- Вы часом княжьих людей не похватали?
- Нет, все по правде, пленных сначала в Каргополь свезли и на торгу показали. Люди сразу разбойников признали, - отчитался швед.
Норманн медленно проехал вдоль вереницы телег с крепкими мужчинами в качестве пассажиров. Ни одного понурого или злобного взгляда, впрочем, радости на лицах тоже не замечалось. Еще одна деталь заставила задуматься о нравах этого времени - пленники не были связаны. Почему? Их увезли от места поимки не далее трехсот километров, это для крепкого мужчины не более шести дней пути. Опасались клыков лесных хищников? Или сейчас упрощенный взгляд на жизнь, типа: "от добра добра не ищут". Вероятнее всего, последнее, при сытой жизни никто не пойдет разбойничать.
- Откуда у твоей сотни щиты? - заинтересованно спросил Норманн. - Работа кузнецов Веттерна?
- Что ты, князь! Наши так не умеют! От тебя прислали, люди говорят, что новые щиты сделаны по византийскому образцу! - Сотник горделиво протянул круглый щит.
Максим в очередной раз не удосужился поставить Норманна в известность и самостоятельно запустил новинку в производство. Вероятнее всего, профессор случайно наткнулся на описание с чертежами и без раздумий выдал кузнецам заказ. Новая модель предназначалась для корабельных дружин и внешне более напоминала оружие, чем защиту. Центральный шишак заменили на копейное острие, к нему добавили еще два кольца остроконечных шипов. В сутолоке палубного сражения "убойный" щит мог оказаться страшнее топора. Шипы имели двойное назначение, принимая удар меча, воину достаточно было немного наклониться с приседанием, и застрявшее между шипами оружие неизбежно оказалось бы вырвано из руки.
Окрашенные в желтый цвет галеры стремительно скользили по волжской глади, корабелы, притоптывая в такт гребле, горланили задорную песенку:
…Бросил курку на кровать, начал курочку топтать,
Начал курочку топтать, под ним курка хохотать:
- Ха-ха, ха-ха, петушок, серебряной гребешок,
Серебряной гребешок, золотое перышко!..
Подстраиваясь в такт, сигнальщик выдувал горном сигнал "слушай все!", а Норманн с интересом разглядывал приближающиеся стены Ярославля. Архитектура русских крепостных стен практически везде одинакова. Бревна собраны в ряжевую клеть, изнутри на два-три метра засыпаны песок или глина. Поверху сруба настелен помост и установлены вспомогательные балки с накатами бревен. В кино на головы врагов льют кипяток с горящей смолой, по жизни защитники поступали гораздо проще. Собрался враг под стеной, воин выбил один клинышек - и вниз скатилось бревнышко килограммов эдак на двести. Просто и сердито. Подогнал противник осадную башню, а защитники убрали помост: хошь, внутрь клети прыгай, не хошь, помаши ручкой и возвращайся обратно. Не так уж и просто взять крепость. Вон османы с двухсоттысячной армией три месяца штурмовали Константинополь, а защитников-то всего ничего, девять тысяч. И не взяли бы, да венецианцы изгнали из города генуэзцев. Ссора наемников перекинулась на горожан, часть из которых покинула Константинополь на генуэзских кораблях.
На подходе к Ярославлю галеры опустили сшитые из белых и желтых шелковых полос паруса и повернули к причалам. Вот кормчие громко скомандовали: "Весла на укол!" - а корабелы ловко набросили чалки на вбитые сваи. Норманн мельком глянул на ворота, где в ожидании зрелища столпилась досужая публика. Княжеская сотня несуетливо собралась в парадное построение, а доверенные вынесли вперед носилки с дарами. Горнист еще раз выдул сигнал "слушай все!", барабанщики задали ритм шага, и процессия направилась в город. Молодцы ребята! Твердый шаг, гордый взгляд, богатая единообразная одежда и сверкающее оружие явно впечатлили зрителей. Ярославль давно уже не захолустный городишко. Крепость заложена ростовским князем Ярославом Мудрым для охраны своих земель от набегов черемисов и бесермян. Место оказалось удачным и вскоре выросло в торговый центр. Сначала здесь торговали болотной медью, солью и шерстью местных овец. Сколотив капитал, купечество активно включилось в торговые сделки с китайцами и персами.
