Лучше бы взвод Феська послали. Поспокойней было бы. Ну, тут не на рынке, не повыбираешь.
Вода была не особо стылая. Михась в последний раз толкнулся ногой о дно, поплыл, придерживая на голове узел увязанного в пиджак оружия. Длинная винтовка, понятно, стволом малость занырнула. Ну, на циркача Поборец сроду не учился. Пулеметчики, сдавленно фыркая, плыли следом, но отставали - "дегтярь" и вещмешки с дисками поувесистей будут… У берега поволокло течением, Михась против воли заболтал ногами - где ж оно, дно гаженое? Ага, есть дно…
Выползли - второй номер, с виду крепкий парень, придушенно кехал, плевался водой, с трудом выталкивая подальше на корни тяжелый мешок.
- Думал, потону…
- Задохнись разом! - Воша на четвереньках лез выше, ставил пулемет. Михась занял позицию чуть в стороне, украдкой попробовал вытряхнуть из ствола воду. А, холера, само просохнет.
…Тянулась к берегу цепочка плывущих взводных голов: крупных от навьюченного барахла, с рогами оружия. Матюкались у берега, взводный шипел и грозил. Михась, повернувшись на спину, задрал ноги, вылил воду из голенищ, подергивая озябшими под рубахой плечами, натянул пиджак. К дороге выходить надо…
…Чуть попетляли у осинника, кто-то не упустил случая сверзнуться в яму. Тьма в рощице была вовсе уж густая. Михась с некоторым облегчением почуял впереди просвет - нет, направление не спутал, - вышли к дороге загодя, теперь развернуться и вдоль канавы назад к мосту…
Небо низкое, смутные зарницы, рокот артиллерии за лесом, а здесь лишь тишина преддождевая. Уже слегка накрапывает, но шелеста капель по листьям еще не слышно. Дважды взлетала ракета над мостом - "шума" для порядка балуются. Посветит ракета бледным зимним светом - потом безмолвная тьма еще гуще. Самое паршивое время: лежи, мерзни, жди сигнала. Потом, понятно, мигом согреешься, да и сейчас зябко не от одежды промокшей - от мыслей лишних. Смерть есть смерть, а вот ранения с калечением никак не хочется. Хватит и клешни рачьей. Михась знал многих партизан, клятвенно заверявших: ногу оторвет - застрелюсь. Владик Пациро и вправду себе в рот бахнул, когда, возвращаясь с "хозяйственной", на мину нарвался. Другие жить хотели, пусть и безногие. Такой вот выбор, марципан его… Но Поборцу он не годится. Надо сразу башку подставлять. Ротный говорил, что у моста теперь и немецкие зенитчики встали. "По неподтвержденным данным". Михась как-то видел немецкий крупнокалиберный пулемет - толстенный ствол, платформа-раскоряка, колеса, патроны почти пушечные. Такой в человека попадет, что там руки-ноги… Вот, марципан им навесь, и почему сведения всегда "полуподтвержденные"? Будто еще разок сходить и глянуть некогда было.
Лежащая в траве цепь зашевелилась и снова замерла. Видать, время вышло. Часы ("бобиками" или немцами "подаренные") у Михася бывали трижды, один раз даже серебряные. Но не задерживались почему-то. Последний раз вспыливший Поборец сам тот тикающий механизм швырнул в болтливого Витьку Колодного - сколько можно "махнемся да махнемся"? Да, пес с ними - все равно "котлы" от тряски останавливались.
Ракета, вторая… Повисли над самым мостом: красные, мерцающие.
- Пошли, товарищи! Живей, живей! - суетливо призвал взводный.
