ПЕТР ПЕРВЫЙ - КУМ
Был этот случай в Вожмосалме. У бедного-пребедного мужика народилась дочь; надо малютку крестить, а к горюну никто в кумы нейдет. Проходил осударь в это время чрез Вожмосалму и узнал, что такая беда с мужиком. Пришел он к бедному мужику и говорит, что будет у него кумом.
Только прослышали про такую волю Петрову на погосте, как стали к бедняку бабы самые богатые толкаться да называться в кумы.
- Не хочу я с ними кумиться, - говорит Петр, - а разыщи ты мне самую лядащую бабенку, что у вас по погосту христа-ради ходит.
Нашел бедняк такую бабу лядащую, и покрестил осударь с ней беднякова младенца. Как покончили крестины, так и говорит осударь:
- А не худо бы, куманек, и винца теперь выпить!
А у бедняка денег-то ни полушки, зелена вина ни косушки.
- Видно, делать нечего, - сказал царь, - моя анисовая нынче дела делать будет.
Вынул осударь свою походную баклажку да чарочку золотую (серебряная вызолоченная), налил ее своей анисовой водкой, всех перепотчевал, сам выпил, одарил бедняка деньгами, а чарочку куме подарил на память.
ТЕСТЕННИКИ
Когда Петр Первый перетаскивал суда (ну, в то время уж небольшие суда были), прорубили просеку от Белого моря к Онежскому. И вот по этой просеке тащили какие-то в то время суда. Вот, между прочим, рассказывают (насколько это правда, судить я не могу).
Остановился он в деревне Телекина, от Повенца там несколько километров, там двадцать или сколько, - в Телекиной.
Входит в избу - мужики сидят за столом и едят. У него была дубинка, с дубинкой любил ходить. Ну вот.
- Что вы едите?
(Там не знаю, сказали или нет "ваше величество".)
- Тесто!
- Ах вы разбойники: вам хлеб лень печь!..
И дубинкой давай полосовать.
Правда или нет?
А тесто это так в старину здесь готовили, из овсяной муки.
ПЕТР ПЕРВЫЙ В ПОЗЕНЦЕ
В царствование Петра Великого Повенец был простым селом, принадлежавшим Вяжицкому монастырю.
Однажды государь с небольшой флотилией плыл по северной части Онежского озера, как раз близ того места, где впадает река Повенчанка. Не успели суда пройти небольшой остров, лежащий в одной версте от нынешнего города, как вдруг поднялась буря и началось страшное волнение на озере. Царская флотилия принуждена была от острова повернуть назад и пристать к берегу. (С этих пор остров этот стал называться - Воротный.)
Тут, на берегу, где пристали суда, была церковь в честь апостолов Петра и Павла. Священник встретил царя, как подобало, в полном облачении, с крестом в руках. Государь приложился ко кресту и спросил мнения священника о том, может ли он при такой бурной погоде плыть на судах по озеру. Священник долго смотрел на небо и сказал:
- На карбасе я могу ехать, а тебе, государь, на твоих судах невозможно, ты и суда растеряешь, и народ загубишь без всякой пользы.
Осердился государь и захотел поставить на своем. Он вернулся на суда и приказал отплыть от берега; священник остался на берегу и, благословляя царя, сказал ему:
- Я тебя, государь, подожду и до твоего возвращения не начну литургию.
Дошли царские суда до острова Воротного, как начало их так сильно бить и швырять волнами, что царь приказал снова вернуться назад в село. Так оправдались слова священника.
Царь простоял обедню в церкви Петра и Павла и, подойдя к кресту после богослужения, сказал с усмешкой священнику:
- Ну, отец, не попом бы тебе быть, а матросом; спасибо тебе за науку.
Он щедро наградил священника и приказал переписать селение в посад, которому дал имя Повенца, в честь реки Позенчанки.
Чтобы вознаградить вяжицких монахов за отобранное у них в казну имение, царь подарил монастырю богатое и многолюдное селение в Новгородском уезде.
В тот же день царь положил основание Повенецкому медеплавильному и железному заводам.