- Честь тебе великая оказана! - восторженно прошептал отец Иоанис.
И правда, в воротах сначала появился воевода Судила Микульчич с княжеской сотней, а следом навстречу вышел князь Василий Давыдович. Так встречают только очень важных гостей!
- Мы с народом ярославским хвалим и прославляем Великого князя Карельских и Лифляндских земель! - во весь голос выкрикнул ярославский князь. - Указываем на данное тебе от Бога достоинство с надеждой на вечные дружбу и любовь!
Приветствие ввело Норманна в замешательство, он ожидал дружеской встречи, а подобное величание задавало тон официоза с далеко идущими последствиями. После некоторой заминки он проорал:
- Слава Великому князю Василию! Благочестивая жизнь твоя и все дела твои идут хорошо по молитвам святых и по наставлениям достойнейших советников твоих! Мне лестно слышать пожелания вечной дружбы и любви, которые возвысят наши княжества, а жителей приведут к благоденствию! Слава Ярославлю!!!
Толпа у ворот радостно возопила, а Норманн зарекся от подписания каких-либо совместных договоренностей. В бескорыстную дружбу он не верил, а ввязываться в чужую войну не собирался. Князь Василий Давыдович Грозные Очи ничего не получит, не будет даже малой скидки на товары. Тем временем местный епископ благословил гостей, затем окропил святой водой подарки, после чего возглавил процессию. Ярославские бояре подхватили Норманна под локотки и подвели к Василию Давыдовичу. Князья сначала троекратно облобызались, затем дружески обнялись и под какофонию походного марша в исполнении местных музыкантов направились в город.
- Силен ты, Андрей Федорович, силен! - то и дело приговаривал идущий рядом ярославский князь. - Дружина на зависть всем! Добры молодцы чисты белым лицом, в шелковых одеждах да сафьяновых сапогах! А оружие! А броня! Правду о тебе молва говорит!
Норманн отмалчивался, делал вид, что увлечен созерцанием местных красот. На самом деле было на что посмотреть. Вдоль мостовой ровной линией протянулись красивые купеческие дома. На первом этаже торговые лавки, на втором жилые комнаты, а третий, по всей видимости, являлся складом. Интересное решение и непонятное. Разглядывая резные наличники и крылечки, Норманн с удивлением увидел символику Рода с пожеланиями богатства, величия или стремления к высшему идеалу. Стены некоторых домов буквально сплошь покрывали кружева долбленой росписи. Не просто красота, узор содержал смысл и повествовал о жизни хозяина дома, орнамент рассказывал о материальных и духовных стремлениях живущих здесь людей.
При входе в терем оба стали плечом к плечу, чем ярославский князь практически ликвидировал официоз встречи, а традиционное крестное знамя у порога превратилось в маленький молебен под руководством епископа. В центральной палате вопреки правилам Василий Давыдович не сел в свое кресло, лишь познакомил с княгиней Евдокией Ивановной и провел в гостевые покои.
- Что-то не нравится мне "дружеская" встреча, - недовольно проворчал Норманн, - излишне шумно и суетливо.
- Перестарался князь Василий, - поддержал Иоанис, - его "любовь" везде топорщится, словно сильно накрахмаленная рубаха.
- Как бы мне не напортачить в отношениях, вскоре пираты вниз пойдут, а за ними отряды торговых домов Ганзы.
- То не беда, Андрей Федорович, - поглаживая окладистую бороду, задумчиво произнес духовник, - Ярославль тебе все простит, а что захочет взамен, нам неведомо.
- Я другого понять не могу, - Норманн небрежно пододвинул ногой кресло, - для Новгорода на Руси нет ничего тайного, а отец не предупредил ни словом, ни полсловом.
