Прочитав письмо, Халаун собрал своих визирей и стал советоваться с ними. Один из визирей сказал: "Нам следует напасть на султана и разделаться с ним". Но другой министр возразил: "Не поступай опрометчиво, о царь. У султана огромная армия, мы не выстоим против него. Лучше сделай так, как он велит". – "Ты прав", – сказал царь Халаун и написал султану такое письмо:
"Во имя огня и света. Извещаем тебя, о султан, что мы прочли твое письмо и были рады узнать, что ты пребываешь поблизости от нашей страны. Соблаговоли посетить нас, когда будет у тебя на то время. А что до повинности, которую мы взимаем с твоего отца, то мы навеки отменяем ее, раз таково твое желание. Не ведали мы, что шах Джамак – твой родитель, иначе никогда бы не стали облагать его данью, В заключение прими от нас уважение и привет".
Султан аз-Захир показал письмо своему отцу, и шах Джамак порадовался могуществу сына, внушающему страх и уважение огнепоклонникам. Затем султан сказал своим родителям: "Я оставил править вместо себя внука вашего Саида. Опасаюсь я, что по молодости лет не справится он с делами государства. Страна моя обширна, у нее много врагов, особенно из числа франков, что живут в городах на берегу моря. Позвольте мне вернуться в Египет, ибо боюсь я, что враги воспользуются моим отсутствием и нападут на мою страну". – "Да поможет тебе аллах во всех твоих деяниях, – ответил шах, – возвращайся к своим подданным и пусть тебе сопутствует благополучие. Но. не забывай нас, пиши нам письма и приезжай погостить". Султан поцеловал руку отцу с матерью, обнял их и приказал своим приближенным готовиться к отъезду.
Через три дня двинулись египтяне в обратный путь, и шах Джамак со свитой сопровождал их целый день. Султан поклялся отцу, что приедет еще раз навестить его, и шах повернул назад, в Дербент. Султан же продолжал свой путь. Когда караван приблизился к Каиру, султан выслал вперед Саада предупредить наследника и визиря Шахина о своем возвращении. Они поспешили навстречу султану, поздравили с благополучным возвращением и вместе с ним въехали в Каир, где народ радостно встретил повелителя правоверных.
Прошло некоторое время. Однажды приснился султану сон, будто очутился он в стране франков, в большом, богатом городе, окруженном с трех сторон морем. Тут почувствовал он сильную жажду, заметил невдалеке колодец и заглянул в него, но вдруг окликнул его кто-то. Он обернулся и увидел, что сидит на лавке человек, истощенный болезнью и голодом, и зовет его: "Ко мне, ко мне, о повелитель правоверных, спаси меня, я на краю гибели". Султан вгляделся в пего и узпал мукаддама Мааруфа ибн Джамра, бывшего начальника крепостей и укреплений. Султан проснулся, взволнованный странным сном, и решил во что бы то ни стало спасти мукаддама Мааруфа. Придя в диван, он сказал Ибрагиму: "Нынешней ночью я видел во сне Мааруфа ибн Джамра изможденным и больным. Он звал меня на помощь". – "Сон твой вещий, о повелитель правоверных. Если бы мне только знать, где томится Мааруф ибн Джамр, я бы не мешкая отправился туда и спас его. Мне известны все страны, что находятся на суше, если же это остров, то о нем должен знать эмир флота. Пошли за ним, без сомнения, он поможет нам". – "Ты говоришь разумно", – промолвил султан. Он написал письмо Али аль-Батарли и велел ему немедля приехать.
Эмир флота поспешил исполнить повеление и вскоре предстал перед султаном. "Знаешь ли ты все города, что омываются морем?" – спросил султан. "Да, о повелитель правоверных. Спрашивай, о чем пожелаешь". – "Я хочу знать, что за город, богатый и процветающий, стоит на острове и с трех сторон окружен морем". – "Разреши мне, о султан, принести карту морей", – сказал Али аль-Батарли. Он вышел и вернулся с большой книгой, в которой были карты всех заморских стран. Он стал показывать их султану и рассказывать про каждую страну. В конце концов Али аль-Батарли произнес: "Полагаю я, господин наш, что город, который ты видел во сне, называется аль-Каталан, потому что он окружен морем с трех сторон". – "Поезжай, о Абу Али, в этот город и разузнай, не томится ли там в тюрьме брат твой мукаддам Мааруф ибн Джамр. Если же заключен он в темницу, мы попытаемся спасти его. Сердце подсказывает мне, что он там". – "Слушаю и повинуюсь, ваше султанское величество, – ответил Али аль-Батарли, – я сейчас же отправлюсь в этот город и разыщу Мааруфа". Он попрощался о султаном и уехал.
А султан через несколько дней получил письмо от наместника Дамаска.