Цепочка поднялась, Воша со своим пулеметом сразу метнулся через дорогу - отвлечь огнем, ударить по ближнему дзоту, что и было поставлено целью взводу. Михась оперся прикладом, встал не шибко торопясь, впереди уже кто-то грозно и бессвязно орал - сейчас гранаты расшвыривать начнут. Разом застрочили-застреляли и выше - на горке у "большого" дзота. На другом берегу тоже война вскипела - вспыхивало и кратко пульсировало выстрелами, сыпали горох винтовки, взлетала в небо россыпь трассеров…
Лопнули гранатные разрывы - хлопцы забрасывали дзот. Михась упал на траву, приготовив винтовку. Куда стрелять - не поймешь, рядом кто-то строчил из ППШ, но куда и по кому - пёс его знает. Снова и снова забухали гранаты - звенела и раскачивалась колючая проволока, задетая осколками, алые вспышки высвечивали молчащую амбразуру дзота, кто-то вскрикивал и ахал… Забубнило что-то скорострельное за мостом, заткнулось… На бугре орали во весь голос:
- Уймись! Уймись, грю! Вот, твою…
Гнатовский мост был взят.
* * *
- В блиндаж к командиру зайди.
Во взятом дзоте ничего интересного, понятно, не было - во второй роте народ опытный, своего не упустят, живо приберут. Убитого бишлеровца выкинули за бруствер - торчала босая ступня с гнутыми черными ногтями. Ординарец ротного Саша Копчек, подсвечивая фонариком, собирал втоптанные в грязь бумаги.
- Это ж буйволы какие-то. Летят, палят, рвут, топчут. А отчет как?!
- Ну, - согласился Михась, в принципе уважающий образованных и невредных людей.
Второй "бишлер" был жив, сидел на корточках, прижавшись спиной к бревенчатой стене. Безнадежно глянул на вошедшего Михася. В дзоте воняло дымом, ротный сидел на гнутом городском стуле и усиленно дул в телефонную трубку. Послушал и огорченно сказал:
- Не слышат. Порвали провод, варвары.
- Это не наши, - на всякий случай заверил Михась. - То на том берегу. У нас скромно было.
- А то я не слыхал. Гранат извели, что на ту Слободу.
Михась пожал плечами. Зимой, когда дважды штурмовали Слободу с ее на редкость упорным гарнизоном, боеприпасов, наверное, два вагона и тележку израсходовали. Что тут сравнивать?
- Ты вот что, - ротный подергал шнур аппарата, - сгоняй в Гнатовку к связистам. Скажи, чтоб сюда шли. Срочно.
- А то они сами не додумают…
- Выполняй, Поборец! - рявкнул ротный и бухнул коробкой аппарата о дощатый стол - подпрыгнула керосиновая лампа с половинкой стекла, хрустнули осколки тарелок. - Я вот тебя…
Выходя, Михась слегка сунул прикладом по шее "бишлера" - тот только молча головой мотнул, - на серебристой щетине блестели слезы.
* * *
Под мостом возились подрывники, выясняя насчет заложенных немцами зарядов. Плоскодонка раскачивалась у сваи, кого-то подсаживали наверх.
- А в первой роте двоих насмерть, - сказал Михасю знакомый взрывник. - Блиндажик не заметили, а там немцы. Друг на друга и выскочили.
- В третьей поцепляло осколками четверых, - сообщил Михась. - Зенитку-то у немцев целую взяли?
- Там их аж три. Насчет исправности - хрен его знает.
Связисты торчали у Путелина - командир батальона тоже требовал связи. Михась постоял в прокуренной, засыпанной гильзами избе, послушал насчет "рваных жил" и "безрукости" и сказал, что ротный-два тоже телефонной связи не имеет. Ротный-два, а заодно и Поборец были посланы туда, куда и со связью не особо охотно ходят. Комиссар вмешался, сказал, что это разговор несознательный и политически отсталый. Адрес поменяли, и Михась был направлен в помощь к завхозу Матвиенко. Хорошее дело - можно было надеяться, что патроны к "Астре" подвернутся.
Хозяйственники спешно разбирали трофеи.
- Убогий немец пошел, - вздыхал грузный Матвиенко. - Считай, батарея, а ни единого шмайсера. У "шумов" хоть два станкача, и то хлеб.
- У фрицев пушки. За взятые пушки и пленных точно наградят, - невнятно сказал Орлов. Они с Нинкой, укладывая пулеметные ленты, заодно и жевали, поочередно передавая друг другу ложку и зачерпывая из зверски вскрытой консервной банки. Запах мяса с овощами несколько обеспокоил Михася.
