В Салми коляска остановилась у построенного рядом с верфью гостевого дома. Николаус фон Кюстров еще не вернулся из Швеции, по этой причине Норманн не решился ночевать под одной крышей с юной баронессой. Мало ли что, не следует давать повод для досужих сплетен, тем более что его рыжая Леанта собиралась выйти замуж за Локсельва. Тем не менее подарки для семейства фон Кюстров вместе с извинениями он не забыл отправить в замок.
- С приездом, Андрей Федорович! - Главный строитель Соян встретил низким поклоном.
- И тебе здравствовать! - поклонился в ответ князь. - Покажешь заложенные корабли?
- А как же, для тебя строим, - серьезно ответил Соян.
- Все для меня? - Норманн указал на километровую линию стапелей.
- Дальние на продажу, там не на что смотреть, обычные коги да поморские ладьи, - пояснил главный строитель.
- Проданы они, все проданы! - Из-за спины Сояна бочком высунулся дьяк корабельного приказа.
- Осилишь столь большое строительство? - глядя на главного строителя, спросил Норманн.
- Мы еще киль не закладывали, а Кузьма уже купчую подписывает, - недовольно ответил тот.
- Я правильно подписываю! - возмутился дьяк. - Купцы за год вперед полную цену дают!
- Господа, господа, оставьте споры! - вмешался Норманн. - Лучше похвастайтесь новинками кораблестроения.
Постельничий крепко держал в руках бразды правления многочисленными мануфактурами. Не вникая в технологические нюансы, Михаил Симеонович четко наладил поставки сырья и продажу готовой продукции. Собираясь с открытием портала покинуть этот мир, Норманн практически не вникал в хозяйственные дела и не мог разрешить спор главного строителя с дьяком. Все его знания о деятельности верфи ограничивались общей концепцией. Здесь, на Ладоге, было организовано судостроение для Балтийского моря, корабли для севера собирались рядом с Медвежьим замком. Подобное решение связывалось с поставками лиственницы, которую везли с далеких Пермских и Печорских земель. Для плавания в пресноводной Балтике и слабосоленых водах Северного моря прекрасно подходила сосна. Между Колой и Грумантом огромное расстояние, и корабли совершали настоящее океанское плавание.
Различие между верфями в Салми и Медвежьем замке заключалось не только в использовании негниющей лиственницы. Поморские корабли конструктивно значительно превосходили европейский каботажный флот. Ладьи легко справлялись с океанскими штормами, трехмачтовое парусное вооружение позволяло совершать плавание при любом направлении ветра. Русские кораблестроители опережали европейских коллег как минимум на триста лет. Холмогорам принадлежит пальма первенства в идее деления корабля водонепроницаемыми переборками на несколько отсеков, что повышает шансы выжить в случае повреждения корпуса. Не следует забывать про уникальные корабли новгородских купцов, совершавших регулярное судоходство в Югоскую волость. Плавание по Баренцеву морю ничем не отличалось от океанского, после Карских Ворот или Югорского Шара корабелов в качестве специального приза поджидали айсберги и многолетний лед. Плавая в арктических водах, поморские корабли не опасались ледового сжатия, их не страшили сильные приливные течения с риском оказаться на осушке.
- Вот, полюбуйся, Андрей Федорович! - Главный строитель любовно погладил борт стоящей у сдаточного причала галеры.
Эти легкие и быстроходные суда предназначались для плавания по Волге, вместе с тем боевое крещение уже получили при захвате Норчепинга.
- Не слишком ли мало построил? - пересчитав ошвартованные галеры, озабоченно спросил Норманн.
- Что ты, Андрей Федорович! Здесь последние из твоего заказа! Готовые корабли без задержки уходят в Медвежий замок, - несколько хвастливо ответил Соян.
- Что-то я их не видел ни у княжеского причала, ни в Заводской гавани.
- Долго ли ружейникам установить пушки да Фальконеты? Флот без промедления уводят на зимовку в Шексну, - пояснил главный строитель.
- Погоди, - насторожился Норманн, - орудия сначала отстреливают, затем выводят юстировку.
- Стрельбище на восточном берегу Онежского озера, - пояснил Соян. - Нашли удобную скалу, затем разрисовали горизонтальными и вертикальными полосами.
К созданию полигона Максим не имел никакого отношения, это точно, иначе непременно нашел бы возможность в очередной раз подколоть Норманна. Возможно, Антонио приложил к этому руку, он последнее время целиком посвятил себя преподавательской работе. Решившись уйти в портал, архитектор спешил подготовить себе замену, а канонада под боком помешала бы любому делу. Хотя… вряд ли, за прошедшие два года на западном побережье Онеги не осталось ни одного незаселенного клочка земли.
