ПОШЕЛ ПО ЛЕСУ СИЛЬНЫЙ КРИК…
В одно время охотник вышел на охоту. Ходил он целый день и не мог сыскать ни одновой птицы, а также и зверя. На закате солнца увидел на елке белку. Когда он зарядил ружье с медной пуговицей, выстрелил в нее, то вместо белки послышался человечий голос. Охотник сдогадался, что это дело не лагдно выйдет, и поспешил на ночлег в срубленную им в лесу избу. Мечтает то, что в виду белки окажется нечистый дух. Поспешил поужинать, снарядил чурбан в свою одежу, уложил его на лавку, а сам с заряженным медной пуговицей ружьем лег под лавку и стал ожидать чего-то.
Минут так через десять является из лесу большого роста человек с длинной рогатиной. Открыл дверь избы и ударил рогатиной наряженный охотником чурбан с приговором: "Вот тебе за давешнее!" Охотник долго не думал, произвел в его выстрел со словами: "Вот тебе и за теперешнее".
После этого пошел по лесу сильный крик и собралось несколько таких человек и стали говорить что-то не по-нашему. Охотник понял то, что как будто бы он остается не виновен. Видно было, что это говорил ихний набольший. И еще он проговорил, призвал к себе охотника из избы и сказал ему, что "спи, мужичок, спокойно". А им начал говорить на русском языке, что "я не для того распустил вас по лесу, чтобы смущать, которые нам неприкосны, а только тех, которые боле веруют в нас". Охотник после этого вернулся домой и рассказал про свое событие, что с ним случилось в лесу, и через неделю помер.
ЛЕШИЙ-КУМ
У нас будто в Чаваньге было, давно.
Раньше ведь в деревне были мешочны зыбки: лучки загнут, мешочек вошьют да и робенка повалят.
Сенокос пришел, робенка оставить не с кем было. Пошли и робенка с собой взяли, а сенокос-то близко был, полтора километра, прислоны называются. А теперь поля разведёны там. Привязали к лесины, сами косить стали. Заревет - так мать пососит да покачает, и опять косят.
Вот до вечера докосили, она и говорит мужику:
- Я пойду за коровами (они в лесу были), а ты у меня робенка не забудь, неси, - говорит.
Ну, а мужик покосил, покосил. Робенок спит. Он и позабыл его в лесе, и оставил у лесинки. Прибежала женка с коровами.
- Где робенок?
- Ой, забыл!
Она и побежала. Так бежала, что гора перва, потом мох, потом осота (которой косили). Видит: человек сидит, зыбку качает. Так зыбку качает - во все стороны ходит. Она и забоялась пойти. И говорит:
- Если дедушко качаешь, будь мне-ка отец родной, а если бабушка качаешь, дак будь мамушка мне!
А он все качает, приговаривает:
- Мать тебя оставила, отец позабыл!
А она все стоит, он не отвечает ей ничего.
- А если, - говорит, - в средних годах мужичок, дак будь мне-ка брателко, а если молода женщина, будь мне молодица.
А он все качает, приговаривает.
- А если, - говорит, - молода девица, будь мне-ка сестрица, а молодой молодец, будь мне-ка куманек!
Он говорит:
- Поди, возьми. А, куму нажил! Ха-ха-ха, куму нажил!
Она взяла робенка.
И с той поры у ей коровы никогда в лесе не спали. Как вечер заприходит, он все гонял их домой:
- Кумины коровы, подьте домой!
Коровы скачут, хвоста заворотят! Кто идет в сенокос, так слышит:
- Кумины коровы, подьте домой!
Это у нас в деревне будто было, в Чаваньге, там поля-то матерущи были.
(Раньше-то верили: потому и "водило". А теперь ни во что не верят. И не "водит".)
ПРОПАЛА ЛОШАДЬ
У меня был батюшка, все рассказывал он про себя, про свои бывальщины, что у него было, на веку происходило.
Вот: потерялась лошадь. И не одни сутки найти ее не могли. Сходили к знатку-то. Ему сказали:
- Иди, ищи лошадь.
- Ну, ладно…
- Надо выйти сперва за деревню да переодеться, на левую сторону вывернуть белье.
Он так и сделал и пошел.
Попадает старик навстречу, седатый, с батожком.
- Дедушко, не видал лошади?
- Видал, видал. Иди, - говорит, - лошадь стоит там у большой березы, на межине.
И я пошел, говорит, лошадь стоит. Траву выгрызла всю до земли. И такая, - ну, выголодалася вся, - шатается даже.
Нашел лошадь.
ВСТРЕЧА С ЛЕШАЧИХОЙ
Одна женщина ходила искать коров в лес ночью. Видит: сидит на осиновом пне женщина, волосы длинные, да и говорит:
- Чего ты ходишь?
- Ищу коров.
- Да вона твои коровы!..
Посмотрела - а они тут и ходят. Так и нашла.
Это будто лешачиха сидела сама.
Так уж чушь это: видела б она лешачиху, так уж, наверно, померла.
С ЛЕШИМ ЗА РЫЖИКАМИ
Батюшка еще тогда был подростком. Пошел за рыжиками. Ну, и шел-шел. Правда, ушел далеко, на Ильинщину, как у нас раньше говорили. Ильинщина - тако место называлось.
Ну вот, говорит, встретил дядя такой, из другой деревни, из Поздышева. Покурили вместях, посидели на бревнышке.
- Пойдем, - говорит, - со мной.
Ну, пошли, говорит, рыжиков насобирали.
- Ну, пойдем, - говорит, - домой теперь.
Ну, и пошли. Он идет впереди, а я сзади. Шел-шел по тропинке и не знаю, куда он меня ведет. Еще подумал: "Куда он меня ведет? По какой тропинке? Я по той не ходил за рыжиками". А иду вслед. А он расхохотался впереди и потерялся.
А я, говорит, глаза открыл - стою в воде. А у нас как раз дом был на самом берегу, через озеро. Взглянул: да тут наша баня да и наш дом. Куда же он меня привел? Да я вернулся из воды да кругом такой мыс обошел, домой пришел, дак вот так дрожу весь - перепугался.
Была тетка Уля: всё Улина да Улина. Да тетка-то видит, что-то не спроста.
- Да что ты, Иванушко, что с тобой?
Взяла, меня повалила и скатертью накрыла. Что там она делала, не знаю. Я полежал да уснул. Проспался, встал.
- Ты смотри-ко, Иванушко, каких рыжиков ты принес.
- Каких?
Поглядел, а в корзине навоз коневий.
ЛЕШИЙ ВОДИЛ
А потом Яша был Штормин. Вот со Столбов его едва сняли. Вот ушел по грибы и потерялся. Вот потерялся, потерялся… Вот его искали, искали… И вот че-то на четвертый или пятый день обнаружили, нашли вот, на Столбах, на скале. Сидит наверху. Как он туды?! Вот. Но тот опеть так рассказывал:
…Попал, гыт, мне дед какой-то, дед, дескать, повел меня.
- Пойдем, я вот те натакаю грибы…
И вот, гыт, шел, шел я с ем. И он завел его на эту скалу, как-то залез он с ем, с этим дедом! И вот потом, грит, вдруг этого деда не стало. Я, гыт, гляжу: кругом скала. Никак слезти-то не могу с этой со скалы. И вот его на пяты сутки сняли. Тоже облавы делали, но и это было: в трубу - в цело - ревели, значит, его, и вот потом нашли его. Нашли, дак ить едва сняли его оттуда с этой скалы! (…) Пол-обчества выходили снимать его.
ЛЕШИЙ ВОДИЛ МЕНЯ
А у меня хозяйка (была она еще девушкой, в залесье жила) поехала на пожню. Да и говорит сестрам:
- Вы идите прямо, а я объеду, кругом поеду.
Смотрит: впереди старик (на вид Пеша Колобок, старикашка маленький был у нас).
- Давай, - говорит, - поезжай за мной.
Он дальше и дальше, меж елок - и с телегой. А она подумала:
- Нет, тут некуда мне дальше ехать.
Осинья поперек лежат. Он меж елок увертывается.
Она повернулась - да и обратно.
Сестры спрашивают ее:
- Ты почему так долго?
- А леший водил меня.
Так это леший водил ее.
КАК Я К ЛЕШЕМУ В ГОСТИ ХОДИЛ
(…) Это дело было зимой, в декабре. Шел мелкий снежок. Настроение у меня было плохое, и не знаю, что тогда со мною было: то ли сон это был, то ли голова помутнела, не то шибашка меня схватила. Но только была со мной одна история: выпить хотелось с горя, но не на что. Вышел я за ворота и поглядываю во все стороны, а сам про себя подумал: хоть бы какой леший меня в гости позвал. Не успел я одуматься от своих мыслей, как передо мной вырос сосед Марк. Стоит, хохочет своим густым басом. Ростом он был высокий, в плечах - косая сажень, волосом черен, а глаза такие большие да черные, крещеному смотреть в них страшно. И говорит мне:
- Чего, Афанасий, задумался?
- Как мне не думать? Денег нет, ребят полон дом, все жрать просят. Зима идет, ни обуть, ни одеть. Да хоть бы с горя выпить где…
Усмехнулся Марк и говорит:
- Не горюй. Хочешь, пойдем к куму в гости? Он у меня страсть какой богатый. Если хочешь, он в вине может тебя выкупать.
Подумал, подумал я и дал свое согласие. Марк мне говорит только:
- Закрой глаза, да поплотнее.
Закрыл я глаза и почувствовал, что он мне их как будто чем-то ослепил, а потом почудилось мне, что я не иду, а по воздуху лечу, больно уж легко ноги передвигались. Долго ли, коротко ли мы так шагали, и вдруг я почувствовал у себя под ногой твердую почву - землю-матушку. Открыл я глаза, смотрю: передо мной стоит изба из толстых бревен, но больше всего похожа на куренный балаган. А кругом лес дремучий-предремучий, смотришь в него, и тебе кажется, что в этом лесу непросветная ночь, а деревья шепчутся.
(…) Зашли мы в избу. Из стены в стену широкие лавки, в углу - стол. На одной из лавок лежит мужчина еще выше Марка и в плечах шире, огромный рот, а изо рта торчат белые крупные зубы. Бородатый, бровастый, а глаза… больно уж жутко было смотреть в них. На самом - домотканая пестрядинная рубаха, на ногах - лапти. Ну, думаю, вот тебе так лапотцы, что тебе корзинка из-под рубах.
Соскочил со скамейки, со смехом приветствует нас:
- Кум пришел да и товарища привел!
И вышел за дверь, да как свистнет, аж у меня от этого свиста уши оглохли, коленки задрожали (…)
Входит хозяин и несет три четверти кумышки, разную закуску. Смотрю: посуда вся берестяная, да так хорошо сделана, просто загляденье. Засмотрелся я на кружечку, а хозяин смекнул, что мне кружечка понравилась, и говорит:
- Вот домой пойдешь и в подарок для памяти эту кружечку прихвати. Выпить захочешь, меня помяни, и она наполнится этим зельем. А ты пей, Афанасий, не робей, не бойся, тебя твой товарищ еще не продал. Хорошим ты ему помощником будешь. Дай только ему согласие.
И положил мне на плечо свою руку. Я так и прижался к столу от его руки. Тут-то я окончательно убедился, у кого я в гостях.
(…) Долго ли, мало ли мы пировали, но я уже начал скучать по дому. Ну, думаю, попадет мне от своей Парашки. Стал просить Марка отправить меня домой, а он - ни в какую. Думаю, кай мне от этих нехристей избавиться. Начал про себя молитвы читать, а Марка стал уговаривать:
- Крещеный ты человек или нет? Христом-богом прошу тебя: отправь меня домой.
Рассердился Марк на меня за такие молитвы, а кум со злобой на меня стал посматривать и приказал Марку отправить меня со всеми почестями. Не забыл кум и кружечку сунуть в карман. Вышли мы за дверь. Марк заставил снова закрыть глаза. А когда я открыл, оказалось, снова стою на том же месте около своих ворот. Увидела меня моя старуха в окно, хлеб сажала в печку, как выбежит с хлебной лопатой и давай меня утюжить и приговаривать:
- Вот тебе, вот тебе, старый черт! Где тебя леший носил так долго? Все поселенье из-за тебя на ноги поставила. В полицию заявила. Погоди ужо, полиция за это тебе портки снимет, походит по костям резиновой плеточкой.
Я справдывался, оправдывался, доказывал, что в гостях у лешего был, и кружку показывал, не поверила мне старуха. Не поверили мне и в полиции, попросили снять, портки и десять плеточек с оттяжкой по мне походили. Отобрали мой подарочек. Долго после этого я не мог сидеть. Даже ел на коленях. Вот до сих пор слава про меня ходит, как я у лешего в гостях был.