Некоторое время оба молча осматривали гостевую палату. На стенах развешены шелковые китайские ковры, под ними традиционные диваны с полудюжиной кресел. Персидская ковровая дорожка расчертила комнату на зону отдыха и место деловых разговоров. Четыре высоких канделябра с широкой медной подставкой обещали вечером достаточное освещение.
- Иван Калита одной ногой уже в могиле, - словно раздумывая вслух, тихо произнес Иоанис, - ярославскому князю необходима поддержка.
- Война? Рюриковичи ринутся силой доказывать свое старшинство?
- Вероятнее всего, так и будет, - вздохнул духовник и сделал неожиданный вывод: - А всему ты виновен.
- Я? - изумился Норманн. - Они дерутся за Московский стол, а я виноват! Нет, уважаемый Иоанис, меня к этой сваре не пристегивайте!
- А кто, по-твоему, виноват? Митрополит не молился об изгнании с Итиля половцев и персов на монголов не натравливал.
- При чем здесь кочевники? Они мирно пасут свои стада и радуются сытому куску у костра!
Иоанис с минуту озадаченно смотрел на князя, затем прошептал молитву, перекрестился и сказал:
- Мало ты, Андрей Федорович, о жизни знаешь, в кочевых племенах нет личной собственности. И о причастности к Рюрику князья давно забыли, сейчас все равняются на родство с Чингисханом.
- Наши-то князья с чингизидами с какого боку? - озадаченно спросил Норманн. - Они все русичи.
- Все, да не все, - усмехнулся духовник, - сейчас каждый из них мнит себя потомком Чингисхана.
- Ты говоришь о невозможном! Рюрикович не может превратиться в монгола!
- Эх, князь Андрей, князь Андрей, степняки ведут древо рода по женской линии.
- Как израильтяне?
Иоанис внимательно посмотрел на князя и ответил:
- Первенство матери сохранилось у многих народов.
Норманн немного поелозил в кресле - неожиданно для себя он нашел источник нужных сведений. Не сомневаясь в ответе, спросил:
- Князь Иван Калита чингизид?
- Московский князь приходится племянником хану Узбеку, - поощрительно улыбнулся духовник.
- А другие, ну, там, тверской или смоленский князья? - продолжал допытываться Норманн.
- До смоленского князя никому не дотянуться, он ведет свою линию от Джучи, и киевский князь считает родство от отца Батыя. Тверские князья в ровне с московскими, только по Удегею. Что касается суздальских князей, те старше Узбека, но в Золотой Орде у них слабая родня.
- Это и есть причина, по которой князья едут в Каракорум?
- По данному Чингисханом закону право на улус дается на курултае, - пояснил Иоанис.
- Но смоленские и киевские князья никуда не едут.
- Они старшие в родстве, - снова усмехнулся духовник. - Зачем смущать степняков?
- А Рязань? - спохватился Норманн.
- Те издревле роднятся только с половцами, княжичи берут жен в улусе Тохте, - ответил духовник, затем хитро прищурился и добавил: - Князь Василий Давыдович взял в жены дочь Ивана Калиты, а ты устроил ему пассаж с изгнанием степняков.
- И персы погнали монголов из Хорезма, - невесело улыбнулся Норманн.
- Ты порушил надежды всех князей Восточной Руси! Ранее вместе с невестой они приводили ее родовое стойбище! А теперь что? Где взять воинов? Откуда привести людей для заселения земель?
- Князья сажают на землю пастухов? Как можно? Они никогда в жизни не держали в руках лопату!
- Голод не тетка, всему научит! - хохотнул Иоанис. - К тому же по законам степи они у князя в вечной кабале.