Монастырь по-прежнему жил умиротворенной размеренной жизнью. Дежуривший у ворот белый монах поклонился князю, словно давнему знакомцу. Монах, поджидавший у входа в странноприимный дом, безмолвно повел на второй этаж в знакомую келью.
- Когда я смогу увидеть игумена? - бросая на кровать походный саквояж, спросил Норманн.
- Верующие люди при входе крестятся! - сурово заметил монах и язвительно добавил: - Совсем одичал, а еще мнит себя Великим князем.
Неожиданное замечание сбило с мысли и заставило Норманна стушеваться. Он действительно не очень-то следил за собой и при входе забывал о необходимости креститься на икону. Для большинства людей крестное знамение в дверях с рождения вошло в привычку, а он практически не ходил в гости. Креститься в дверях у Максима? Смешно! Еще реже он заглядывал к итальянцам. Мурманы хоть и начали дружбу с церковью, но только ради достижения своих целей. Тем временем монах беззвучно закрыл за собой дверь, и Норманн огорченно сел на табурет. Не так он представлял себе свой приезд на Валаам! Была уверенность в непременной встрече с игуменом, во время которой планировалось показать посох и вывезенные из портала семена. Он приготовил настоящую речь о нечаянном свечении посоха и семенах, привезенных мурманами с далеких Западных земель. А тут на тебе, вот келья, а вот икона! А еще говорили, якобы игумен заждался! В дверь постучали.
- Позволь говорить, князь! - На пороге стоял широкоплечий воин из белого монашества.
- Заходи, садись, ты вроде бы Александр. - Норманн вспомнил имя охранника монастыря.
- Я пресвитер монастырской дружины, пришел с просьбой от воинов.
- Бойцы желают научиться строю или в оружии нужда? - предположил князь.
- Оружие и броня у нас хорошие, - уверенно ответил местный воевода, - добрые люди жертвуют не скупясь. В прошлом году на Масленицу с твоими воинами в Салми сошлись. Бились стенка на стенку и взяли верх.
- Молодцы, поздравляю! - с наигранным весельем похвалил Норманн. В его представлении кулачные бои или схватки стенка на стенку случались между пьяными крестьянами, а тут, оказывается, настоящие воинские игры.
- Не с чем, - ответил Александр, - воевода Яков Овинов привел с Корелы крепких ребят и раскидал нас по сугробам.
- Бывает, - нейтрально ответил князь, гадая о просьбе.
- Научи поединку на мечах, - словно прочитав его мысли, попросил монастырский воевода.
- Поединку? - не скрывая удивления, переспросил Норманн. - Зачем дружине бой тет-а-тет?
- На Яблочный Спас в полоцком Спасо-Преображенском монастыре проводят воинские игрища, где мы всегда оказываемся битыми, - угрюмо пояснил Александр.
В первый момент Норманн хотел было напомнить, что до следующего Спаса почти год, но тут до него дошел смысл сказанного. На Руси четырнадцатого века проводились турниры!!!
- В Полоцке меряются силой только монастырские воины? - с некоторой задержкой спросил он.
- Почему же, - ответил воевода, - ворота открыты для всех. Приезжают и княжеские люди, и витязи.
- По рукам! - улыбнулся Норманн. - Для начала отберем лучших, затем отправим их в Медвежий замок.
- Вот еще! - возразил Александр. - Ты покажи особые приемы, а дальше мы сами набьем руку.
Эх, душевная простота! В состязаниях побеждает тот, кто лучше подготовился! На первом месте всегда стоит приз, чем выше награда, тем престижнее соревнование. Вознаграждение победителя послужит стимулом для появления профессионального спорта. Это всеобщее правило, и касается оно не только спорта. К примеру, до революции самой престижной наградой в области науки считалась Демидовская премия. Большевики оставили в стране только гегемона, на Олимп поднялась Нобелевская премия, значимость которой определяется денежной суммой. В голове Норманна мелькнула идея организации турниров в Новгороде. Инфраструктура есть, дело за призовым фондом, который запросто компенсируется тотализатором и дополнительной прибылью трактирщиков. В парковых аттракционах основные деньги дают не качели-карусели, а лотки с мороженым и прочей дорогущей подъедаловкой.
После ухода воеводы монастырской дружины Норманн принялся раскладывать вещи. Начал с саквояжа, на этажерке у входа расставил предметы личной гигиены, белье со сменной одеждой поместилось в прикроватном сундуке. Куда сунуть короб? Оберег рода нельзя держать взаперти, это против славянских обычаев. И доставать Рунов кол нельзя, свечение сразу же обратит на себя внимание, по монастырю поползут слухи. Оно ему надо? Самое хреновое состояло в том, что в Медвежьем замке ореол вокруг навершия посоха неожиданно увеличился. Зазывая в Тронный зал Смельдура с дружиной, князь надеялся разрядить энергию Рунова кола на уходящих в Мордовию норвежцев. Глянув на одухотворенные мистическим восторгом лица, Норманн проорал боевой клич:
- Слава Одину! - И выставил посох перед собой.
