– А если этот человек женщина?
– Не имеет значения, – в запале отвечаю я.
– Ну, что же, – теперь наступает очередь Ефима пожимать плечами, – будь по-твоему. А я, раз уж обещал, свое обещание сдержу. Запоминай. Зовут ее Гульнара Сабитова. Проживает она в Алма-Ате, улица Космонавтов, 291. Запомнил?
Я вслух повторила имя и адрес.
– А засим прощай. Больше мы с тобой уже не увидимся. Стар я стал. Помирать пора. Желаю тебе найти свое счастье.
Видение закончилось. Я снова обнаружила себя в комнате общежития. Соскочив с кровати, я достала из тумбочки тетрадь и крупными буквами записала новое имя Полины и ее адрес. На следующий день (это было первое июня, начало лета) я позвонила родителям. Я сказала, что по приглашению подруги собираюсь съездить на месяц к ней домой, в Казахстан, я попросила их выслать мне дополнительную сумму денег. В деньгах мне родители почти никогда не отказывали, и через неделю я получила из Дубоссар сто рублей. Теперь я с нетерпением ждала окончания сессии. Я считала не только дни, но и часы, когда я смогу отправиться в Алма-Ату. Билет на поезд я купила заблаговременно и каждый вечер перед сном доставала его из сумки и разглядывала на свет пробитую в нем дату отправления.
Наконец, этот день настал. Утром я сдала последний экзамен, а вечером, в 6:30 садилась в вагон поезда Москва – Алма-Ата. Моими соседями по купе оказались две седенькие старушки и мужчина лет сорока, командировочный. Старушки, как выяснилось, были боевыми подругами и ездили в Москву на встречу с однополчанами, а позже гостили у одного из них на смоленщине. У старушек с собой было много снеди и они, садясь кушать, всякий раз приглашали к столу меня и командировочного. Мужчина отказывался и шел в вагон-ресторан. Я же в целях экономии приглашение принимала и сползала со своей верхней полки. Начинались расспросы и, естественно, в первую очередь о цели моей поездки. Я зачем-то придумала душещипательную историю о том, как в моем раннем детстве родители развелись. Отец уехал в Алма-Ату и там обзавелся новой семьей. С тех пор я его не видела, хотя он регулярно посылал маме деньги на мое содержание. И вот теперь я еду на край Земли повидаться с человеком, который дал мне жизнь.
– Где же ты собираешься жить в Алма-Ате? – поинтересовалась одна из старушек, которую звали Надежда Алексеевна, – ведь мачехе твой приезд, наверняка, не понравится.
– Не знаю, – пожала я плечами, – постараюсь снять комнату на месяц.
– Не надо ничего снимать, – успокоила меня Надежда Алексеевна, – остановишься у меня. Я живу одна в двухкомнатной квартире. Места хватит.
До Алма-Аты поезд пилил трое суток. За это время я успела прочитать две книги и наизусть выучить маршруты движения боевых частей, в которых во время войны пришлось служить моим попутчицам. На алма-атинский вокзал поезд прибыл рано утром. Мы с Надеждой Алексеевной сели в троллейбус и больше часа ехали на другой конец города. Алма-Ата мне понравилась своей чистотой, ухоженностью и зеленью. Этим она напомнила мне мои родные Дубоссары.
Добравшись до дома Надежды Алексеевны, я быстро приняла душ, переоделась и отправилась на поиски нужного мне адреса. До улицы Космонавтов я доехала на троллейбусе, а вот чтобы добраться до дома под номером 291, мне пришлось пересаживаться на трамвай. Дом под этим номером оказался общежитием Казахского Государственного Университета.
– Стало быть, она, как и я – студентка и, как и я, приезжая, – сделала я вывод, – значит, по всей вероятности, она, сдав экзамены, уехала домой.
Не рассчитывая на удачу, я все же решила зайти в общежитие.
– А вдруг она по каким-либо причинам задержалась в Алма-Ате, – тешила я себя надеждой, – или задержался кто-нибудь из ее подруг кто знает ее домашний адрес.
Первая же девушка, к которой я обратилась в коридоре общежития, вселила в меня надежду.
– Сабитова? Она кажется не уехала. Ты спроси в двенадцатой комнате.