Вот те раз! Норманн откровенно расстроился. Не так он представлял военно-политический пасьянс русских князей и их взаимоотношений со степняками. Будь то ожидаемая зависимость с выплатами дани, можно было бы рассчитывать на совместную борьбу против оккупантов. А тут что? Князья в родстве со степняками! Они едут в Золотую Орду к своей родне! Становится понятной причина, по которой в европейских и арабских хрониках нет ни слова о русских князьях. Какие они русские, если приезжают в Каракорум как потомки Чингисхана! И главный вопрос - что делать? Он пошел грабить стойбища врагов, а по жизни ограбил союзников Восточной Руси. Осталось выяснить одну маленькую деталь под названием "припортальная братва". Максим действительно не знал о принадлежности князей к Чингизидам и реальном раскладе сил или карельского князя ловко подталкивали к каким-то действиям?
Настроение окончательно упало, Норманн подошел к окну и угрюмо уставился на расписные керамические плитки, которыми вымостили пешеходную дорожку от калитки к крыльцу. Он ехал в Ярославль с одной лишь целью - узнать о жизни русских князей, о их взаимоотношениях между собой и далекими кочевниками. В результате услышал все необходимые сведения из уст своего духовника, который всегда, словно тень, находился рядом. Кроме того, выяснилось, что закулисная возня припортальной братвы приобретает все более явственный характер. Чего они добивались? Возвышения Норманна над князьями по примеру вынырнувшего, словно черт из табакерки, Гедимина? Но смерть литовского князя повлекла за собой развал сшитого на скорую руку Великого княжества. Восточная часть породнилась с парфянами или более привычными крымчаками. Далее пришли османы, и хитрые князья оказались под турецкой пятой, а Литва превратилась в польское гетманство. Как ни крути, а русско-турецкая граница в петровские времена проходила по Днепру в сотне километрах южнее Полтавы.
- Андрей Федорович, пора переодеваться. - В комнату осторожно заглянул личный слуга Хайнц.
- Наряжай, - со вздохом ответил Норманн, затем бросил взгляд на духовника и приказал: - Подай-ка перламутровую шкатулку.
Простая ряса да суконная скуфья на голове… сейчас князя нарядят на зависть новогодней елке, а личный духовник останется в более чем скромненькой монашеской одежонке! Нет, так не пойдет! Норманн быстро разложил по столу обшитые сафьяном коробочки, нашел нужную и протянул Иоанису:
- Носи и не благодари, ты заслуживаешь большего.
В глазах духовника сверкнула детская радость, он осторожно поцеловал хрустальный крестик с серебряным распятием, перекрестился, затем перекрестил князя и вышел из комнаты. Норманн обернулся к слуге и распорядился:
- Надо переодеть Иоаниса, сейчас получится излишне скороспело, а вернемся назад, дай наказ портным сшить новую одежду от исподнего до шубы. И ткани пусть берут дорогие, а не абы что!
Князь Василий Давыдович с Евдокией Ивановной дожидались дорогого гостя на ведущей в трапезную лестнице. Далее мужчины пошли рука об руку, а княгиня на шаг сзади. Зал встретил правителей сначала низким поклоном, а затем шумными приветствиями. По принятой на Руси традиции столы были составлены буквой "Г". Во главе сидели хозяева с друзьями, а званые гости по правую руку. Норманн мысленно усмехнулся глупым условностям, но тут началось знакомство. Одиннадцать удельных князей с женами, из которых мелькнуло только два знакомых имени - Курбский и Романов. Как водится, начались здравицы с ответами, затем перешли к чествованиям князей и воевод, гости от души веселились, стараясь сложить рифму. Приглядываясь к собравшимся, Норманн вместе со всеми аплодировал особо удачным стишкам.
Но вот в уголке собрались музыканты с песенниками, ударили звонкие струны, в лад запели гармони с дудками и начались танцы. Княгиня Евдокия Ивановна вышла в круг одной из первых и сразу начала задирать подол почти до колен. В первый момент Норманн не понял причин подобного поведения на грани неприличия, но вскоре догадался по реакции соседей. Женщина хвасталась тонкими чулками!
- Андрей Федорович, сам чего не танцуешь иль ярославские красавицы не по нраву? - наклонившись, спросил князь.