Первым подошел Смельдур. Нерешительно протянутая рука на мгновение окуталась сиянием, а когда ярл инстинктивно дернулся, на кончиках пальцев осталось нечто, схожее с огоньком свечи. На мгновение все затаили дыхание, а когда свечение как бы впиталось в пальцы, норвежская дружина возопила:
- Слава Одину! Золотой щит валькирий с нами! Слава сыну Одина!
- Слава Одину! - с искренней радостью прокричал Норманн, будучи уверенным, что затея удалась, и три сотни воинов заберут заряд на себя.
Увы, чреда мурманов протягивала руки и со слезами на глазах следила за уходящими в их тела огоньками, а Норманн с тревогой следил за разрастающимся ореолом. Наступило неизбежное. Сначала среди норвежцев пробежал рокот волнения, затем послышались отдельные возгласы, которые переросли в массовую истерию. Жуть! Зрелище потрясло Норманна до глубины души. Истошный рев трех сотен воинов всполошил всю округу. Первым в тронный зал испуганным голубем влетел Михаил Симеонович. Прижавшись к стене, он некоторое время взирал на происходящее расширенными от ужаса глазами, затем совладал с собой и встал рядом с князем. Княжеская сотня вбежала почти одновременно с постельничим, вид бьющихся в мистической истерии воинов - зрелище не для слабонервных. Молодец Нил, быстро сориентировался и чуть ли не за руку растащил своих воинов на парадные посты вдоль стен зала.
- Что это было? - после ухода мурманов прошептал Михаил Симеонович.
- Мне почем знать? - глядя на бледного постельничего, ответил Норманн. - Как бы весла от усердия не поломали.
- Ну да, посольство в ночь уходит, - спохватился Михаил Симеонович. - Негоже союзников без прощального слова выпроваживать, и дары приготовлены.
- Я здесь подожду, - откинувшись на спинку трона и закрыв глаза, ответил Норманн.
Прощание с послами царя Якова Пургаса прошло чинно и спокойно. Князь поблагодарил за выказанное ему уважение и выразил надежду на развитие добрососедских отношений. Посольство дружно таращилось на сияющий посох и сбивчиво благодарило за ласку и честь.
- Собирайся, князь, - голос монаха вырвал Норманна из неприятных воспоминаний, - тебе велено жить в Красном скиту.
Надо так надо, и спрашивать не о чем, остров небольшой, за час можно пересечь из конца в конец. Сложив свои вещи, Норманн беспомощно оглянулся на мешок картошки и котомку с фасолью, кукурузой и тыквенными семечками. Самому эту тяжесть не упереть, а Нил с дружинниками, вероятнее всего, уже гребут обратно в Салми. Однако монах разрешил сомнения:
- Семена с посохом оставь здесь. - И вышел в коридор.
Похоже, мешки с американскими семенами, как и поездка к волхвам, стали секретом полишинеля. Ну и ладно, сделанного не вернуть, в его положении остается ждать решения церкви. Монах повел по южной дороге, которая шла к монастырским фермам. Через пару сотен метров свернули на тропинку и пошагали по ухоженному, словно парк, сосновому лесу. Ровные ряды лисичек прерывали жиденькие кустики черники, хитрые маслята маскировались среди сосновых иголок, а гордые подосиновики призывно зазывали алыми шляпками. Норманн любил лес, он вырос в полузабытой деревушке, где вместе с развалом колхоза сначала исчезло электричество, а затем и деньги. Срывая по пути одинокие ягодки, он вспоминал детские годы, когда в одиночестве топал через лес в школу. Каждый божий день шесть километров туда и столько же обратно. Ему никогда не было страшно, в лесу нечего бояться.
Вскоре вышли на обширную поляну, за которой начинался спуск к одному из многочисленных заливчиков острова. У маленького домика с пристроенным хлевом гостей поджидал монах.
- Никак князя привел? Зачем он мне, Савелий? - без возмущения в голосе спросил хозяин скита.
- Грибов в этом году много, кадушки солить не успеваем, - ответил провожатый, - Андрей Федорович вместо тебя похозяйничает, а ты беги на Антониеву ферму.
- Князь, осилишь ли хозяйство в пять коров? - озабоченно спросил монах.
- Не волнуйся, - вмешался Савелий, - мне здесь рядом, и подскажу, и помогу, если потребуется.
Норманн хорошо знал, что обиходить пять дойных коров - это максимум для одного человека. Жизнь в деревне многому научит, в том числе и уходу за домашней скотиной. Он жил с бабушкой с одной коровы, дюжины курей и огорода. В школьный ранец укладывались не учебники, а пластиковые бутыли с молоком, которое в гардеробе отдавалось техничке. Так зарабатывались деньги на одежду, а ели только свое с огорода, да по возможности соседи делились мясом забитого порося или бычка.