- А шо, награды - дело хорошее, - согласился Матвиенко. - Но генералов у нас нынче нема. Да и пушки легковесны. Мишка, ты цинк поставь да возьми, взрежь банку. Вон стоит-то…
- Не хочу, - буркнул Михась, ожесточенно взламывая топориком очередной ящик с патронами.
Матвиенко, кряхтя и придерживая под безрукавкой кобуру "парабеллума", привстал. Банку он вскрывал ловко, одним движением самодельного ножа - у Михася так красиво не получалось и до калеченности.
- Да не хочу я, - начал отказываться Михась, но Матвиенко уже сунул банку. Пришлось доставать ложку, левой рукой Михась прилично есть так и не научился. Верка как назло смотрела. Невеста у невзрачного Орлова была ему под стать: рябенькая, худосочная. Но глаза красивые.
Михась выносить не мог, когда на него глазели с жалостью. Тоже, мамка нашлась, всего на три года старше.
- Пойду, гляну. Шумят чего-то.
- Глянь, только разом взад вертайся, - согласился Матвиенко. - Нам до мешков разложить…
Михась вышел из сарая. У окопа трофейной легкой зенитки суетились партизаны.
- Хобот, хобот ей заводи! - вполголоса командовал присевший на бруствере Щац.
- Юзек, чего подскочили-то? - спросил Михась, осторожно подцепляя на ложку овощно-мясную смесь.
- С дозора аллюром притилипались - немцы! Колонна идет с броней. Скажи Матвиенко - пусть за реку драпают! - Малорослый Щац нетерпеливо свалился в зенитный окоп. - Хлопцы, цапки опускай!
Мясо с ложки соскочило, Михась выругался, метнулся к сараю:
- Немцы! Колонна идет!
- Да кто сказал?! - возмутился Орлов.
- Юзек. Он зенитку вертит. - Михась все-таки зачерпнул из банки, с трудом запихнул месиво в рот и сунул ложку в карман.
- Охтыжбоже мой. - Матвиенко вскочил, рассыпая патроны. - Михась, ты Вано скажи - они на отшибе, прогавят…
Говорить Михась не мог, кивнул, поставил банку на чурбак и побежал за городьбу.
Дядька Вано со своими дедами, разбиравшими продуктовое хозяйство разгромленного "шума" и загрузившими харчи на захваченную телегу, уже сворачивался. Тылы батальона спешно отходили за мост. Михась с долговязым, вечно кашляющим Рыжковичем, катил найденную в сарае тачку - под грузом как попало наваленных цинков колесо зверски скрипело. Поборец поглядывал на банку - успел прихватить, сейчас консерва вздрагивала на цинке, капала соком-соусом.
Колесо соскочило, когда катили по измочаленному настилу моста. Боеприпасы с глухим лязгом высыпались из транспорта, две "лошадиные силы", споткнувшись, бухнулись на колени. Михась выругался.
- Да щас поставим. - Рыжкович выровнял тачку, подхватил колесо.
- Ну, - Михась, успевший увидеть, как проклятая банка издевательски медленно докатилась до края настила и исчезла, поднатужился, поддержал тачку.
- Живей! - приглушенно торопили от навеса.
Михась оставил отхаркивающегося Рыжковича и патроны у траншеи, куда проволокли трофейный "максим". От "нижнего" блиндажа грозил ротный-два - посылал на горку для связи.
Бормоча о взводном нехорошее, Михась взобрался по довольно крутому склону - дождик моросить уже перестал, но трава так и скользила под подошвами.
Командир Путелин уже был тут - давал указания минометчикам, поставившим свои "самовары" ближе к рощице. Михась (сочтя, что на глаза уже попался - понадобится, найдут) отошел от дзота и пристроился рядом с автоматчиками.
- Чего там? Много немцев? - спросил Колька-Грач.
- Сам не видел. Дозор говорит - колонна, - буркнул Михась. - Слушай, дай сухарь. Я, пока мотался, завтрак утопил.
Грач был с Березенской бригады, можно сказать, своим. Михась жевал сухарь с ломтем пересоленного сала, запивал из своей фляги. Мятая, а воду держит. Бывают такие равнодушные вещи - уж какой по счету у нее хозяин, а ей все одно.
