Фотопластинки использовались еще долго. Мало кто знает, но кроме своего прямого назначения они умели. предсказывать погоду! Чтобы сделать такой "предсказатель", на стеклянную фотопластинку нужно было экспонировать негатив какого-нибудь пейзажа, проявить и опустить пластинку в раствор азотнокислого кобальта. А потом подсушить и покрыть желтой гуашью. Если погода ожидалась сухая, то небо на фотопластинке становилось голубым, а кусты зеленели! А если наметился дождик, то картина изменялась и становилась совсем унылой: небеса посерели, а листья кустов пожелтели.
Секрет в том, что поведение нанесенного слоя зависит от влажности воздуха. Это из разряда занимательных опытов!
Шкатулка с секретом
Погода - благодатная тема для разговоров, особенно когда не о чем больше поговорить. Так давайте поговорим о погоде, но совсем по другой причине.
"Атмосферное давление 760 миллиметров ртутного столба", - длинноногая красавица сообщает нам с телеэкрана прогноз на завтра. И мы радуемся: зонтик не понадобится, денек будет отличным! Все это стало возможным благодаря итальянцу по имени Эванджелиста Торричелли.
Торричели прославился тем, что открыл ничто. Пустоту, вакуум! До этого считалось, что "природа не терпит пустоты", - сам Аристотель был в этом уверен. А Торричелли сумел доказать, что она есть.
Эванджелиста Торричелли прожил недолгую, но богатую событиями жизнь. В молодости ему очень повезло в том, что его рукописи попали к Галилео Галилею (тому самому, который на самом деле не говорил "И все-таки она вертится"), а главное, повезло в том, что Галилей их прочел. И нашел работы такими талантливыми, что сразу пригласил молодого ученого к себе.
Их совместная деятельность продолжалась всего три месяца: Галилею, увы, оставалось жить ровно столько. Но и тут Торричелли повезло (если можно так выразиться в данном случае) - именно ему великий герцог Фердинанд II предложил занять освободившуюся должность в университете, именно ему Галилей завещал перед смертью свои труды. В этих трудах многое было посвящено как раз атмосфере, и ученику оставалось все до конца "обмозговать", продумать эксперимент и успешно провести его. Помните картинку знаменитого опыта Торричелли из учебника физики - трубка, чашка?.. Вот и оно, атмосферное давление.
Все, что ни делал Торричелли, со временем разрасталось до невероятных размеров: трубка положила начало гидравлике и метеорологии (и прогнозам погоды!); содружество нескольких ученых - коллег Торричелли - переродилось в известную Флорентийскую академию опыта. И еще одно великое достижение было у него. Но стало оно великим секретом, который он унес с собой в могилу.
Во Флоренции, в Музее истории науки, хранится линза, сделанная Торричелли собственноручно. "И ангел был бы не в состоянии изготовить лучших сферических зеркал!" - такую хвастливую строчку нашли в его записях. Может быть, ученый просто пошутил? Этого вполне можно было ждать от такого весельчака и завсегдатая винных погребков! Но когда линзу, пролежавшую триста лет, проверили интерференционным способом, выяснилось, что насчет ангела все правда.
Способ проверки заключается в том, что линза кладется на образец и вокруг точки соприкосновения появляются кольца, по форме которых судят о качестве оптики. Все бы ничего, но метод этот был открыт никак не во времена Торричелли, не в XVII веке, а уже в XIX. Выходит, ученый знал о нем?
"К крайнему моему сожалению, я не могу раскрыть мой секрет, так как великий герцог предписал мне молчать о нем." - говорил Торричелли. Так оно, по-видимому, и было: Фердинанд щедро наградил Торричелли за открытие золотой цепью и медалью Virtutis proemia - "За доблесть", но велел молчать. И тот молчал.