НЕПОСТРОЕННЫЙ ГОРОД НА МЯГОСТРОВЕ
У нас вот есть Мягостров, остров. Дак как раз ехал по Онежскому озеру Петр Великий да проспал этот остров - Мягостров.
Говорят, он хотел город устроить такой знаменитый посеред Онежского озера, но проспал этот остров, когда проезжал.
Этот остров против нас, километров за пять отсюда. Против Толвуи и против нас, в аккурат между Толвуей и Чёлмужей нашей. (…)
ПЕТР ПЕРВЫЙ И ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ В КИЖАХ
(…) Император Петр Первый, путешествуя из Повенца Онежским озером, остановился у Кижского острова. Тут заметил он множество срубленного леса и, узнав причину его свалки, собственноручно начертил план предполагаемой церкви.
Пред этим временем прежняя церковь сгорела; она стояла не там, где стоит теперешняя церковь, а подальше - версты на полторы, на месте, называемом Нарьина гора.
Когда крестьяне предположили устроить и новую церковь на этой горе и стали уже сваливать лес, то икона Спаса, уцелевшая от пожара, вместе с лесом ушла отсюда и оказалась на том месте, где стоит теперь церковь. Несколько раз переносили икону обратно и перегоняли лес, но напрасно - икона и лес являлись на своем излюбленном месте.
ПЕТР ПЕРВЫЙ И ВОДЯНИК
Ехал к нам Петр Великий. Выстал человек из воды, на корму сел. Переехал через Онегу, ничего. Кланяется:
- Спасибо, что перевез.
(…) Старики на Мижострове Петру жалятся:
- Водяной рыбу распугал, рычит на все озеро. Откуда взялся только!
- Да где?
- Да вон на том камени!
(…) Опять на веснуху ночью на камень водяник выстал, рычит:
- Год от году хуже, год от году хуже!..
Петр начал его вицей хромать:
- Я тебя нонь на своей лодке перевез, а тебе все не по люби!..
- А этот год хуже всех! - Водяник в воду утянулся… Больше не видали на Мижострове никакого водяника.
ЛИСЬЯ ГОЛОВА
Дело тут не простое… В старинные годы, в том месте, сказывают, был царь Петр… так от него дело пошло. Деревни-то Подпорожья раньше царя Петра у порога не было, - а по его царскому приказанию уж после народ-то выселен был из Боровиц, отколь ходят все пастухи, с порогов Боровицких, чтобы на том месте лоцманы были всегда наготове, - а была только деревня Важени.
Ехал по Свири Петр этот на судах, - только суда были большие, - и доехал он до порога Аисьей Головки, а тут были уж лошади приготовлены для тяги. Потянули первое судно, а оно на камень, да только как дело против воды было, то вреду не сделало. Тут доложили царю, что кабы не камень, так простору бы больше было и ход бы чистой был. Его царская милость сам смотрел камень и задумал поднять и отвалить в сторону. (…)
С помощью немногосложных инструментов и снастей, какие находились под руками, под личным наблюдением царя сделаны были под камень закладки, и он был поднят из воды; оставалось подложить подкладки, и камень был бы на подмостках; но дело все испортил один старик, крестьянин из деревни Важины, которому велено было подложить балки под камень, когда он будет на виду: старик оплошал, и камень, сорвавшись с веревок и цепей, юркнул в воду.
Император, от глаз которого не укрывалось никакое дело, заметил оплошность старика и в справедливом гневе изволил обозвать его из царских уст Лысой Головой.
С той-то поры и мужика звали Лысой Головой, да и порог стали называть Лысой Головой, а что теперь-то зовут Лисьей Головой - так это уж по забытью народ переменил.
ВЗЯТИЕ ОРЕШКА
Долго и безуспешно осаждали русские войска сильную крепость Орешек. Царь Петр употреблял все способы, чтобы поскорей овладеть твердыней (…).
Порешили усилить канонаду, направляя орудия преимущественно в один пункт, чтобы разбить стены и потом в образовавшуюся брешь направить штурмующие колонны.