В комнате под номером двенадцать я нашла одинокую девушку, лежащую на кровати с книгой в руках.
– А Гульнара ушла на работу, – ответила девушка на мой вопрос.
– Как! Она работает?! – удивилась я.
– А что же ей остается делать? Родителей у нее нет. Родственники помогают мало. На стипендию, пусть даже повышенную, не проживешь. Вот ей и приходиться вкалывать.
Девушка взглянула на меня с любопытством.
– А зачем тебе Гульнара?
Информации, полученной от девушки, оказалось достаточно, чтобы тут же сочинить легенду моего интереса к Гульнаре Сабитовой.
– Я учусь на журфаке в МГУ. В Алма-Ату приехала к бабушке в гости, – начала я без запинки, – на лето нам выдали задание: написать очерк на тему "Твой незаурядный ровесник". Я зашла в ваш комитет комсомола и там мне порекомендовали Гульнару Сабитову.
– Слушай! – девушка отложила в сторону книгу, – зачем тебе ждать Гульнарку? Ты обо мне напиши. Я тоже неплохо учусь и тоже, как она, работаю. Только она в ресторане, а я на почте.
– Извини, – развела я в стороны руки, – свой материал я должна согласовать с вашим комитетом комсомола, а они рекомендовали мне Гульнару Сабитову.
– Нууу, как знаешь, – разочарованно вздохнула девушка, вновь берясь за книгу.
– А Гульнара скоро с работы вернется? – я не дала ей углубиться в чтение.
– К полуночи. Ты лучше завтра приходи. У нее завтра выходной. Но рано не заявляйся. Она отсыпаться будет.
Я попрощалась и покинула общежитие. До вечера я бродила по городу. Зашла в несколько магазинов (они оказались значительно беднее московских), пообедала в пельменной, отдохнула в сквере на скамейке и к шести часам вернулась к Надежде Алексеевне.
– Ну что, нашла отца? – встретила она меня вопросом.
– Дом, где живет, нашла. Только он сейчас в командировке. Вернется через две недели, – выдала я заранее приготовленный ответ.
– Ах ты, невезение какое! – всплеснула руками Надежда Алексеевна, – ну, ничего. Столько лет ждала и еще пару недель подождешь. Садись ужинать.
Утром я проснулась рано и долго лежала в постели, пытаясь представить нашу встречу с Гульнарой. Воображение рисовало объятия, поцелуи и даже слезы. Причем в роли незнакомой мне Гульнары Сабитовой неизменно представлялась Полина Логинова.
В 9:30 я вышла из дома и в десять уже шла по темному коридору общежития, в котором гулко отдавались мои шаги. На стук в дверь, из комнаты донесся приятный девичий голос:
– Входите.
Я вошла и невольный вздох разочарования вырвался у меня из груди. Конечно, это была не Полина. За столом лицом к двери сидела худощавая, невысокого роста девушка азиатской внешности: скуластое лицо, черные раскосые глаза и такие же черные, как смоль волосы на голове. К разряду красавиц девушку вряд ли можно было отнести, хотя дурнушкой ее тоже нельзя было назвать. Наибольшего внимания заслуживали глаза девушки. Большие, выразительные, с глубоким задумчивым взглядом.
Я застала девушку за завтраком. В одной руке она держала надкусанный бутерброд, в другой – стакан с чаем.
– Здравствуй. Ты Гульнара? – на всякий случай уточнила я, хотя была уверена, что перед мной именно Гульнара Сабитова. Девушка в ответ кивнула головой.
– А ты – будущая журналистка из МГУ? Здесь гостишь у бабушки? Мне о тебе Сауле, соседка по комнате, рассказала. Она говорила, что ты обо мне статью собираешься писать?
При этих словах девушка улыбнулась, и в тот же миг меня словно ударило электрическим током. Я даже почувствовала, как выступил пот у меня между лопатками. Улыбка Гульнары (прищур глаз, озорные искорки в них и даже движение губ) была точь-в-точь как у Полины. От неожиданности я замерла на месте.
– Ты что встала в дверях? – обратилась ко мне хозяйка комнаты, – проходи, садись. Будем чай пить.