Уже лежа на смертном одре (всего в тридцать девять лет!), он послал к герцогу за шкатулкой, запирающейся на замок. Потом, оставшись наедине со своим душеприказчиком, указал ему, где хранятся рукописи, касающиеся изготовления линз. Документы были спрятаны в шкатулку, шкатулка заперта и отослана обратно герцогу, так серьезно отнесся Торричелли к своей тайне за семью печатями.
С годами заветная шкатулка потерялась. Когда издавали рукописи ученого, то среди них не было той самой, секретной. До сих пор неизвестно, где она и что конкретно в ней содержалось. Как неизвестно и то, где похоронен великий флорентиец, сумевший воспользоваться идеей, до которой оптика доросла только триста лет спустя.
Зато открытие вакуума быстро нашло свое признание. Отто фон Герике, бургомистр немецкого города Магдебурга, сделался горячим поклонником Торричелли и сам проделал немало "фокусов" с пустотой. Особенно знамениты магдебургские полушария, это было настоящее шоу: на глазах у целой улицы две восьмерки лошадей так и не смогли разъединить половинки металлического шара, из которого выкачали воздух.
Сказка о трех невесомых
В нашем представлении пустота - это когда ничего нет. А когда ничего нет, это мало кому нравится. Должно же быть хоть что-нибудь! Потому приходится это "что-нибудь" придумывать самим. Примерно так и рождаются гипотезы!
У гипотезы есть шанс превратиться в теорию, если она подтвердится фактами. Но далеко не каждая из них удостаивается такой чести, потому что гипотеза чаще всего похожа на сказку: так же красива, захватывающа и так же неправдива.
Но сказка ложь, да в ней намек! Поэтому слушайте. Давным-давно появились на свет три красивые гипотезы о невидимых и невесомых субстанциях. Несмотря на их невесомость, роли им предназначались очень даже весомые. А звалась эта троица очень красивыми именами: эфир, флогистон и теплород.
Эфир придумали первым. Еще в античности все окружающее удобно делили на четыре стихии: землю, воду, воздух и огонь. И все было просто и понятно - до поры до времени. А потом Аристотелю понадобилось добавить некий "пятый элемент" в мировое пространство, которое казалось ему без этого элемента каким-то незаконченным. С его легкой руки эфир пронизал собою и землю, и воду, и воздух, и огонь и с того времени поселился в науке надолго. Кардинально менялись мнения относительно его свойств и вообще того, зачем он нужен, но, поскольку никто его не отменял, жил он себе и жил.
Гипотеза эфира оставалась бы гипотезой, если бы не начались попытки его обнаружить. Вот уж и Ньютону пришел черед задаться вопросом: если его закон тяготения работает, то чем при этом занят эфир?
"Гипотез не измышляю!" - уверял Ньютон, предпочитающий сказкам быль. Но, несмотря на убеждения, ему все-таки пришлось придумать гипотезу, по которой эфир проникает сквозь все тела и стремится к земле, увлекая их за собой. Вроде бы понятное объяснение тяготения, если бы не один нюанс: эфир должен тогда устремляться и ко всем остальным телам, а не только к земле. Придумывать гипотезу о том, почему так происходит, было для Ньютона уже чересчур. Он высказывался то за эфир, то против - словом, непростые у них были отношения. И эфир продолжал свое победное шествие дальше сквозь века.
Он сделался подходящей средой для электричества, магнетизма, передачи света. Его поклонниками были Гюйгенс и Лоренц, Кельвин и Менделеев; его даже воспевали в стихах как нечто грандиозное и прекрасное.
Нет меры и предела нет Эфиру, коим мир одет, - это строчки Вильгельма Кюхельбекера. Но, увы, предел все-таки наступил. Началом конца послужило предположение Пуанкаре о том, что эфир если и есть, то обнаружить его не удастся. Что за субстанция такая - ни взвесить, ни измерить! Теория относительности Эйнштейна поставила в этом вопросе довольно жирную точку, и скоро гипотеза была признана ошибочной.