Несколько дней стреляли беспрерывно. Наконец с батарей донесли, что стена разрушена. Русские возликовали и, так как дело было к вечеру, решили на следующее утро напасть на крепость.
Рано поутру Петр с другими военачальниками поднялся на холм взглянуть на бреши и был поражен, увидев, что разбитые стены стоят как ни в чем не бывало, даже будто новее стали.
Разгневался царь ужасно и хотел было всех пленных шведов предать лютой казни, но тут один из них выступил вперед и вызвался объяснить, в чем дело.
- Ваше величество, - сказал он, - русские войска уже не раз разрушали стены крепости, но мои соотечественники каждый раз пускались на хитрость. За ночь они сшивали рогожи, красили их под цвет камня и закрывали ими проломы в стене. Издали казалось, будто и впрямь новая стена выведена…
- Хорошо же, - возразил Петр, - мы перехитрим шведов.
Он приказал пленных отвести обратно в место, где они содержались, а войскам наделать побольше чучел из соломы, одеть их в солдатскую форму и разместить на плотах. Управлять плотами назначили нескольких человек охотников.
Незадолго до полудня плоты двинулись по Неве к крепости. Шведы открыли адский огонь. Множество плотов было разбито калеными ядрами, но уцелевшие подвигались все вперед и вперед. Ужас охватил мужественный гарнизон при виде надвигавшихся на них русских солдат, бесстрашно идущих под градом свинца.
Плоты приблизились… Обезумевшие от страха шведы поспешили вынести ключи и сдаться на полную волю царя. В то время как городские власти изъявляли русскому государю свою покорность, на крепостной башне пробило полдень. Петр снял шляпу и перекрестился.
В память взятия крепости Орешка с того самого дня и до сих пор ровно в полдень производится торжественный звон колоколов.
ПЕТР ПЕРВЫЙ В ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВОМ МОНАСТЫРЕ
Когда Петр Первый воевал со шведом, под Полтавой когда был бой, поехал он с Москвы под Полтаву. Заехал по пути в Троице-Сергиевский монастырь к настоятелю под благословление. А ведь царь приехал, так сперва надо чайку попить, угостить царя игумену. Вот сидят они с игуменом за столом, ожидают, когда служка им соберет на стол. А в которой комнаты они сидели, были половики настланы или ковры, как там, и вот служка несет противень с чаем. Два стакана с чаем и водка, конечно, на подносе. Как он замешался в этих половиках да упал с подносом. Упал да разбил это все на подносе-то. Но не растерялся служка, а показывает на эти черепья и говорит:
- Так вот, императорское величество, сокрушите супостата.
Потом Петр Первый не забыл этого служку, и когда он разбил шведа под Полтавой наголову, и вот он возвратился обратно и этого служку с простых монахов сразу возвратил в архимандриты.
ВОЙНЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО СО ШВЕДАМИ
(…) Он (Петр Первый) победил шведа и разбил Карлу; Карло не знал, куды деться, и убежал в Англию. И пишет туда Петр Первый:
- Выслать оттуда Карлу!
Как стали его оттуда посылать, вынуждать к езде, он трех человек своими руками убил.
Дело дошло до Петра Первого. Услыхал он это, усмехнулся и руками сплеснул о стегна:
- Ах, Карло, Карло, - говорит, - где ни ходит, а везде воюет.
Карло был широкий, росту среднего, плечистый, настоящий был воин, да на воина попал; Петр Первый ему не уступал.
ПОЕЗДКА ПЕТРА ПЕРВОГО В СОЛОВКИ
В досюльщину стародревнюю тишь и гладь была на озере Ладожском; ездили на плотах - не умели еще делать лодок; на плотах же сбирались девицы и молодцы и караводились и играли кругама и шинама.
Прогневался господь на беззакония этых людей, и явился сон одному человеку богобоязненну: "Поутру будешь ты похожать на промысел сетей, рюсей и мереж, и выстанет нож на сети твоей, и ты отруби сеть по тых мест, где выстанет нож, и скорее - к берегу; завтра сколыбается море".