- Не загуби скотину, князь, - попросил хозяин скита и быстрым шагом направился к лесной тропинке.
Норманн в свою очередь забросил вещи на лавку и пошел осматривать вверенное хозяйство. Первым делом нашел подойники. Казалось бы, что может быть в домашнем хозяйстве проще обычного ведра? Ан нет, налей молоко в оцинкованную посуду и получи высококачественную отраву. Из всех металлов с молоком не реагирует только алюминий. И дерево нельзя применять: как ни скобли, как ни пропаривай, а злобные бактерии из древесины не удалить. Здесь оказались глиняные подойники с удобным носиком для слива молока, причем блестящая глазурь покрывала только внутреннюю строну и ободок. Грамотно сделано, ничего не скажешь!
Ледник и погреб стояли почти что пустыми, в горнице нашлись початая краюха хлеба, кусок отварного мяса да горшок с грибным супом-пюре. Горшочек сливочного масла стоял на самом видном месте - именно это князь и искал. Отсутствие зимних припасов могло означать только одно: ежедневно, забирая молоко, монахи приносили отшельнику готовые продукты или полуфабрикаты. Общий уклад хозяйства Норманну понравился, необходимый инвентарь аккуратно сложили на видном месте, ничего не надо было искать. Корм запасли в достатке, вдоль стен стояли бочки с силосом, что весьма удивило: как-то не верилось, что история высококачественных кормов уходит в столь далекую глубину веков. Хлев был убран, пол засыпан сеном, ведь плохая подстилка обязательно отразится на надоях, лошади спали стоя, а коровы лежа.
К вечеру послышался звон колокольчиков, буренки самостоятельно возвращались домой, предстояло сдать экзамен. Подоить корову вроде бы не сложное дело, да не каждому это дано. Недовольная скотинка может взбрыкнуть, исхитриться заехать хвостом по голове или опрокинуть подойник. Итак, надо взять ведро с теплой водой и мылом (первым делом требуется обмыть вымя), затем опустить руки в горшочек с маслом и слегка промассировать соски. За работу! Тонкие струйки пенящегося парного молока зазвенели о стенку подойника, и, словно по команде, в хлев вальяжно зашел пушистый котяра. Знакомая с детства картина вызвала невольную улыбку, Норманн повторил бабушкин прием - пустил тугую струйку прямо в нос кошаку. Тот недовольно фыркнул, облизнулся, мявкнул и, гипнотизируя зелеными глазищами, прилег рядом с плошкой. Как только пушистый хвост завернул за угол, в дверях показались собачьи морды. Три лайки персикового окраса настороженно осмотрели незнакомца, затем по-щенячьи пискнули и положили мордочки на передние лапки. Норманн принял призыв к игре и снова пустил струйку молока. Началось шоу на тему "кто выше прыгнет, тот получит больше молока".
- Знаешь крестьянский труд, - вынес вердикт Савелий. - Кринки молока выставляй на завалинку, там же тебе оставят трапезу.
- Мне бы молитвослов, - спохватился Норманн, за прошедшее время он ни разу не молился, в голове ничего не осталось, кроме "Отче наш", который по статусу старшего князь регулярно читал перед трапезой.
- Книги за иконой, - сухо ответил монах и, не прощаясь, вышел.
Уход за скотиной и хозяйством занимал не весь день, оставалось достаточно свободного времени даже после тренировок. Норманн не решился на благоустройство дома и подсобных помещений, он временный человек, и не факт, что его вмешательство понравится хозяину скита. Зато разгородил пастбище на семь участков, а то коровы пасутся как ни попадя, забредая даже в лес.
Визит Александра с четверкой мечников застал князя за вбиванием кольев ограды и увязыванием жердей при помощи размоченных веток. Заметив гостей, Норманн оставил работу и подошел с вопросом:
- Лучших привел? Пусть разделятся на пары и покажут свое умение.
Русская школа поединка несколько отличалась от европейской, здесь действовали правила: "лежачего не бьют" и "безоружного не бьют". Как следствие на гардах отсутствовали приспособления для выворачивания меча из рук противника и не допускались удары ниже пояса. Монастырский воевода пояснил систему определения победителя. Оценки выставлялись по пятибалльной шкале, один балл за попадание в руку, наивысшая пятерка ставилась за сбитый шлем. В технике ведения боя преобладали рубящие удары: сейчас время кольчуг, звенья проще разрубить, чем проткнуть. Наступит пора кирас, а следом за ними пойдут уколы, железный лист легче пробить, чем разрубить. Посмотрев на обводящие рубящие удары, Норманн, не скрывая удивления, спросил: