог глас гласит с неба слугам своим, по его молению: накажите вы жены этих рыболовов - и сдадут рыбное место Изосиму. И били два мужа светлообразны до кровавых ран эты жены. И рыбари согласились сдать место Изосиму. И начал он тут житье расширять. (…)
И вот сей святой старец (…) приходит к Марфе Посаднице в Новгород. Бояра и князи собраны у ней по ея хотению. Марфа Посадница елико обрадовалась гостю с подсеверной стороны:
- Откуда, - говорит, - мне счастье великое? Кто послал тебя, богобоязненный старец? Откуда, - говорит, - дал господь ангела хлеба покушать?
Старец Изосима поясняет и благословляет ю в своем доме:
- Бог тебя благословит, божья на тебе благодать да будет.
Марфа Посадница зовет его на обед:
- Пища у меня на столе набраная, и князи, и бояре вкупе собраны, благослови, отче, пищу есть и пить.
И благословил Изосима Соловецкий пищу есть и пить. Сидят на пиру все князья и бояра, едят они - наедаются, пьют они - напиваются, разговорами забавляются. Сидит Изосима, притаился в переднем углу; он поднял голову свою честную, воззрел он оком ясным на этих гостей напитущих: все-то они без голов сидят, не вином-то они напиваются, - они кровью все обливаются.
Воскорбел старец и от туги прослезился: жаль ему стало князей и бояр, жаль ему стало великого Новгорода.
Отобедали и начали благодарить Марфу Посадницу за благо ее - за добро.
Тут подходит к ней старец Изосима и умильно ей возговорит:
- Ай же ты, раба божья, Марфа Посадница, благослови ты мне Соловецкую Суму к Соловецкому острову на странных прибежище, убогих пропитанье и братии на спасенье.
Тут ответ держала Марфа Посадница:
- Не могу дать Сумы Соловецкой, и Сума мне самой надоб.
И жаль ей стало Сумы Соловецкой, не рада была она великому гостю и поскупилась (…).
И видит Изосима, что кривда сидит в Новгороде, а правда в небо взята. И скажет он последнее слово:
- От моего здесь бытования сей дом Марфы Посадницы будь пуст и в жилище этом живой человек не живи.
Так и стало по слову его.
ВОЦАРЕНИЕ ИВАНА ГРОЗНОГО
Прежде как на Руси царей выбирали: умрет царь - сейчас весь народ на реку идет и свечи в руках держит. Опустят эти свечи в воду, потом вынут, у кого загорится - тот и царь.
У одного барина был крепостной человек - Иван. Подходит время царя выбирать, барин и говорит ему:
- Иван, пойдем на реку. Когда я царем стану, так тебе вольную дам, куда хочешь, туда и иди!
А Иван ему на это:
- Коли я, барин, в цари угожу, так тебе беспременно голову срублю!
Пошли через реку, опустили свечи - у Ивана свеча и загорись. Стал Иван царем, вспомнил свое обещанье: барину голову срубил. Вот с той поры за это его Грозным и прозвали.
СОРОКИ-ВЕДЬМЫ
Когда царем в Москве был Иван Васильевич Грозный, то на Русской земле расплодилось всякой нечисти и безбожия многое множество. Долго горевал благочестивый царь о погибели народа христианского и задумал наконец извести нечистых людей на этом свете, чтобы меньше было зла, уничтожить колдуний и ведьм. Разослал он гонцов по царству с грамотами, чтобы не таили православные и высылали спешно к Москве, где есть ведьмы и переметчицы. По этому царскому наказу навезли со всех сторон старых баб и рассадили их по крепостям, с строгим караулом, чтобы не ушли. Тогда царь отдал приказ, чтобы всех привели на площадь. Собрались они в большом числе, стали в кучку, друг на дружку переглядываются и улыбаются. Вышел сам царь на площадь и велел обложить всех ведьм соломой. Когда навезли соломы и обложили кругом, он приказал запалить со всех сторон, чтобы уничтожить всякое колдовство на Руси, на своих глазах.
Охватило полымя ведьм - и они подняли визг, крик и мяуканье. Поднялся густой черный столб дыма, и полетели из него сороки, одна за другою - видимо-невидимо… Значит, все ведьмы-переметчицы обернулись в сорок и улетели и обманули царя в глаза.
Разгневался тогда Грозный-царь и послал им вслед проклятие:
- Чтобы вам, - говорит, - отныне и довеку оставаться сороками!