Но эфир не собирался сдавать позиции так легко! Нет-нет да и проскальзывал он, всепроникающий, в людские умы. Так, в 1931 году в Большую Советскую энциклопедию просочилась статья под названием "Эфир", где оный рассматривался как вполне современное явление и еще не решенная физикой проблема.
Над статьей весело посмеялись в ленинградском Физтехе, после чего редакция энциклопедии получила ироничную фототелеграмму (это такой предок факса), подписанную Ландау, Гамовым и еще несколькими физиками: "Прочитав Ваше изложение в 65-м томе, с энтузиазмом приступаем к изучению эфира. С нетерпением ждем статей о теплороде и флогистоне". Текст сопровождался карикатурой: авторы изобразили ночной горшок с надписью "эфир" среди мусора на помойке. Шутникам потом здорово досталось по партийной линии (не то время для подобных шуточек), но эфир все же был "выброшен" из науки окончательно.
А наша сказка продолжается, и в ней появляются новые герои. А также старые - снова ирландец Роберт Бойль. Кто вспомнит закон Бойля - Мариотта, тому "пятерка"! Судя по этому закону, Бойль довольно быстро разобрался в газах и ни в какое существование эфира не верил. Но с твердыми телами дело обстояло хуже, особенно когда их поджигали. Объяснить, что с ними в это время происходит, всегда было сложно (и вообще огонь с незапамятных времен внушал мистический страх). Поэтому, когда придумали еще одну невесомую и незримую субстанцию - флогистон, отвечающий за горение, Бойлю она вполне пришлась по душе.
Флогистон по-гречески означало воспламеняемый. Эта "огненная материя" должна была прятаться во всех горючих веществах и выделяться при сжигании. Все опять-таки очень просто: возьмем дерево; дерево есть зола плюс флогистон; развели костер, флогистон вышел, зола осталась!
Придумал эту удобную штуку немецкий химик и врач Георг Эрнст Шталь. А развенчал знаменитый Антуан Лавуазье, доказав, что главная роль в сжигании принадлежит все-таки кислороду.
Но Лавуазье не был бы Лавуазье, если бы проделал все это тихо и скромно. Напротив, он созвал к себе множество гостей и устроил над несчастным флогистоном и его автором показательный судебный процесс. Сам хозяин и еще несколько человек нарядились судьями, "обвиняемого" загримировали под Шталя, а одному молодому юноше досталась роль Кислорода и право зачитать приговор. Флогистон был приговорен к смерти путем сожжения (какая ирония!), и жена Лавуазье, наряженная в хитон, привела приговор в исполнение - бросила книгу Шталя в камин.
Между тем Лавуазье еще не знал, что, умерщвнв флогистон, он при всех своих заслугах сам сделается автором новой нелепой гипотезы - о теплороде.
Теплород в нашей невесомой троице самый младший, родившийся позже всех. Объяснял он собою процессы нагревания и охлаждения: если тело является теплым, то это значит, что в нем больше теплорода; если оно остывает - содержание теплорода в нем уменьшается. "Теплород может пройти даже через стекло", - писал Роберт Бойль, которого теперь вполне устраивал теплород, как до этого флогистон.
С теплородом распрощались в конце XIX века, без показательных судов. Всего лишь установили, что существуют молекулы и их движение.
"Горячительные" волны
Чтобы подогреть обед, никакой теплород в наши дни не нужен. Открыл дверцу микроволновки, сунул тарелку - и через минуту готово, приятного аппетита! А начиналась история СВЧ-печей с того, что изобретатель Перси Лебарон Спенсер однажды остался без обеда.
Какая работа без хорошего перекуса? "Не тормози, сникерсни", - внушает нам реклама, и кому ж захочется оказаться "тормозом"? Шоколадный батончик был припасен и в кармане у Спенсера: не получишь вовремя калорий - много не изобретешь.
Хотя на этот раз Спенсер не собирался ничего изобретать, он был занят своей работой в компании Raytheon Corporation, где трудился инженером. С трудоустройством Спенсеру, можно сказать, повезло, потому что образования у него не было практически никакого (рано осиротевший, он даже школу толком не окончил, правда, это не помешало ему получить в своей жизни сто пятьдесят патентов). Хозяин фирмы разглядел в молодом инженере оригинальный ум и не ошибся.
Компания Raytheon занималась научно-техническими разработками в области радиоэлектроники. Начинали с радиоприемников, но времена наступили тревожные, и главными клиентами компании сделались военные. Министерство обороны Великобритании из соображений безопасности решило производить радиолокаторы в США, и Raytheon получила заказ на изготовление их основного компонента - магнетронов.
Благодаря таланту Спенсера производство магнетронов росло с удивительной скоростью: если раньше в день выпускалось от силы семнадцать штук, то теперь - больше двух тысяч! Но все когда-нибудь заканчивается, закончилась и война. Пришло время придумывать что-то новое, мирное, причем довольно быстро. Потенциал у компании был большой, и все дружно занялись поиском новых идей.
О микроволнах к тому времени уже было известно. Их пытались использовать для сушки табака, древесины, мануфактуры, но Спенсеру пришла в голову идея получше.
Потом он рассказывал всем, что это случилось во время обычных испытаний магнетрона в лаборатории. Вернее, по их завершении, когда Спенсер собирался подкрепиться после тяжких трудов и полез в карман за шоколадным батончиком. Шоколадка оказалась расплавленной.
Никакого источника тепла поблизости не было, и Спенсеру оставалось только одно - грешить на излучение от магнетрона. Тут-то и родилась идея приспособить воинственное изделие для гражданских целей, а именно для разогрева продуктов. Но сначала нужно было во всем хорошенько убедиться. Прихватив авоську, Спенсер помчался в гастроном. Зерна кукурузы перед излучателем запрыгали и превратились в великолепный попкорн, а сырое яйцо завибрировало да и взорвалось, облепив испытателя вязким желтком. Картофель, индейка и готовые сэндвичи прошли экзамен успешно.
В общем, хозяину фирмы идея понравилась. Оценив возможности новинки, он решил открыть направление по разработке печей на основе микроволн. Разогревать пищу в три раза быстрее, чем обычно, и без возни с маслом и сковородками - да это просто мечта хозяек! Но первыми покупателями стали не хозяйки, а снова военные. Может быть, потому, что печка весила около трехсот килограммов, была размером с добрый холодильник и стоила как добрый автомобиль? Но в армейских столовых, в самолетах и на кораблях это было вполне применимо. И название первому изделию тоже дали милитаризованное - Radarange, чтобы подчеркнуть серьезность разработки. А хозяйкам следовало набраться терпения, пока печь не получит более удобную конструкцию. Хотя - немного опередим события - хозяйки далеко не сразу оценят преимущества прибора, и сложится так, что, несмотря на все рекламные и маркетинговые ходы, несмотря на улучшение внешнего вида печек, развивать это направление в компании перестанут.
А пока СВЧ-печи пытались раскрутить, предлагая прежде всего для ресторанного бизнеса. Была нанята команда специалистов по продажам, а для наглядной демонстрации - девушки двухметрового роста (чтобы печки рядом с ними казались поменьше). Придумали и первые рецепты приготовления блюд с помощью микроволн и выпустили первую книжку.
Но видимо, время для перемен еще не настало. Производство микроволновок в итоге перешло в дочернюю компанию, и уже там дела пошли гораздо лучше. А сейчас - вряд ли есть хоть одна кухня без современной компактной и удобной печки. Кстати. Не пора ли нам подкрепиться?
О пользе бесполезностей
В советское время изобретатели и рационализаторы нашей страны объединились в свое общество. Вместе-то любое дело гораздо веселее делать! А вот японцы (среди которых ничего не изобретает только ленивый) идею веселого изобретательства поняли по-своему.
Для тех, кто обладает "очумелыми ручками" в сочетании с необычным взглядом на мир, двери Международного общества Чиндогу всегда открыты. Что значит "Чиндогу"? Говорят, так звали человека, когда-то посвятившего себя придумыванию всяких бессмысленных штуковин. Но само слово "чиндогу" можно перевести как "странные приспособления". И создал общество Чиндогу никакой не изобретатель, а журналист по имени Кендзи Каваками. Когда он прослышал об этих "изобретениях на грани разумного", он был ими просто покорен. Написал про них книги и сумел объединить почти пятьдесят тысяч человек со всего мира! Теперь это уже целая традиция: люди изобретают вроде бы нужные, но такие дурацкие вещи. Каваками собственноручно изготовил их почти семьсот.
Взять, например, переносную зебру для перехода дороги. Носите ее с собой в дамской сумочке или в рюкзаке, а как потребуется перейти улицу, достанете и развернете, словно голливудскую ковровую дорожку! Главное, чтобы водители вас поняли правильно да и вообще заметили. Или вот стальная накладка с шипами на ботинки. Теперь-то уж никто не посмеет наступить вам в троллейбусе на ногу! И вы сможете спокойненько дремать, а пассажиры разбудят вас на нужной остановке, название которой светится на козырьке вашей кепочки, как на табло.
Кто-то называет это модным увлечением, кто-то современным искусством. Но в общем, идея понятна: Чиндогу совершенно не предназначены для реального применения. Это и есть их первая заповедь! Если предметом будет действительно удобно пользоваться, то это уже никак не Чиндогу. А еще Чиндогу не может продаваться, и получать какую бы то ни было прибыль от него запрещено.
Всего таких правил десять, каждый член общества Чиндогу знает их назубок. И даже не пытается свои творения запатентовать: искусство должно принадлежать народу!
Ну правда, разве это не произведение искусства - майка, разлинованная со спины подобно игре "морской бой" (это чтобы четко указать, в какой именно клеточке вам почесать спину). А серьги-беруши? И красиво, и при необходимости всегда можно насладиться тишиной. А мини-зонтики для ног, защищающие ваши модные туфельки во время дождя? А как вам держатель для век - он предназначен в основном для студентов: на лекциях так сладко засыпается!
Знаменитые японские квадратные арбузы тоже можно было бы отнести к Чиндогу, но они не соответствуют главному критерию, потому что уже вовсю продаются. Такие плоды выращивают в стеклянных кубиках, чтобы потом резать, словно буханку хлеба.
Невозможно сосчитать, сколько всяких глупостей патентуется в каждой стране. Но только лишь Чиндогу ни на что не претендуют: можете посмеяться над ними, да и все. А их авторы спокойно примутся за создание новых шедевров вроде моющих полы тапочек для кошки, "намордника" для рыбы (чтоб не смотрела укоризненно, пока вы ее разделываете) или телескопических шлепанцев для охоты на тараканов . И будут уверены, что заняты совершенно серьезным делом. Ведь одно из правил гласит: Чиндогу не должны создаваться с целью кого-то рассмешить!
СУ+ ЧОК, или Наука для самолетопоклонника
Главный принцип - не дурачить самого себя. А себя как раз легче всего одурачить. Ричард Фейнман
В этом мире под научность маскируются многие вещи. А на самом деле носят уничижительные приставки "псевдо", "анти", "лже", "квази". Для запудривания наших мозгов имеется куча средств. Но время все расставляет по местам, и всякие френологии, астрологии и прочие хиромантии сами себя обрекают на пополнение коллекции курьезов.
Официальной науке тоже не повредит честность - таков совет нобелевского лауреата Ричарда Фейнмана. Послушаем его историю, это интересно.