- Мне не переплясать твоих молодцов-удальцов, а вторым быть не привык, - отшутился Норманн.
На самом деле он бы не прочь выйти в круг, но давило неизвестное предложение ярославского князя. Словно угадав желание гостя, тот предложил:
- Пойдем ко мне? Поговорим о ратных делах.
Оба не спеша вышли из-за стола и отправились наверх. Рабочий кабинет Василия Давыдовича отличался пуританской простотой, вдоль боковых стен протянулись обшитые синим бархатом лавки, красная стена была закрыта персидским ковром, а перед ним стояло княжеское кресло. Вот и вся обстановка, если не считать двух конторок с письменными принадлежностями и пюпитра для писаря. Почти следом вошли воевода Судила Микульчич и крепенький старичок с изуродованным лицом. "Поймал удар топором, вероятнее всего, после рикошета от щита", - безразлично отметил Норманн.
- Воеводу ты знаешь, а это мой постельничий Изяслав Мстиславович, прошу любить и жаловать, - представил незнакомца князь.
Хозяева устроились рядком на лавке, а Норманн в гордом одиночестве сел напротив. Мысленно усмехнувшись, он вежливо попросил:
- Вскоре вниз пойдут наемники, им бы помочь да направить, они впервой спускаются по Итилю.
- Твои люди уже дали нам знать, - ответил постельничий. - Я упредил нижних, с купцами весть отослал.
- Спасибо! - с серьезным видом поклонился Норманн. - В большом войске собраны разные люди, они могут набедокурить или напроказить.
На самом деле это уже давно решенная тема. Норманн умышленно сбивал хозяев с настроя предстоящей беседы, мешал им сосредоточиться, тем самым провоцируя произнести необдуманные слова.
- Что слышно о здоровье московского князя? - некстати спросил воевода.
Интересный вопрос! От Москвы до Ярославля раз-два - и пришел, и доченьке ничего не стоит напрямую справиться о здоровье отца! А тут вопрос к человеку, который живет за тридевять земель от Московского кремля! Тем не менее Норманн ответил со всей серьезностью:
- Знающие люди не обещают ему более двух лет жизни.
Василий Давыдович слегка обернулся к постельничему, словно испрашивая разрешения, затем почти шепотом с некоторой растерянностью спросил:
- Что же будет после его смерти?
- Ничего, - пожав плечами, ответил Норманн и осторожно предположил: - В Москве слишком много денег.
В реальной истории, несмотря на явную бесталанность сыновей Ивана Калиты, никто не осмелился посягнуть на Московский стол. Но тогда присутствовал сдерживающий фактор в лице дядюшки по имени хан Узбек. А сейчас? Практически та же ситуация! Узбека похоронили в Самарканде следом за Иваном, в Орде начался передел власти. Выскочка по имени Мамай разграбил Рязань с Нижним Новгородом, затем пошел на Москву и получил на Куликовом поле по соплям. Рязанский князь вместе с родственниками из улуса Тохта перехватил беглеца на Муромском тракте - и финита ля комедия. Москву никто не трогал до восшествия на престол князя Дмитрия, а сами москвичи сидели тихо и спокойно. Отсюда вывод: Иван оставил после себя солидный капитал, предположение имело право на жизнь.
- Орда благоволила московскому князю, хан Узбек не раз одаривал золотом и серебром, - подтвердил догадку Василий Давыдович.
- Ты сам ответил на собственный вопрос, - усмехнулся Норманн.
- Ответь, князь Андрей, - снова вступил в разговор постельничий, - почему сам не хочешь брать Азов?
- В любом поступке должен присутствовать смысл. Возьму богатый торговый город, а дальше что? Мне его не удержать.
- И не надо! - воскликнул воевода. - Там товаров на миллионы!
- Ну да, - снова усмехнулся Норманн, - сегодня возьму миллионы, а завтра к строящимся городам придут генуэзцы с улусом Тохта, и я потеряю вдвое больше.