- Начинается, а мы как раз уходим, - ни на кого не глядя, заметил Родевич.
- Суетиться не будем. У нас своя свадьба. Успеешь навоеваться, - пообещал Нерода.
Внезапно в воздухе засвистело - Женька не раздумывая прыгнул в траншею, товарищи офицеры тоже не сплоховали, да и парнишка-проводник не заснул - свалился на переводчика, слегка приложив Землякова карабином.
Лопнули на склоне разрывы - судя по звуку, мелкие 50-миллиметровые мины.
- Звиняюсь, - сказал Поборец, стряхивая с кепи насыпавшуюся землю и подтягивая к себе "маузер".
- Дело житейское, - успел ответить Женька, и тут вспыхнула столь яростная стрельба, что стало не до разговоров.
Взрывы, автоматные очереди, захлебывающиеся строчки МГ, крики…
- Немец по дороге прорвался!
От траншей "опорного" до опушки ближайшей рощицы кустарник был вырублен - Женька с изумлением различил среди стволов перебегающие фигуры в "чужом" камуфляже. Черт, близко-то как! Руки уже вскидывали карабин, откидывали штык…
- Занять оборону! - орал Нерода.
Собственно, оборону уже заняли. Партизаны и опергруппа открыли огонь по опушке. Из дзота вел точный огонь "максим". Немцы мигом исчезли и из ельника больше не высовывались. Стрельба шла у дороги - там долбили чем-то серьезным: Женька различал знакомые выстрелы орудия самоходки, остальное было не очень понятно.
- Немцы вдоль дороги вклинились, "бэтэр" у них или еще что-то, - сказал Незнамов. - Комбат в контратаку народ собирает…
Перебегали по вершине холма партизаны, бронебойщики тащили ПТР. Мелькнула фигура замполита, призывно взмахивающего тяжелой противотанковой гранатой…
В траншее появился Коваленко. Озабоченно отер большие ладони о штанины:
- Полагаю, остановят. На той стороне фрицев в поле уже положили. Наблюдаем попытку скоординированных действий. Неудачную. А мы под шумок вдоль реки проскочим… Проводники здесь?
- Здесь, товарищ майор, - из-за поворота траншеи выглядывал Петр Бородич.
- Скульптора нет, - несколько растерянно доложил Нерода.
- Та-ак… высушу на месте, - Коваленко крутанул карабин, кажущийся в его руках игрушечным. - Ищем. И выходим немедленно. Держать контакт, не рассыпаться…
Контакт держать было трудно. Мелкие немецкие мины заставляли то и дело падать на землю. Куда делся Родевич, было понятно: на возвышенности справа от дороги шла яростная перестрелка и рвались ручные гранаты - в низкорослом ельничке партизаны схватились с прорвавшимися немцами. Женька сообразил, что забрал порядком левее: здесь была поднимающаяся от реки дорога, несло дым над сыроватым желтым песком. Рядом с переводчиком бежал Незнамов и кто-то из партизан. Ниже, под коротким скосом к дороге, бахнуло - Женька увидел "двадцать третью": самоходка неловко стояла в кювете, звенья гусеницы расстелены позади, над рубкой поднимался дым, задняя "калитка" распахнута настежь, кто-то неподвижно лежал среди борозд вывернутого гусеницами песка. Подбили… Но "сучка" еще вела бой - шевелилась в боевом отделении смутная фигура - выстрелило орудие…
- Стой! Под пулемет! - крикнул Незнамов.
Женька с досадой сообразил, что нужно было определиться сверху, но тело уже катилось по склону, сапоги зарывались в рыхлый песок. Земляков чудом не навернулся, устоял, балансируя все-таки чертовски непривычным штыкастым карабином, выбежал на дорогу. Чувствуя, что стреляют именно по нему, успел увидеть дальше по дороге разбитую машину и еще какие-то механизмы - те были еще подальше, - упал, закатился под прикрытие катков самоходки. Рядом, скорчившись, лежал человек: промасленные штанины комбеза - Захар, заряжающий. Сбоку от самоходчика ДТ, не устоявший на неуклюжих сошках, с десяток гильз…
- Жека, ты вообще олень! - с ходу в следы гусениц рухнул Незнамов, не медля потянулся за ручником. - По сторонам хоть иногда смотри!
- Не успел, - оступившись на снарядной гильзе, Женька запрыгнул внутрь самоходки - половинка "калитки" висела искореженная. Гарь и запах горячего металла, лейтенант с неестественно повернутой головой и блестящим, вишневым от крови погоном, дымящаяся гильза на его коленях. Неузнаваемое лицо наводчика: нос и рот сплошь в пузырящемся, черно-красном:
- Москвич? Осколочный давай.
