За лотосным цветком || стремится гусь, ||
во мраке не видящий,
И отраженья звезд || хватает он, ||
их сходством обманутый. |
А после даже днем || в цветах ему ||
всё звезды мерещатся.
Пусть человек и добр - || внушит он страх ||
обмана боящимся. (276) hari
Увы! Что плохого сделал я своему господину Пингалаке?" Даманака сказал: "Приятель, цари любят вредить без причины и ищут в других недостатки". Тот ответил: "Это так. Хорошо ведь говорится:
В сандаловых деревьях - змеи,
А в лотосном пруду - свирепый крокодил, |
Достойных злые убивают,
И не бывает счастья без помех. (277) ārВедь на горе лотос не может вырасти,
Не совершит злой человек достойных дел, |
Характер свой не переменит праведник,
Не вырастет рис из зерна ячменного. (278) vaṁçaБлагочестивый человек с достоинством ведет себя; |
Не вспомнит о потерях он и о добре лишь думает. (279).
Но все же я сам виноват, что стал служить у плохого друга. Сказано ведь:
Старайтесь избегать ненужных действий,
Дурных друзей, опасного соседства. |
Средь лотосных цветов заснула птица,
И лучника стрела ее убила". (280) upa
Даманака спросил: "Как это? Сандживака рассказал:
Рассказ двенадцатый
"В окрестностях одного леса находился просторный пруд. Жил там гусь оо имени Мадаракта. Много времени провел он во всевозможных забавах, и вот однажды пришла к нему приносящая конец смерть в образе совы. Увидя ее, гусь спросил: "Как ты оказалась в этом пустынном лесу?" Она ответила: "Я пришла, услышав о твоих достоинствах. Ведь:
Всю землю исходила я, чтобы найти достойного, |
Но всех других ты превзошел, и вот явилась я к тебе. (281)Должна я здесь от всей души с тобою дружбу заключить. |
Даже в нечистый Ганг войдя, мы чистыми становимся. (282).
А также:
Лишь Хари раковину взял, - кость грязная очистилась. |
Кто духом не возвысится, общаясь с благородными?" (283)
Услышав эти слова, гусь согласился с ней и, ответив: "Да будет так!", сказал затем: "О верный друг! Живи, как тебе нравится, вместе со мной здесь у этого большого пруда, в лесу, приятном для посещения". Так стали они проводить время, наслаждаясь дружбой. И однажды сова сказала: "Я отправляюсь в свое жилище, которое называется "Заросли лотоса". Когда я смогу быть тебе полезной или ты почувствуешь любовь ко мне, обязательно приходи как гость". Сказав так, она отправилась в свое жилище.
И вот однажды гусь подумал: "Оставаясь здесь, в этом жилье, я состарился и не знаю даже никакого другого места. Пойду-ка я теперь к любимому другу - сове. Там у меня будет совсем новое место для развлечений и разнообразная пища". Подумав так, он отправился к сове. Он не нашел ее в "Зарослях лотоса" и когда стал усердно разыскивать, то увидел ее в каком-то дупле, ничего не видящую днем, и сказал: "Выходи, дорогая, выходи! Это я пришел, гусь, твой любимый друг!" Слыша это, она сказала: "Я не летаю днем. Мы встретимся, когда зайдет солнце". Услышав это, он долго ждал сову и ночью встретился с ней. Он рассказал ей о своем житье и o других вещах и заснул там, утомленный дорогой.
А у этого пруда остановился большой торговый караван. И когда настало утро, начальник каравана поднялся и раковиной дал сигнал к выступлению. Тогда сова, издав громкий и неприятно звучащий крик, залезла в яму около реки. А гусь так и остался на месте. Между тем начальник каравана, чье сердце встревожилось из-да дурного предзнаменования, послал одного лучника, попадавшего в цель по одному лишь звуку. Тот поднял свой крепкий лук, до уха натянул тетиву и убил гуся, находившегося рядом с гнездом совы.