"Господину нашему султану, повелителю правоверных, – писал наместник Дамаска. – Извещаем вас, что такого-то дня городской валий привел и нам бедуина из Бану Исмаил, который силой принуждал купцов на рынке сбывать фальшивые монеты. А видом они таковы и на одной стороне выбито: "О исполнитель желаний", а на другой: "Эта монета отчеканена по повелению султана Амад ад-Дина Алькама, владыки мира и веры". Я спросил бедуина, кто такой этот султан, и бедуин ответил, что Амад ад-Дин – начальник крепостей и укреплений и повелитель всех мусульманских стран, а живет он в крепости Сахъюн. Мы посадили бедуина в тюрьму и посылаем вам донос, а также золотую монету, что отобрали у бедуина. В дальнейшем же ждем ваших повелений".
Прочитав письмо, султан потребовал у гонца монету, взвесил ее, и оказалось, что ничем не отличается она по весу от динара аз-захирия. Потом он обернулся к Бану Исмаил и спросил их, знают ли они Амад ад-Дина Алькама. Они ответили, что это племянник мукаддама Мааруфа, который ездил искать начальника крепостей и укреплений да так и не нашел его. "Мне следует самому поехать в Сирию, – решил султан, – и разобраться в этом деле". Он оставил сына своего Саида управлять Египтом, взял Ибрагима и Саада и отправился в Дамаск.
А история фальшивых монет была такова: когда Амад ад-Дин, племянник Мааруфа, вернувшись после безуспешных поисков своего дяди, узнал, что султан аз-Захир назначил начальником крепостей и укреплений Джамаль ад-Дина Шиху, он воскликнул: "Я убью Шиху и свергну аз-Захира. Нет на свете другого султана, кроме Амад ад-Дина". Потом он приказал стереть с ворот крепости имя Шихи и привести к нему людей, которые умеют чеканить монету. Он велел мастерам изготовить форму для чеканки динара с его именем и стал чеканить фальшивые монеты и сбывать их по деревням и городам. Так эти деньги появились в Дамаске.
Султан благополучно достиг Дамаска, и город торжественно встретил его пушечным залпом. Султан аз-Захир остановился во дворце аль-Аблак, и к нему явились наместник, эмиры и знатные люди, чтобы приветствовать повелителя правоверных и пожелать ему долгих лет силы и могущества. Отдохнув с дороги, султан приказал привести бедуина, которого поймали на рынке с фальшивыми монетами. Он оказался человеком преклонного возраста. Султан спросил его: "Кто ты?" – "Я мукаддам Шахин Абу Гаттас". – "Откуда у тебя эти деньги?" – "Это деньги султана Амад ад-Дина Алькама". – "Как же стал он султаном?" – "Он объявил тебя низложенным и провозгласил себя повелителем всех мусульман". В ответ султан аз-Захир с горечью промолвил: "Если бы не уважение к твоим сединам, я приказал бы отрубить тебе голову". И он велел отпустить бедуина, а Ибрагим сказал старику на прощание: "Неужели этот глупец Амад ад-Дин не мог придумать ничего умнее, как послать тебя, старого дурака? Иди и знай, что его величество султан милует тебя".
Через три дня султан приказал своим телохранителям переодеться купцами, сам же надел платье курда, и они отправились в крепость Сахьюн. Когда приблизились они к крепости, султан послал Ибрагима предупредить Амад ад-Дина о своем приезде. Ибрагим явился к Амад ад-Дину, приветствовал его и сказал: "Тебе следует приготовиться к встрече султана, он скоро здесь будет". – "Какого такого султана? – воскликнул Амад ад-Дин. – Кто, кроме меня, смеет именовать себя повелителем правоверных?" – "Речь твоя подобна жалкому лепету слабоумного", – ответил Ибрагим. "Если бы ты не стоял на моем ковре, – вскричал Амад ад-Дин, – я проучил бы тебя за эти слова". – "Ну что ж, – предложил Ибрагим, – я готов сойти с твоего ковра и отправиться в поле. Там я покажу тебе, как сражаются мужчины". И он произнес стихи:
Конь, ночь и пустыня хорошо меня знают,
Копьем и мечом, пером и бумагой я равно владею.
Амад ад-Дин схватил свой меч, сел на верблюда и промолвил: "Я отрублю наглецу дерзкий язык и заставлю его мать аш-Шамту оплакивать сына". Они выехали в поле, и схватка началась. Оба сражались бесстрашно, не уступая друг другу в силе и ловкости. Всякий раз, как Амад ад-Дин пытался нанести Ибрагиму смертельный удар, тот умело отражал его. Вдруг из пустыни показался всадник с булавой в руке. Он подъехал к противникам, стал между ними и закричал: "Остановитесь!" Ибрагим послушно спешился, а Амад ад-Дин воскликнул: "Если бы не этот курд, что помешал нам, я показал бы тебе, чего ты стоишь против настоящего мужчины". – "Попридержи язык в присутствии повелителя правоверных, нечестивец", – ответил ему Ибрагим. Величественная осанка и царственное лицо султана повергли Амад ад-Дина в смущение. Он слез со своего верблюда и вложил меч в ножны. Потом приблизился к султану и почтительно поцеловал ему руку. Султан ласково приветствовал его и, обернувшись к Ибрагиму, спросил: "Из-за чего вступили вы в поединок?" – "То была просто шутка, мой господин", – ответил Ибрагим. "Да примирит вас аллах, – воскликнул султан, – как можно шутить с мечом в руках?!" Амад ад-Дин пригласил султана быть его гостем. "Для меня большая честь принимать тебя в. своем доме, господин наш. Все соплеменники будут завидовать мне". Он послал в крепость человека предупредить о приезде его величества султана аз-Захира, и, когда султан въехал в Сахьюн, люди Амад ад-Дина торжественно встретили его. В честь султана устроили празднество и закололи множество баранов и верблюдов. Амад ад-Дин созвал Бану Исмаил из соседних крепостей и потешил султана конными состязаниями. Султан пробыл в крепости три дня, и день ото дня Амад ад-Дин выказывал ему все больше почтения. На четвертый день султан сказал: "Я возвращаюсь в Египет, чтобы отправиться на поиски дяди твоего Мааруфа, и хочу взять тебя с собой. Мне приснилось, что мукаддам Мааруф зовет меня на помощь, и я послал эмира флота аль-Батарли разузнать о нем". – "Слушаю и повинуюсь, господин наш, – ответил Амад ад-Дин, – я твой верный слуга".
Они вернулись в Каир, где уже дожидался их Абу Али аль-Батарли, эмир флота. Он поведал султану следующее: "Как приказало ваше величество, я отправился на розыски города, который вы видели во сне. Я посетил несколько стран и наконец достиг города аль-Каталан, который, точь-в-точь как тот город, что приснился вам, окружен с трех сторон морем. Я долго бродил по улицам, пока не дошел до дворца Киньяра, короля Каталана. Этот дворец стоит на самом берегу моря, так что волны поднимаются до середины его стен. Я увидел тот самый колодец…" Тут султан перебил эмира флота: "Опиши мне его". – "Он круглый, сделан из черного камня, и ведут к нему три ступени. Над колодцем – железный навес, а в середине его – кольцо для веревки с ведром". – "Да, да, это тот колодец, что приснился мне, и он будет приметою, по которой мы найдем тюрьму, где томится мукаддам Мааруф".
Султан послал за начальником крепостей Шихой я велел эмиру флота повторить ему свой рассказ. Выслушав эмира, Шиха спросил: "А вы можете поручиться, что Мааруф в плену у короля Киньяра Каталанского?" – "Лишь аллаху ведомо, где он, – ответил Али аль-Батарли, – по несомненно одно: вещим сном повелителя правоверных всевышпий указывает нам путь к спасению мукаддама Мааруфа, ибо то, что видел во сне султан, я лицезрел воочию. Раз мукаддам является султану во сне и просит помощи, значит, он жив". Обратившись к Шихе, султан спросил: "Что скажешь нам ты, Джамаль ад-Дин?" – "Мой совет тебе, о повелитель, – ответил Шиха, – прежде всего держать это дело в строгой тайне". – "Ты прав", – согласился султан и повел Шиху и Али аль-Батарли в комнату для тайных совещаний. Туда же призвал он визиря Шахина, Ибрагима и Амад ад-Дина, рассказал им обо всем и спросил их совета. Шиха промолвил: "Л вижу среди нас Амад ад-Дина, племянника Мааруфа, ему и следует спасать своего дядю". – "Но почему не хочешь ты действовать с ним сообща?" – возразил султан. "О повелитель правоверных, Амад ад-Дин не признает меня начальником крепостей и сам метит на эту должность. Если такова твоя воля, я готов отправиться на поиски мукаддама Мааруфа, но пусть тот, кому удастся спасти его, и будет начальником крепостей". – "Должность начальника крепостей по праву принадлежит Мааруфу, – сказал султан, – пока же мы не спасем его, все крепости должны подчиняться Джамаль ад-Дину. Так забудьте же о вашей вражде, отправляйтесь вместе и сделайте все, чтобы спасти мукаддама Мааруфа". – "К чему нам враждовать, – ответил Амад ад-Див, – если должность остается за моим дядей?" Они поклялись султану, что будут помогать друг другу, и Шиха сказал эмиру флота: "Приготовь нам корабль такой же, как у франков, и прикажи команде одеться во франкское платье".
Через три дня Шиха, Амад ад-Дин и Али аль-Батарли пришли к султану, чтобы испросить у пего разрешения отправиться в путь. Султан пожелал им удачи, и они выехали в Александрию. Али аль-Батарли приготовил корабль точь-в-точь как у франков, набрал на него бывалых матросов и одел их во франкское платье. Они сели на корабль и поплыли. Через десять дней корабль достиг берегов аль-Каталана и бросил якорь в порту. Джамаль ад-Дин Шиха сошел на берег в одежде местного жителя и велел Али аль-Батарли и Амад ад-Дину ждать его возг вращения.
На одной из улиц Шиха встретил одетую в лохмотья седую старуху с клюкой. Это была старая Умм Танус, и в городе не нашлось бы человека, который не знал бы ее и прошел бы мимо, не поддразнив нищенку. Одним старуха отвечала шуткой, другим грозила клюкой. Так она доковыляла до своего дома, открыла дверь и вошла внутрь, а Шиха незаметно проскользнул вслед за ней. Старуха достала из сумы еду, поела, а потом открыла сундук и положила в него деньги, которые насобирала за день. После легла она на лавку и уснула. Тогда Шиха вышел из своего укрытия и задушил старуху. Он снял с нее лохмотья, состриг ей волосы, а труп бросил в колодец. Потом надел старухины лохмотья, привязал к поясу ее суму и, взяв в руки палку, вышел на улицу. Седые космы свисали ему на лицо, и все принимали его за У мм Танус и заговаривали с ним и подшучивали. Он дошел до дворца короля Кпньяра, где собралась огромная толпа народу. Люди веселились и пили вино, потому что был праздник. Шиха смешался с толпой и под видом старой нищенки проник во дворец. Там он заметил рабыню, которая несла в одной руке миску с едой, а в другой – свечу. "Да поможет тебе господь, бедняжка", – проговорил Шиха. Рабыня приветливо откликнулась: "Добрый день, У мм Танус". – "Куда это ты идешь с миской и свечой?" – продолжал Шиха. "Ах, Умм Танус, – проговорила рабыня, – лучше умереть, чем видеть подобные страдания! Вот уже семнадцать лет я ношу еду пленнику в тюрьму. И смерть к нему не приходит, чтобы избавить от мучений, и друзья забыли о несчастном. Он измучился, и я извелась с ним". – "Давай я тебе помогу", – предложил Шиха. "Хорошо, – согласилась рабыня, – возьми свечу и посвети мне". Шиха двинулся впереди рабыни, освещая ей путь. Они подошли к железной двери. Рабыня открыла ее ключом, они спустились по ступенькам в длинный коридор, и она снова заперла дверь. Они долго шли по коридору и наконец очутились перед другой дверью, окованной медыр. Рабыня открыла ее, и они вошли в мрачную темницу, в которой спал Мааруф. Рабыня наклонилась над спящим, чтобы разбудить его, и тогда Шиха выхватил из-за пояса нож, вонзил его рабыне в спину, а потом взял у нее ключи, закрыл дверь и вышел. Не снимая лохмотьев Умм Танус, поспешил он на корабль и велел Амад ад-Дину и Али аль-Батарли немедля следовать за ним, однако не подходить к нему ближе чем на десять шагов. Так привел он их ко дворцу Киньяра и вошел первым, а Амад ад-Дин и Али аль-Батарли – за ним. Шиха открыл железную дверь, потом медную, и очутились они в темнице Мавруфа. "Освободите беднягу от цепей, а я буду охранять дверь", – приказал Шиха. Амад ад-Дин, не в силах сдержать своей радости, вскричал: "О дядя, наконец-то мы нашли тебя!" А Мааруф подумал, что то кричат джинны, обитающие в тюрьме, и воскликнул: "О духи тюрьмы, ведь вы обещали, что не будете мучить меня. Так почему же вы кричите и нарушаете данное вами слово?" – "Нет силы и мощи кроме как от аллаха, – промолвил Амад ад-Дин, – я твой племянник Амад ад-Дин, сын твоей сестры". – "Если то, что ты говоришь, правда, – ответил Мааруф, – встань справа от меня, сними кинжал, что висит на стене, и разбей мои оковы". Амад ад-Дин так и сделал. Потом Али аль-Батарли взвалил Мааруфа на спину и вышел из камеры, а за ним последовал Амад ад-Дин. Возле второй двери их ждал Шиха с одеялом в руках. Они закутали в него Мааруфа, и Шиха сказал; "Постойте, я посмотрю, нет ли поблизости стражи". Увидев в воротах дворца стражников, он вернулся к товарищам и сказал: "Сейчас я уведу их подальше, а вы быстро выходите". Шиха подошел к воротам, стражники приняли его за Умм Танус и стали над ним смеяться, а он, увлекая их за собой, отходил от ворот все дальше и дальше.