Колонна противника подходила с восточной стороны, от Желвинцов. Видимо, немцы что-то подозревали. Ничего удивительного - связь с охраной моста оборвалась несколько часов назад, и в окрестных деревнях не могли не услышать звуков короткого боя. К мосту двигалась колонна немецких обозников и ремонтников. В любом случае возвращаться, сворачивать к югу и выходить на шоссе к Минску колонне было далеко. Да и попадать под удары грозящих вот-вот появиться советских штурмовиков немцам очень не хотелось.
…Глухой взрыв, недолгая стрельба, татаканье пулемета… С гнатовской стороны моста прибежал связной: немцев завернули. Головная машина подорвалась на заложенной партизанами мине, по обозу врезали из "максима", и немцы поспешно отошли.
- Надо было ближе подпустить, - с досадой заметил Путелин.
Судя по всему, немцы накапливались за рощицей, скрывающей поворот дороги. Дозор слышал шум моторов и команды. Попробовали выслать разведку, но ее обстрелял противник.
Телефонную нитку на гнатовский берег так и не протянули, удалось связать телефоном лишь Верхний и Нижний дзоты. Михась бегал в деревню, потом посылали по дороге к Возкам - выдвинутой на запад заставе было приказано усилить бдительность. Сейчас у партизан даже условного тыла не имелось: немцы свободно могли подойти и от Возков. Имелись сведения, что в Атвеичах стоит охранная рота с броневиком - всего-то десять верст от моста.
Где-то через час немцы атаковали Гнатовку: шли и вдоль дороги, и развернувшись от леска через овсяное поле. Цепочка пехоты, поддержанная с фланга бронетранспортером и двумя грузовиками с пулеметами. По технике ударила зенитка - в бронетранспортер не попали, но удачливый наводчик Юзек задел один из грузовиков. На этом успехи партизанской артиллерии закончились - затвор зенитки-автомата намертво заклинило. Впрочем, немцы замялись и остановились, пулеметная перестрелка затихла сама собой.
Серьезно атаковали Гнатовку уже после рассвета. Роща истаяла в тумане, и сквозь дымку партизаны едва разглядели немецкую цепь: противник наступал и через овсы, и по другую сторону дороги - через низину, охватывая правый фланг обороны до самой реки. Техники у фрицев тоже прибавилось: головной шла самоходка, следом упорной вошью полз знакомый бронетранспортер, за ним еще какие-то бронированные каракатицы. Заминированный участок немцы обошли - то ли разведали, то ли повезло гадам.
Партизанские минометчики удачно положили немцев в овсах, но у дороги и правее дела шли хуже. Три расчета бронебойщиков лупили по самоходке и броневикам, но ответный огонь был меток, особенно досаждала немецкая зенитка с автомобиля, что заняла позицию у рощи. Справа немцы вышли к берегу Свислы и упорно отжимали заслон, норовя припереть партизан к мосту.
- Отводить надо, пока не опрокинулись, - озабоченно сказал Путелин.
Взводы, неся раненых, отходили через мост, уже ушли на западный берег подрывники и злой Юзек, так и не совладавший с упертой зениткой. Последними перебежали пулеметчики. В камышах справа уже появились немцы - одного снял снайпер Яковлев.
Михась сидел в ровике, вытирал подкладкой кепи взмокшее лицо. Солнце еще толком не встало, а парит. Оно всегда так - все навыворот. Сейчас подойдет немецкая самоходка к мосту, да как даст по дзотам. Хрен ли ей, толстомясой…
Самоходка, низкая, похожая на непомерно широкую и самодвижущуюся собачью конуру, оснащенную торчащим бревном ствола, действительно выползла к мосту По ней стукнули из ПТР - самоходка почему-то отвечать не стала, попятилась, задом отползла за избу.
- У них, кажись, пушка битая, - крикнул один из разведчиков, наблюдавший за немцами в бинокль.