Укладку Женька уяснил еще тогда, в пути, - извлек девятикилограммовое тело выстрела.
Волжанин наводил, лихорадочно крутя маховики:
- Колпачок сверни…
- Я ж…
Окровавленные руки выдернули снаряд, волжанин фыркнул, обдавая густыми брызгами, свернул головку снаряда:
- Эх… Ребят хоть убери…
Лязгнул затвор орудия. Невольно втягивая голову в плечи, Женька подхватил под мышки безвольное тело лейтенанта… Выстрел! Откатом вроде и не задело, но живое и мертвое тела разом вывалились из "калитки". Женька, упираясь каблуками в песок, оттащил мертвого командира под брюхо машины. Незнамов, дав короткую очередь из ручника, коротко оглянулся:
- Жека, диск у них глянь…
Земляков, смутно осознавая, что и с другой стороны самоходки кто-то стреляет - видно, партизаны подтянулись, - полез обратно. Наводчик, фыркая, работал: снаряд - затвор - снова к прицелу. Женька выколупывал из укладки толстые пулеметные диски…
- Прикрывай, разведка, прикрывай, - невнятно выплевывал волжанин. - Сейчас я ее…
Вываливаясь с дисками, Женька расслышал странный свист - это ж болванка. Впритирку прошла…
На дороге горела машина, замер подбитый броневичок, стреляли залегшие в кюветах немцы. Дальше задрала станину разбитая противотанковая пушка. Еще дальше метались за низким щитом немцы - уцелевшая Рак 35/36 продолжала отчаянную дуэль с русской самоходкой…
…Как оно кончилось, Женька помнил смутно. Волжанин выпустил еще один осколочный - из грохота лязгнула-выплюнулась очередная гильза, и наводчик навалился животом на замок:
- Не вижу. Ушли, кажись…
Вытаскивали наводчика вдвоем - Незнамов успокаивающе бормотал:
- Не дергайся, братан. Сейчас санитара…
- Да я что, - волжанин булькал кровавой кашей. - Мехвода у нас порвало. Мы только разворачиваться начали. Чуть-чуть не успели…
Дорога 1,5 км западнее д. Гнатовка
18.35
- На списание, - пробормотал Коваленко. - И ее, и меня, да и вас всех, гусары, мля… Всё, пошли.
Женька в последний раз оглянулся на "двадцать третью" - "брезентовый фердинанд", пронзенный болванкой практически насквозь, с двумя выбитыми катками, казался совсем маленьким. Не сгорел, свой долг выполнил до конца. Об этом и надлежит помнить. А как мехвода кусками вынимали, вспоминать не надо. Потому что продуктивно работать, зная, что и с тобой может такое случиться, сложно.
Бывают бои удачные, бывают неудачные. Бывают просто бои, точной классификации трудно поддающиеся. Фрицев, собственно, остановили и отбросили. Первоначальным успехам немцы были обязаны неожиданным и наглым действиям группы автоматчиков, без выстрелов просочившихся между партизанскими постами и атаковавших минометную батарею и опорный пункт на высоте. Дерзкие такие гансы, явно не из тыловиков. Далее противник собирался прямо по дороге перебросить на высоту орудия и вояк из малонадежной охранной роты, закрепиться и взять под контроль мост. Под давлением с двух сторон удержаться в Гнатовке партизанам и механизированной группе было бы сложно. Похоже, немцы считали, что вся бронетехника сосредоточена у деревни. Но на дороге напоролись на "двадцать третью"…
Серега-наводчик, наверное, выживет. Остальной экипаж, здесь, у высоты, и останется. И партизаны-минометчики, и ординарец партизанского усача-комбата. И останется лежать над рекой Свислой человек из совсем иного времени. Да, время иное, а земля его, белорусская.
Так бывает. Тренированный боец, знающий, умелый, выносливый. Немного зарывающийся, горячий, но это бы вскоре прошло. Двигался хорошо, быстро, а увесистый потертый МП-38 как взял, так словно только с ним годы службы и проходил. Только осколку все равно, какой ты быстрый и как метко стреляешь. Ведь сущая ерунда - минка в девятьсот грамм весом. Пукалка, уже снятая с производства. Атавизм. Это если осколок тебе в голову не прилетает…
Лейтенанта Родевича похоронят здесь. Коваленко отдал замполиту записку: "Разведчик л-т Скульптор Н. Н.". Ни настоящей фамилии, ни номера части. Ну, хоть похоронят нормально.
У Гнатовки постреливали, но вяло - немцы-тыловики, еще не очень осознавшие ситуацию, в которую угодили, вяло прощупывали нашу оборону. Впрочем, опергруппу "Рогоз" эти дела уже не касались.