Я села за стол. Девушка принялась рыться в тумбочке, доставая оттуда печенье, дешевую карамель и стакан для чая. В это время взгляд мой упал на боковую стену платяного шкафа, которую я, стоя у двери, не видела. Сердце мое учащенно забилось. К стене шкафа кнопками были приколоты два бумажных листа с рисунками, выполненными простым карандашом.
– Чьи это рисунки?
От волнения мой голос дрогнул.
– Мои.
Девушка смущенно улыбнулась. Я встала из-за стола и подошла к шкафу. На верхнем рисунке был изображен каменистый горный склон и на нем одинокая девичья фигура. Девушка брела, сгорбившись, вверх по склону и во всем ее теле чувствовались величайшее напряжение сил и накопившаяся за долгий путь смертельная усталость. Раскаленное солнце палило с небес и платье на спине девушки промокло от выступившего пота. На самой вершине горы росла яблоня. К ее налитым соком плодам и был обращен измученный взор путницы.
Я перевела взгляд на следующий рисунок. На нем раскинулась широкая, бескрайняя степь, и посреди этой степи стояла одинокая девушка. Ветер трепал ее волосы и задирал подол дешевого ситцевого платьица. Девушка задрала голову, устремив свой взор вверх, туда, где высоко под облаками парил такой же как она одинокий орел.
Несколько минут я внимательно рассматривала рисунки. Не нужно было быть специалистом-исскуствоведом, чтобы заметить поразительное сходство художественного стиля автора этих рисунков со стилем Полины Логиновой, чьи рисунки я видела (глазами Валерия Воронкова) в Еремеевке. Сходство было очевидным и я, как завороженная, стояла перед двумя бумажными листами не в силах оторвать от них глаз.
– Чай готов, – донесся до моего слуха голос Гульнары. Я вздрогнула и, с сожалением отвернувшись от рисунков, вернулась за стол. Сделав для приличия глоток чая (ни пить, ни есть мне не хотелось), я тут же перешла к расспросам. Мне не терпелось поскорее узнать как можно больше о Гульнаре.
– Ты откуда родом? – прежде всего поинтересовалась я.
– Из Алма-Атинской области. Есть такой поселок Дегерез, в ста километрах от города.
– Твоя соседка по комнате сказала, что ты сирота… – начала я следующий вопрос и тут же оборвала себя, заметив, как сдвинулись брови моей собеседницы.
– Да. Сирота. Только ты об этом не пиши.
– Хорошо. Не буду писать. Но все-таки расскажи, как это случилось.
Гульнара тяжело вздохнула и провела ладонью по лицу, словно этим движением воскрешала в памяти события прошлых лет.
– Мои родители, и отец, и мать, родились в Дегерезе и за всю свою жизнь дальше Алма-Аты никуда не ездили. А три года назад отец неожиданно выиграл в лотерею мотоцикл. Поскольку мотоцикл у него уже был, он взял выигрыш деньгами. И решили они с мамой всей семьей, со мной и моим младшим братишкой, съездить на курорт, на Черное море. Купили путевки, билеты на самолет, и все уже было готово к поездке, как вдруг за три дня до отправления у меня случился приступ аппендицита. Меня срочно положили в больницу и сделали операцию. Родители с братом улетели без меня, а через две недели мне сообщили, что самолет, в котором они возвращались с курорта, разбился под Алма-Атой.
Гульнара замолчала, медленно помешивая ложкой чай в стакане.
– Странное совпадение, – покачала я головой.
– Какое совпадение? Ты о чем?
– Я знала одну девушку. Ее родители и младший брат тоже погибли.
– Всякие бывают совпадения, – пожала плечами Гульнара.
– Значит, ты сама себе на жизнь зарабатываешь? – продолжила я допрос.
– Тетка иногда деньги присылает. Но немного. У нее самой четверо детей. Так что, приходится, в основном, на себя рассчитывать. Во время учебы я три раза в неделю, по вечерам посуду в ресторане мыла. А сейчас там же официанткой работаю. Через день, но с утра и до закрытия.
– Тяжело, наверное, приходится?
– Конечно, нелегко.
– Какой у тебя оклад?