Так все они и теперь летают сороками, питаются мясом и сырыми яйцами. До сих пор боятся они царского проклятия пуще острого ножа. Поэтому ни одна сорока никогда не долетает до Москвы ближе шестидесяти верст в округе.
НАКАЗАНИЕ ВОЛГИ
Стала одолевать неверная сила народ христианский, и собрался войной на врагов сам царь Иван Грозный. Повел он за собой рать-силу большую. Надо было переправлять ополчение за реку Волгу. Сперва переехал на тот берег царь с вельможами и стал поджидать переправы воинства. Посажались солдаты на струги и лодки и отхлынули от берега. Вдруг Волга начала бурлить, и пошли по ней валы за валами страшные - лодки мечутся из стороны в сторону, летают, как пух…
Видит Грозный-царь с берега, того и гляди, что перетопит все его воинство, - и крикнул он громким голосом:
- Не дури, река, присмирей, а то худо будет!
Не унималась Волга и заволновалась пуще прежнего.
- Палача сюда подать! - крикнул царь. - Вот я тебя проучу.
Пришел палач, мужчина здоровенный, - и велел ему царь сечь реку кнутом, чтобы она не бунтовала против царской рати. Взял кнут палач, засучил рукава красной рубахи, разбежался да как свистнет по Волге - вдруг кровь из воды на аршин вверх брызнула и лег на воде кровяной рубец в палец толщиной. Потише пошли волны на реке, а царь кричит:
- Не жалей, валяй крепче!
Разбежался палач дальше прежнего и хватил сильнее - кровь брызнула еще выше и рубец лег толще. Волга утишилась больше прежнего. После третьего удара, который палач отвесил изо всей мочи, кровь махнула на три аршина и рубец оказался пальца на три толщины - совсем присмирела тогда Волга.
- Довольно, - сказал Грозный-царь, - вот как вас надо проучивать!
После того благополучно переправилось через реку все войско, и ни один солдатик не утонул, хотя много приняли страху. И теперь, говорят, на том месте, где была переправа, видают на Волге три кровяных рубца, особливо летним вечером, если взглянешь против солнца, когда оно закатывается за горы.
БЫЧЬЯ ШКУРА
Неприступной твердынью татарского царства считалась Казань. Она находилась по соседству с русским государством и вызывала у русских царей тревогу. Но вот стал царем Руси Иван Грозный. Задумал он взять Казань с самых ближних к ней подступов и пошел на хитрость. Стал торговаться с татарским ханом из-за клочка земли на реке Свияге. Наконец выторговал у него этот клочок земли "с бычью шкуру" под самой Казанью. Тут же велел зарезать самого крупного быка. Из шкуры его сделал ремни и охватил ими такую большую площадь, на которой уместилось все войско, - ведь это была уже теперь земля русского государства. Ее окружили стеной и назвали крепостью Свияжской. Отсюда Иван Грозный двинул войско на Казань и сразу взял ее.
РАСПРАВА С БОЯРАМИ
Когда на Москве был царем Иван Грозный, он хотел делать все дела по закону христианскому, а бояре гнули все по-своему, перечили ему и лгали. И стала народу тягота великая, и начал он клясть царя за неправды боярские, а царь совсем и не знал о всех их утеснениях. Насмелились тогда разные ходоки, пришли в Москву и рассказали царю, как ослушаются его князи-бояре, как разоряют людей православных, а сами грабят казну многую и похваляются самого царя известь. Разозлился тогда царь на бояр и велел виноватых казнить и вешать. Тогда бояре совсем перестали его слушаться и начали его ссылать из царства вон неволею. Как ни грозен был царь, а убоялся бояр и выехал с горем из дворца своего, попрощался с народом и отправился куда глаза глядят. Все его покинули, только один любимый его боярин поехал с ним вместе. Долго ли, коротко ли ехали они по лесу - и истосковался царь по своему царству, и молвил своему боярину:
- Вот бог избрал меня на Московское царство, а я стал хуже последнего раба. Нигде нет мне пристанища, никто меня не пожалеет, и куска хлеба взять негде.
Только смотрят на лес, а березка кудрявая стоит впереди них и кланяется царю. Поклонилась низко раз, другой и третий…
Не утерпел тогда царь, заплакал и сказал своему боярину, указывая на березку:
- Смотри, вот бесчувственная тварь и та мне поклоняется как царю, от бога поставленному, а бояре считают себя разумными - и не хотят знать моей власти… Стой! Поедем назад. Проучу же я их и заставлю мне повиноваться.
И велел царь той березке повесить золотую медаль на сук за ее почтение. А когда вернулся в Москву, то перекрушил бояр, словно мух.