Вел группу уверенный проводник Коля. Двигались вдоль реки, с намерением переправиться на восточный берег у кромки болота. Далее придется порядком отшагать по топям, но резерв времени имеется. Женька двигался в середине цепочки, следом за младшим проводником. Мальчишка шагал размеренно, перевесив неудобную винтовку поперек груди. Неожиданно обернулся:
- Танк ваш жалко. Нам бы в отряд пару таких.
- Шагай, бронетехник, - посоветовал шедший замыкающим Нерода. - Дочапаем, мы тебе рекомендацию в гвардейский полк прорыва напишем. Будешь на самых тяжелых дурах разъезжать.
Пацан цыкнул-сплюнул на куст колючего бодяка и больше не оборачивался.
ГЛАВА ПЯТАЯ
"Рогоз" и Жабы
26 и 27 июня.
Оперативная обстановка:
В 9 часов прорвана оборона противника на западном берегу реки Добрица. 95-я и 108-я танковые бригады стремительно наступают вдоль большаков на Старцы. Наши танки настигают плотные колонны немецких тылов и артиллерии и идут сквозь них. На дорогах хаос и паника: немцы рассеяны, прячутся в лесах, массово сдаются в плен. Движение наших танковых бригад в большей степени затрудняет не сопротивление противника, а завалы и пожары: немцы спешно подрывают и жгут матчасть, расстреливают лошадей.
11 часов: взята Барчица, восстановлена подорванная противником переправа, преследование противника продолжено.
17 часов: танки 95-й бригады с ходу врываются в деревню Старцы и поворачивают к юго-западу. Подтягиваются основные силы 9-го танкового корпуса.
19 часов: взята Титовка. Ночью будут перерезаны все шоссе и захвачена переправа на восточной окраине Бобруйска. Корпус занимает круговую оборону.
К исходу дня части 35-го СК форсированным маршем выходят к шоссейной дороге Могилев - Бобруйск и перехватывают ее.
Город Жлобин взят, войска 48-й армии выходят на линию Озеры - Кривка - Пристань - Щедрин.
Утром кольцо вокруг частей 35-го и 41-го немецких корпусов, оказавшихся в районе Бобруйска, замкнется. В течение 27 июня немецкое командование сориентируется и предпримет попытки вывести войска из окружения, прорываясь на север и северо-запад.
27 июня. Болото. Полдень
Птички щебечут, солнышко пригревает, самолеты урчат в сторонке, где-то там и бабахает-гремит. А здесь тихо. Даже комары слегка присмирели. Сапоги медленно, но сохнут, под жопой уже сухо. Истинный Эдем. Правда, сейчас опять лезть в жижу и брести за проводником, но пока можно валяться и даже подремывать.
Нельзя сказать что ночной (и утренний) переход так уж вымотал физически вполне себе подготовленный личный состав "Рогоза". Шли и вполне себе еще могли идти. Но маршрут определенно утомлял предсказуемостью: ненадежные кочки - в жижу по колено - чуть по-сухому - снова в болото по пояс. Под сапогами бесконечные чмоки-чваки, подметка того и гляди в той прорве останется, а босиком здесь гулять вообще весело. Как в здешних хлябях можно существовать весной-осенью - абсолютно непонятно.
Группа двигалась самой глухоманью, тщательно огибая луга и деревни, пережидая любой шум и движение. Неоднократно видели немцев: фрицы тоже пробивались через трясину, но делали это несколько шумнее скромного "Рогоза". Порой опергруппе приходилось возвращаться: через хуторок, о котором Петр-проводник сказал, что "пуста", пройти так и не смогли. На подворье сидели и лежали изнемогшие немцы, кто-то из офицеров хорошо поставленным голосом взывал к чувству долга. Zher Mut и Vaterland отчетливо долетало до кустов бузины, укрывших оперативников.
Женька отползал, стараясь не шевелить траву. "Сидор" горбатился на спине, ребро пулеметного диска давило в позвонок. Между прочим, толстые диски-магазины к "ДТ" оказались абсолютно не предназначенными к транспортировке на нормальном живом организме. Как ни перекладывай в мешке, все равно в хребет упираются. Правда, можно добиться, что позвонки все же поочередно страдают. Саперная лопатка тоже доставала - чехол попался какой-то неудобный, низко посаженный. Нужно было "импортный" чехол с собой прихватить, нитки лопнувшие и подшить можно, но то крой мирного времени, от этого pompadour уж как отличается.
Очей Земляков не раскрывал, но к обсуждению текущего оперативно-географического момента прислушивался. Форсировать дорогу Горожба - Осереды группа пока не смогла. Немцы, пытаясь уйти от наших танков, двинулись на юг, попали под удар авиации и отошли в лес. Здесь им вроде бы задерживаться смысла не было, но фрицы чего-то ждали, что оказалось определенным сюрпризом, поскольку ни в одном из отчетов об операции сие сосредоточение противника не упоминалось.