Вышел этот ловец на промысел и стал похожать мережа, рюси и сети, и выстал нож на сети его, и он отрубил сеть по тых мест и поехал в берег. Вдруг сделалась буря - падара, и трои сутки море горело погодою; кто имел жительство о Ладожское, нельзя было на улицу выйти - страсть такая была.
Утихло море чрез трои сутки. Поехали ловцы по промыслу и в берегу прибойном, куда волна катилась, нашли семьдесят вачек на одну руку. После этого Ладожское никогда тишиной, а все ветрами живет, и когда тихо, на нем столшни ходят. Так было до Петра Первого.
Из Питера поехал Петр Первый по Неве и по Ладожскому озеру; вдруг поднялась буря-падара, погода непомерная; насилу доплыли к Сторожевскому носу (где маяк Сторожевский). Вышел царь на берег; кружит его - укачало сине море.
- Ай же ты, мать сыра-земля, - закричал царь, - не колыбайся; не смотри на глупо на Ладожское озеро.
Того часу приказал подать кнут и порешил наказать сердитое море. Место, где изволил наказать своима царскама рукама, звали Сухая луда, а с тех пор называется Царская луда. После того Ладожское стало смирнее и тишину имеет, как и прочие озера: это в виду у нас, мы сами там ездили и рыбу ловили.
Затем Петр Первый имеет разъезд Свирью до Вознесенья - два девяноста, Онегом - сто девяносто. Приезжает в Клименцы. Тогды монастырь преподобного Ионы был в затмении. Пристали к пристани. Царь к Ионе преподобному зашел в храм - испытать, есть ли мощи; отдернул половицу, тыкнул тростью царской - жезлом, и искра его оттуды засыпала. Царь скорее приказал устроить раку преподобному.
Тут заехали в Нятину губу - к древнему монастырю и, обворотя, поехали в Конды (в семи верстах от Клименец, в губе, сорок дворов). Остановились на якоре. Царь приказал ехать на ялике за хлебом в деревню; приехали на берег эты три человека; в деревне - все женщины, мущины нету. Стали спрашивать хлеба, бабы отвечали;
- Хлеба есть, а мужиков дома нету - работают на заводе на Бутманском.
- Что это, за какой же заводчик есть? - спросили эти человеки-гальетники.
Те отвечают:
- Мужики работают у этого Бутмана зиму и лето, с год на круг; зимой возят уголь, руду; летом уголь жгут и руду сдымают и рыбу ловят, и озеро тут над верхом, над заводом, - Усть-река.
Гальетчики оборотились с хлебом назад и Петру Первому это слово объяснили, что Бутман какой-то, заводчик, есть и люди работают у него на боярщине: мущины единого нет в деревне. Тут царь распорядился с этими людьми - сказать этим женам, чтобы они снесли к своим мужевьям царское слово:
"Бутмана государь требует".
Услышал это Бутман и велел снарядить шлюпку, семь человек гребцов и две пушки; выехал на Онего - и этой езды, из устья до Клименец, верст пятьдесят будет, да от Ионы преподобного верст семь до гальета до царского.
Приезжает Бутман к гальету ко царскому, остановился за стрелище место (как картечь хватит - сажен за сорок). Тут приказал он людям стрелять в гальет царский с того борту и с другого. И то не отбой: надо тронуться этому Бутману к царскому гальету. Царь приказал ему выйти с гальета на шлюпку и казнил его: Бутман был не русской - самозванец. И по тых лет все заведение его решилось на Усть-реке, как решили ему житье его: годов семьдесят лежал этот завод впусте. Однажды мужики беседами займовались:
- А что, ребята, посмотреть, не попадет ли там чего?
Стали перерывать землю; рублей на сто выкопали чугуну; балясины и плиты - коловратный аршин; места высоки и наполнены чугуном.