* * *
Поэтому я и говорю: "Старайтесь избегать ненужных действий...". И Сандживака продолжал: "Ведь раньше наш господин Пингалака был медоречив, а теперь сердце его уподобилось яду. Во всяком случае:
Неверный друг нам льстит в глаза и строит козни за спиной. |
Подобен чаше с ядом он, покрытой сверху молоком. (284)
И я пережил, как это бывает:
К тебе стремится он, глаза его влажны, ||
сиденье уступает,
Пытается обнять, неутомим в речах ||
и дружеских расспросах, |
Внутри скрывает яд, снаружи - словно мед, ||
непревзойден в коварстве -
Таков всегда злодей, словно обучен он ||
актерскому искусству. (285) çārdūОбщение с дурным вначале нам несет ||
услуги, лесть и скромность,
Затем оно пестрит бесчисленных речей ||
бесплодными цветами, |
А под конец несет презрение с собой, ||
и клевету, и наглость.
Увы! Кто мог создать обычай этот злой, ||
к несчастью приводящий? (286) çārdū
А также:
Склонился низко он || и, с места встав, ||
почтительно следует;
В нем преданность видна, || и от любви ||
вас душит в объятиях. |
Всегда его слова || сладки, как мед, ||
достоинства хвалит он,
Но никогда злодей || не совершит ||
того, что полезно нам. (287) hari
Горе! О горе! Как мог я, поедающий траву, вступить в общение с этим львом, поедающим мясо? Хорошо ведь говорится:
Лишь те, кто меж собой равны богатствами и знатностью, |
Пусть дружат и вступают в брак. Бедняк - не пара богачу. (288)
Сказано ведь:
Когда светило дня || стоит, сияя над вершиной Асты,
Желая сок испить, || пчела в цветочный лотос проникает. |
И нет тревоги в ней, || что сумерки в цветке ее задержат.
Не чует тот беды, || кто, все забыв, к своей стремится цели. (289) çikha
Оставив сладкий мед, || и аромат ||
жасмина цветущего,
И лотос голубой, || летит пчела ||
к слону опьяненному, |
Чтоб, сидя на висках, || упиться ей ||
живительной влагою.
Так часто человек || стремится к злу, ||
оставив достойное. (290) hariУ щек слонов || рои скопились пчел, ||
чтоб утолиться влагой,
И медом их, || неведомым совсем, ||
желают насладиться. |
Когда же слон || их всех сдувает вниз, ||
едва махнув ушами,
То на земле || о лотосе они ||
с печалью вспоминают. (291) manda
Несомненно, в этом виноваты достоинства. Ведь:
Обилие плодов || сгибает вниз ||
ветвистое дерево.
Под тяжестью хвоста || идет павлин ||
походкой ленивою, |
А быстрого коня || всегда ведут, ||
как будто корова он.
Нередко терпит зло || достойный муж ||
за лучшие качества. (292) hariЛовить не стали б змей, чей темно-синий цвет ||
глазной подобен мази,
В реке Калинди мы, которую сапфир ||
иссиня-черной сделал, |
Когда б их капюшон сокровищ не скрывал, ||
сверкающих, как звезды.
То, что должно нести достойному почет, ||
несчастья лишь приносит. (293) çārdū
В обычае царей || немилостью наказывать достойных.
Богатый человек || стремится лишь к испорченным и глупым. |
"Награда - по делам" - || ни капли правды в этом изреченье,
Ведь мало кто из нас || оценит человека по заслугам. (294) çikha
Сидящим в клетке львом, охваченным тоской, ||
лишившимся надежды;
Слоном, чья голова изранена бодцом; ||
змеей завороженной; |
Ученым, что сошел с достойного пути; ||
героем пострадавшим -
Играет всеми рок, и, как игрушки, их ||
он вертит своевольно. (295) çārdū
Покинув пруд, где рос || опасность не несущий свежий лотос
От жадности пчела || стремится к мускусу слонов огромных, |
Не знает глупая, || что он ее сметет, махнув ушами.