- Уж очень немца густо. Или до ночи ждать, или через Жабы идти, - предлагал Петя.
- Далековато, - заметил Коваленко, разглядывая карту. - Да и Жабы эти - ладно, название, конечно, на любителя, туристов не подманит, но там нехорошая узость у той дамбы. И немцы, что от своих отбились, могут туда выйти, и всякая сволочь полицейская. Местное население, опять же. Нам бы без шума.
- Жабы мёртвые. С 42-го, - пробормотал Михась.
- Все равно крюк солидный. Выждем да здесь в темноте дорогу проскочим.
Мнением рядовых переводчиков о порядке "бежать-лежать-проскакивать" никто особо не интересовался, что вполне закономерно. Леса и рощи Женька знал преимущественно подмосковно-дачные, в Карелии и то толком вжиться в лес не успел. К комарам, правда, попривык. Ладно, уверенное командование, комары и проводники в заданный район так или иначе выведут. Там и товарищу Землякову придется интеллект поднапрячь. Проводники ведут группу к деревне Крынки, и непосредственно лес западнее соседних Шестаков пока не упоминался. Собственно, на месте опергруппа обойдется без партизанских следопытов. У поляны, что послужит для немцев импровизированным аэродромом, и так будет не протолкнуться. Клиент там соберется нервный, взвинченный. Как вычислить и изъять нужных индивидов команды гауптштурмфюрера Клекнета и как взять его самого, красавца многознающего, абсолютно непонятно. Пока непонятно. Придется придумать на месте, сымпровизировать. Поскольку шанс, пусть и мизерный, это шанс. Сообразим. Как говаривали сержанты, знакомые с латынью: "Veni, vidi, чего-нибудь там напобедил, и - erupit, в смысле сваливай поживее". Как извлечь эсэсманов в товарном виде - проблема еще та. Но это наш лес или не наш? Поможет, должен помочь.
* * *
Опергруппа сдвинулась ближе к сумеркам, и неудачно. Стоило выбраться из болота, как напоролись. Видимо, немцев загнала в лес бомбежка - по дороге, ближе к большаку плотно отработали "бостоны". Было это в отдалении - опергруппа слышала лишь взрывы и треск зениток да звон двигателей уходящих бомбардировщиков. Смутный шум и редкие взрывы в той стороне были слышны и сейчас. Зато блудливые лесные немцы шагали молча, оттого и столкнуться пришлось почти нос к носу. Шедший вторым Коваленко едва успел подать сигнал - опергруппа залегла, замешкавшегося Петра командир успел увлечь за куст…
Немцев было пятеро - впереди шел мрачный обергефрайтер в камуфляжной куртке, StG 44 висел на груди, волосатые кисти опирались-свисали с оружия. Обергефрайтер бычился, наклонял голову, стальной башкой-каской раздвигая ветви осинника. Идущий следом артиллерист-канонир вяло отмахивался от ветвей и поправлял на плече тяжелый футляр с чем-то ценным, видимо, приборным. За ним прихрамывал еще один навьюченный тип - этот одновременно придерживал под мышкой узел плащпалатки и на ходу выбрасывал из второго, очевидно, недавно подобранного ранца письма, карандаши и прочий мусор…
Цепочка немцев прошла в двух шагах - опергруппа замерла распластанными бесформенными "амебами", Женька каялся, что не успел накинуть на голову капюшон маскостюма, да и вещмешок горбатой горой выпирает. Впрочем, серая куртка Петра, да и камуфляжно-амебные пятна оперативников отчетливо выделялись на слишком зеленой приболотной траве. Хорошо еще, Поборец умудрился закатиться в самый куст, скрыв свои портки неуместно классического цвета…
Усталые немцы ничего не замечали. Женька уже начал думать, что палец на спуске карабина лежит слишком тяжко и пора бы его снять, как проклятый фриц-мусорщик раздраженно выкинул в сторону банку крема для сапог, и она звонко цокнула, угадив прямо на диск незнамовского "Дегтярева". Немец машинально глянул - разглядел пулеметный ствол, потом отстраненное, ничего не выражающее лицо под складками камуфляжной ткани капюшона…
- О, verarsche… - растерянно начал мусорщик…
Женька, сжимая импровизированную рукоять штыка, метнулся к нему… Немцев, шедших замыкающими, уже брали: Коваленко, запечатав ладонью рот мосластому фрицу, вдавливал четырехгранную сталь под лямку немецкого ранца. Незнамов двинул своего клиента стволом пулемета под дых и подсек ноги…