– Оклад! – фыркнула Гульнара, – у официантов основной доход от чаевых. Вот, к примеру, вчера мне один дядька лысый десять рублей дал. Он там с девчонкой нашего возраста отдыхал. Ну и решил, видимо, перед ней выпендриться.
Гульнара неожиданно схватила меня за руку и вытаращила испуганные глаза.
– Только ты об этом не пиши!
– Не буду, не буду, – рассмеялась я.
В этот день Гульнара планировала сходить в обувной магазин, и я напросилась идти вместе с ней.
– Что ты собираешься покупать? – поинтересовалась я, когда мы, покинув общежитие, направились к трамвайной остановке.
– Туфли. Дешевые, а главное, без каблуков и платформы.
– Но это же не модно!
– Ерунда! – махнула рукой Гульнара, – они мне для работы нужны. А то я так набегаюсь по ресторану на своей "платформе", что к вечеру ногами уже двигать не могу.
На трамвае мы доехали до ЦУМа. В обувном отделе вся обувь оказалась именно такой, какую искала моя спутница: дешевая и не модная. Поэтому проблемы с выбором туфель у нас не было.
– Ты когда-нибудь пробовала казахские национальные блюда? – неожиданно спросила Гульнара, когда мы с покупкой в руках выходили из дверей магазина.
– Нет, никогда, – честно призналась я.
– Тогда я тебя сегодня угощу одним их них. Поехали на базар, купим мяса.
Мы снова сели на трамвай и проехали три остановки. Мясо Гульнара выбирала очень придирчиво, и мы обошли все мясные прилавки, прежде чем она нашла нужный ей кусок. Там же, на базаре, мы зашли в кулинарный магазин и купили тесто. Когда вернулись в общежитие, Гульнара без промедления приступила к стряпне. Я предложила ей помощь, но она наотрез отказалась.
– Лучше почаще бегай на кухню, следи, чтобы кто-нибудь наше мясо из кастрюли не стянул. Тут охотников много.
Я стала каждые две-три минуты наведываться на кухню, в промежутках с интересом наблюдая за работой Гульнары.
– Как называется блюдо, которое ты готовишь?
– Бешбармак, – улыбнулась девушка, – в переводе на русский означает пять пальцев.
– Странное название, – удивилась я, – причем здесь пальцы?
– При том, что казахи едят это блюдо руками.
Заметив мое вытянувшееся лицо, Гульнара громко рассмеялась.
– Не бойся. Мы с тобой будем кушать бешбармак вилками.
Пока варилось мясо, мы с Гульнарой успели о многом поговорить. Вернее, говорила, в основном, она. Я лишь слушала. Гульнара рассказывала о себе: детские годы, школа, университет. Незамысловатая, в общем, биография. Но я слушала ее, затаив дыхание. И дело было совсем не в том, что меня интересовало, с кем дружила или ссорилась Гульнара в детстве и юности. Дело было в моих ощущениях, к которым я внимательно прислушивалась. Время от времени я теряла чувство реальности. Порой, мне вдруг казалось, что я нахожусь не в комнате студенческого общежития, в центре Алма-Аты, а в бревенчатом доме в поселке Еремеевка, под Тулой. Мне казалось, что перед мной не девушка-казашка, студентка университета, а русская доярка по имени Полина. И еще мне казалось, что я – это не я, Ирина Урсу, а я – это Валерий Воронков.
Ощущения были невероятными. Я, словно в машине времени, перескакивала на двадцать лет назад, а затем возвращалась обратно. Туда-обратно, туда-обратно и снова туда-обратно, туда-обратно. От такой бешеной скачки во времени моя голова пошла кругом.
– Тебе нехорошо? – донесся неожиданно до моего сознания испуганный голос Гульнары, – ты побледнела.
– Да. Голова что-то закружилась, – чуть слышно пробормотала я.
– Это от голода, – заключила Гульнара, – у меня тоже в желудке сосет. Потерпи. Через пять минут все будет готово.
Бешбармак оказался удивительным на вкус блюдом. От обильного обеда у меня раздулся живот. Со стоном блаженства я откинулась на спинку стула. Гульнара последовала моему примеру. Некоторое время мы молча переваривали пищу.
– По тебе, наверное, много ребят сохнут, – Гульнара с завистью разглядывала мое лицо, – ты красивая.
– Ты тоже ничего, – в ответ улыбнулась я.
– Вот именно, "ничего", – вздохнула девушка, – большинство моих ровесниц из Дегереза уже замуж повыходили, детей нарожали, а у меня еще ни одного парня не было. Да что там парня! – Гульнара с отчаянием махнула рукой, – у меня даже подруг настоящих нет, с кем бы я могла поделиться горем или радостью. Иногда мне кажется, что это происходит из-за моей любви к рисованию. Мои рисунки заменяют мне друзей. С ними я беседую, грущу и радуюсь. Им я изливаю свою душу.
Гульнара замолчала ненадолго, а затем тихо добавила.
– Знаешь, ты первая, с кем я вот так, запросто откровенничаю. Хорошо, что ты приехала. Мне с тобой легко и….
В этот момент с шумом распахнулась дверь, и в комнату влетела Сауле.
– Я сразу догадалась, что это из нашей комнаты так вкусно пахнет! По всему коридору аромат разносится! Мне что-нибудь оставили?
– Оставили, оставили, – успокоила ее Гульнара, – садись, ешь.
Пока Сауле накладывала бешбармак себе в тарелку, я встала из-за стола и подошла к Гульнаре.
– Я пойду, – шепнула я ей на ухо, – бабушка уже, наверное, волнуется.
Гульнара схватила меня за руку.
– Ты еще придешь?
– Конечно приду.
Я нежно погладила державшую меня руку.
– Завтра я весь день работаю, – виновато улыбнулась девушка, – приходи послезавтра.
Весь следующий день я провалялась на диване с книгой из богатой библиотеки Надежды Алексеевны. Ночью долго не могла уснуть. В голове роились тягостные мысли.
– Ну вот, встретились, – рассуждала я, – а что дальше? Поболтаем, погуляем и вновь разъедемся в разные края? Я ведь даже не могу ей сказать всей правды без страха сойти за сумасшедшую. Да и что я ей скажу? Что в тебе живет душа бывшей любовницы человека, душа которого живет во мне? Бред! Что же делать? Что делать?
Уснула я, так и не найдя ответа на мучивший меня вопрос. На следующий день Гульнара встретила меня сообщением, что собирается показать мне главную достопримечательность Алма-Аты, знаменитый высокогорный каток Медео. Я охотно согласилась, тем более, что ни разу в своей жизни в горах не была.
Горы поразили меня своей величественной красотой и монументальностью. И еще меня удивило свойство гор совмещать несовместимое. Например, тесноту и простор. Стоя на одном и том же месте, можно ощутить и щемящее душу давление скал и, чуть повернув голову, огромность расстояния от одной вершины до другой. А вот еще пример этого свойства: совмещение тишины и шума. Бытует выражение: "мертвая тишина". Для гор это выражение совершенно неприемлемо. Растут цветы на склоне, между ними порхает бабочка, скачет белка по веткам дерева, и все это происходит в глубочайшей тишине. Даже человеческий крик, даже шум горной реки не нарушают этой тишины. Они существуют как бы отдельно от нее. Словно в параллельном мире.
Каток Медео на меня особого впечатления не произвел. Каток, как каток. Ни Гульнара, ни я на коньках толком кататься не умели. Тем не менее, взяли в прокат коньки, и где шагом, а где и ползком на четвереньках одолели три круга. На четвертом круге я "выбросила на ринг полотенце".
– Все, – тяжело выдохнула я, – больше не могу. Давай передохнем.
Гульнара охотно согласилась с моим предложением. Мы добрались до ближайшей скамьи и с превеликим облегчением рухнули на ее жесткое сиденье.
– Девушки, хотите мы вас научим кататься?
Мы одновременно вскинули головы. Перед нами стояли на коньках два парня-казаха. Напротив меня остановился высокий, с атлетической фигурой молодой человек с приятными чертами лица и большими, выразительными глазами. Напротив Гульнары расположился парень невысокого роста, худощавый и, как я заметила, с формой ног, весьма удобной для верховой езды. Я решила поскорее избавиться от навязчивых ребят.