Корыстный человек || на главное не обратит вниманья. (296) çikha
Во всяком случае, попав в окружение низких, я лишился жизни. Сказано ведь:
И мудрый, если низок он, способен хитрость применить. |
Ворона и друзья ее с верблюдом поступили так". (297)
Даманака спросил: "Как это?" Тот рассказал:
Рассказ тринадцатый
"Жил в одном городе купец по имени Сагарадатта. Нагрузив на сотню верблюдов ценные одежды, он отправился в одну страну. И верблюд его по имени Виката, изнуренный непомерным грузом, лишился сил и упал, неспособный двигаться. Тогда купец разделил нагруженные на него одежды, взвалил их на других верблюдов и, подумав: "Опасна эта лесная местность. Нельзя останавливаться на этом месте", отправился дальше, покинув Викату. И когда начальник каравана ушел, Виката, еле-еле передвигаясь, начал поедать траву. Так через несколько дней к нему вернулись силы.
А в этом лесу жил лев по имени Мадотката, которому служили леопард, ворон и шакал. И бродя по лесу, они увидели этого верблюда, отставшего от начальника каравана. Увидя это дотоле незнакомое по виду существо, вызывающее смех, лев обратился к ним: "Спросите у этого невиданного в нашем лесу существа, кто он". Тогда ворон, знавший, в чем дело, сказал: "Это - верблюд, хорошо известный в мире". Лев спросил: "Эй, откуда ты?" И тот рассказал, как он отстал от начальника каравана. Тогда лев, пожелав помочь, даровал ему безопасность. И как-то после этого лев в битве со слоном был изранен его клыками и должен был оставаться в пещере. Так прошло пять или шесть дней, и лев со своими слугами впал в сильную нужду из-за недостатка пищи. Увидя, что они ослабели, лев сказал: "Из-за этой болезненной раны я не могу, как прежде, доставлять вам пищу. Так приложите усердие ради самих себя". Тогда они ответили: "Что нам пользы насыщаться, когда стопы божественного находятся в таком состоянии?" Лев сказал: "Так! Вы ведете себя как хорошие подданные и преданы мне. Поэтому приносите мне пищу, пока я нахожусь в таком состоянии". И когда они ничего не ответили, он сказал: "Ну, довольно! Не робейте! Выследите какое-нибудь животное, и, несмотря на такое состояние, я доставлю пищу вам и себе".
Тогда те четверо стали бродить. Когда же они не нашли никакого животного, ворон и шакал стали советоваться. Тогда шакал сказал: "Эй, ворон! К чему долго бродить? Этот Виката доверяет нашему господину. Поэтому, убив его, мы добудем средства для поддержания жизни". Ворон ответил: "Ты верно сказал. Но ведь господин даровал ему безопасность и не может убить его". Шакал сказал: "Это верно. Все же я поговорю с господином и сделаю так, что он замыслит убить его. Поэтому оставайтесь здесь, а я тем временем пойду домой и принесу вам оттуда ответ господина". Сказав так, он быстро отправился к господину. И придя ко льву, он сказал: "Господин! Мы обошли весь лес и теперь, охваченные голодом, не в силах даже пошевелить ногой. А божественному нужна подходящая пища. Поэтому, если будет на то воля божественного, употребим для очередной трапезы мясо Викаты". Услышав эту жестокую речь, разгневанный лев сказал: "Тьфу, тьфу, низкий негодяй! Если ты еще раз повторишь это, я немедленно убью тебя. Как я могу сам убить его, когда даровал ему безопасность? Сказано ведь:
Ни дар земли, ни дар коровы тучной,
Ни пищи дар не будет самым высшим. |
Мудрец тот высшим из даров считает,
Что ближнему приносит безопасность". (298) upa
Услышав это, шакал ответил: "Господин! Если, даровав ему безопасность, ты убьешь его, то будешь виноват. Если же он сам из преданности отдаст свою жизнь стопам божественного, то нет на тебе вины. Поэтому, если он сам предоставит себя для убийства, надо будет убить его. Иначе придется съесть одного из нас. Ведь господин нуждается в подходящей пище и вступит в другое состояние, если не утолит голода. Какая же польза тогда от наших жизней, если они не смогут принести пользу господину. Если со стопами божественного случится что-нибудь нежеланное, мы должны следовать за ним, пусть даже в огонь. Сказано ведь:
Кто в племени своем стоит всех выше,
Всегда усердно должен охраняться: |
Когда он гибнет, то племя гибнет.
Что пользы в спицах, если ось сломалась?" (299) upa
Услышав это, Мадотката ответил: "Если так, поступай, как тебе нравится". Услышав это, тот быстро пошел и сказал им: "Увы! Господин на грани гибели. Его жизнь стоит у кончика носа. Кто без него станет защищать нас в этом лесу? Пойдемте же и сами отдадим ему свои тела, раз голод посылает его в другой мир. Тогда мы отплатим господину за его милости. Сказано ведь:
Нисходит в ад дурной слуга, когда спокойно смотрит он, |
Как на властителя его все бедствия обрушились". (300).
Тогда глаза их наполнились слезами, они все подошли к Мадоткате, поклонились и сели. И видя их, Мадотката сказал: "Эй, эй! Поймали вы или видели какое-нибудь животное?" Тогда ворон ответил: "Господин! Мы обошли все места, но не поймали и не видали никакого животного. Поэтому пусть господин поддержит сегодня свою жизнь, съев меня. Тогда божественный насытится, а я достигну неба. Сказано ведь:
Кто жизнью жертвует своей, чтоб повелителя спасти, |
Тот смерть и старость победит, достигнув блага высшего". (301)
Услышав это, шакал сказал: "Ты невелик телом, и, съев тебя, господин не сможет даже поддержать жизни. Кроме того, будет совершен проступок. Сказано ведь:
Объедки не приносят сил, негодно мясо ворона. |
Какая польза в пище той, что насыщенья не дает? (302).
Ты уже проявил преданность гоподину и приобрел почет в обоих мирах. Отойди же, чтобы я поговорил с господином". Вслед за тем шакал почтительно поклонился и сказал: "Господин! Поддержи сегодня свою жизнь моим телом, чтобы я достиг обоих миров. Сказано ведь:
За деньги слуги куплены, их жизнь в руках хозяина, |
Нет преступленья у слуги отнять существование". (303)
Услышав это, леопард сказал: "Эй, хороша твоя речь. Однако и ты невелик телом, и нельзя ему тебя есть, потому что ты принадлежишь к той же породе и сражаешься когтями. Сказано ведь:
Пусть жизнь у горла держится - нельзя запретной пищи есть, |
Кто этот преступил закон, тот оба мира потерял. (304)
Ты показал уже свою преданность. Хорошо ведь говорится:
За то в почете у владык благочестивый человек, |
Что от начала до конца всё те же мысли у него. (305)
Отойди же в сторону, чтобы я умилостивил своего господина". Вслед за тем леопард поклонился и сказал: "Господин! Воспользуйся сегодня моей жизнью, чтобы поддержать свою жизнь. Доставь мне вечное обиталище на небе. Распространи по земле великую славу обо мне. Нечего здесь сомневаться. Сказано ведь:
Хороший, преданный слуга, на службе остающийся, |
На небе вечность обретет и на земле прославится". (306)
Услышав это, бедный Виката подумал: "Ведь они произнесли прекрасные речи и ни один не был убит господином. Обращусь-ка и я к нему, раз подошло время, чтобы эти трое возразили мне". Решив так, он сказал: "Эй, хороши твои слова. Но ведь и ты сражаешься когтями. Как же съест тебя господин? Сказано ведь:
Кто даже в помыслах своих захочет родича убить, |
Лишится этих двух миров и станет грязным червяком. (307)
Отойди же в сторону, чтобы я поговорил с господином". Вслед за тем Виката выступил вперед, поклонился и сказал: "Господин! Ведь ты не можешь съесть их. Пусть поэтому моя жизнь поддержит твою, чтобы я достиг обоих миров. Сказано ведь:
Ни жертвы приносящие, ни йогины не превзойдут |
Тех слуг, что жизнью жертвуют за господина своего". (308)
Вслед за этими словами леопард и шакал с позволения льва распороли: ему живот, ворон выклевал у него глаза, и бедный Виката лишился жизни. А они, мучимые все сильным голодом, съели его.