От Конды поехали на Войнаволок: здесь трои суток стоял на якоре гальет царский - была погода, да так и оставил Петр Первый свое царское слово этой деревне: Вой-наволок. Отсюда - на Повенец, а там больше реками до Сумы на ладьях. Тут прибыли в Соловецкую обитель в киновию. Царь по обычаю зашел в храм к преподобному Зосиме и Савватию и Герману, сослужил молебен и выехал в море; стала сначала буря, а тут поднялся туман; ездил Петр восемь суток - никакого берега, не видать земли. На девятую ночь появился сон ему: "Царю, был ты в Соловецкой киновии, что же ты своими царскими руками раки святых не замкнул?"
Выстал царь и рассказал этот сон своим гальетчикам. Вдруг в его рассказе поднялся туман и показался монастырь верстах в трех, не дале, от гальета. Опять, оборотя, поехали в монастырь, - к Зосиме и Савватию и Герману, в киновию. Петр сослужил молебен преподобным, запер раки своими царскими руками и ключи с собой захватил. Тут решилось его царское слово.
ОСНОВАНИЕ ПЕТРОЗАВОДСКА
Во всей Карелии шатался прежде разный народ, а более всего сюда забредали беглые рекруты, которых Петр Великий приказал ловить и отдавать в Преображенские полки; их ловили воеводы, а иногда для этой цели из Петербурга присылали военные команды с офицером.
Однажды пришел с такой командой какой-то капитан; после долгого пути он сделал роздых солдатам на реке Лососинке, где в шалашах жили рыбаки, приезжавшие сюда на рыбную ловлю. Отогреваясь в одном из шалашей от холода, капитан разговорился с рыбаками, и те сообщили ему, что вокруг того места такое изобилие медной и железной руды, что ее вовек не разработать.
Узнав об этом, капитан на другой же день повернул свою команду и, явившись в Петербург, лично рассказал царю все по порядку. Царь щедро наградил капитана и отправился на реку Лососинку; там он заложил железоделательный завод. Народ стал называть это место Петровым заведением, но оно было не там, где находится ныне Петрозаводск, а несколько ниже нынешнего города, по течению реки Лососинки.
ОТКРЫТИЕ МАРЦИАЛЬНЫХ ВОД
Государь стал болеть и духом, и телом после понесенных им трудов на пользу отечества; к больному были собраны заморские доктора, которые посоветовали ему отправиться за границу, на пирмонтские воды.
Доктора эти будто бы были подкуплены шведским королем и турецким султаном.
Государь, узнав решение врачей, пришел в великое раздумье, как ему быть, и в этом раздумье вышел прогуляться. Шел он долго и не заметил, как достиг Кончезера. Вдруг перед ним предстал какой-то юноша с блистающим лицом и сказал ему ласковым голосом:
- Мужайся, Петр, и следуй за мною.
Он повел государя в лес, где стоял белый как снег конь, который ударил копытом в землю, и оттуда потекла струя целебной воды.
- Этой водою, - сказал юноша, - ты исцелишься, Петр, от недуга.
Проговорив это, юноша стал невидим.
ОЛОНЕЦКИЙ СВЯЩЕННИК
В сие ли или другое время великий государь, ехавший из Олонца в Петербург, встретился со священником, ехавшим верхом на лошади, у которого висела на груди сумка, а за плечами ружье.
Государь, останови его, спросил:
- Кто ты и куда едешь?
Священник, не зная, что это был государь, отвечал, что он поп из села такого-то и едет в деревню своего прихода с запасными святыми дарами для приобщения ими больного.
Благочестивый государь, привставши и с благоговением воздав поклонение святым тайнам, спрашивает его снова:
- На что же ты взял с собой ружье?
- Здесь не очень смирно, барин, - отвечал священник, - и иногда нападают злые люди на проезжих, убивают и грабят.
- Ну, если ты кого из них застрелишь, так ведь не будешь ты тогда попом.
- Это правда, барин; но как и меня убьют, так я не буду уже и человеком; а живой оставшись, куда-нибудь да гожуся.
Такой ответ весьма полюбился его величеству; он похвалил его за решимость сию, записал имя его и пожелал, дабы он никогда не повстречался с разбойниками.