Стало чуть легче - сам Михась с танками не особо сталкивался, но уцелевшие от "Мстителя" партизаны рассказывали, как два танка прорвались в отрядный лагерь и никакими гранатами-бутылками их так и не остановили. То еще зимой 43-го было. А сейчас и танки-то вон какие… жопастые…
Немцы чего-то замышляли: пролязгал здоровенный броневик с пристроенной на кузове замысловатой конструкцией - то ли антенной, то ли лебедкой. Перебегали немцы-пехотинцы. Михась видел, как толстый неуклюжий немец залег до смешного неудачно: прямо в просвете между сторожевой будкой и скворечником-нужником. По дураку начали стрелять, тот пополз, схватился за голову - выскочили двое фрицев, уволокли раненого…
Путелин раздавал приказание: вторую роту отвели в резерв, минометчикам было приказано приготовиться к обстрелу склона, ведущего от деревни к мосту.
- Фрицам мост целым нужен, - сказал кто-то в траншее. - В лоб полезут, на арапа.
У Верхнего дзота, где расположилось командование, нарастало напряжение. Собственно, и рядовые партизаны, кто поопытнее, сознавали: если немцы двинут бронетехнику, мост придется подрывать. Немцы, конечно, не пройдут, но и доверенное батальону задание будет провалено. Мост - вот же он, уже взятый, целенький. Михась понимал, что Гнатовский мост для наступления целого фронта не самая великая ценность. Сколько их, мостов, в округе: Орешецкий взять или Даргановский. Но и Гнатовская переправа будет нужна Красной Армии. Иначе бы не ставили задачу батальону, не шло бы сюда столько людей. Вот и немцы к мосту уже сползаются. Нет, важный мост. Может, именно сюда и ударит наша армия главным обходным маневром…
- Ракету бросили!
Над реденькой рощицей на уже "немецком" берегу повис бледный зеленый светляк. Разом зашевелились фрицы в Гнатовке. Двинулась к мосту криворылая самоходка, выкатился бронетранспортер, зарычали другие броневики. Побежали к берегу немцы… Почти одновременно вспыхнула яростная перестрелка ниже по реке. Было понятно, что там фрицы пытаются форсировать Свислу…
Путелин двинул в помощь заслону взвод из резерва. Михась без спешки ловил в прицел перебегающую на том берегу фигурку немца, стараясь не дергать, тянул спуск. Винтовка выпускала пулю в своих бывших хозяев, пихалась в плечо. Поборец, морщась, передергивал затвор. Обрубок пальца этого движения очень не любил. Немецкое оружье, чтоб его марципан ужрал, вредительское…
Пальба ниже по течению не утихала: строчил-захлебывался выдвинутый с резервом пулемет. Немцы вроде отвечали из своего. Упорные. Небось там и лезут, где ночью Михась своих переправлял. Но днем совсем иное дело. Сдержат там фрицев. А у моста еще неизвестно как обернется…
Партизанская минометная батарея работала правильно - мины рвались на пологом спуске от деревни, - атаковавшие там немцы залегли. Разрывом мины повредило один из броневиков - тот встал, немцы приподнимались над бронированным бортом, стреляли из винтовок. Другие машины спустились почти к мосту. Шедшая головной самоходка развернулась, вспыхивал злой огонек рядом с ее недействующим орудием - пулемет самоходки резал короткими очередями через мост, прижимая партизан, залегших в неглубоких, нарытых за ночь окопчиках. У крайней избы пристроился немецкий грузовик с зениткой - этот скупо, но на удивление точно бил по Верхнему дзоту и окопам. Как назло, огонь минометов ослабел - запас мин у партизанской батареи был скромен. Поднялись залегшие немцы. Михась выцеливал бойкого немца, все взмахивающего автоматом, - наверное, офицер.
- Связной! Эй, связного сюда!
- Михась, тебя вроде, - крикнул Колька-Грач, перезаряжавший свой полуавтомат.
- Да иду, - с досадой откликнулся Михась - шустрый автоматчик переползал, будто и не лично на него пять патронов истратили.
Командование нервничало и в голос ругалось. Комиссар, обычно не упускавший случая призвать к "сознательной и ясной речи", сейчас и сам сильно ругался.
- Михась, скатись вниз и передай бронебойщикам, чтоб весь огонь на самоходке сосредоточили. Пусть хоть как ее остановят. Понял?
- Сделаю. - Михась наискось закинул винтовку за спину.
- Миша, ты сначала в обход, потом низом вдоль дороги, - показывал размашистыми жестами, словно глухонемому, комиссар.