КАК ЛЕШИЙ С ВОДЯНЫМ РАЗДРУЖИЛСЯ
В одном лесу глухое озеро было. В озере водяной жил, а в лесу - леший, и жили они дружно, с уговором друг друга не трогать. Леший выходил к озеру с водяным разговоры разговаривать.
Вдруг лиха беда попутала: раз вышел из лесу медведь и давай из озера воду пить. Сом увидал да в рыло ему и вцепился. Медведь вытащил сома на берег, загрыз его и сам помер.
С той поры леший раздружился с водяным и перевел лес выше в гору, а озеро в степи осталось.
ЛЕШИЙ И ЦЕЛОВАЛЬНИК
Леший проигранных крыс целое стадо гнал и подгоняет к кабаку (а лешие на крыс и зайцов играют в карты, все равно как мы на деньги). Подогнал и кричит целовальнику:
- Отпирай, подай вина!
Тот сперва не дал, потому поздняя ночь была (они ночью перегоняют). Леший взял, приподнял кабак за угол, кричит:
- Давай четверть водки!
Тот испугался, поставил ему. Леший одним духом выпил и деньги отдал, кабак опять как надо поставил и погнал крыс дальше.
ЛЕШИЕ-КАРТЕЖНИКИ
Дед, значит, Коршуновых, братьев, гадал на Крещенье. Вытащил за город, вынес шкуру телячью, сел и очертился ухватом. А хвоста-то не очертил. И якобы его семенковский утащил до леса. Поехали искать его родные, нашли окол леса уже чуть ли не замерзающего. Привезли его обратно, пока еще он остался жив-здоров. Семенковский утащил его, семенковский леший.
На кажный год ждали охотники, где будет дичь. И было такое поверье, что, мол, как за рекой появится, - значит, выиграл в карты заречный дичь, а если в Семенково дичь появится, - значит, семенковский. А зависело все не от выигрыша, а от питания ягод. Когда в Семенкове появлялась (дичь) - значит, было много вересовых ягод, а не было за рекой на березе шишки. И вот птица вся переключалась на суходолы. А Семенково представляло из себя суходольный лес. А когда, значит, шишки много березовой (птица больше любит березовую шишку, чем вересовую ягоду), переселялась туда.
Лиственный лес, значит, - он считается как чернолесье, да. А вот сосняк, ельник - он краснолесье. Он круглый год в своем одеванье…
ЛЕШИЙ В ШАПКЕ С КОКАРДОЙ
Пошли мы на сенокос, пять человек… Боры-то, мхи только кончились, выходим на большой нос. Вдруг с узких лядинок идет человек, шагает: черная шинель така длинная, пуговицы в два ряда, блестят-блестят, как чертов глаз! Шапка с кокардой, как цилиндр высокая! Трость блеснет так, как будто золотом отливат! А как шаги дават, так один тут, другой тут!.. Первее всех я увидела. Говорю:
- Андель, посмотрите вы, кто… "Он" идет-то!
А солнышко пекет, день такой прекрасный, сено мы пошли сгребать. И все увидели… А как засмеется, так зубы видно, вот такие, и зубы золотые…
И все замерли. Что будем делать?
КАК ДВА СТАРИКА ОБМАНУЛИ ДВУХ УЧИТЕЛЕЙ
Было это в Нигижме. Жили два учителя - Выров да Кряжнов и два старика Мещаниновы. Эти два учителя все со стариками вздорили, что нету лешего, значит. А эти старики: "Есть!" Ну, учителя и говорят:
- Можете показать нам?
- Можем.
Ну, вот, и эти два старика, значит, сговорились. И один старик, значит, надел длинный балахон (раньше были) и черпугу на голову положил да простыню надел. Ну, и пошел туда, в лес, туда, на росстань, километра два от села. А другой старик этих двух учителей и повел туда ночью. Ну и говорит:
- Как очерчусь, так вы уж за черту не забегайте.
Отвел этих учителей и очертил там и стал вызывать, значит:
- Лес праведной, лесной праведной, приди-покажись в лес. У меня приведены два учителя, они не признают лешего.
Проговорил так три раза, а там второй, значит (было сговорено, ольшинка вырублена с сухими листьями), да и вышел с кустов да листьями-то и шуршит.
И эти учителя как пустились бежать, так километра два до деревни так и бежали, не останавливалися.
А эти старики пришли домой, на второй день учителям говорят:
О горном
- Ну что, верите, что есть лесной?
- Да, верим теперь, что действительно есть тут лесной. Вот два старика и обманули двух учителей.